"Вершина" - читать интересную книгу автора (Желязны Роджер)

2

На следующее утро я разослал телеграммы. Словно космические почтовые голуби помчались они через световые годы. Они летели к людям, которых я не видел многие годы, и к людям, которые провожали меня с лунной станции. В каждой из них было одно и то же: «Если ты хочешь совершить свое самое главное восхождение, отправляйся на Дисель. Серая Сестра может скушать пик Касла на завтрак. Р.С.В.А к/о. Лодж. Джорджтаун. Седой».

Назад, поверни назад…

Я ничего не сказал Генри. Совсем ничего ему не сказал. То, что я делал и куда на какое-то время собрался отправиться, было моим личным делом. Я вышел из отеля задолго до восхода солнца, оставив у портье записку для Генри.

«Уехал из города по делу. Вернусь через неделю. Держи форт. Безумный Джек.»

Я должен был изучить нижние склоны, фигурально говоря, поправить подол ее юбки, прежде чем представлять друзьям. Говорят, что только безумец ходит в горы в одиночку, но ведь и прозвище они мне дали не просто так.

На моих фотографиях северный склон выглядел обещающе.

Я посадил взятый на прокат флайер как мог близко к подножию горы, запер его и, взвалив на плечи рюкзак, пошел.

Горы поднимались слева от меня и справа от меня, горы были позади, черные, как греки, в отступающем предрассветном сумраке белого, такого белого дня. А передо мной была даже не гора — длинный пологий склон, что бесконечно тянулся ввысь. Яркие звезды светили надо мной и холодный ветер бил мне в лицо, пока я шел вверх. Прямо впереди, однако, не было звезд — только чернота. В тысячный раз задумался я о том, сколько такая гора может весить. Меня всегда интересовал этот вопрос, когда мне приходилось иметь дело с горами. На небе ни облачка. Полная тишина нарушаемая лишь шуршанием моих башмаков по дерну и гравию. Очки болтались у меня на шее. Руки внутри перчаток вспотели. На Диселе мой рюкзак и я вместе весили наверное столько же, сколько я один на Земле — и это меня ужасно радовало. Воздух, который я вдыхал, обжигал, а при выдохе расходился облачками пара. Я отсчитал тысячу шагов и, посмотрев назад, не увидел флайера. Я отсчитал еще тысячу, посмотрел наверх и увидел, что некоторые звезды уже погасли. Примерно через час мне пришлось надеть очки. К этому времени я уже мог видеть, куда я иду. Ветер, казалось, крепчал.

Она была такой большой, что я никак не мог всю ее окинуть взглядом. Я крутил головой из стороны в сторону, отклоняясь все больше назад. Вершины я не видел: слишком высоко в небо она уходила. На мгновение, у меня возникло невероятное ощущение, что я стою наверху и смотрю вниз, а ступни ног и ладони у меня начали зудеть, как у обезьяны, которая, отпустив одну высокую ветку, чтобы схватиться за другую, обнаруживает, что веток-то больше нет.

Я поднимался еще два часа и остановился, чтобы перекусить. Это была прогулка, а не скалолазанье. Пока я ел, я раздумывал о том, как могла возникнуть Серая Сестра. Недалеко от нее, в радиусе шестидесяти миль было несколько вершин высотой в десять и двенадцать миль, а на другом континенте — пик Бурка, высотой в пятнадцать миль, но их и сравнивать нельзя было с Серой Сестрой. Меньшее тяготение? Ее строение? Я не знал. Интересно, что скажут Док, Келли и Малларди, когда увидят ее.

Однако, мое дело — взбираться на горы, а не определять как они появились на свет.

Я снова посмотрел вверх и увидел там несколько облаков. Они частично скрывали от меня Серую Сестру. Судя по фотографиям, которые я сделал с флайера, когда летел с Генри, у меня впереди было еще десять или даже двенадцать легких миль. Как подъем на большой холм. Наверняка здесь можно было идти разными маршрутами. Вообще-то, я даже подумал, что она может оказаться гораздо легче, чем я полагал поначалу.

Эти мысли меня слегка взбодрили и я, запаковав свое хозяйство, двинулся дальше. Я уже чувствовал, что день мне предстоит хороший.

