"Князь света (Lord of Light) [пер. В.Лапицкого]" - читать интересную книгу автора (Желязны Роджер Джозеф)

VI

Стояло раннее утро. Около пруда с пурпурными лотосами, в Саду Наслаждений, у подножия статуи играющей на вине синей богини обнаружили Брахму.

Девушка, которая на него наткнулась, поначалу решила, что он отдыхает, ибо глаза его были открыты. Но почти сразу заметила она, что он не дышит, а лицо его искажено, но не меняет выражения.

Задрожав, стала ждать она конца света. Ну, естественно, ведь бог же умер. Чуть попозже решила она, однако, что внутренняя сцепленность событий и предметов может поддержать мир еще часок-другой, а в таком случае, подумалось ей, целесообразно привлечь к делам завершающейся юги внимание кого-либо способного с ними совладать.

И она рассказала об этом Первой Наложнице Великого Брахмы; та убедилась во всем воочию и, согласившись, что ее Господин и в самом деле мертв, первым делом обратилась к статуе синей богини, которая немедля заиграла на вине, а потом послала за Вишну и Шивой.

И те тут же явились, захватив с собой Ганешу.

Осмотрев останки, они сошлись во взглядах на них и заперли обеих женщин до вынесения вердикта в их комнатах.

Потом они стали держать совет.

– Нам спешно нужен новый создатель, – сказал Вишну. – Слово предоставляется для выдвижения кандидатур.

– Я предлагаю Ганешу, – сказал Шива.

– Беру самоотвод, – сказал Ганеша.

– Почему?

– Я не люблю быть на авансцене. Предпочитаю оставаться за кулисами.

– Ну а какие у нас еще альтернативы? И поживее…

– Быть может, – спросил Вишну, – разумнее сначала выяснить причины случившегося?

– Нет, – отрезал Ганеша. – Первым делом – выбор преемника. Даже вскрытие подождет. Небеса никогда не должны оставаться без Брахмы.

– Может быть, кто-нибудь из локапал?

– Возможно.

– Яма?

– Нет. Он слишком серьезен, слишком добросовестен. Специалист, а не администратор. К тому же сдается мне, что он эмоционально неустойчив.

– Кубера?

– Слишком ушл. Куберы я опасаюсь.

– Индра?

– Слишком своеволен и упрям.

– Тогда Агни?

– Может быть. А может и нет.

– Ну а Кришна?

– Слишком легкомысленен, ему не хватает рассудительности.

– Кого же предлагаешь ты?

– Какова важнейшая из стоящих сейчас перед нами проблем?

– На мой взгляд, никаких важных проблем перед нами сейчас не стоит, – заметил Вишну.

– Коли нет важных, самое разумное – заняться важнейшей, – изрек Ганеша.

– Ну а важнейшая из наших проблем – это, как мне кажется, акселеризм. Сэм, появившись вновь, сильно замутил воду.

– Да, – поддержал Шива.

– Акселеризм? Зачем пинать дохлого пса?

– Э, он отнюдь не такой дохлый, как тебе кажется, и вполне способен кусаться. По крайней мере, среди людей. К тому же борьба с ним поможет отвлечь внимание от проблем преемственности внутри Тримурти и восстановит хотя бы поверхностную сплоченность здесь, в Граде. Если, конечно, вы не намерены развернуть кампанию против Ниррити и его зомби.

– Только не это…

– Не сейчас.

– Мм… да, тогда акселеризм на настоящий момент – важнейшая наша проблема.

– Ну хорошо. Акселеризм – наша важнейшая проблема.

– И кто ненавидит его больше всех?

– Ты сам?

– Абсурд. Кроме меня.

– Скажи же, Ганеша.

– Кали.

– А как же Яма?

– А что Яма? Оставьте Яму на меня.

– С удовольствием.

– Я тоже.

– Очень хорошо. Прочешите тогда весь мир – в громовой колеенице и на спине Гаруды. Отыщите Яму и Кали. Верните их на Небеса. Я подожду вашего возвращения и обдумаю последствия смерти Брахмы.

– Быть посему.

– Идет.

– Доброго вам утра.

– Погоди, достопочтенный Вама, я хотел бы поговорить с тобой!

– Да, Кабада. Что тебе угодно?

– Мне трудно подобрать подобающие слова… Это касается некого дельца, досточтимый купец, которое породило заметные, гм, чувства со стороны многих твоих ближайших соседей.

– Да? Так говори же.

– Касательно атмосферы…

– Атмосферы?

– Ветров и, гм, дуновений, что ли…

– Ветров? Дуновений?

– И того, что они разносят.

– Разносят? Что же они разносят?

– Запахи, добрый Вама.

– Запахи? Какие запахи?

– Запахи… гм… гм… запахи, в общем, фекальных масс.

– Чего?.. А! Да. Ну да. Ну конечно. Вполне может статься, Я об этом позабыл, к ним попривыкнув.

– Могу ли я спросить об их источнике?

– Они вызваны продуктами дефекации, Кабада.

– Это я понимаю. Меня, скорее, интересует, почему они тут, эти запахи, а не как и откуда взялись.

– Потому, что в задней комнате у меня стоят ведра, наполненные вышеозначенным веществом.

– Да?

– Да, Я сохраняю там все, что производит моя семья, – вот уже восемь дней.

– Для чего, достойнейший Вама?

– Не слышал ли ты о такой штуковине – поистине чудесной штуковине, в которую оные массы испускаются – в воду, – а затем дергаешь за рычаг, и с громким ревом все это уносится под землей далеко прочь?

– Я слыхал какие-то россказни…

– Это все правда, чистая правда. Такая штуковина и в самом деле существует. Изобрел ее совсем недавно один человек, имени которого упоминать я не стану; состоит она из большущих труб и сиденья без дна – или, скажем, без крышки. Это самое удивительное открытие нашей эпохи – и через пару-другую месяцев оно будет у меня!

– У тебя? Подобная вещь?

– Да. Она будет установлена в крохотной комнатенке, которую я пристроил сзади к своему дому. Я, пожалуй, устрою в ее честь обед и приглашу в этот день всех соседей ею воспользоваться.

– Воистину удивительно все это – ты так любезен…

– Таков уж я…

– Ну а… запахи?..

– Исходят от ведер, в которых я держу эти массы до установки новшества.

– Но почему?

– Я бы предпочел, чтобы мои кармические записи гласили, что я начал пользоваться ею восемь дней тому назад, а не через несколько месяцев. Это будет свидетельствовать о стремительности моего прогресса в жизни.

– А! Теперь я вижу всю мудрость твоих поступков, Вама. Я бы не хотел, чтобы сложилось впечатление, будто мы стоим на дороге у человека, стремящегося продвинуться вперед. Прости, если так показалось.

– Прощаю.

– Твои соседи по-настоящему любят тебя – с запахами и всем прочим. Когда достигнешь более высокого положения, вспомни о нас.

– Естественно.

– Такой прогресс, должно быть, дорого стоит.

– Весьма.

– Достопочтенный Вама, мы станем находить в атмосфере этой удовольствие, со всеми ее пикантными предзнаменованиями.

– Я живу лишь вторично добрый Кабада, но уже чувствую на себе перст судьбы.

– Да, я тоже его чувствую. Поистине, меняются ветры времени, и несут они человечеству много чудесного. Да хранят тебя боги.

– Тебя тоже. Но не забудь и благословения Просветленного, которого приютил мой троюродный брат Васу в своей пурпурной роще.

– Как могу я? Махасаматман тоже был богом. Как говорят, Вишну.

– Лгут. Он был Буддой.

– Добавь тогда и его благословение.

– Хорошо. Всего тебе доброго, Кабада.

– И тебе, достойнейший.

Яма и Кали вернулись из свадебного путешествия на Небеса. Прибыв вместе с Вишну на спине птицы по имени Гаруда, не теряя ни минуты, все втроем проследовали они сразу же в Павильон Брахмы. В Саду Наслаждений встречали их Шива и Ганеша.

– Послушайте, Смерть и Разрушение, – обратился к ним Ганеша, – Брахма мертв, и никто, кроме нас пятерых, об этом не знает.

– Как это произошло? – спросил Яма.

– Вроде бы его отравили.

– А что, вскрытия не было?

– Нет.

– Тогда я займусь этим.

– Хорошо. Но сейчас намного важнее другое.

– Что же?

– Имя его преемника.

– Да. Небеса не могут оставаться без Брахмы.

– Вот-вот… Кали, скажи мне, как ты относишься к тому, чтобы стать Брахмой – златоседлым и среброшпорым?

– Я не готова…

– Тогда начинай об этом думать, да поживее. Ты кажешься самым подходящим кандидатом.

– А владыка Агни?

– Его рейтинг заметно ниже. Он, похоже, не такой ярый антиакселерист, как мадам Кали.

– Я понимаю.

– И я…

– Ну, в общем, он замечательный бог, но не из великих.

– Да. А кто мог убить Брахму?

– У меня нет ни малейшей идеи. А у тебя?

– Пока нет.

– Но ты же отыщешь его, Владыка Яма?

– Ну да, приняв свой Облик.

– Вы, наверное, хотите посовещаться.

– Хотим.

– Тогда мы сейчас оставим вас наедине. А через час мы все вместе обедаем в этом самом Павильоне.

– Хорошо.

– Хорошо.

– Пока.

– Пока.

– Пока.

– Леди?

– Да?

– Со сменой тела автоматически свершается и развод, если только не было подписано продление брачного контракта на новый срок.

– Да.

– Брахма должен быть мужчиной.

– Да.

– Откажись от этого.

– Мой Господин…

– Ты колеблешься?

– Все это так неожиданно, Яма…

– И ты хоть на секунду задумываешься, не принять ли это предложение?

