"Уроки любви" - читать интересную книгу автора (Уилсон Жаклин)

5

Нам пришлось пойти в Вентворт. Все другие школы были переполнены, места нужно было ждать годы.

– Мама, мы не можем учиться в Вентворте, – сказала я. – Мы туда не пойдем. Все равно я тебе сейчас нужна, чтобы помогать в магазине.

– Нет, это слишком большой риск. Если инспектор из департамента образования пронюхает, что ты работаешь, нас точно отдадут под суд. Ничего, Пру, с понедельника ты начинаешь учебу в Вентворте, все уже решено.

– Но я не хочу в Вентворт, мама! Ты же сама говорила…

– Я знаю, что я говорила. Но поделать ничего не могу. Просто не знаю, что еще предпринять. О господи, ты не могла бы сейчас не осложнять мне жизнь? Я уже и так дошла до ручки.

Я не очень понимала, о какой ручке идет речь, и представила маму, привязанную толстой веревкой к ручке входной двери.

– Ладно, мама, не волнуйся, мы туда пойдем, – сказала я.

– Но это же будет ужасно! – всхлипывала ночью Грейс в своей кровати. – Когда я захожу в кондитерскую купить конфет, эти девчонки из Вентворта всегда строят мне рожи, перешептываются и хохочут. Я знаю, это они надо мной. А еще они воруют конфеты, я сама видела. А мальчишки еще хуже – ты сама знаешь.

– Не надо об этом, а, Грейс? – Мне хотелось побыть с Товией в нашем особенном мире.

– Тебе-то хорошо. Ты худенькая, красивая и умная, у тебя будет куча друзей. А меня защиплют и задразнят за то, что я толстуха.

– Не будут они тебя щипать. А если будут, я им всем головы расколочу! – Я говорила решительно, хотя сомневалась, что могу расколотить что-нибудь тверже крутого яйца.

Грейс, похоже, была того же мнения.

– Слушай, если там окажется совсем уж невыносимо, мы просто перестанем ходить, и все, – сказала я. – Будем делать вид, что идем в школу, а сами пойдем гулять, поедем в город или еще что-нибудь придумаем – как я тогда вместо этой кошмарной мисс Робертс.

– Правда? – Грейс села на кровати и высморкалась. – Пру, а давай вообще туда не пойдем. Давай сразу пойдем гулять. Вот будет здорово!

– Ты, главное, помалкивай, а то еще выболтаешь все маме.

– У меня рот на замке, клянусь! – ответила Грейс.

В воскресенье вечером мама забеспокоилась, в чем нам идти.

– Я позвонила в пятницу в школу и объяснила, что мы не успеем обзавестись формой. Думала, найду что-нибудь в «Детском мире», но зеленого там ничего нет, да и цены просто издевательские. Они говорят, что по пятницам у них устраивается распродажа школьной формы секонд-хенд, очень дешево, так что там, наверное, можно будет вам все подобрать. А пока придется вам ходить в обычных платьях и кофтах, а если будут спрашивать, объясняйте, что форму пока купить не успели.

– Хорошо, мама, – послушно сказали мы.

– Вы должны быть в школе завтра в четверть девятого, чтобы успеть поговорить с директором. Я думаю, она хочет вас немного подбодрить перед началом занятий. Так что не нервничайте, все будет хорошо. Я пойду с вами.

Мы посмотрели на нее.

Мама расправила юбку и придирчиво оглядела ее со всех сторон. Вообще-то это была не настоящая юбка, а кусок материи на занавеску, который мама быстренько разрезала и сшила по бокам. С тех пор она еще поправилась. Мама уставилась на крупные красные розы на своих выпирающих толстых бедрах.

– Ох ты господи! Интересно, влезу я еще в выходной костюм?

– Тебе совсем не нужно идти с нами в Вентворт, – заверила я ее.

– Очень даже нужно, – ответила мама. – Отец, понятно, пойти не может, значит, больше некому.

– Мама, не надо. У нас будет идиотский вид, если мы придем с тобой.

Мама взглянула на меня, и лицо у нее стало краснее роз на юбке.

– Мам, не потому, что это ты, – поспешно сказала я. – А потому, что мы придем в школу с мамой. Все остальные будут над нами смеяться!

– Значит, посмеются. – Мама выпятила подбородок. – Я все равно пойду, Пруденс. Я должна пойти. Для начала мне надо убедиться, что вы действительно дошли до школы.

