"Час эльфов" - читать интересную книгу автора (Фетжен Жан-Луи)VII «ЕДИНСТВЕННАЯ ЗЕМЛЯ…»Она сидела на берегу, упершись подбородком в раскрытые ладони, задумавшись так глубоко, что не слышала, как к ней подошел Мирддин. – Мечтаешь, малышка, – прошептал он. Моргана не вздрогнула и даже не повернула к нему головы. Если он хотел застать ее врасплох, ему это удалось… – Нет, – сказала она, – я думала о тебе… И это не имело ничего общего с мечтами. – Спасибо… – Я думала – интересно, от меня столько же шума, сколько от тебя? Ведь мы из одного племени. Мужчина-ребенок улыбнулся, со вздохом прикрыл глаза и сел рядом с ней, но чуть дальше от воды, чтобы не замочить ног. – Однако люди говорят, что никогда не слышат, как я подхожу, и никогда не знают, где я нахожусь… – Значит, люди глухи. Надо будет запомнить… Девочка шаловливо взглянула на него: лицо ее было обрамлено светло-каштановыми, слегка волнистыми волосами. Ее зеленые глаза сверкали на солнце изумрудами, выделяясь на фоне белоснежной кожи. Не считая этого необычного цвета глаз, необыкновенной белизны кожи и остроконечных ушек, которыми она могла шевелить по желанию, она больше походила на человеческое существо, чем на эльфа. Была больше похожа на Утера, чем на Ллиэн… – Мирддин, я хочу, чтобы ты научил меня всем своим фокусам, – сказала она с вкрадчивой улыбкой. – Моим фокусам? На этот раз ты говоришь как человек, Моргана. Магии не существует, ты же знаешь. То, что ты называешь фокусами, всего лишь обман зрения, а для людей этого довольно. Но знание деревьев, ветра и камня – это необыкновенная сила, и ты будешь ею обладать, когда станешь большой. – Я уже большая. Мирддин снова посмотрел на нее. За несколько недель она еще подросла и почти достигла роста взрослого. В этом, по крайней мере, они отличались. Несмотря на свой возраст – а он был гораздо более старым, чем могли подумать даже его ближайшие друзья, – Мерлин сложением и лицом походил на ребенка. – Ну что ж, раз ты уже большая, так и быть, научу тебя одному фокусу… Он порылся в кармане в поисках монеты, но ничего не нашел и подобрал на берегу маленький белый плоский камешек. – Смотри… Он помахал камешком перед глазами Морганы, поднял левую руку и щелкнул пальцами. Когда она переключила внимание на правую руку, камешек уже исчез. – Волшебство! – сказал Мерлин. Он раскрыл ладонь. Вместо белого камешка на ней лежал черный. – Как ты это сделал? – Погоди… Он протянул к ней руку, провел ладонью по волосам ото лба к затылку – и вдруг в его руке оказался маленький белый камешек, который он с некоторой гордостью ей продемонстрировал. – Видишь? Он был недалеко. Это твоя мать научила меня такому фокусу. Упражняйся, Моргана. Когда ты сможешь это сделать, я научу тебя остальному… Девочка схватила протянутый камешек и зашвырнула его в озеро. – Почему ты зовешь меня Морганой? Ведь мое имя Рианнон, потому что я дочь королевы! – Но ты также и – А ты – ты ведь сын дьявола! – Да, так монахи говорят… Но дьяволов не существует, разве что в их воображении… Это так, и тебе придется смириться с этим. Люди будут бояться тебя, Моргана. Они будут считать тебя ведьмой, отворачивать глаза и сторониться тебя. И даже эльфы… Мирддин замолк на полуслове от нахлынувшей на него грусти. Тогда он раскрыл объятия, и Моргана прижалась к нему. – Мы созданы, чтобы жить одни, – прошептал он. – Так написано в рунах… Но времена меняются, и возможно, когда-нибудь четыре племени Даны сольются в одно. Вот чего я хочу… Бран… Ты ведь не знаешь Брана, не так ли? Ты ничего не потеряла. Он еще меньше тебя, а толще в четыре раза. И при этом у него отвратительный характер… Тем не менее, он мой друг. Самое толстое и самое верное создание, которое я только знаю. Некоторое время назад он сказал мне одну вещь, заставившую меня задуматься. С тех пор как гномы лишились своего талисмана, у них почти не рождаются дети. Ты понимаешь, что это означает? – Что скоро гномов вовсе не останется, и тем лучше, – ответила Моргана. – Блодевез мне рассказывала много ужасных историй про гномов. – Не так все просто… Подземные королевства исчезают, но люди начинают любить золото и рыть шахты. И потом, у людей рождаются дети, похожие на гномов… Я думаю, что люди становятся похожи на гномов, что эти два племени сливаются в одно. – Из-за талисмана? Мерлин