Так и вышло. К полудню я сошел со склона на что-то напоминающее тропу. Продолжительность дня на Диселе около девяти часов и большую часть этого времени я провел в движении. Тропа оказалась такой удобной, что я шел по ней еще несколько часов даже после захода солнца и успел подняться на приличную высоту. К этому времени я уже начал пользоваться дыхательным оборудованием и включил обогрев костюма.

Звезды были похожи на большие блистающие цветы, путь был легким, ночь казалась моим другом. Я вышел на широкий плоский участок и разбил лагерь под выступом скалы.

Там я провел ночь, и мне снились снежные женщины, их груди походили на Альпы, розовые в лучах восходящего солнца; и они пели мне, как ветер, и смеялись, а глаза их напоминали льдинки. Они убежали от меня по облачному полю.

На следующий день я поднялся еще выше. Тропа начала сужаться, местами она пропадала совсем, но вскоре появилась вновь. До сих пор идти вверх было легко и удобно. Тропа поднималась все круче, но я по-прежнему мог спокойно по ней идти. Мне удалось быстро пробежать по зигзагообразному пологому подъему и взобраться по широкой трубе почти также быстро, как Санта Клаус спускался бы по ней. Ветер усиливался и если бы подъем стал сложнее, у меня могли бы возникнуть серьезные проблемы. Респиратор я уже не снимал, но чувствовал себя превосходно.

Я видел все далеко впереди. Подо мной лежали бесчисленные горы, как барханы в пустыне. Около вершины возникли ореолы горячих потоков воздуха. На востоке сверкало озеро Эмерик, темное и блестящее, как носок начищенного ботинка. Я прошел совсем рядом с выступающей скалой и оказался перед гигантской лестницей длиной по меньшей мере в тысячу футов. Поднявшись на последнюю ступеньку, я столкнулся с первым серьезным препятствием: гладкий, почти вертикальный участок скалы, высотой примерно в 85 футов.

Обойти его было невозможно: пришлось лезть наверх. У меня ушло на это меньше часа, зато дальше стало снова полегче. Но тут меня атаковали тучи. Хотя подъем был совсем несложным, туман сильно мешал и тормозил продвижение вперед. Я хотел выбраться из облачной зоны еще до захода солнца, поэтому решил не делать остановки на обед.

Но тучи все не кончались. Я поднялся еще на тысячу футов, а тучи продолжали окружать меня. Откуда-то снизу донеслись раскаты грома. Туман, впрочем, начал рассеиваться и я продолжил подъем.

Тут я решил взобраться по трубе, конец которой едва мог различить, она показалась мне намного короче, чем зазубренный полумесяц слева. Это было ошибкой.

Влажность в трубе оказалась гораздо выше, чем я предполагал. И стены были скользкими. Но я упрям, поэтому сражался со скользящими башмаками и мокрыми стенками трубы до тех пор, пока по моим расчетам, мне не осталась где-то с треть пути. Я уже изрядно выдохся.

Тут только я понял, что сделал. То что я считал концом трубы, вовсе таковым не являлось. Я прополз еще футов пятнадцать и понял, что лучше бы я этого не делал. Туман начал клубиться вокруг меня и я моментально промок до нитки. Я боялся спускаться вниз и боялся подниматься вверх, но не мог же я торчать на одном месте вечно.

Если вы когда-нибудь услышите человека, утверждающего, что он полз, как улитка, не ругайте его за банальное сравнение. Отнеситесь к нему с состраданием и симпатией.

Я полз, как улитка, вслепую, по бесконечной скользкой трубе. Если бы мои волосы, когда я только влезал в эту проклятущую дыру, уже не были седыми… Наконец я выбрался из тумана. Наконец я увидел кусок яркого и недружелюбного неба, на которое я решил пока не обижаться. Я стремился к нему и, наконец, попал куда хотел.

Как только я вылез из трубы, я заметил небольшой уступ футах в десяти надо мной. Я взобрался на него и растянулся во всю длину. Мои мышцы подрагивали от напряжения, и я заставил себя их расслабить. Я выпил воды, съел пару шоколадных плиток и еще глотнул.

Минут через десять я встал. Земли уже не было видно. Только мягкая, хлопково-белая верхушка доброй старой бури. Я посмотрел наверх.