– Я должна.

– Кали, ты мучишь меня.

– Я не хотела.

– Я требую, чтобы ты отказалась от этого предложения.

– Я полноправная богиня, а не только твоя жена, Господин Яма.

– Что это значит?

– Я сама решаю, что мне делать.

– Если ты согласишься, Кали, то между нами все кончится.

– По всей видимости…

– Почему, во имя Риши, они так ополчились на акселеризм? Он же не более чем буря в стакане воды.

– Должно быть, они ощущают потребность быть против чего-либо.

– А почему ты собираешься встать во главе этого?

– Не знаю.

– Может быть, моя дорогая, у тебя есть особые причины быть антиакселеристкой?

– Я не знаю.

– По божественным меркам я молод, но много раз слышал о том, что герой, с которым прошла ты по этому миру в его ранние дни, – Калкин – был не кто иной, как все тот же Сэм. Если у тебя были причины ненавидеть своего давнишнего Господина, а им взаправду был Сэм, тогда я понимаю, почему они вербуют тебя против движения, им начатого. Правда ли это?

– Может статься.

– Тогда, если ты любишь меня, – а ты мне и жена, и возлюбленная, – пусть другой будет Брахмой.

– Яма…

– Они дали на решение час.

– Я успею принять его.

– Какое же?

– Мне очень жаль, Яма…

Не дожидаясь обеда, покинул Яма Сад Наслаждений. Хотя подобное поведение и казалось злостным нарушением этикета. Яма считался среди всех богов самым недисциплинированным и прекрасно об этом знал, как и о причинах терпимости всех остальных в этом вопросе. Так что ушел он из Сада и отправился туда, где кончаются Небеса.

Весь этот день и следующую ночь провел он у Миросхода, и никто не докучал ему там. Он побывал во всех пяти комнатах Павильона Молчания. Ни с кем не делился он своими мыслями, не будем гадать о них и мы. Утром он вернулся в Небесный Град.

И узнал о смерти Шивы.

Трезубец оного прожег очередную дыру в небосводе, но голова его хозяина была проломлена каким-то тупым предметом, обнаружить который пока не удалось.

Яма отправился к своему другу Кубере.

– Ганеша, Вишну и новый Брахма уже обратились к Агни с предложением занять место Разрушителя, – сказал ему Кубера. – Думаю, он согласится.

– Для Агни – превосходно, – сказал Яма. – А кто убил Бога?

– Я много думал об этом, – отвечал Кубера, – и пришел к выводу, что в случае с Брахмой это должен быть кто-то достаточно к нему близкий, ведь Брахма принял от него отравленное питье или закуску; ну а в случае с Шивой – кто-то достаточно знакомый, чтобы застать его врасплох. Дальше этого я в своих рассуждениях не продвинулся.

– Один и тот же?

– Готов побиться об заклад.

– Может ли это быть частью заговора акселеристов?

– В это трудно поверить. Симпатизирующие акселеризму не организованы. Ведь он совсем недавно вернулся на Небеса. Заговор? Может быть. Но более вероятно, что все это дело рук одиночки, действующего на свой страх и риск.

– А какие могут быть еще причины?

– Месть. Или одно из младших божеств ищет пути наверх. Почему вообще кто-то кого-то убивает?

– Ты не подозреваешь никого конкретно?

– Сложнее будет отбросить подозрения, чем их найти. А расследование передали в твои руки?

– Я в этом более не уверен. Думаю, что да. Но я найду, кто это сделал, кем бы он ни был, и убью его.

– Почему?

– Мне нужно что-нибудь сделать, кого-нибудь…

– Убить?

– Да.

– Жалко, мой друг.

– Мне тоже. Тем не менее, это моя привилегия – и мое намерение.

– Я бы хотел, чтобы ты со мной на эти темы не разговаривал. Все это совершенно конфиденциально.

– Я никому ничего не скажу, если ты тоже сохранишь молчание.

– Даю слово, что не скажу.

– И знаешь, я присмотрю за кармическим прослеживанием – против психозондирования.

– Из-за него я об этом и упомянул. Пусть так и будет.

– Всего хорошего, мой друг.

– Всего доброго, Яма.

Яма покинул Павильон локапал. Вскоре туда заглянула богиня Ратри.

– Здравствуй, Кубера.

– Здравствуй, Ратри.

– Почему ты здесь сидишь один-одинешенек?

– Потому что некому развеять мое одиночество. А зачем пришла сюда ты – в одиночку?

– Потому что мне сейчас не с кем поговорить.

– Ты ищешь совета или беседы?

– И того, и другого.

– Садись.

– Спасибо. Я боюсь.

– Может, ты голодна?

– Нет.

– Возьми тогда что-нибудь из фруктов и чашечку сомы.

– Хорошо.

– Чего же ты боишься, и как мне тебе помочь?

– Я видела, как отсюда уходил Владыка Яма…

– Да.

– И когда я посмотрела на его лицо, я вдруг осознала, что он и в самом деле бог Смерти и что есть на свете сила, которой могут бояться даже боги…

– Яма силен, и он мой друг. Могущественна Смерть, и никому она не друг. Однако они сосуществуют – и это странно. Агни тоже силен. И он – Огонь. И он мне друг. Кришна мог бы быть сильным, если бы пожелал. Но он этого никогда не хочет. Он изнашивает тела с неимоверной скоростью. Он пьет сому и занимается только музыкой и женщинами. Он ненавидит прошлое и будущее. Он тоже мой друг. Я – последний из локапал, и я не силен. Любое тело, в которое я вселяюсь, оплывает жирком. Троим моим друзьям я скорее отец, чем брат. Я могу оценить их пьянство, музыку, влюбчивость и огонь, ибо все это проявления жизни, и посему под силу мне любить своих друзей как людей или богов. Но третий, Яма, пугает меня не меньше, чем тебя, Ратри. Когда он принимает свой Облик, то становится вакуумом, заставляющим меня, ничтожного толстяка, содрогнуться. И тогда он никому не друг. Так что не смущайся, если боишься моего друга. Ты же знаешь – когда бог в затруднении, его Облик спешит ему на помощь, богиня Ночи, как, например, сейчас воцарились в этой беседке сумерки, хотя день далек еще от своего завершения. Знай же, что встретила ты встревоженного Яму.

– Он вернулся так неожиданно.

– Да.

– Можно узнать почему?

– Боюсь, что это достаточно конфиденциальная тема.

– Касается ли это Брахмы?

– Почему ты спрашиваешь?

– Я думаю, что Брахма мертв. Я боюсь, что Яме поручили найти убийцу. Я боюсь, что он отыщет меня, даже если я накличу на Небеса ночь длиною в век. Он разыщет меня, а я не могу взглянуть в лицо вакууму.

– А что ты знаешь о предполагаемом убийстве?

– Думаю, что я была последней, кто видел Брахму живым, или первой, увидевшей его мертвым, в зависимости от того, что означали его конвульсии,

– Как это случилось?

– Я пришла к нему в Павильон вчера ранним утром – замолвить перед ним слово за леди Парвати, убедить его сменить гнев на милость и разрешить ей вернуться. Мне посоветовали поискать его в Саду Наслаждений, и я пошла туда…

– Посоветовали? Кто?

– Одна из его женщин. Я не знаю ее имени.

– Продолжай. Что произошло потом?

– Я нашла его у подножия синей статуи, играющей на вине. Он бился в конвульсиях. Дыхание отсутствовало, потом стихли и судороги, он замер. Я не смогла нащупать его пульс, не услышала сердцебиений. Тогда я призвала к себе частичку тьмы и, завернувшись в ее тень, покинула Сад.

– Почему ты не позвала на помощь? Может быть, было еще не поздно…

– Потому, конечно, что я хотела его смерти. Я ненавидела его за то, что он сделал с Сэмом, за то, что он удалил Парвати и Варуну, за то, что он сделал с архивариусом, Таком, за то…

– Постой, так можно продолжать весь день. Ты сразу ушла из Сада или вернулась обратно в Павильон?

– Я прошла через Павильон и опять увидела ту же девушку, Я сделалась видимой для нее. и сказала, что не смогла найти Брахму и вернусь попозже… Он ведь и в самом деле мертв, не так ли? Что мне теперь делать?

– Взять что-нибудь из фруктов и глотнуть еще сомы. Да, он мертв.

– Явится ли за мной Яма?

– Ну конечно. Он возьмется за каждого, кого видели неподалеку. Это был, без сомнения, весьма быстродействующий яд, а ты была там практически в самый момент смерти. Так что он, естественно, выйдет на тебя – и подвергнет тебя психозондированию, как и всех прочих. Откуда и выяснится, что ты этого не делала. Поэтому я просто предлагаю тебе ждать, покуда тебя не вызовут. И больше никому ничего не рассказывай.

– А это мне сказать Яме?

– Если он доберется до тебя раньше, чем я доберусь до него, скажи ему все, включая и тот факт, что ты мне все рассказала, – потому что предполагается, что я не знаю ничего о происшедшем. Смерть одного из Тримурти всегда сохраняется в тайне как можно дольше, даже ценой жизней.

– Но Владыки Кармы прочтут это у тебя в памяти, когда ты предстанешь перед их судом.

– Ну да они не прочтут этого сегодня в твоей памяти. Информация о смерти Брахмы станет достоянием как можно меньшей группы богов и людей. Поскольку Яме, должно быть, поручат или уже поручили вести официальное расследование, да к тому же он сам и спроектировал психозонд, я думаю, вряд ли кто-либо из людей желтого колеса получит доступ к работе машин. Тем не менее, я должен согласовать подобный подход с Ямой – или его ему предложить – немедленно.

