"Дезире" - читать интересную книгу автора (Зелинко Анна-Мария)

Глава 37 Париж, середина сентября 1812

Я сойду с ума, если не запишу всего. Мне некому рассказать о тех мыслях, которые наполняют меня! Я так бесконечно одинока в этом большом городе, называемом Парижем! В моем городе, как я его всегда называла, в городе, который я люблю всем сердцем, где я была так счастлива и где я сейчас так бесконечно несчастна!

Жюли приглашала меня к себе на жаркие летние месяцы, но и ей я не могла рассказать того, что я переживаю.

Когда-то в Марселе мы с Жюли жили в одной белой девической комнате. Но сейчас она спит рядом с Жозефом Бонапартом…

А Мари? Мари — мать солдата, который идет с Наполеоном по России. А мне остается, Боже мой, мне остается только мой адъютант — швед, который «состоит при моей персоне». Граф Розен, шведский аристократ с головы до ног, блондин, с голубыми глазами и безукоризненным спокойствием. Швед всеми фибрами своей души.

Многие годы Швеция исходила кровью в войнах с Россией. Сейчас новый наследный принц заключил союз с этим вековым врагом Швеции. Граф Розен не понимает того, что происходит. Он не понимает и моих переживаний. Они так далеки от него.

Час назад мою гостиную покинули Талейран и Фуше. Они приехали не вместе и встретились у меня чисто случайно.

Талейран приехал первым. Я приняла его в присутствии графа Розена. Едва я успела представить Розена Талейрану, как объявили о приезде Фуше.

— Я не понимаю… — начала я. Талейран поднял брови.

— Как, Ваше высочество не понимает?

— У меня так давно никто не бывает… Просите герцога Отрантского.

Казалось, Фуше был удивлен, встретив у меня Талейрана. Его ноздри задрожали, но он произнес сладеньким голосом:

— Я в восторге, что Ваше высочество не одни. Я боялся, что вы скучаете в одиночестве.

— Я была очень одинока до настоящего времени, — ответила я, садясь на софу под портретом Первого консула. Гости сели напротив. Иветт принесла чай.

— Что нового? — спросила я. — Победы нашей армии мне известны. После взятия Смоленска колокола почти не перестают звонить.

— Да, Смоленск, — задумчиво сказал Талейран, не переставая рассматривать портрет молодого Наполеона. — Колокола начнут звонить через полчаса, Ваше высочество.

— Что-нибудь новое, экселенц? — вскричал Фуше, делая большие глаза.

Талейран улыбнулся.

— Вас это удивляет? Разве император не поднял против царя самую большую армию в мире? Колокола скоро опять будут звонить. Вас это не пугает, Ваше высочество?

— Нет, конечно. Наоборот. Разве я не… — я остановилась. «Не француженка», — хотела я сказать. Но я действительно уже давно не француженка. И мой муж заключил дружеский союз с Россией.

— Вы верите в победу императора, Ваше высочество? — спросил Талейран.

— Вы прекрасно знаете, что император не терпел поражений пока, — ответила я.

Наступило молчание. Фуше смотрел на меня, а Талейран смаковал чай маленькими глотками.

— Царь выехал из Петербурга, чтобы посоветоваться кое с кем, — заметил он, ставя пустую чашку. Я сделала знак Иветт налить еще.

— Царь просит перемирия? — сказала я со скукой. Талейран улыбнулся.

— Этого ожидал император после взятия Смоленска. Но курьер, прибывший в Париж всего час тому назад, сообщил нам о победе под Бородино, и в сообщении нет ни слова о перемирии. А эта победа открывает путь на Москву.

Они приехали, чтобы рассказать мне это? Победы, победы, многие годы только победы…

Я расскажу Мари, что Пьер скоро будет маршировать по улицам Москвы.

— Это будет означать конец кампании. Возьмите пирожное, экселенц.

— Получали ли вы, Ваше высочество, в последнее время известия от Его королевского высочества, наследного принца? — спросил Фуше.

Я засмеялась.

— Вы действительно не проверяете теперь мою корреспонденцию? Ваши осведомители могли сообщить вам, что Жан-Батист не писал мне уже две недели. Но я получаю письма от Оскара. Он здоров… — Я замолчала. Моим гостям не интересно, как живет мой сын.

— Наследный принц также выехал из Стокгольма, — сказал Фуше, не спуская с меня глаз.

Путешествует? Выехал?

Я с удивлением смотрела на своих гостей. Розен тоже замер с полуоткрытым от удивления ртом.