с восхищением посмотрел на девочку. – Именно так. И сегодня люди хотят править миром, подчинить себе другие народы и навязать им своего Бога, свой закон, свой образ жизни. «Единственная земля, единственный народ, единственный Бог», говорят они… – Значит, надо им помешать! – Ты думаешь? Мужчина-ребенок нежно отстранил Моргану и поднялся. Затем, не оглянувшись, чтобы посмотреть, следует ли она за ним, он покинул берег и углубился в высокие травы Авалона. – Однако, ведь я наполовину человек, и ты тоже… Каков же путь, Моргана? Вот ты, которая, согласно рунам старого Гвидиона, однажды должна стать правительницей нового народа – ни людей, ни эльфов, можешь ли ты мне сказать, каков же путь? С одной стороны, война… Да, война, бесконечная война против монстров, затем против людей, потому что никогда они не отдадут Экскалибур. Война за возрождение подземных королевств и восстановление равновесия в мире – что, возможно, уже неосуществимо… Конечно, такой выбор приходит на ум прежде всего, но я вижу там столько смертей, что меня охватывает дрожь… И во имя чего все это? Во имя Богини? Но гномы отвернулись от нее давным-давно. («Именно поэтому они и побеждены», – заметила Моргана, но Мирддин не слушал ее…) Монстры подчиняются только Безымянному, и я сомневаюсь, чтобы они благодарили богов за то, что те наградили их лишь ненавистью и страхом Что касается людей, то большинство из них больше не верят ни в Дану, ни в Бога с человеческим лицом, который похож на них и обещает им земной рай… – Это смешно! – Да, я тоже так думаю… Но вчера вечером твоя мать вновь ощутила свою власть… Когда монстры напали на Броселианда, она была Пендрагоном, Утер был в ней, и вместе они были равными богу, более сильными, чем весь мир. А потом неумолимая сила разлучила их против их воли… Точнее сказать, оторвала друг от друга. И вот они снова далеки друг от друга, чего никогда не бывает с настоящими возлюбленными, и мне от этого страшно… Он шел по высокой траве священного острова, разговаривая сам с собой, потому что Моргана остановилась и смотрела полными слез глазами, как он удаляется. – Но есть другой путь, – продолжал Мирддин, не замечая, что она больше не идет за ним. – Один народ однажды соберет все четыре талисмана. И наступят, наконец, мир и гармония, потому что один народ не может воевать сам с собой, не правда ли? Люди пока еще этого не знают, но они уже изменились. В них поселился дух гномов… Они считают себя победителями, поскольку они люди, однако они стали другой расой, которая вскоре, возможно, будет более гномовской, чем человеческой. Я вижу мир, в котором объединены все четыре талисмана, землю населяет один народ с чертами гномов, эльфов, монстров, всех одновременно. Народ такой же гордый и напористый, как люди, сильный и жестокий – как монстры, изобретательный, но алчный, как гномы, с изяществом и холодностью эльфов… Все изъяны и все преимущества каждого из четырех племен богини Даны… И ты будешь их королевой, как и предсказывал Гвидион… Он обернулся к Моргане, не увидел ее, но не стал искать, завороженный своими видениями. «Единственная земля, единственный народ, единственный Бог…» Символ веры Церкви монахов принял теперь новое значение, правда, далекое от своей первоначальной идеи, но сразу такое очевидное, что в первый раз в жизни Мерлин почувствовал невероятное облегчение и засмеялся в полный голос. Движимый внезапным вдохновением, он побежал к лодке на берегу, которая отвезет его к Ллиэн. В глубине леса деревья были такими высокими, что их кроны погружали подлесок в густую тень, особенно когда недоставало солнца. Именно там росли самые могучие дубы королевства Элианды. Многим из них было по несколько веков. Они возвышались над полянами, где в тени их обширной кроны могли выжить лишь жалкие молодые побеги бука или каштана. Эти деревья были тверже железа и такие же высокие, как горы гномов, а их листва образовывала громадный купол, в котором могли укрыться целые семейства. Эльфы почитали их равными богам, приходили поговорить с ними и украшали их венками из цветов, прося тем самым их покровительства. Некоторые устраивали жилища прямо на ветвях, в нескольких туазах над землей, и словно кабаны и дикие лесные свиньи, питались желудями. Именно там, в вековых сумерках старого леса, находилась