– Прежде чем ты уйдешь…

– Да?

– Ты сказал, что лишь немногие могут об этом знать, даже если это зависит от чьей-то жизни. Не означает ли это, что я?..

– Нет. Ты будешь жить, поскольку я огражу тебя.

– Но почему?

– Потому что мы друзья.

Яма управлял зондирующей умы машиной. Он прозондировал уже тридцать семь душ; все они могли посетить Брахму в его Саду на протяжении предшествовавшего убийству дня. Одиннадцать из них были богами, и среди них

– Ратри, Сарасвати, Вайю, Мара, Лакшми, Муруган, Агни и Кришна.

И среди всех тридцати семи богов и людей ни один не оказался виновным.

Кубера стоял рядом с Ямой и разглядывал распечатки психопроб.

– Что теперь, Яма?

– Не знаю.

– Может быть, убийца был невидимкой?

– Может.

– Но ты так не думаешь?

– Не думаю.

– А если каждого в Граде подвергнуть зондированию?

– Ежедневно множество людей посещает Град, прибывает и убывает через многочисленные входы и выходы…

– А ты не подумал, что здесь может быть замешан один из ракшасов? Они же опять скитаются по миру, как ты хорошо знаешь, – и они нас ненавидят.

– Ракшасы не отравляют своих жертв. А кроме того, я не верю, что один из них мог бы пробраться в Сад вопреки действию отпугивающих демонов благовоний.

– Ну а что теперь?

– Вернусь к себе в лабораторию и обдумаю все еще раз.

– Могу я проводить тебя в Безбрежные Чертоги Смерти?

– Если желаешь.

Кубера пошел с Ямой, и пока тот размышлял, толстый бог изучал каталог психолент, заведенный богом Смерти во времена первых его экспериментов с зондированием. Ленты эти никуда не годились, здесь были только какие-то обрывки; одни лишь Властители Кармы обладали доведенными до настоящего времени записями жизни всех и каждого в Небесном Граде. Кубера конечно же знал об этом.

Новое открытие печатного станка имело место в городе Дезирате на берегу реки Ведры. Там же проводились и очень смелые эксперименты с ватерклозетами. А еще появилось двое замечательных храмовых художников, а один старый стекольщик сделал пару бифокальных очков и принялся за следующую. Иными словами, налицо были признаки начинающегося в одном из городов-государств ренессанса.

Брахма решил, что пришла пора выступить против акселеризма.

На Небесах начало формироваться ополчение. По Храмам соседних с Дезиратом городов разослан был призыв к правоверным готовиться к священной войне.

Разрушитель Шива носил лишь символический трезубец, ибо по-настоящему он полагался на огненосный жезл, с которым никогда не расставался.

Златоседлый и среброшпорый Брахма вооружился мечом, колесом и луком.

Новый Рудра приспособился к луку и колчану своего предшественника, Ну а Владыка Мара носил переливчатый плащ, который беспрерывно менял цвета, и никто не мог сказать, как он был вооружен или какой колесницей управлял. Стоило посмотреть на него чуть подольше, и все плыло в голове у смотрящего, предметы вокруг Сновидца меняли свои формы, лишь кони его оставались неизменны, и с губ их постоянно капала кровь, и капли ее дымились, упав на землю.

Затем отобрали полсотни полубогов, и они безуспешно учились обуздывать неловкие свои Атрибуты, мечтая усилить свой Облик и выслужиться в битве.

Кришна уклонился от предстоящего сражения и ушел играть на свирели в Канибуррху.

Он отыскал его валяющимся на травянистом склоне холма недалеко от Града, уставившимся прямо в наполненное звездами небо.

– Добрый вечер.

Он отвел взгляд от неба и кивнул.

– Как твои дела, добрый Кубера?

– Да ничего, Владыка Калкин. Ну а твои?

– Неплохо. Не найдется ли у тебя при всей твоей импозантности сигаретки?

– Никогда с ними не расстаюсь.

– Спасибо.

– Огоньку?

– Да.

– Не ворон ли кружил над Буддой, перед тем как мадам Кали выпустила ему кишки?

– Давай поговорим о чем-либо более приятном.

– Ты убил слабого Брахму, а на смену ему пришел Брахма сильный.

– Как может человек убить то, что не живет и не умирает на самом деле, но существует лишь как отражение Абсолюта?

– Ты, однако, прекрасно со всем этим справился, даже если это, как ты утверждаешь, всего лишь перестановка.

– Спасибо.

– Почему ты за это принялся?.. И я бы предпочел трактату какой-либо ответ попроще.

– Я намеревался стереть с лица земли всю небесную иерархию. Хотя теперь начинает казаться, что этому намерению уготована участь всех благих побуждений.

– Скажи, почему ты сделал это.

– Если ты расскажешь мне, как ты меня разыскал…

– По рукам. Ну так почему?

– Я решил, что человечеству будет лучше жить без богов. Если я избавлюсь от них, люди опять начнут открывать консервные банки консервным ножом, не боясь гнева Небес. Мы уже и так достаточно задавили этих бедолаг. Я хотел дать им шанс на свободу, шанс построить то, что они хотят.

– Но они живут, и живут, и живут.

– Иногда да, иногда нет. Так же, как и боги.

– Ты был чуть ли не последним акселеристом во всем мире, Сэм. Никто бы не подумал, что к тому же и самым смертоносным.

– Как ты меня нашел?

– Мне подумалось, что не будь Сэм мертв, он бы без сомнения стал подозреваемым номер один.

– Я по простоте душевной полагал, что смерть – достаточное алиби.

– И я спросил себя, мог ли Сэм каким-то образом ускользнуть от смерти. Кроме смены тела, я ничего не сумел придумать. Кто, спросил я тогда себя, принял новое тело в день смерти Сэма? Только Бог Муруган. Логика, конечно, хромала, ибо сделал он это после смерти Сэма, а не до нее. И я временно отложил все это в сторону. Ты – Муруган – был среди тридцати семи подозреваемых и доказал при зондировании свою невиновность. Казалось, что я на ложном пути, пока я не подумал об очень простом способе проверить эту идею. Сам Яма может обойти зондирование, почему же это не под силу и кому-нибудь еще? Тут я вспомнил, что Атрибут Калкина на самом деле включал в себя и контроль над молниями и прочими электромагнитными явлениями. Он мог бы заблокировать и обмануть машину своим мозгом так, что она не заметила бы зла. Значит, чтобы проверить мою идею, нужно было посмотреть не что машина прочла, а как она это сделала. Как и отпечатки пальцев, общие схемы структур рассудка не совпадают у двух разных людей. Но переходя из тела в тело, каждый переносит за собой подобную мозговую матрицу, хотя и запечатленную в различных мозгах. Независимо от содержащихся в уме мыслей, общая мыслительная структура у каждой личности при любой записи постоянна. Я сравнил твою запись с записью Муругана, найденной в лаборатории Ямы. Они разные. Я не знаю, как тебе удалось сменить тело, но я узнал, кто ты такой на самом деле.

– Очень умно, Кубера. Кто-нибудь еще ознакомлен со столь странными рассуждениями?

– Еще никто. Однако я боюсь, что Яма догадается довольно скоро. Он всегда разрешает проблемы.

– Почему ты рискуешь жизнью, явившись ко мне со всем этим?

– Обычно человек не достигает твоего – или моего – возраста, не обладая некоторой долей рассудительности. Я знал, что ты, по крайней мере, выслушаешь меня, прежде чем нанести удар. А кроме того, я знаю, что поскольку я собираюсь сказать хорошее, ничего плохого со мной не случится.

– Что ты предлагаешь?

– Мне достаточно симпатичны твои поступки, чтобы помочь тебе ускользнуть с Небес.

– Спасибо, нет.

– Ты бы ведь хотел победить в этом соперничестве, разве нет?

– Да, и я добьюсь этого своим собственным путем.

– Как?

– Я вернусь сейчас в Град и уничтожу столько богов, сколько смогу, пока они меня не остановят. Если погибнут многие из важнейших, остальные не смогут удержать свою твердыню от падения.

– Ну а если ты проиграешь, если падешь ты сам? Что будет тогда с миром и идеями, за которые ты борешься? Сможешь ли ты восстать еще раз, чтобы защитить их?

– Не знаю.

– Как тебе удалось вернуться назад?

– Когда-то мною обладал демон. Он, похоже, преисполнился ко мне некоторой симпатии и, когда мы попали в переделку, сказал мне, что «усилил мое пламя», чтобы я мог существовать независимо от своего тела. Я забыл об этом и не вспоминал до самого того момента, когда увидел лежащее подо мною на улице Града свое собственное искалеченное тело. Я знал только об одном месте, где можно было раздобыть себе новое, – о Павильоне Властителей Кармы. Там оказался Муруган, требовавший, чтобы его обслужили. Как ты заметил, моя сила кроется в управлении электромагнитными явлениями. Ну и как там выяснилось, работает она и без поддержки мозга, – когда цепи были мгновенно переключены и я вошел в новое тело, ну а Муруган пошел ко всем чертям.

– То, что ты мне все это рассказываешь, означает, по-видимому, что меня ты намерен отправить по его стопам.

– Мне бы не хотелось, добрый Кубера, ибо я люблю тебя. Если ты дашь мне слово, что забудешь все, о чем узнал, и подождешь, пока это не откроет кто-нибудь другой, я отпущу тебя живым.

– Ты рискнешь?

– Я знаю, что ты никогда не нарушал своего слова, а ведь ты ровесник небесных холмов.

– Кого из богов ты убьешь первым?

– Яму, конечно, ибо он идет по моим следам.

– Тогда, Сэм, тебе придется убить и меня, ведь он мой брат-локапала и добрый друг.

