"Куба — любовь моя" - читать интересную книгу автора (Свет Жанна Леонидовна)

Глава 3.

Конечно, жизнь в маленьком городе дает детям больше свободы. Когда я жила в Москве, территория для прогулок была ограниченна двором огромного дома возле Бородинского моста на набережной Шевченко, которая тогда еще называлась Дорогомиловской.

В Батуми мы шатались от аэропорта до побережья, а я часто шаталась там одна или в компании с полуторагодовалым братом.

В Сумгаите мы бегали, куда хотели, никто особенно не беспокоился, только вечером нас не отпускали со двора: город был объявлен всесоюзной комсомольской стройкой, пригнали толпу " химиков ", и жизнь пошла веселая, особенно, с наступлением темноты. Приморский бульвар был пуст — ходить туда было опасно для всего и для всех. На улицах вечером тоже было небезопасно, хотя днем еще было ничего. Вот когда я подросла… Но это другая тема.

На ноябрьские праздники шестьдесят второго года выдалась исключительно мерзопакостная погода. Дул знаменитый апшеронский норд «хазри», шестого ноября шел дождь, но седьмого слегка поутихло, хотя теплее и не стало. На демонстрацию со школой нас еще не гоняли, взрослые мои никогда на демонстрации не ходили, поэтому мы отправились одни поглазеть на шествие. Городское начальство, как водится, торчало на трибуне памятника Ленину, обдуваемое всеми ветрами. Огромные тополи вокруг площади, одноименной памятнику, были усеяны, как грачами, мальчишками. На колоннаде Дворца культуры завода СК висел огромный портрет Хрущева. Предприятия — одно за другим — исправно шли куда надо. Кто-то под музыку зурны и бубна, кто-то — под гармошку. Репродукторы невнятно выгавкивали лозунги и призывы, толпа в ответ радостно вопила — все было, как всегда. Вдруг пацаны на деревьях засвистели и завизжали. Толпа на тротуарах заволновалась, закричала в ответ, а на площадь уже въезжал на какой-то тележке огромный портрет Сталина. Вопли толпы стали громче, люди куда-то побежали. Солдаты, стоявшие в оцеплении вокруг площади, взялись за руки и стали теснить толпу, рвущуюся к памятнику, к трибуне. Сплошной человеческий водоворот бушевал на площади и у въезда на нее с улицы Ленина.

Позже, перед событиями восемьдесят восьмого года, на этом же месте несколько суток подряд будет идти непрекращающийся митинг, и его рев я услышу в Питере, когда мама позвонит мне, чтобы рассказать, что у них творится.

Кто— то из взрослых закричал на нас, чтобы мы убирались вон от греха подальше, а дядька-азербайджанец даже ухватил, кого смог поймать, за шивороты и потащил в ближайший двор, приговаривая на смеси языков: «Ва, савсэм глюпий, да? Гдэ ваш мама-папа? Домой, домой! Убьют!» Домой мы, конечно, не пошли, а из двора во все глаза смотрели на происходящее. Портрет сильно колыхался: милиционеры пытались отнять его у демонстрантов, те, конечно, не отдавали. Крик и гам стояли оглушающие. Толпа прорвала цепь солдат, хлынула на трибуну, и тут раздался выстрел и дикий вопль. На этом мы не выдержали и рванули домой. Дома все обалдели, когда я принесла им свежие новости. Бабушка и тетя готовились к приходу гостей и теперь не знали, появится кто-нибудь или все решат отсидеться по домам. Дядя ушел в разведку, а, вернувшись, выдал мне такую оплеуху, что я улетела в другую комнату. Он никогда пальцем не тронул и своих детей, а уж меня и подавно. Бабушка и тетка кинулись ко мне, но я не плакала. Я прекрасно поняла, за что получила. Мало того, я знала, что он прав. Дядька рассказал, что стрелял милиционер, у которого не выдержали нервы, и что он ранил какого-то мальца, сидевшего на дереве.

Тут все посмотрели на меня — ведь я в это время была там и могла оказаться на месте этого мальчишки. «Правильно получила,» — резюмировала бабушка. Я знала, что правильно, но уйти домой, когда такие события?!

После выстрела толпа совсем озверела и кинулась бить «отцов города». Сильно пострадал военком, попал даже в больницу. Участники демарша разбежались, опознать их властям не удалось. Портрет Хрущева изрезали ножами и закидали всякой дрянью, но на следующий день он еще висел, как ни странно. А может быть, и не странно.

Мальчик остался жив. А милиционера никак не наказали.

И вся эта история закончилась серой «Волгой» на шоссе Баку-Ростов, поющими людьми, трепещущей на ветру газетой. Хрущика сняли. Брежнев вместо него.