Она посмотрела мне прямо в глаза – и тут уже я покраснела.

– Мама, мы не хотим туда идти! – заныла Грейс и расплакалась.

Мама села на диван и притянула Грейс себе на колени.

– Успокойся, детка, – сказала она, покачивая ее.

– Там все такое страшное, противное и незнакомое, – всхлипывала Грейс.

– Знаю. – Мама потерлась щекой о бесцветные волосенки Грейс. – Мне вовсе не хочется посылать вас в школу, малышка. Бог свидетель, я сама ее ненавидела. Но раз ваш отец не может больше вас учить, приходится на это пойти… И потом… может быть, вам пора уже приучаться к обычной жизни. Я так хочу, чтобы вы обе были счастливы.

На следующее утро мы отправились в Вентворт в своих нелепых платьях домашнего изготовления, и вид у нас был самый жалкий. Мама не влезла в свой выходной костюм, поэтому пришлось ей втиснуться обратно в юбку с красными розами, а сверху натянуть розовый вязаный джемпер, обтягивавший ее колоссальную грудь. Грейс надела розовое платьице с пандами. Я сказала, что оно, пожалуй, и впрямь выглядит слишком детским, чем страшно ее оскорбила. Тем не менее Грейс его надела, потому что это ее любимое платье.

Я от всей души ненавидела все свои платья, но красно-белая клетка казалась мне наименее вызывающей. Под платье я надела новое кружевное белье – для храбрости. Я надеялась, что в этом белье почувствую себя такой же, как девчонки из Вентворта, – уверенной, неотразимой и опытной.

Ступив на школьный двор, мы тут же попали под перекрестный огонь любопытных взглядов. Однако мы неуклонно продвигались вперед. Двор казался огромным, как пустыня Сахара. Я поняла, что скрытые под платьем кружевные бретельки меня не спасут. Многие ребята скверно ухмылялись, как будто в школу приехал цирк. Мы были клоуны.

Девчонки стояли группками и хихикали. Мальчишки начали пихать друг друга и орать. Мама с тревогой посмотрела на нас и взяла за руки. Она хотела как лучше, но это была большая ошибка. Я тут же вырвалась, но Грейс вцепилась в мамину руку. Улюлюканье у нас за спиной стало громче.

– Отпусти ее! – прошипела я.

Они вцепились друг в друга, не обращая на меня внимания. Я вздохнула и пошла вперед, высоко подняв голову и не глядя по сторонам, что бы там ни кричали. Освободившись от мамы и Грейс, я шла между Джейн и Товией. Нам было наплевать на всех этих крикунов, нам, гордой, неприступной, художественно одаренной троице…

– Ой, ты погляди, на что они похожи! Мамаша – ходячий диван, маленькая толстуха напялила детское одеяльце, а эта тощая дылда с надутой физиономией – скатерть.

Я не сумела сохранить неприступный вид. По щекам у меня катились слезы. Я повернулась и показала им фигу. Они радостно завизжали. Мама в ужасе посмотрела на меня:

– Пруденс! Прекрати!

– Мама, а что она делает? Пру, что это значит, когда так складываешь пальцы?

– Не знаю, – соврала я.

Я видела, как мальчишки на улице показывают друг другу кукиш, и догадалась, что это значит. Грейс, кажется, искренно ничего не понимала. Она выглядела совсем маленькой и очень испуганной.

– Я хочу домой, – заныла она, отшатываясь от двери в школу.

Похоже было, что мама сейчас сдастся.

– Не представляю, чему вы можете научиться в такой обстановке, – прошептала она. – Папа меня убьет, когда узнает.

– Пойдем скорей обратно, – сказала я.

Мы умоляюще посмотрели на маму. Она закусила губу и переминалась с ноги на ногу в своих шлепанцах, беспомощно расправляя красные розы на бедрах.

– Просто не знаю, что делать, – с трудом выговорила она.

Тут к нам подошел черноволосый человек с бородкой. Он был в черных джинсах и холщовой куртке, в одном ухе поблескивала бриллиантовая серьга. Мы растерянно смотрели на него. Он казался совсем мальчиком, но бородка ясно свидетельствовала, что это не школьник.

– Вам помочь? – спросил он.

– Мои дочери будут здесь учиться… Вероятно… – сказала мама.

Он улыбнулся нам с Грейс. Вообще-то я не выношу бородатых мужчин, но у него бородка была маленькая, аккуратно подстриженная и смотрелась отлично, особенно в сочетании с серьгой.