роща семи деревьев, где росли Тысячи эльфов, женщины и мужчины, старые и юные, расселись на земле на поляне вокруг одного из гигантских дубов, чтобы присутствовать на Совете. Наверное, все эльфы Элианда были здесь, не считая тех, кто стоял в дозоре на краю леса с горсткой королевских солдат, выживших в чудовищной бойне, тщательно следя, чтобы никто из людей не приблизился к священной роще. Здесь каждый мог говорить, независимо от своего возраста и положения (почему Совет эльфов мог порою длиться многие дни напролет), и решения принимались только большинством голосов. Самыми многочисленными были В несколько меньшем количестве среди толпы были рассеяны отдельными группами воины, вооруженные луками и боевыми ножами, – второй отряд сообщества эльфов, которых называли Король Ллэндон, опершись на свой посох слепца, сидел на пне в некотором отдалении, окруженный группой вооруженных эльфов и многочисленными друидами, и внимательно прислушивался к разговорам вокруг. И все искали глазами Ллиэн, наконец-то вернувшуюся под полог Леса, но ее нигде не было видно. Когда последние опоздавшие торопливо заняли свои места на переполненной поляне, а серый, блеклый и сырой день уже стал клониться к вечеру, совсем молодая Абсолютная тишина установилась при последних словах, произнесенных юной эльфийкой, и вслед за ними в сумерках раздался прерывистый голос старого Гвидиона. – Лесной народ, слушай мой голос! Великие потрясения происходят в мире, а руны остаются немы. Коварство и предательство бросили одни племена Богини против других, и вновь Безымянный покинул Черные Земли, чтобы сеять смятение по всему миру. Народ Красной Горы был побежден, Меч Нудда – в руках людей, и гномы, лишенные своего талисмана, обречены на вымирание… Послышался ропот, в котором различались смешки, но великий друид словно не слышал их. – Сегодня именно людям угрожает катастрофа, и по их собственной вине. Они отвернулись от Богини, почитают нового Бога и ослеплены своим невероятным тщеславием. Совет лесного народа, народ леса, собрался, чтобы ответить на единственный вопрос, но выбор, который мы сделаем, будет иметь тяжелые последствия, каким бы он ни был! И вот вопрос: надо ли прийти в очередной раз на помощь людям, объединиться с ними, чтобы победить Безымянного, или мы должны оставаться вне этой войны, но рискуя увидеть, как равновесие мира будет разрушено навсегда? В конце речи старого эльфа одолел приступ кашля, и сидящие рядом с ним увидели, как юный Снова воцарилась долгая тишина, нарушаемая лишь необычайно громким гвалтом птиц высоко среди ветвей. Затем послышались произнесенные вполголоса фразы, которыми обменивались эльфы. Ропот усиливался, пока не перекрыл птичьи трели. – А я скажу, что люди получили по заслугам! – произнес вдруг чей-то громкий голос. Ллэндон поднялся, опираясь на свой посох, чтобы все его видели. Несмотря на пустые глазницы – ужасные следы злого рока, лишившего его глаз, король Высоких эльфов сохранил всю свою стать. Самая глубокая рана была не на его лице… – Гвидион говорил о предательстве и коварстве, и говорил правильно, – продолжал он. – Это жажда власти людей, их безумное желание властвовать над миром ввергло всех нас в хаос, исступление и слепоту. Я был более слеп, чем сейчас, когда доверял королю Пеллегуну и герцогу Горлуа, не сомневаясь в их действиях. Но сейчас я ясно вижу. Ничто и никогда не приведет людей к мудрости богов. Меч Нудда, который люди называют Экскалибур, опьянил их могуществом, и они расселяются по миру, переворачивая землю и сжигая деревья – гораздо больше деревьев, чем уничтожили когда-либо монстры Черного Властелина! Когда я был ребенком, леса расстилались бесконечно, и посмотрите, что они с ними сделали! Ллэндон указал рукой на запад. – Менее чем в трех лье отсюда – уже равнина, – продолжал он. – Наше королевство – всего лишь остров, окруженный пустошью, и надо идти к самым Границам и землям варваров, чтобы увидеть лес, достойный этого имени. Повсюду и всегда люди рубят и пилят. Просто ради того, чтобы согреться, чтобы возделывать землю, как они говорят, – как будто земли не хватает для всех! Одобрительный гул пронесся по толпе эльфов. Никто не мог бы оспорить того, чему они были свидетелями вот уже многие годы. – Мы были союзниками людей в Десятилетней войне. Десять