"Суд волков" - читать интересную книгу автора (Мессадье Жеральд)

16 Ловушки и козни

Солдатня, как называла армию Жанна, не торопилась покидать город. Лучники и их командиры, никогда не видавшие Парижа, освоились тут и не вспоминали о родных краях. Войско Джан Галеаццо Сфорцы, наконец-то добравшееся до французской столицы, судя по всему, также намеревалось продлить свое пребывание в Париже. Эти люди парижанам не слишком досаждали: они с улыбкой расхаживали по улицам в своих костюмах с широкими рукавами в красно-желтую полоску и больших шляпах с плюмажами, отчего сильно напоминали комедиантов, которым предстояло участвовать в пышном спектакле.

Жанна сгорала от нетерпения: до наступления зимы ей хотелось самой посмотреть, какой ущерб нанесли вояки обоих лагерей ее замку и фермам. Однако дороги были по-прежнему ненадежны, поэтому Жак и Жозеф без труда уговорили ее отложить путешествие.

Кроме того, король остро нуждался в банкирах для новых займов, ведь ему предстояло выплатить баснословные суммы обещанные принцам: тридцать шесть тысяч ливров одному только Иоанну Бурбонскому. К Жаку обратились за помощью – уклониться было никак нельзя. К счастью, почта вновь стала функционировать, особенно на востоке, и, хотя перебои все-таки случались, Жаку не пришлось самому отправляться в Майнц, Милан или Женеву.

Однажды утром Жанна и Анжела сидели в лавке возле Гийоме и пересыпали в банки пряности из мешков, которые только что были доставлены: имбирь, корицу, гвоздику. Гийоме, получив от своей матушки первых фазанов, твердо решил приготовить пироги с фазаньим мясом, приправленным гвоздикой. А корицу он добавлял в пышки с яблоками, чтобы сделать их более ароматными.

Перед окном возник чей-то силуэт. Мужчина говорил с сильным иностранным акцентом, и Гийоме ничего не понимал. Жанна и Анжела повернули голову. Очаровательная физиономия, роскошная одежда.

– Gentile signore, che sono queste confezioni che vecio la?[30] – спросил он, показав пальцем сначала на поднос, где лежали пироги с фазаном, а затем на поднос с яблочными пышками.

Жанна вспомнила то немногое, что знала из латыни. Вопрос она поняла, но не знала, каким словом назвать фазана; тогда она, указав подбородком на пироги, взмахнула руками, подражая взлетающей птице. Посетитель рассмеялся так заразительно, что его примеру последовали Гийоме с Анжелой. С яблочными пышками тоже возникла проблема. И Жанна объяснила на ломаном итальянском:

– Ева… Адамо…

Потом сделала вид, будто надкусывает фрукт.

– Mela! – закричал итальянец.

Он заказал пирог с фазаном. Проглотил кусочек и замычал от удовольствия. Гийоме держался за бока от смеха.

Жанна, повернувшись, застала Анжелу врасплох и успела заметить выражение ее лица.

– Vino? – спросил итальянец.

Жанна кивнула и налила ему стакан. Но итальянец, видимо, хотел чего-то другого. Он показал на стакан, затем ткнул пальцем в сторону Жанны и Анжелы. Взгляд у него стал бархатным, и Жанна поняла, что смотрит он на Анжелу. Она догадалась: он хочет, чтобы они выпили вместе с ним. Улыбнувшись, она наполнила еще два стакана. Он указал на Гийоме, и она налила третий стакан. Он сделал жест, будто чокается. Этот покупатель явно был человеком компанейским. И все чокнулись с ним. Затем итальянец назвал свое имя: Феррандо. И спросил их имена; ему их назвали.

Жанна украдкой посмотрела на Анжелу: взгляд девушки стал пугающе глубоким.

– Angela! – закричал итальянец. – Quel nome piu felice! Sembra in fatto un'angelo ceso dal cielo! II mio cognome ё Sassoferrato, Ferrando Sassoferrato. In fatto, Ferrando Sassoferrato della Rocca. E'vostro?[31]

Жанна поняла, о чем он спрашивает, и ответила:

– Де л'Эстуаль.

Сьер Сассоферрато явно имел какие-то познания во французском, ибо догадался о значении фамилии:

– Stella! Son'due stelle! Non sara possibile! Angela della Stella! Angela della Stella![32]

И он развел руками в восторге.

– Миланец? – спросила Жанна.

– No, non sono milanese. Son'nato a Roma, pero mi son' ritrovato con l'armata del duca. Glielo spieghero se vuole[33].

Он попросил пышку с яблоком и еще один стакан вина. Пышка тоже привела его в восторг. Сьер Сассоферрато обладал пылким темпераментом.

Казалось, он зажег светильник в душе Анжелы.

Жанна поднялась наверх с улыбкой и одновременно с тревогой.

Чуть позже Анжела присоединилась к ней. Они переглянулись и тихонько засмеялись.