– Я уверен, что мы оба будем сожалеть, если мне придется убить тебя.

– А может, твое знакомство накоротке с ракшасами привило и тебе некий вкус к азартным играм?

– Какого сорта?

– Выигрываешь ты – и я даю слово ни о чем не говорить. Выигрываю я – и ты улетаешь отсюда со мною на спине у Гаруды.

– А что за состязание ты предлагаешь?

– Ирландский ванька-встанька.

– С тобой, толстый Кубера?.. Ты предлагаешь это мне, в моем великолепном новом теле?

– Да.

– Тогда первый удар – твой.

На темном холме, на дальней окраине Небес Сэм и Кубера застыли друг напротив друга.

Кубера отвел назад правый кулак и затем послал его точно Сэму в челюсть.

Сэм упал, чуть-чуть полежал, медленно поднялся на ноги.

Потирая челюсть, он занял первоначальную позицию.

– Ты сильнее, чем кажешься, Кубера, – сказал он и ударил.

Кубера растянулся на земле, со свистом втягивая воздух.

Он попытался встать, обдумал, как лучше за это приняться, издал отрывистый стон и с трудом поднялся на ноги.

– Не думал, что ты встанешь, – сказал Сэм. Кубера направился к нему, темная, влажная линия спускалась у него по подбородку.

Когда он занял свою позицию. Сэм дрогнул.

Кубера ждал, глубоко втягивая в себя воздух.

Беги под покровом серой степи сумерек. Спасайся! За скалу. Прячься! Ярость обращает потроха твои в воду.

– Бей! – сказал Сэм. Кубера улыбнулся и ударил его.

Он лежал, и его била мелкая дрожь, и тут слились воедино все голоса ночи: шепот насекомых, дуновение ветра, вздохи трав, – и стали ему внятны.

Дрожи, как забитый на ветке осенний лист. В груди у тебя глыба льда. В мозгу твоем не осталось слов, только цвета мечутся там в панике…

Сэм затряс головой и привстал на колени.

Падай обратно, свернись в клубок и плачь. Ибо так начинается человек, и так же он и кончается. Вселенная – это катящийся черный шар. Он раздавит все, к чему только ни прикоснется. Он катится на тебя. Спасайся! Ты можешь немного выиграть, быть может, час, пока он не настиг тебя…

Он поднес руки к лицу, опустил их, свирепо уставился на Куберу, встал.

– Ты построил комнату, называемую Страх, – сказал он, – в Павильоне Молчания. Я вспомнил твою силу, старый бог. Но ее не хватит.

Невидимый конь мчит сквозь угодья твоего разума. Ты узнаешь его по отпечаткам подков, каждый из которых – рана…

Сэм занял свое место, сжал кулак.

Небо трещит у тебя над головой. Земля вот-вот разверзнется под ногами. А что за высокая тень встала у тебя за спиной?

Кулак Сэма дрогнул, но тут же устремился вперед.

Кубера отшатнулся назад, голова его мотнулась в сторону, но он остался на ногах.

Сэм стоял там, и его била дрожь, когда Кубера отвел назад свою правую руку для завершающего удара.

– Старый бог, ты жульничаешь, – сказал он. Кубера улыбнулся сквозь кровь, и его кулак устремился вперед, словно черный шар.

Яма беседовал с Ратри, когда ночную тишину разорвал крик проснувшегося Гаруды.

– Раньше такого никогда не бывало, – пробормотал он.

Небеса медленно начали раскрываться.

– Быть может, это выезжает Великий Вишну…

– Он никогда не делал этого ночью. Когда я недавно с ним разговаривал, он об этом и словом не обмолвился.

– Значит, кто-то другой из богов рискнул использовать его транспорт.

– Нет! Скорей к загонам, леди! Мне может понадобиться твоя помощь.

И он потащил ее за собой к стальному гнезду Птицы.

Гаруда был уже разбужен и отвязан, но голову его все еще покрывал колпак.

Кубера, принеся сюда Сэма, привязал его, все еще не пришедшего в сознание, к седельному сиденью. Спустившись вниз, он сделал последние приготовления. Верхняя часть клетки откатилась в сторону, Затем, прихватив длинный металлический подкрыльный багор, он направился к веревочной лестнице. От птичьего запаха его мутило, кружилась голова. Гаруда пребывал в беспокойстве, не находя себе места, топорщил перья, каждое из которых вдвое превышало человеческий рост.

Медленно начал карабкаться наверх Кубера.

Когда он пристегивался к седлу, рядом с клеткой появились Яма и Ратри.

– Кубера! Ты что, сошел с ума? – закричал Яма. – Ты же всегда избегал высоты!

– Неотложное дело, Яма, – отвечал тот, – а на то, чтобы снарядить громовую колесницу, уйдет не меньше дня.

– Какое такое дело, Кубера? И почему тебе не взять гондолу?

– Гаруда быстрее. А о деле я расскажу тебе, когда вернусь.

– Я, может быть, могу тебе помочь.

– Нет. Спасибо.

– Ну а Господин Муруган может?

– В этом случае – да.

– Вы же всегда были не в ладах.

– Да и сейчас. Но мне нужна его помощь.

– Эй, Муруган!.. Почему он не отвечает?

– Он спит, Яма.

– У тебя, брат, на лице кровь.

– Да, тут со мной приключился один пустяк.

– Да и с Муруганом, похоже, плохо обошлись.

– Все тот же случай.

– Что-то здесь не так. Подожди, я сейчас зайду в клетку.

– Не ходи, Яма!

– Локапалы не отдают друг другу приказов. Мы равны.

– Не ходи, Яма! Я снимаю с головы Гаруды колпак!

– Не делай этого!

Глаза Ямы вдруг вспыхнули, и внутри своих алых одежд он вроде бы стал выше ростом.

Кубера наклонился вперед и, вытянув багор, сдернул колпак с головы птицы. Гаруда закинул назад голову и испустил новый крик.

– Ратри, – сказал Яма, – покрой тенью глаза Гаруды, чтобы он не мог видеть.

И Яма направился к входу в клетку. Темнота, словно клубящаяся грозовая туча, окутала птичью голову.

– Ратри! – крикнул Кубера. – Сними темноту и опусти ее на Яму – или все пропало!

Лишь миг колебалась Ратри, прежде чем сделать, как он сказал.

– Скорей ко мне, – прокричал он. – Забирайся на Гаруду, полетим вместе. Ты нам очень нужна!

Она вошла в клетку и пропала из виду, ибо темнота все прибывала и прибывала; Яма ощупью пытался найти дорогу в чернильном пруду.

Лестница раскачивалась и дергалась, пока Ратри взбиралась на птицу.

А затем Гаруда вдруг завопил и подпрыгнул, ибо Яма на своем пути размахивал вслепую клинком направо и налево.

На них нахлынула ночь, и через миг Небеса остались далеко внизу.

Когда они набрали высоту, небесный купол начал закрываться.

С новым воплем устремился Гаруда к вратам.

Они успели в них проскочить, и Кубера пришпорил Птицу.

– Куда мы направляемся? – спросила Ратри.

– В Дезират на реке Ведре, – отвечал тот. – А это Сэм. Он жив.

– Что случилось?

– Он – тот, кого разыскивает Яма.

– А не явится ли он за ним в Дезират?

– Без сомнения, леди. Без всякого сомнения. Но до того, как он его отыщет, мы успеем к этому подготовиться.

В предшествовавшие Великой Битве дни стекались в Дезират защитники. Кубера, Сэм и Ратри явились в город с предупреждением. В Дезирате уже знали о мобилизации в соседних городах, но известие о небесных карателях явилось здесь новостью.

Сэм проводил учения с войсками, которым предстояло сражаться против богов, а Кубера взял на себя тех, чьими противниками должны были стать люди.

Черные доспехи выкованы были для богини Ночи, о которой сказано было: «Храни же нас от волка и волчицы, храни от вора нас, о Ночь».

А на третий день перед палаткой Сэма на равнине у города возник столб пламени.

– Это Повелитель Адова Колодезя явился выполнить свое обещание, о Сиддхартха! – зазвенел в голове у Сэма голос.

– Тарака! Как ты нашел – и узнал меня?

– Я смотрю на пламя, которое и есть твоя истинная сущность, а не на плоть, ее маскирующую. Ты же знаешь об этом.

– Я думал, ты мертв.

– Я был на грани. Те двое и в самом деле пьют глазами жизнь! Даже жизнь таких, как я.

– Я же тебе говорил. Привел ли ты с собой свои полчища?

– Да, привел.

– Хорошо. Скоро против этого города выступят боги.

– Знаю. Много раз посещал я Град на вершине ледяной горы, а лазутчики мои и сейчас находятся там. Поэтому мне известно, что готовятся они напасть на вас и побуждают людей принять участие в битве. Хотя они и не считают необходимой помощь людей, кажется им полезным объединиться с ними при разрушении Дезирата.

– Да, такую позицию нетрудно понять, – кивнул Сэм, изучая могучий вихрь желтого пламени. – Какие еще у тебя новости?

– Тот, что в Красном, грядет.

– Я его ждал.

– На погибель. Я должен сразить его.

– Учти, что на нем будет демонический репеллент.

– Значит, я найду способ удалить его, или же мне придется убить его на расстоянии. Он будет здесь еще засветло.

– А как он доберется?

– В летающей машине – не такой большой, как громовая колесница, которую мы тогда пытались угнать, – но очень быстрой. Я не могу напасть на нее в полете.

– Он один?

– Да – если не считать машин.

– Машин?

– Множества механизмов. Его летательный аппарат просто набит странным оборудованием.

– Это может сулить большие неприятности.

Крутящееся пламя стало оранжевым.