— Его высочество в Або, — сообщил Фуше. Розен вздрогнул. Я посмотрела на него.

— Або? Где это Або?

— В Финляндии, Ваше высочество, — ответил Розен. Его голос звучал глухо. Опять в Финляндии!..

— Но ведь Финляндия занята русскими, не правда ли?

Талейран пил вторую чашку чая.

— Царь просил наследного принца Швеции встретиться с ним в Або, — сказал Фуше с видимым удовольствием.

— Повторите мне и помедленнее, — попросила я.

— Царь просил наследного принца Швеции встретиться с ним в Або, — повторил Фуше, с триумфальным видом глядя на Талейрана.

— А что хочет царь от Жана-Батиста?

— Совета, — скучным голосом сказал Талейран. — Бывший маршал, знающий тактику императора, разве не может быть лучшим советником в данной ситуации?

— Не благодаря ли этим советам царь не посылает парламентеров к императору, а позволяет нашей армии продвигаться все дальше в глубь своей страны? — сказал Фуше без выражения.

Талейран взглянул на часы.

— Скоро зазвонят колокола, оповещая о нашей победе под Бородино. Через несколько дней наши войска войдут в Москву.

— Он обещал ему Финляндию? — спросил граф Розен с заметным волнением.

— Кто должен обещать Финляндию и кому? — удивленно спросил Фуше.

— Финляндию? Почему вы так думаете, граф? — спросил Талейран.

Я постаралась объяснить.

— Шведы надеются, что Финляндия им будет возвращена. Финляндия занимает большое место в сердце шведов. Я хочу сказать — в сердцах моих соотечественников.

— И вашего дорогого супруга, Ваше высочество? — спросил Талейран.

— Жан-Батист думает, что царь не откажется от Финляндии. Вместо этого он очень надеется на объединение Швеции и Норвегии.

Талейран качнул головой.

— Мой доверенный человек сообщает, что царь обещал наследному принцу Швеции поддержать это объединение. Конечно, после окончания кампании.

— Но ведь война окончится, как только император войдет в Москву? — спросила я.

Талейран пожал плечами.

— Я не в курсе тех советов, какие дал ваш супруг русскому царю.

Опять молчание.

Фуше взял пирожное и стал есть его с видимым удовольствием.

— И однако, советы, которые Его королевское высочество мог дать царю… — начал граф Розен. Фуше поморщился.

— Французская армия входит в города, сожженные отступающими жителями. Французская армия не находит там ничего, кроме развалин и пожарищ. Французская армия идет от победы к победе и голодает. Император не в состоянии подвозить столько пищи из арьергарда. Кроме того, постоянные атаки с флангов. Атакуют казаки, которые не принимают боя и сразу отходят. Но император надеется привести в порядок войска уже в Москве. Там наши войска будут расквартированы на зиму. Москва — богатый город и сможет прокормить наши войска. Вы видите, что все надежды на то, что мы займем Москву.

— Разве кто-нибудь в этом сомневается? — спросил граф Розен.

— Его сиятельство, граф Беневентский, сказал, что колокола известят нас о победе под Бородино. Дорога на Москву свободна. Император будет в Кремле послезавтра, мой дорогой граф, — объяснил Фуше.

Мучительная тоска сжала мне горло. Потерянно посмотрела я вокруг.

— Прошу вас, скажите мне откровенно, господа, о причине вашего визита.

— Я уже давно собирался навестить вас, Ваше высочество, — сказал Фуше. — Но когда я понял выдающуюся роль вашего супруга в этой битве народов, я почувствовал настоятельную необходимость засвидетельствовать Вашему высочеству мою глубокую симпатию. Симпатию, которую я питаю уже много лет.

Да… наполеоновский министр полиции уже много лет шпионит за нами.

— Я вас не понимаю, — сказала я, глядя на Талейрана.

— Неужели действительно так трудно понять мысли бывшего профессора математики, Ваше высочество? — спросил Талейран. — Войны — это математические действия. В войнах всегда есть свой икс. И в этой войне тоже. А после встречи с царем не стало икса. Икс — это шведский принц, мадам.

— Какая выгода Швеции от этих встреч? Почему пакт с Россией взамен нейтралитета? — вмешался граф Розен.

— Боюсь, что нейтралитет Швеции не мог быть сейчас удобен, так как император занял шведскую Померанию. Разве вы недовольны политикой вашего наследного принца, молодой человек? — вежливо спросил Талейран.