– Надеюсь, вам здесь понравится. Не волнуйтесь так. В первый день в новой школе всегда все кажется очень странным.

– Они у меня вообще не ходили в школу. Много лет. – Мама пустилась в длинное и совершенно ненужное изложение наших биографий.

Мужчина вежливо слушал, а мы с Грейс страдальчески переглядывались.

– Я думаю, все будет хорошо, – прервал он наконец поток маминых излияний и кивнул нам с Грейс. – Мы еще, может быть, встретимся в художественном корпусе. Меня зовут мистер Рэксбери, и я преподаю здесь рисование.

– У меня с рисованием ничего не выходит, зато Пру у нас рисует великолепно, – сказала Грейс.

– Ничего подобного. – Я покраснела.

– Ты правда здорово рисуешь, – настаивала Грейс.

Я промолчала, чтобы не продолжать нелепую семейную сцену.

Мистер Рэксбери взглянул на меня. Взгляд у него был очень внимательный, как будто он собирается меня нарисовать и отмечает все детали. Если бы я не выглядела так идиотски в своем скатертном платье! В его темных глазах читались симпатия и сочувствие, словно он угадывал мои мысли.

Он показал нам учительскую и представил секретарше:

– Джина вами займется. Успехов! И удачи вам в первый день! – И он поспешил дальше по коридору.

Джина мечтательно посмотрела ему вслед. Она явно с бульшим удовольствием занялась бы им. Потом она выдала нам анкеты для заполнения и попросила посидеть в креслах перед кабинетом директора.

Мы забились в эти кресла и в ужасе притихли, а мимо нас толпами носились топочущие, хохочущие, орущие ученики.

– Почему учителя не скажут им, чтобы они вели себя потише? – прошептала мама. – Хотя учителя тут тоже, видно, странные. Ты видела – у этого мистера Рэксбери серьга! Неужели им это разрешается?

– Он преподает рисование, мама, он художник.

– Не представляю, что бы сказал на это ваш отец.

Наступила пауза. Все мы с ужасом подумали о том, что отец пока решительно ничего не может сказать.

Я скорчилась в кресле, раздавленная сознанием вины. Грейс сочувственно потянулась ко мне – и смазала чернила на своей анкете.

– Тьфу ты! – вздохнула она.

– Грейс! Не разводи грязь, – сказала мама. – Напиши свое имя еще раз, только поаккуратней. Смотри, как криво! Пиши не так крупно, чтобы уместилось на строке.

– Мельче не получается, – пробормотала Грейс, вцепляясь в ручку так, что костяшки побелели. От усердия и сосредоточенности она высунула язык, а закончив, покосилась в мою анкету. – Мамочки! Я неправильно написала адрес! Я перепутала цифры в индексе, – запричитала она. – Что теперь делать? Зачеркнуть и написать сверху?

– Нет, тогда вообще будет грязь. Оставь как есть – какая разница! – сказала я.

Свою анкету я заполнила аккуратнейшими печатными буквами тоненьким чертежным пером, которое нашлось у меня в рюкзаке.

Ухоженная блондинка в светлом брючном костюме прошла мимо нас в кабинет директора, даже не постучавшись.

– Какая наглость! Мы пришли раньше! – сказала мама. – Может, это его секретарша, как вы думаете?

Это была не секретарша. Через две минуты блондинка высунулась из кабинета и пригласила нас войти. Это была директор школы, мисс Уилмотт.

– Мы не ожидали, что вы – женщина, – глупо сказала мама.

– Уверяю вас, миссис Кинг, что я не переодетый мужчина.

У мамы был страшно смущенный вид. Мы с Грейс неловко захихикали.

– Добро пожаловать в Вентворт, – сказала мисс Уилмотт. – Мы все здесь новенькие. Я сама пришла только в начале полугодия.

Она предложила нам сесть и сама села за свой стол, опираясь на локти и сложив руки перед собой. Руки у нее были очень ухоженные, с красиво подпиленными ногтями, покрытыми розовым лаком. Я положила руки на колени и старалась выглядеть непринужденно. За спиной мисс Уилмотт висело несколько репродукций, в основном сотворение мира в разных вариантах, но было и одно Рождество с хороводом ангелов над яслями. Эта картина висела в Национальной галерее в одном зале с Товией и его ангелом.

Мисс Уилмотт перехватила мой взгляд.