– Но на подходе и другие.

– Ты же сказал, что он летит в одиночку.

– Ну да.

– Так что же ты имеешь в виду?

– Остальные идут не с Небес.

– Откуда же тогда?

– С тех пор, как тебя забрали на Небеса, я много путешествовал, я буквально обшарил весь этот мир снизу доверху в поисках союзников среди тех, кто ненавидит Богов и Град. Кстати, в твоей последней инкарнации я на самом деле пытался спасти тебя от кошек Канибуррхи.

– Я знаю.

– Боги действительно сильны – сильнее, чем когда-либо раньше.

– Но скажи же, кто идет нам на помощь.

– Повелитель Ниррити Черный, который ненавидит всех и все, но более всего ненавидит Богов из Небесного Града. Он шлет сражаться на равнине у Ведры свою нежить – тысячу не душ, но штук. Он объявил, что после битвы мы, ракшасы, вольны выбирать себе любые уцелевшие тела выращенных им безмозглых мертвяков.

– Не по нраву мне помощь Черного, но выбирать не приходится. И когда они прибудут?

– Ночью. А раньше появится Далисса. Я уже чувствую ее приближение.

– Далисса? Кто это?..

– Последняя из Матерей Нестерпимого Зноя. Только она одна ускользнула в глубины, когда Дурга и Лорд Калкин обрушились на морской купол. Ей раздавили все яйца, и она больше не может ничего отложить, но внутри своего тела все еще несет она всесжигающую мощь морского зноя.

– И ты что, полагаешь, что она поможет мне?

– Она не поможет никому. Она последняя из своего рода. Она примет участие на равных.

– Тогда знай, что та, которую звали когда-то Дургой, облачена ныне в тело Брахмы, вождя наших врагов.

– Ага, это делает вас обоих мужчинами. Далисса могла бы принять ее сторону, останься Кали женщиной. Но она уже выбрала, на чью сторону встать. Она выбрала тебя.

– Это позволит немного подравнять шансы.

– На сей раз ракшасы пригонят сюда слонов, ящеров и огромных кошек, чтобы натравить их на наших врагов.

– Хорошо.

– И они призвали огненные элементали.

– Отлично.

– Далисса уже неподалеку. Она будет ждать на дне реки, чтобы подняться, когда потребуется.

– Передай ей от меня привет, – сказал Сэм, поворачиваясь, чтобы вернуться к себе в палатку.

– Передам.

И он опустил за собой полог.

Когда Бог Смерти спустился на равнину, тянущуюся вдоль Ведры, набросился на него в облике огромной кошки из Канибуррхи предводитель ракшасов Тарака.

И тут же отскочил назад. Ибо пользовался Яма демоническим репеллентом, и не мог из-за этого Тарака с ним сблизиться.

Взорвалась кошка, чтобы стать круговертью серебряных пылинок.

– Бог Смерти! – взорвались слова в голове у Ямы. – Помнишь Адов Колодезь?

И тут же всосал в себя смерч камни, щебень, обломки скал и швырнул все это издали в Яму, который завернулся в свой плащ, загородил его полою глаза и больше не пошевельнулся.

Через минуту-другую яростный напор иссяк.

Яма не пошевелился. Вся земля вокруг была усеяна мусором – кроме небольшого круга, в котором стоял он, но не было ни одного камня.

Яма опустил плащ и уставился на крутящийся вихрь.

– Что за колдовство? – послышались слова. – Как ты ухитрился устоять?

Яма не сводил с Тараки взгляда.

– Как ты ухитряешься крутиться? – спросил он в ответ.

– Я – величайший из ракшасов. На меня уже падал твой смертельный взгляд.

– А я – величайший из богов. Я выстоял в Адовом Колодезе против всей вашей орды.

– Ты лакей Тримурти.

– Ошибаешься. Я явился сюда, чтобы сражаться здесь с Небесами во имя акселеризма. Велика моя ненависть, и принес я с собой оружие, чтобы поднять его против Тримурти.

– Тогда придется мне, похоже, отложить до лучших времен удовольствие от продолжения нашей схватки…

– Что представляется весьма благоразумным.

– И ты, без сомнения, хочешь, чтобы тебя проводили к нашему вождю?

– Я и сам могу найти дорогу.

– Тогда – до следующей встречи, Владыка Яма…

– До свидания, ракшас.

И Тарака, пылающей стрелой вонзившись в небо, исчез из виду.

Одни говорят, что распутал Яма загадку, пока стоял в огромной клетке среди темноты и птичьего помета. Другие утверждают, что повторил он рассуждения Куберы чуть позже и проверил их с помощью лент, хранящихся в Безбрежных Чертогах Смерти. Как бы там ни было, вступив внутрь палатки, разбитой на равнине неподалеку от полноводной Ведры, обратился он к находившемуся там человеку по имени Сэм. Положив руку на свой клинок, встретил тот его взгляд.

– Смерть, ты опережаешь битву, – сказал он.

– Кое-что изменилось, – ответил Яма.

– Что же?

– Моя позиция. Я пришел сюда, чтобы выступить против воли Небес.

– Каким образом?

– Сталью. Огнем. Кровью.

– В чем причина этой перемены?

– На Небесах в закон вошли разводы. И предательства. Посрамление. Леди зашла слишком далеко, и теперь я знаю причину, Князь Калкин. Я ни принимаю ваш акселеризм, ни отвергаю его. Для меня важно лишь, что он представляет ту силу, которая способна сопротивляться Небесам. Как к таковой я и присоединяюсь к вам, если ты примешь мой клинок.

– Я принимаю твой клинок, Господин Яма.

– И я подниму его против любого из небесного воинства – кроме только самого Брахмы, с которым от встречи уклонюсь.

– Хорошо.

– Тогда дозволь мне стать твоим колесничим.

– Я не против, но у меня нет боевой колесницы.

– Одну, весьма необычную, я захватил с собой. Разрабатывал я ее очень долго, и она все еще не завершена. Но хватит и этого. Нужно собрать ее сегодня же ночью, ибо завтра с рассветом разгорится битва.

– Я предчувствую это. Ракшасы к тому же предупредили, что неподалеку передвигаются войска.

– Да, пролетая над ними, я это заметил. Главное направление удара – с северо-востока, со стороны равнины. Позже вступят и боги. Ну а отдельные отряды будут, без сомнения, нападать и с других направлений, в том числе и с реки.

– Реку мы контролируем. Зной Далиссы дожидается на дне. Когда придет ее час, она сможет поднять могучие волны, вскипятить их и залить ими берега.

– Я думал, что Зной стерт с лица земли!

– Кроме нее. Она последняя.

– Как я понимаю, с нами будут и ракшасы?

– Да, и не только…

– А кто еще?

– Я принял помощь – полчище, отряд безмозглых тварей – от Властелина Ниррити.

Глаза Ямы сузились, ноздри раздулись.

– Это нехорошо. Рано или поздно, но его все равно надо будет уничтожить, и не стоило залезать к нему в долги.

– Знаю, Яма, но положение у меня отчаянное. Они прибывают сегодня ночью…

– Если мы победим, Сиддхартха, низвергнем Небесный Град, подорвем старую религию, освободим человека для индустриального прогресса – все равно останутся у нас противники. И тогда уже надо будет бороться и низвергать Ниррити, веками дожидавшегося, пока боги уйдут со сцены. А если нет, так опять все то же самое – а Боги Града обладали, по крайней мере, некоторой толикой такта в своих неправедных деяниях.

– Думаю, он пришел бы к нам на помощь в любом случае, просили бы мы его об этом или нет.

– Да, но позвав его – или приняв его предложение, – ты теперь ему кое-чем обязан.

– Я начну разбираться с этим, когда на то будет нужда.

– Ну да, это политика. Но мне это не по нраву.

Сэм налил темного и сладкого вина Дезирата.

– Думаю, что Кубера будет рад тебя увидеть, – сказал он, поднося Яме кубок.

– А чем он занят? – спросил тот, принимая сосуд, и тут же его залпом осушил.

– Обучает войска и ведет курс лекций по двигателям внутреннего сгорания для всех местных ученых, – ответил Сэм. – Даже если мы проиграем, кто-то может уцелеть и всплыть где-то еще.

– Если это действительно будет когда-то использовано, им следовало бы знать не только устройство двигателей…

– Он уже охрип, он говорит целыми днями, а писцы трудятся, записывая все, что он сказал, – по геологии, горному делу, металлургии, нефтехимии…

– Будь у нас больше времени, я бы помог в этом. Ну а сейчас, даже если уцелеет всего процентов десять, этого может быть достаточно. Не завтра или послезавтра, но…

Сэм допил свое вино и вновь наполнил кубки.

– За день грядущий, колесничий!

– За кровь, Бич, за кровь и за погибель!

– Кровь может быть и нашей, Бог Смерти. Но коли мы прихватим за собой достаточно врагов…

– Я не могу умереть, Сиддхартха, кроме как по собственному выбору.

– Как это может быть, Господин Яма?

– Пусть у Смерти останутся свои маленькие секреты. Да я могу и отказаться от права выбора в этой битве.

– Как пожелаешь, Господин.

– За твое здоровье и долгую жизнь.

– За твои.

Рассвет в день битвы выдался розовым, как свежеотшлепанное девичье бедро.

С реки тянулся легкий туман. На востоке золотом горел Мост Богов, погружаясь другим своим, темнеющим концом в отступающую ночную мглу, словно пылающим экватором делил пополам небеса.

На равнине у Ведры ждали своего часа воины Дезирата. Пять тысяч человек, вооруженных мечами и луками, пиками и пращами, дожидались битвы. Стояла в первых рядах и тысяча зомби, ведомых живыми сержантами Черного, которые управляли всеми их движениями посредством барабанного боя; легкий утренний ветерок перебирал шарфы черного шелка, которые, словно змейки дыма, вились над их шлемами.