лет бесконечных страданий, чтобы прогнать монстров в Черные Земли. Десять лет, в течение которых погибли тысячи наших соплеменников. И что же осталось сегодня? Остались только мы, лесной народ, Высокие эльфы Броселианда. Зеленые эльфы больше не составляют клан, они живут разрозненными группами в лесной поросли, не заслуживающей даже права называться лесом. Эльфы болот совсем одичали, король Рассуль погиб, и их клана больше не существует. Вот к чему мы пришли! И вот что нас ждет, если мы покинем Элианд! Здесь до нас никто не доберется, ни люди, ни монстры. Посмотрите, как легко они были отброшены. Никогда они не посмеют вторгнуться в лес, а если и сделают это, мы заставим их бежать, как вчера, потому что сейчас лишь одно имеет значение – спасти страну Элианд силой деревьев и волшебством королевы! Ллиэн, прислонившись к стволу огромного дуба, вздрогнула, услышав о себе из уст того, кто был ее супругом. Она попыталась разглядеть его, но Ллэндон снова сел, посреди восторженных восклицаний, в которых слышались и громкие возгласы, адресованные королеве. Ллиэн быстро скользнула взглядом по маленькой группе его сподвижников, наполовину скрытой тенью дерева. Дориан, как всегда, быстро отвел глаза, когда их взгляды встретились. Позади расположились лучник Кевин, менестрель Амлин, жонглер Лилиан, а также следопыт Тилль, низкорослый зеленый эльф, чей белый сокол сидел на нижней ветке дуба. Молодой дикарь, из которого Гвидион сделал своего Из-за его маленького роста, а также оттого, что многие эльфы вскочили на ноги, как только заметили его, понадобилось какое-то время, для того чтобы все поняли, что в тот момент происходило. Королева была здесь. Она собиралась говорить. С ней кто-то был. Маленький, круглый, как бочонок. Гном, бородатый и рыжий, как осенняя листва. Бран. Когда эльфы осознали, что гном, к тому же принц, посмел проникнуть в самый старый лес Броселианда, среди собравшихся прокатилась волна смертельной ярости, такая сильная, что даже саму Ллиэн в общей суматохе сбили с ног. Но тут же ее властный, громкий голос перекрыл возбужденные выкрики и заглушил их. – Они попятились назад, сконфуженные и пристыженные, оставив в середине королеву и поверженного на землю гнома, наполовину оглушенного ударами. – Позор вам, презревшим законы гостеприимства! – воскликнула она повелительным тоном. – Сеньор Бран и его свита были приведены сюда Гвидионом и моим братом принцем Дорианом! Обращайтесь с ним уважительно, и чтобы впредь никто из вас и не помыслил поднять на него руку! – Слушайте королеву! – раздался позади нее дребезжащий голос старого друида. – Садитесь все! Эльфы присмирели, опустив глаза, все еще кипя от негодования, но не решаясь перечить королеве. – Мой дорогой лесной народ, выслушайте меня, – сказала она. – Принц Бран – последний государь Черной Горы. Как и мы, он пострадал от людского тщеславия, и потому мы предоставили ему приют в нашем лесу. В прошлом у нас возникали раздоры с гномами, но они не хотели этой войны, а стали ее первыми жертвами. Во имя гнома Гредна, который выковал серебряную руку богу Нудду после битвы при Бран не знал эльфийского языка и не понял ни слова из того, что она говорила Он с разъяренным видом поднялся на ноги, взгляд его блуждал, борода и волосы были всклокочены. Все взоры одновременно обратились к нему, и, по правде сказать, весьма недобрые, от чего ему еще больше захотелось со всех ног бежать с этого ужасного собрания, а не вступать в споры, – ему, который с трудом мог связать три слова, не пересыпая их ругательствами. Ни с одним гномом, достойным этого имени, так не обращались, не толкали и не поносили. Подобное оскорбление могло быть смыто лишь ударом топора. Наверняка он бы расстался с жизнью, но это была бы красивая смерть, смерть героя, достойного вековых легенд, погибшего от рук несметного количества врагов в самом сердце этого проклятого леса. Бран печально улыбнулся и покачал головой. Если он не заговорит, скоро никого не будет, чтобы услышать старые легенды… – Я не прошу у вас помощи! – сказал он, вздернув подбородок. – Мне она не нужна, и я пришел сюда вовсе не для того, чтобы просить ее, клянусь! Я слышал, как вы смеялись только что, когда ваш старый колдун приговорил нас к исчезновению. Ну что ж… Может быть, в будущем мире и не будет