Поразительно. Вершины по-прежнему не было видно. И если не считать пары трудных участков — таких, как последний, да и то возникших от моей чрезмерной самонадеянности — подниматься было так же легко, как по обычной лестнице. Теперь, однако, подъем становился посложнее. За этим то я и поднимался сюда: для проверки более трудных участков.

Я приготовил ледоруб и продолжил восхождение.

Весь следующий день я медленно продвигался вперед, не рискуя понапрасну, периодически отдыхая, составляя карты, делая многочисленные фотографии. Дважды крутизна подъема уменьшалась, и я быстро проделал семь тысяч футов. Теперь я уже находился выше Эвереста и продолжал восхождение. Однако, здесь появились места, где мне приходилось ползти и места где понадобилась веревка, были даже случаи, когда мне пришлось воспользоваться пневматическим пистолетом, чтобы было куда поставить ногу. (Если же у вас возник вопрос, почему я не вспомнил про пистолет в трубе — причин тут несколько: у меня могли лопнуть барабанные перепонки, я мог сломать ребро, ногу или просто свернуть себе шею).

Почти перед закатом я оказался у длинного пологого подъема, уходящего далеко вверх. Здесь у меня вышли разногласия с моим вторым, более осторожным «я». В записке я написал, что вернусь через неделю. Заканчивался мой третий день в горах. Я хотел подняться, как можно выше, и начать спускаться вниз на пятый день. Если я пойду по этому маршруту, то мне удастся подняться по нему на сорок тысяч футов. А дальше, в зависимости от условий, у меня будут пятидесятипроцентные шансы достигнуть десятимильной отметки прежде, чем я буду вынужден повернуть назад. Тогда я смогу получить лучшее представление о том, что нас ждет на самом верху.

Мое более осторожное «я» проиграло со счетом 0:3, и безумный Джек продолжил путь наверх.

Звезды были невероятно большими и яркими — мне казалось, что они могут меня обжечь. Ветер перестал мне мешать. На такой высоте его просто не бывает. Мне пришлось усилить обогрев костюма и я подумал, что если бы мне удалось сплюнуть сквозь респиратор, то плевок замерз бы, не достигнув земли. Я смог подняться даже выше, чем рассчитывал, и разменял сорок тысяч футов этой же ночью.

Найдя подходящее место, я остановился на ночлег и выключил ручной маячок.

Ночью меня посетил странный сон.

Невероятное существо из вишневого пламени стояло, на склоне передо мной. Чем-то оно напоминало человека, но стояло оно в совершенно невозможной позе, и я сразу понял, что такое может происходить только во сне. Что-то из моей прошлой жизни шевельнулось во мне и на какое-то странное мгновение я поверил, что передо мной Ангел Страшного Суда. Только в правой руке он держал огненный меч, а не трубу. Казалось, он простоял так целую вечность, направив острие меча в мою грудь. Сквозь него просвечивали звезды. И вдруг я услышал: «Возвращайся назад».

Я ничего не смог ему ответить: мой язык перестал слушаться меня. А он повторил еще дважды:

— Возвращайся назад. Возвращайся назад.

«Завтра», — подумал я во сне и это, по-моему удовлетворило странное существо. Оно стало блекнуть и медленно исчезло, а меня окутала тьма.

На следующий день я взбирался вверх как в свои самые лучшие годы. К позднему ленчу я достиг сорока восьми тысяч футов. Облачность внизу перестала закрывать от меня землю плотным одеялом. Я снова мог видеть то, что осталось далеко внизу. Земля лежала подо мной в темных и светлых заплатках. Сверху продолжали царить звезды.

Подъем был сложный, но я чувствовал себя прекрасно. Я знал, что не успею подняться на десять миль, потому что видел, что впереди путь был не менее сложным, а дальше склон поднимался еще круче. И все равно настроение у меня оставалось отличным и оно продолжало улучшаться по мере моего восхождения.

Нападение было произведено с такой быстротой и яростью, что только в самый последний момент я сумел его отразить.

Голос из ночного сна загудел у меня в голове:

— Возвращайся назад! Возвращайся назад!

И она снова набросилась на меня с неба. Птица размером с кондора.

Только это была не птица. Эта штука только имела форму птицы. А еще она имела огонь и статическое электричество.

Когда оно помчалось на меня, я едва успел прижаться спиной к стене, зажав в правой руке ледоруб.