Сзади расположились пятьсот копейщиков. В воздухе серебряными вихрями висели ракшасы.

Временами откуда-то из еще не рассеившихся сгустков тени доносился рык какого-то дикого обитателя джунглей. Огненные элементали рдели на концах веток, на наконечниках копий, на флагштоках и вымпелах.

Ни одно облачко не омрачало небесную лазурь. Трава еще сохранила утреннюю влагу и сверкала россыпью росинок. В рассветной прохладе почва хранила ночную мягкость и готова была оставить на себе отпечатки попирающих ее ног. Под небесами глаза переполняли серые, зеленые, желтые тона; Ведра вскипала меж берегов водоворотами, собирая листья с обступивших ее гурьбой деревьев. Говорят, что повторяет вкратце каждый день историю всего мира, медленно проступает из темноты и хлада, пробуждаемый чуть брезжущим светом и нарождающимся теплом, расцветает утро – и щурится уже пробудившееся сознание сквозь сумятицу алогичных мыслей и ералаш не связанных друг с другом эмоций, к полудню все дружно устремляется к строгости порядка, чтобы потом медленно, горестно течь под уклон, сквозь скорбный упадок сумерек, мистические видения вечернего полумрака, – к энтропийному концу, каковым снова оказывается ночь.

Наступил день.

На дальнем краю поля виднелась черная линия. Острый звук трубы прорезал воздух, и линия эта двинулась вперед.

Сэм стоял на боевой колеснице во главе своих войск, блестели его вороненые доспехи, смерть таило в себе длинное серое копье. Послышались слова облаченной в алое Смерти, его колесничего:

– Первая волна – это ящерная кавалерия.

Прищурясь, Сэм всматривался в далекую линию.

– Вот они, – сказал возница.

– Отлично.

Он взмахнул копьем, и, словно белопенный прибой, устремились вперед белые огни ракшасов. Шагнули вперед зомби.

Когда сошлись друг с другом белая волна и темная линия, разнесся по всему полю гвалт смешавшихся воедино голосов, шипение и бряцание оружия.

Остановилась темная линия, поднялись над нею огромные сгустки пыли.

А затем все покрыли звуки пробуждающихся джунглей, это во фланг противнику пущены были собранные по лесам хищники.

Под медленный, размеренный ритм барабанов маршировали зомби, а перед ними текли вперед огненные элементали, и блекла и выцветала трава на их пути.

Сэм кивнул Смерти, и их колесница медленно двинулась с места, мягко покачиваясь на своей воздушной подушке. У него за спиной зашевелилось воинство Дезирата. Владыка Кубера спал в это время мертвым сном, наглотавшись снотворных, в сокровенном укрытии под городом, Госпожа Ратри на черной кобыле следовала за рядами копейщиков.

– Их атака отбита, – сказала Смерть.

– Да.

– Вся их кавалерия расстроена, и звери все еще свирепствуют среди нее. Они до сих пор не перестроили свои порядки. Ракшасы обрушились на них с небес, как ливень. А теперь их настиг огненный поток.

–Да.

– Мы уничтожим их. Как раз сейчас видят они, как безмозглые выпестыши Ниррити наступают на них, вышагивая все как один, в ногу и без страха, под равномерный и жуткий барабанный бой, – и ничего нет у них в глазах, ничего. А над головами зомби видят они нас, словно окруженных грозовой тучей, и видят они, что Смерть правит твоей колесницей. И чаще бьются их сердца, и холод сковывает их члены. Видишь, как рыщут среди них дикие звери?

– Да.

– Пусть не трубит никто в наших рядах победу, Сиддхартха. Ибо это не битва, а бойня.

– Да.

Зомби убивали всех, кто попадался им на пути, а когда падал кто-то из них самих, не раздавалось ни слова, ни звука, ибо им было все равно, а слова для нежити ничего не значат.

Они прошлись по всему полю, и все новые волны воинов обрушивались на них. Но кавалерия была разбита, пехотинцы же не могли устоять против копейщиков и ракшасов, зомби и пехоты Дезирата.

Острыми как бритва лезвиями прорезала колесница ряды врагов, словно пламя, пролетая по полю, управляемая Смертью. Посылаемые в нее снаряды и копья сворачивали в полете на полпути под прямым углом и падали далеко от боевой машины и ее экипажа. Темное пламя плясало в глазах Смерти, а сам колесничий, казалось, слился с двумя кольцами-близнецами, при помощи которых управлял он своим детищем. Снова и снова безжалостно направлял он его на врагов, и копье Сэма жалило, словно жало змеи, когда они проносились сквозь их ряды.

Откуда-то прозвучал сигнал к отступлению. Но почти некому было к нему прислушаться.

– Утри слезы, Сиддхартха, – сказала Смерть, – и перестрой войска. Пришло время усилить натиск. Меченосец Манжушри должен отдать приказ о наступлении.

– Да, Смерть, я знаю.

– Поле осталось за нами, но еще не вечер. Боги наблюдают, оценивая наши силы.

Сэм подал поднятым копьем сигнал, и его войска всколыхнулись. Затем они вновь замерли на месте. Вдруг все стихло, ни ветерка, ни звука, повсюду разлилась неподвижность. Синело небо. Утоптанное тысячами ног, серо-зеленым ковром расстилалось поле. Вдали, словно призрачная ограда, висела пыль.

Сэм оглядел ряды своего воинства и взмахнул копьем.

В этот миг ударил гром.

– На поле выходят боги, – сказала Смерть, глядя вверх.

Над ними пронеслась громовая колесница. Но ливень разрушения не хлынул им на головы.

– Почему мы еще живы? – спросил Сэм,

– Я думаю, они хотят, чтобы наше поражение было как можно более позорным. К тому же они, наверное, боятся обратить громовую колесницу против ее создателя – и правильно делают.

– В таком случае… – сказал Сэм и подал своим войскам сигнал к наступлению.

Колесница вынесла его вперед.

За ним двинулось воинство Дезирата.

Они порубили отставших. Они прорвались сквозь гвардию, которая пыталась их задержать. Под тучей стрел перебили они лучников. И лицом к лицу сошлись с основной массой святых воителей, давших обет стереть с лица земли город Дезират.

И тут протрубили небесные трубы.

Расступились ряды воителей-людей.

Выехало пятьдесят полубогов.

Сэм поднял копье.

– Сиддхартха, – сказала Смерть. – никогда не был Князь Калкин побежден в битве.

– Знаю.

– Со мной Талисман Бича. На костре у Миросхода сгорела подделка. Я подменил его, чтобы изучить на досуге. Досуга у меня, правда, не было. Постой минуту, я надену его на тебя.

Сэм поднял руки, и Смерть застегнула у него на талии пояс из раковин.

Он подал своим войскам знак остановиться.

Смерть мчала его в одиночку навстречу полубогам.

Над головами некоторых из них переливались нимбы зачаточных Обликов. Другие несли странное оружие, чтобы сфокусировать на нем странные свои Атрибуты. Языки пламени лизнули колесницу. Ветры налетели на нее. Обрушился грохот. Сэм взмахнул копьем и первые трое из его противников зашатались и рухнули со спин своих ящеров.

Смерть устремила на них свою колесницу.

Как бритва остры были косы, которые приладила Смерть к своей колеснице; и была она втрое быстрее лошади и вдвое – ящера.

Туман окутал Сэма, туман, подкрашенный кровью. Навстречу ему неслись тяжелые снаряды – и исчезали то с одной, то с другой стороны от колесницы. Сверхзвуковой вой заполнял его уши, но что-то ослабляло его до терпимых пределов.

Не меняясь в, лице, воздел Сэм свое копье высоко над головой.

И вдруг вспышка неожиданной ярости исказила его лицо, и с наконечника копья ударили в ответ молнии.

Опалило, обуглило ящеров и их всадников.

Ноздри Сэма раздулись от запаха горелой плоти.

Он засмеялся, и Смерть развернула колесницу для новой атаки.

– Смотрите ли вы на меня? – прокричал Сэм в небо. – Смотрите – и остерегайтесь! Ибо вы ошиблись!

– Не надо! – вмешалась Смерть. – Слишком рано! Никогда не насмехайся над богом, пока с ним не покончено!

И еще раз промчалась колесница сквозь ряды полубогов, и ни одному не удалось коснуться ее.

Разнесся призыв трубы, и священное ополчение ринулось на помощь.

Навстречу им двинулись воины Дезирата.

Сэм стоял на своей колеснице, и вокруг него с грохотом падали тяжелые снаряды, но ни один из них не достиг цели. Смерть раз за разом устремляла колесницу сквозь ряды врагов, то словно вбивая в них клин, то будто пронзая рапирой. Сэм пел. И копье его было словно жало змеи, иногда с наконечника слетали яркие искры, а Талисман светился бледным огнем.

– Мы их осилим! – обратился он к колесничему.

– Сейчас на поле только полубоги и люди, – отвечала Смерть. – Они все еще испытывают нашу мощь. Почти не осталось тех, кто помнит истинную силу Калкина.

– Истинную силу Калкина? – переспросил Сэм. – Ни разу не была она проявлена, о Смерть. За все века этого мира… Пусть же выступят теперь они против меня, и оплачет небо их тела, и обагрятся воды Ведры их кровью… Вы слышите меня? Вы слышите меня, боги? Где же вы? Я вызываю вас, здесь, на этом поле! Выходите против меня со всей вашей силой, явитесь сюда!

– Нет! – перебила Смерть. – Еще рано! Над ними опять показалась громовая колесница.