Граф Розен ответил:

— Русские располагают ста сорока тысячами человек, а Наполеон…

— Почти полумиллионной армией, — сказал Талейран уверенным тоном. — Но русская зима, отсутствие квартир и пищи может привести к плохому концу самую огромную армию в мире, молодой человек.

Я поняла! Отсутствие квартир… Боже мой, я поняла!..

В этот момент зазвонили колокола. М-м Ля-Флотт открыла дверь и почти прокричала:

— Новая победа! Мы выиграли битву под Бородино!

Мы были неподвижны. Звон колоколов обрушивался на меня волнами. Мои мысли бежали слишком быстро. Наполеон хочет расквартировать армию в Москве на зиму. Какой же совет дал царю Жан-Батист?

Фуше и Талейран имеют шпионов и осведомителей во всех армиях и во всех странах. Если они нанесли мне визит сегодня, это значит, что Наполеон проиграет эту войну.

Я не знаю — когда, я не знаю — как, но я знаю, что Жан-Батист добился свободы для маленькой северной страны. Но Пьер умрет от холода, а Виллат… Вернется ли Виллат живым?

Талейран откланялся первым. Фуше остался. Он сидел, откусывая пирожное маленькими кусочками, проводя языком по тонким губам, рассматривал портрет Наполеона и казался очень довольным. Довольным чем? Новой победой? Самим собой? Но ведь он в немилости…

Только когда колокола замолкли, он встал.

— Это салют нации, а нация нуждается в отдыхе, — заявил он.

Я не могла понять скрытого смысла его слов.

— Мы со шведским принцем одного мнения: пора быть миру, — сказал он. Потом склонился к моей руке. Губы его, холодные и клейкие, были так противны, что я быстро отдернула руку.

Потом я вышла в сад и села на скамью. Граф Розен подошел ко мне.

— Этот герцог Отрантский в курсе переговоров в Або. Он мне кое-что рассказал. Его высочество сопровождали камергер Веттерштедт и гофмаршал Адлеркрейц. Сначала царь остался наедине с Его высочеством, потом участие в переговорах принял английский посол. Предполагают, что Его высочество организовал переговоры между Англией и Россией. Это союз против Наполеона, Ваше высочество. Говорят, что и Австрия тоже…

— Но австрийский император — тесть Наполеона.

— Это ничего не значит, Ваше высочество. Наполеон принудил его к этому браку. Никогда Габсбург по доброй воле не согласился бы быть тестем выскочки.

«Я присутствовала в соборе Нотр-Дам в то время, как этот выскочка, как вам угодно называть императора Франции, взял из рук папы корону и возложил себе на голову. Я стояла позади Жозефины и держала на подушке ее кружевной платок», — подумала я.

— Может быть, когда все будет кончено, Бурбоны вернутся на трон? — меланхолично сказал Розен.

Я бросила на него взгляд сбоку. Лицо с тонкими классическими линиями, светлые волосы…

— Я представлю вас императрице Жозефине, граф, — сказала я. — После развода она плакала два дня и две ночи. Потом она заставила массажистку привести свое лицо в порядок и заказала сразу три новых туалета. Она улыбается закрытыми губами. Поэтому Наполеон украл в Италии портрет Моны-Лизы. Жозефина похожа на нее.

Я покажу графу самую красивую женщину Парижа. Я спрошу у Жозефины, как ухаживать за моим лицом. Раз уж судьба дала шведам в наследные принцессы выскочку, пусть она будет хоть красива!

Потом я поднялась к себе писать.

Вошла Мари.

— Нет ли писем от полковника Виллата? Может быть, что-нибудь о Пьере?

Я покачала головой.

— После этой новой победы царь, вероятно, запросит мира, и скоро Пьер вернется домой. Может быть, он вернется еще до зимы, — размышляла вслух Мари.

Она опустилась на колени и сняла мои туфли. Она очень поседела, ее руки стали грубее, суставы утолщились. Всю жизнь она делала черную работу и посылала деньги на воспитание Пьера.

Сейчас Пьер марширует к Москве. Жан-Батист, что будет с Пьером в Москве?

— Спи спокойно, Эжени. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Мари.

Точно так, как в те времена, когда я была маленькая… Кто-то укладывает моего Оскара? Один, два, три адъютанта? Или камергеры?

А ты, Жан-Батист, слышишь ли ты меня? Устрой так, чтобы Пьер вернулся!

Но ты меня, конечно, не слышишь!