– Тебе нравится моя картина? Это Беллини, итальянский художник.

– Ну что вы! – удивилась я. – Это Ботичелли, у него совсем другая манера – поэтическая и бесплотная. Я его очень люблю.

– Приятно слышать, – сказала мисс Уилмотт, хотя по голосу было похоже, что ей вовсе не приятно.

– Наша Пруденс хорошо разбирается в искусстве, – сообщила мама. – Мой муж водит девочек по музеям и все им подробно объясняет. Он вообще очень много ими занимается.

– Отлично, – подхватила мисс Уилмотт. – Я хочу, чтобы в Вентворте искусству уделялось особое внимание. Вашим дочерям наверняка понравятся уроки рисования.

– Только не мне! – сказала Грейс. – Спасибо, но мне рисования не надо, потому что я все равно ничего не умею. Я лучше возьму литературу, историю, географию и что-нибудь из естественных наук, только не слишком сложное.

– Тебе выдадут расписание, Грейс, – сказала мисс Уилмотт. – Вот увидишь, там будут все предметы. А пока я хочу дать вам небольшой тест, чтобы определить, в какой класс вас помещать.

– Я не умею писать тесты, – испуганно сказала Грейс, видимо твердо решив убедить мисс Уилмотт, что она совсем чокнутая.

– Грейс боится, – объяснила мама. – Она и правда не очень сообразительная – в меня пошла, бедняжка. – Мама неестественно засмеялась. – Зато Пруденс у нас умница. Она будет первой ученицей, вот увидите.

Улыбка мисс Уилмотт стала напряженной.

– Мы дадим девочкам тесты и посмотрим, – сказала она. – Кстати, миссис Кинг, разрешите вам напомнить, что у нас очень строгие правила относительно формы. Проследите, пожалуйста, чтобы у девочек были соответствующие зеленые костюмы.

– Да-да, я уже все узнала. Мы купим форму в специальном магазине, – сказала мама.

– Понятно, – ответила мисс Уилмотт и выдержала тактичную паузу. – Вы получаете социальное пособие, миссис Кинг? В таком случае у нас в школе отличные бесплатные завтраки.

– Нет-нет, завтрак они будут приносить с собой из дома. Большое спасибо, но мы никаких пособий не получаем! – Щеки у мамы горели.

Мисс Уилмотт и не подозревала, какое оскорбление она нанесла нашей маме. Она-то никогда не слышала гневных тирад отца по поводу черни, живущей за счет государства. Возможно, она думала, что мы и есть та самая чернь, да к тому же еще совершенно чокнутые. Ее наманикюренные пальчики нетерпеливо задвигались.

– Отлично. Тогда мы займемся определением Пруденс и Грейс в классы. Уроки заканчиваются в три тридцать. – Она еще раз улыбнулась маме в знак того, что прием окончен.

Мама улыбнулась в ответ и не тронулась с места. Грейс тоже сидела неподвижно, глядя в пространство.

– Мне не придется бегать, прыгать и играть в спортивные игры? – спросила она вдруг.

– Два раза в неделю у вас будут уроки физкультуры. Я думаю, тебе понравится, – сказала мисс Уилмотт, вставая.

– Но мне нельзя! У меня больное сердце! – Грейс театральным жестом схватилась за грудь.

Я вытаращилась на нее. С сердцем у нее было все в порядке. Очевидно, она умела врать не хуже меня, если загнать ее в угол.

Мама с недоумением поглядела на Грейс. Мисс Уилмотт, похоже, не очень поверила.

– Если тебе требуется освобождение от физкультуры, ты должна принести справку от врача, сказала она. – Но я уверена, что немного упражнения тебе не повредит. К сожалению, мне пора идти на собрание. Девочки, вас сейчас посадят писать тесты. До свидания, миссис Кинг.

Тут даже мама поняла наконец, что пора уходить. Она с трудом поднялась и посмотрела на нас с Грейс. Глаза у нее были полны слез, по она изо всех сил старалась улыбаться.

– Будьте умницами, девочки! Я буду ждать вас после уроков на школьном дворе.

– Нет, мама, мы дойдем сами, – сказала я.

– Ладно, мои хорошие, только осторожно. Внимательно переходите дорогу и не разговаривайте с незнакомыми.

Мама обращалась с нами как с шестилетними. Я почувствовала облегчение, когда она скрылась в глубине коридора. А она все оборачивалась и махала рукой, как будто опасалась, что видит нас в последний раз.