Сэм поднял копье, и вокруг пролетающей машины разверзся пиротехнический ад.

– Тебе не следует выдавать себя! Пусть они пока не догадываются, на что ты способен!

Сквозь грохот боя и пение внутри собственного мозга до него донеслись слова Тараки:

– Они поднимаются по реке, Бич! А другой отряд осаждает ворота города!

– Передай Далиссе, чтобы она бралась за дело. Пусть вскипятит своим Зноем воды Ведры. А ты со соими ракшасами отправляйся к воротам Дезирата и уничтожь захватчиков!

– Слушаюсь, Бич! – и Тарака исчез.

Луч ослипительного света пронизал, вырвавшись из из громовой колесницы, ряды защитников.

– Пора, – сказала Смерть и взмахнула плащом.

В задних рядах леди Ратри привстала в стремянах своей вороной кобылы. Она откинула черную вуаль, покрывавшую ее доспехи.

И закричали от страха оба воинства, ибо прикрыло солнце лик свой, и тьма снизошла на ратное поле. Зачах росток света, пробивавшийся из громовой колесницы, не под силу ему больше было обжечь кого-нибудь, а затем и вовсе изчез.

Лишь слабое, непонятно откуда исходившее свечение окружало их, когда ринулся на поле Владыка Мара – в своей переливчатой колеснице изменчевых цветов и очертаний, влекомый лошадьми, изрыгающими реки дымящейся крови.

Навстречу ему устремиля Сэм, но помешали ему толпы воинов, и прежде чем прорубился он сквозь них, умчался Мара прочь, убивая всех на своем пути.

Поднял тогда копье Сэм и нахмурился, но цель его колебалась, меняла очертания, и все его перуны падали то по сторонам от нее, то позади.

Вдалеке, в водах реки начал разгораться приглушенный свет. Он медленно пульсировал, и в какой-то момент над водой показалось нечто, напоминающее щупальце.

Со стороны города доносились звуки битвы. Воздух был наполнен демонами. Почва, казалось, шевелилась под ногами ратников.

Опять воздел Сэм свое копье, и ломаная линия света ударила из него в небосвод, заставляя его разразится на головы сражающихся десятком-другим молний.

Дикие звери рычали, выли, ревели, опустошая без разбора ряды и того, и другого воинства.

Подгоняемые сержантами, ведомые бесперебойным пульсом барабанов, продолжали убивать всех и каждого зомби; огненные элементалии льнули к груди павших, будто питаясь плотью.

– Полубоги разбиты, – проговорил Сэм. – Перейдем к Владыке Маре.

В поисках его они пересекли поле – среди тех, кто скоро станет трупами и среди тех, кто ими уже стал.

Завидев радужные цвета колесницы сновидца, пустились они в погоню.

Наконец он развернул свою колесницу и встретил их в коридоре темноты, куда с трудом, будто издалека, долетал шум боя. Смерть тоже натянула поводья, и они пожирали друг друга сквозь ночную тьму пылающими глазами.

– Может, ты все-таки остановишься и примешь бой? – закричал Сэм. – или нам придется прикочить тебя походя, как собаку?

– Не говори мне о своем отродье, кобеле и суке, о Бич! – отвечал тот. – Это ведь ты, не так ли, Калкин? Это твой пояс. Это твой стиль боя, когда вызванные тобой молнии поражают без разбору друзей и врагов. Значит, ты как-то все-таки выжил?

– Да, это я, – сказал Сэм, взвешивая в руке копье.

– И бог падали правит твоей калымагой!

Смерть подняла свою левую руку ладонью вперед.

– Обещаю тебе, Мара, смерть, – сказала она. – Если не от руки Калкина, то от моей собственной. Если не сегодня, то позже.

Слева пульсация в реке все учащалась.

Смерть наклонилась вперед, и колесница устремилась к Маре.

Кони сновидца заржали и, выпустив из ноздрей струи пламени, прянули вперед.

Стрелы Рудры отыскали их в темноте, но и они пронеслись, не задев Смерть и ее колесницу, и взорвались поблизости, на мгновение чуть сильнее осветив окрестность.

Издалека доносился тяжелый топот и пронзительный визг слонов, которых гнали по равнине ракшасы.

Раздался оглушительный рев.

Мара вырос в гиганта, горою стала его колесница. Вечность ложилась под копыта его коней. Молния сорвалась с копья Сэма, словно брызги с фонтана. Вокруг него закружила вьюга, и сам холод межзвездных бездн выстудил вдруг все у него внутри.

В последний момент отвернул Мара свою колесницу в сторону и соскочил с нее.

Они врезались ей прямо в борт, снизу донесся скрежет, и они медленно опустились на землю.

К тому времени они, казалось, просто оглохли от рева; пульсирующий свет с реки разлился над нею ровным заревом. Волна смешанной с паром воды выплеснулась из Ведры на берег, покатилась по полю.

Раздались новые вопли, не затихая громыхало и лязгало оружие. Где-то в темноте едва различимо продолжали бубнить барабаны Ниррити, а сверху донесся странный звук, словно громовая колесница пикировала на них.

– Куда он делся? – прокричал Сэм.

– Спрятался, – отвечала Смерть. – Но он не может спрятаться навсегда.

– Проклятие! Что это, победа или поражение?

– Отличный вопрос. Но увы, я не знаю, каков на него ответ.

Волны пенились вокруг стоявшей на земле колесницы.

– Ты можешь опять запустить ее?

– Только не в темноте, когда все заливает вода.

– Что же тогда нам делать?

– Запастись терпением и перекурить это дело.

Он откинулся назад и зажег огонек. Чуть погодя в воздухе над ними завис один из ракшасов.

– Бич! – обратился он к Сэму. – Новые отряды нападающих на город пропитаны той мерзостью, приблизиться к которой нам не дано!

Сэм поднял копье, и с его острия сорвалась молния.

На какое-то мгновение все поле осветилось ослепительной вспышкой.

Повсюду валялись убитые. Местами они образовали небольшие кучи. Некоторые и в смерти были сплетены с соперниками. Там и сям виднелись трупы животных. Кое-где еще крались в поисках поживы огромные кошки. Огненные элементали отступали перед водой, которая занесла илом и грязью павших и насквозь промочила тех, кто еще мог стоять. Холмами возвышались над равниной сломанные колесницы и павшие ящеры. И сквозь все это брели, продолжая подчиняться приказу, зомби, убивая все живое, что двигалось и шевелилось перед ними, и пусты были их глаза. Вдалеке, иногда запинаясь, продолжал рокотать один из барабанов. Со стороны города доносился шум непрекращающейся схватки.

– Найди леди в черном, – сказал Сэм ракшасу, – и скажи, чтобы она убрала мглу.

– Хорошо, – сказал демон и умчался обратно к городу.

Опять засверкало солнце, и Сэм прикрыл глаза от его лучей.

Еще ужаснее оказалась резня под голубым небом и золотым мостом.

Поперек поля высилась над землей громовая колесница.

Зомби убили последних уцелевших людей. Потом оглянулись, чтобы поискать очередную добычу, и в этот момент барабан стих и сами они упали на землю.

Сэм и Смерть стояли в своей колеснице и оглядывали поле в поисках признаков жизни.

– Ничто не движется, – сказал Сэм. – Где же боги?

– Быть может, в громовой колеснице.

Опять появился ракшас.

– Защитники не в состоянии удержать город, – доложил он.

– Участвуют ли в штурме боги?

– Там Рудра, и его стрелы наделали много бед. Там же Господин Мара. И Брахма, я думаю, тоже – и еще много других. Там все смешалось, а я торопился.

– А где леди Ратри?

– Она вступила в Дезират и ждет там в своем Храме.

– А где остальные боги?

– Не знаю.

– Я иду в город, – заявил Сэм, – его защищать.

– Ну а я отправлюсь к громовой колеснице, – сказала Смерть, – попробую использовать ее против врагов, если ее еще можно как-то использовать. Ну а нет – так останется еще Гаруда.

– Хорошо, – сказал Сэм и поднялся в воздух. Смерть спрыгнула с колесницы.

– Удачи тебе!

– И тебе.

И они, каждый по-своему, покинули место гекатомбы.

Дорога шла чуть в гору, и его красные кожаные сапоги бесшумно ступали по влажному дерну.

Закинув алый плащ за правое плечо, он критически оглядел громовую колесницу.

– Она пострадала от молний.

– Да, – кивнул он.

И посмотрел на говорившего: тот стоял у самого хвостового оперения.

Доспехи его сверкали, как бронза, хоть и не из бронзы были они сделаны.

Казалось, что состоят они из множества змей.

Его вороненый шлем украшали бычьи рога, а в левой руке держал он сверкающий трезубец.

– Блестящая карьера, брат Агни.

– Я больше не Агни, я теперь Шива, Владыка Разрушения.

– Ты носишь на новом теле его доспехи и вооружен его трезубцем. Но никому не под силу так быстро научиться пользоваться этим трезубцем. Вот почему на правой твоей руке белеет перчатка, вот откуда очки у тебя на лбу.

Шива поднял руку и опустил очки на глаза.

– Да, так оно и есть. Брось трезубец, Агни. Отдай мне свою перчатку, жезл, пояс и очки.

Тот покачал головой.

– Я уважаю твою силу, бог Смерти, твою скорость и мощь. Но ты ушел слишком далеко от их источников, и они тебе больше не помогут. Тебе до меня не добраться, я сожгу тебя издалека, пока ты не приблизился. Ты, Смерть, умрешь.

И он потянулся к поясу за своим жезлом,

– Ты собираешься обратить дар Смерти против нее самой?

И в руке у него появилась кроваво-красная сабля.