больше гномов, но не рано ли вы радуетесь? В том мире не будет и эльфов, не будет ни лесов, ни гор, ничего того, что было бы пригодно для жизни! Вы ничуть не лучше людей – свора трусливых псов, укрывшихся за своими деревьями! Что вы себе думаете? Что вас не видно? И вновь собрание эльфов вскипело от гнева. Толпа стала напирать на первые ряды, те сомкнулись настолько, что Бран, чтобы его не затоптали, был вынужден вскочить на пень. – Мне не нужна ваша помощь! – закричал он снова. – Я пойду один, если понадобится, но я найду Меч, чтобы народ под Горой жил всегда! – Тогда я прошу вашей помощи! – сказала Ллиэн. – Если мы не вмешаемся, если Меч Нудда не будет возвращен сеньору Брану, мир навсегда потеряет равновесие, и нас самих, лесной народ, поглотит хаос, и мы будем забыты. – Но Меч находится у людей, и это люди просят нас спасти их! – бросил один эльф на другом краю поляны. – Это единственная возможность избежать всеобщей гибели, – ответила королева. – Если люди будут побеждены, нам, быть может, удастся защитить наш лес, но никогда мы не сумеем изгнать монстров из королевства Логр. Что бы ни случилось с талисманами, мы никогда больше не будем жить в мире. А если мы объединимся, чтобы победить Безымянного, после мы сможем обязать людей вернуть Меч! Маленькая эльфийка, которой было от силы пять или шесть лет (однако уже достигшая роста взрослого), приблизилась к ней. – Ты просишь нас помочь Утеру, потому что ты любишь его, – сказала она. – Мой отец сражался бок о бок с ним, когда тот был Пендрагоном, и погиб. И у меня много друзей, чьи отцы погибли. Утер обещал вернуть Меч, но не сделал этого. Я никогда не видела человека, но не думаю, что они честные! От простых слов девочки у Ллиэн перехватило в горле, и она не смогла ей ответить. Ее маленькая фигурка, прямая и тонкая, стоящая в сумерках посреди молчаливого круга народа Элианда, казалась ей худшим из упреков. Словно ее собственная дочь Рианнон встала перед ней, как жертва, полукровка волею судьбы, плод их безрассудной любви. И молчание эльфов, стоявших вокруг, усугубляло эти простые и правдивые слова весомым, почти гнетущим одобрением. Каждый из них потерял близких во время кавалерийской атаки Пендрагона, ради той же военной цели, что и та, которую она отстаивала перед ними сегодня. То, что тогда казалось им победой, было всего лишь успехом без завтрашнего дня, почти все надо было делать заново. В этот миг она ненавидела Утера за его непостоянство, она ненавидела Игрейну, монахов и всех людей за их безумную жажду власти, которая сегодня стоила ей упреков от своего народа. И как не признать их правоту? – Мне казалось, что я делаю все правильно, – прошептала она прерывающимся голосом, но так тихо, что никто ее не услышал. Мирддин, стоя неподвижно в тени листвы, тихо заплакал. Присутствующие смотрели на него искоса, удивленные и смущенные его слезами. Эльфы плакали только тогда, когда им было больно, физически больно, и никто не понимал, что могло вызвать у него подобное страдание. Ллиэн, стараясь держаться как можно прямее под взглядами своего народа, отошла под сень дерева. Она заметила слезы друида и почувствовала стеснение в груди, отчего ей стало трудно дышать. Причиной была не ненависть, которую она сейчас испытывала, и не усталость, но какое-то новое, страшное чувство, охватившее ее целиком, – от этого перехватило горло и щипало глаза. И когда Мирддин увидел, что с ней происходит, и понял, что она вот-вот разрыдается, как обычная женщина, то нежно взял ее за плечо и увел с поляны. Когда вслед за ними удалился и Бран в сопровождении своих гномов, на лес опустился туман, и эльфов пронизал страх. Туман был не из этого мира. Лишь боги могли расстилать его по земле, покрывать деревья, водоемы и все живое одной полупрозрачной ледяной пеленой. Это был знак, очевидный для всех. И тогда, из опасения, что туман навсегда разлучит его с сестрой, Дориан рывком вскочил и побежал за ней. Кевин, который по своему обыкновению ничего не говорил и никуда не спешил, подхватил свой лук и отправился следом, не взглянув на оставшихся. Наверно, все они колебались, настолько грусть королевы поразила их сердца. Некоторые эльфы тоже встали, но чьи-то руки удержали их на месте. Слишком много уже было смертей… Только Тилль последовал за ними. |
||
|