– Пока, Дхарма. Дни твои подошли к концу.

Он поднял жезл.

– Во имя когда-то существовавшей между нами дружбы, – произнес облаченный в алое, – я сохраню тебе жизнь, если ты сдашься мне.

Жезл качнулся.

– Ты убил Рудру, защищая имя моей жены.

– Я защищал честь локапал, одним из которых был я сам. Ну а теперь я – Бог Разрушения, я одно с Тримурти!

Он нацелил огневой жезл, и Смерть взмахнула перед собой алым плащом.

Столь ослепительна была последовавшая вспышка, что в двух милях от громовой колесницы защитники Дезирата замерли на миг на стенах города, удивляясь ее источнику.

Захватчики вступали в Дезират. Их окружал огонь, стоны, удары металла о дерево, скрежет металла о металл.

Ракшасы обрушивали на врагов, с которыми не могли сойтись в схватке, целые здания. Немногочисленны были вступившие в город, немногочисленны были и его защитники. Большая часть обеих армий пала на равнине у реки.

Сэм стоял наверху самой высокой башни Храма и смотрел вниз, как рушится город.

– Я не смог спасти тебя, Дезират, – мрачно промолвил он. – Я пытался, но этого не хватило.

Далеко внизу, на улице, Рудра натянул свой лук.

Увидев это, Сэм поднял копье.

И ударили в Рудру молнии, взорвались его стрелы.

Когда дым рассеялся, на месте Рудры виднелся лишь небольшой кратер в середине выжженной площадки земли.

Вдалеке, на одной из крыш появился Господин Вайю, он посылал ветра раздувать пожары. Опять поднял было Сэм свое копье, но уже дюжина Вайю стояла на дюжине крыш.

– Мара! – воззвал Сэм. – Покажись, сновидец! Если осмелишься!

Сразу отовсюду донесся до него смех.

– Когда я буду готов, Калкин, – донесся до него голос из пропитанного дымом воздуха, – я осмелюсь. Но выбирать буду я… А у тебя не кружится голова? Что произойдет, если ты бросишься вниз? Явится и подхватит тебя ракшас? Спасут ли тебя твои демоны?

И тут ударили молнии сразу во все дома, стоявшие вокруг Храма, но покрыл грохот разрушений смех Мары. И растаял вдали под треск новых костров.

Уселся Сэм и продолжал смотреть, как горит город. Затихли звуки сражения. Осталось одно пламя.

Острая боль пронзила его мозг, отступила. Затем вновь пришла и более уже не уходила. Затем охватила все его тело, и он закричал.

Внизу, на улице стояли Брахма, Вайю, Мара и четыре полубога.

Он попытался поднять копье, но рука его дрожала, он не удержал древко в руке, копье со стуком упало на камень и откатилось в сторону.

Скипетр, состоявший из колеса и черепа, уставил свои глазницы прямо на него.

– Спускайся, Сэм! – крикнул, слегка пошевелив им, Брахма, и боль огненной волной перекатилась по телу. – Кроме тебя и Ратри, в живых никого не осталось! Ты последний! Сдавайся!

Он боролся, чтобы подняться на ноги, ему удалось положить руки на пояс, на свой светящийся пояс.

Покачнувшись, он пробормотал сквозь крепко сжатые зубы:

– Хорошо! Я спущусь… среди вас упадет бомба!

Но тут небо потемнело, посветлело, вновь потемнело.

Оглушительный крик покрыл рев ненасытного пламени.

– Это Гаруда! – воскликнул Мара.

– Что здесь делать Вишну – теперь-то?

– Гаруду же украли! Ты что, забыл?

Огромная птица пикировала на охваченный пожаром город, словно стремящийся к своему пылающему гнезду исполинский феникс.

Сэм с трудом взглянул вверх и увидел, как вдруг на глаза Гаруде опустился колпак. Птица взмахнула крыльями и, словно свинцовая, продолжала падать туда, где перед Храмом стояли боги.

– Красный! – вскричал Мара. – Седок! Он в красном!

Брахма повернулся и обеими руками направил свой вопящий скипетр на голову пикирующей птицы.

Мара взмахнул рукой, и крылья Гаруды, казалось, вспыхнули.

Вайю поднял вверх обе руки, и ураганный ветер обрушился на вахану Вишну, чей клюв сминает колесницы.

Еще раз вскричал Гаруда, расправив крылья, чтобы замедлить падение. Вокруг его головы суетились ракшасы, тычками и подзатыльниками подталкивая вниз.

Падение его замедлялось, замедлялось, но превратиться не могло.

Боги бросились врассыпную.

Гаруда рухнул на землю, и земля содрогнулась.

Среди перьев на его спине появился Яма с клинком в руке, он сделал три шага и повалился на мостовую. Из развалин возник Мара и дважды ударил его сзади по затылку ребром ладони.

Еще до второго удара Сэм прыгнул вперед, но не успел достичь земли вовремя. Вновь завопил скипетр, и все закружилось вокруг него. Изо всех сил боролся он, чтобы остановить падение, но смог его лишь замедлить.

Земля была под ним в пятнадцати метрах… в десяти… в пяти…

Сначала она была подернута мутно-кровавой пеленой, потом стала просто черной…

– Наконец-то Князь Калкин сражен в битве, – мягко сказал кто-то.

Брахма, Мара, да два полубога, Бора и Тикан, вот и все, больше некому было конвоировать Сэма и Яму из умирающего города Дезирата на реке Ведре. А перед ними брела леди Ратри с веревочной петлей на шее.

Они забрали Сэма и Яму в громовую колесницу, которая была в еще более плачевном состоянии, чем сразу после падения: в правом борту ее зияла огромная дыра, а часть хвостового оперения исчезла неизвестно куда. Они сковали пленников цепями, сняв с них предварительно Талисман Бича и малиновый плащ Смерти. Они связались с Небесами, и вскоре за ними прибыла гондола.

– Мы победили, – сказал Брахма. – Дезирата больше нет.

– Дорогая победа, на мой взгляд, – сказал Мара.

– Но мы победили!

– А Черный опять шевелится.

– Он хотел лишь испытать нашу силу.

– И что он должен о ней решить? Что мы потеряли всю армию? И даже нескольких богов?

– Мы бились со Смертью, ракшасами, Калкиным, Ночью и Матерью Зноя. После такой победы Ниррити не осмелится вновь поднять на нас руку.

– Могуч Брахма, – сказал Мара и отвернулся.

Властители Кармы вызываны были, чтобы судить пленных.

Леди Ратри изгнана была из Града и осуждена на пребывание в мире простой смертной, воплощенной всегда в располневшие немолодые тела, которые не могли принять на себя ее Облик или Атрибуты. Так милостиво обошлись с ней, поскольку решено было, что стала она заговорщицей случайно, неосторожно доверившись Кубере.

Когда послали за Владыкой Ямой, дабы предстал он перед судом, то обнаружили в камере лишь его мертвое тело. Оказалось, что у него в тюрбане спрятана была маленькая металлическая коробочка. И она взорвалась.

После вскрытия Властители Кармы дали свои разъяснения.

– Почему он не принял яд, если хотел умереть? – спросил Брахма. – Легче скрыть пилюлю, чем мину.

– Теоретически возможно, – сказал один из Властителей, – что где-то в мире он заготовил другое тело, в которое намеревался себя переслать при помощи самовзрывающегося по завершении работы устройства.

– Такое возможно?

– Нет, конечно. Аппаратура для передачи громоздка и сложна. Яма, правда, хвастался, что он может все. Однажды он пытался меня убедить, что подобный прибор можно построить. Но контакт между двумя телами должен быть непосредственным и осуществляться при помощи многих проводов и кабелей. И никакое миниатюрное устройство не способно развить нужную мощность.

– Кто построил вам психозонд? – спросил Брахма.

– Господин Яма.

– А Шиве громовую колесницу? А Агни огневой жезл? Грозный лук Рудре? Трезубец? Пресветлое Копье?

– Яма.

– Я бы хотел сообщить вам, что примерно в то же время, когда, должно быть, работала эта крошечная коробочка, сам собою включился главный генератор в Безбрежных Чертогах Смерти. Он проработал неполных пять минут и сам же отключился.

– Была передача?

Брахма пожал плечами.

– Пора наказать Сэма.

Что и было сделано. И поскольку один раз он уже умирал и это не дало желаемого эффекта, на сей раз решено было не ограничиваться смертным приговором.

И он был перенесен. Но не в другое тело.

Возвели радиобашню, Сэма, накачав наркотиками, должным образом подготовили к переносу, облепив проводами и датчиками. Но связаны те были не с другим телом, а с особым преобразователем.

И излучен был его атман через открывшийся купол прямо в огромное магнитное облако, окружавшее всю планету и прозывавшееся Мостом Богов.

И даровано ему было затем уникальное отличие: единственным на Небесах дважды прошел он через погребальные обряды. Ну а для Ямы это были первые похороны, и, глядя, как поднимается ввысь дым от костров, гадал Брахма, где он сейчас на самом деле.

– Будда погрузился в нирвану, – возвестил Брахма. – Молитесь по Храмам! Пойте на улицах! Во славе ушел он! Преобразовал он старую религию, и лучше мы теперь, чем были когда-либо! Пусть всякий, кто не согласен, вспоминает Дезират!

Так оно и было.

Но так и не нашли они Владыку Куберу.

Демоны разгуливали на свободе.

Наращивал силы Ниррити.

То тут, то там находился кто-то, кто помнил бифокальные очки или бурление ватерклозета, нефтехимию или двигатели внутреннего сгорания – и день, когда отвратило солнце лик свой от правосудия Небес.

А Вишну говаривал, что наконец-то явилось на Небеса запустение.