– Он красив, – сказала Жанна. – И изящен.

Анжела подняла глаза, но ничего не ответила.

– Откажешься наконец от своего вдовства? – спросила Жанна.

– В самом деле, это было как вдовство, – прошептала Анжела.

Спустившись, чтобы проверить с Гийоме счета, Жанна узнала, что сьер Сассоферрато делла Рокка заплатил золотой монетой и отказался взять сдачу. Гийоме не знал, что это за монета, Жанна тоже. Завтра все станет ясно.

– Он, конечно, вернется, – сказала Жанна.

– Он мне голову заморочил, – со смехом признался Гийоме.

– Не только вам, – пробормотала Жанна.

На ужин пришли Жозеф и госпожа Контривель. После лукового супа Жак налил всем вина. С улицы послышалась музыка.

Какой-то человек играл на лютне. Потом он запел мягким волнующим голосом:

Жак поднял глаза. Он смотрел на сестру. Певец продолжал:

Голос едва не сорвался, но, поднявшись на опасную высоту, опустился с легкостью слетающей вниз ласточки.

– Да ведь это песня для тебя, – сказал изумленный Жак.

Он подошел к окну и открыл его, но увидел лишь тулью высокой шляпы. Жанна смеялась. Жозеф и госпожа Контривель вытаращили глаза от удивления.

– Думаю, что на самом деле для меня, – отозвалась Анжела.

– Это сьер Феррандо Сассоферрато делла Рокка, – добавила Жанна. – Офицер, влюбившийся в Анжелу.

Жозеф вытянул шею.

– Я не понимаю итальянского, – сказала Анжела. – Что он поет?

Жак, который знал итальянский, английский, немецкий и множество других языков, перевел. Певец продолжал выводить свои томные рулады.

– Но кто же этот ухажер? – спросил ошеломленный Жак.

– Я не знала, что он умеет так петь, – сказала Анжела.

– Пойду посмотрю, – произнес Жак, вставая из-за стола.

– И что потом?

– Попрошу его подняться к нам. Жозеф качал головой.

– Анжела… – начал он, но не закончил свою фразу или вопрос.

Беседа между Жаком и итальянцем затянулась. Потом Жак вновь вошел в комнату в сопровождении улыбающегося гостя, который в одной руке держал лютню, а в другой шляпу.

Все взгляды обратились на воздыхателя Анжелы. Он был одет с продуманной элегантностью. Вел себя чрезвычайно почтительно. От волнения его смуглое лицо раскраснелось. Черты очень тонкие и ресницы прямо девичьи. И куртуазное изящество во всем облике.

Он поцеловал руку Жанне, затем повернулся к Анжеле и преклонил колено, прежде чем взять ее руку. Жак пригласил его сесть за стол. Повисло смущенное молчание: никто, кроме Жака, не говорил по-итальянски. Жанна, поставив еще один прибор, принесла салат из тушеной капусты и блюдо с фазаном. Между Жаком и Феррандо завязался разговор, но итальянец почти не отрывал взгляда от Анжелы. Все остальные, не понимая ни слова, делали вид, будто продолжают беседу между собой.

– А потом? – спросил Жозеф.

– Прежде чем настанет потом, – сказала Анжела, – должно быть начало.

– Этот юноша прекрасен телом и душой, – заявила госпожа Контривель. – Он делает комплименты под музыку, и один вид его создает праздник.

– Он влюбился в Анжелу, – сказал Жак. – И просит разрешения ухаживать за ней. Я разрешил. Завтра вечером он придет к нам на ужин. Это один из приближенных Джан Галеаццо Сфорцы. Он надеется когда-нибудь увезти Анжелу в Милан, где у него, как он говорит, большой дом.

Когда сьер Феррандо Сассоферрато ушел, предварительно рассыпавшись в благодарностях хозяевам дома и надолго припав к руке Анжелы, каждый погрузился в раздумья.

Жанна – поскольку вновь вспомнила свои первые любовные увлечения и особенно встречу с Жаком, тогда еще Исааком.

Жак – поскольку измерял бег времени и тревожился, желая знать, какое будущее готовит его любимой сестре этот галантный офицер-иностранец.

Госпожа Контривель – поскольку размышляла о давно прошедшей молодости и своих воздыхателях, среди которых, конечно, не было столь изящного кавалера.

Жозеф – поскольку вдруг осознал, что возлюбленная и загадочная сестра, с которой он составлял целомудренно-мистическую пару, скоро уедет очень далеко.

Анжела же думала об этом смуглом лице, ибо одного взгляда на него хватило, чтобы разорвались покровы, под которыми она, казалось, нашла убежище навсегда. Что за сила была заключена в этих чертах?

И все – о том, что их небольшой замкнутый кружок, образовавшийся после обращения Штернов, грозил рассыпаться.

– Что ж, – сказал Жозеф, – этот дом действительно стал для нас слишком мал.

Затем он проводил госпожу Контривель. Было уже довольно поздно, и задерживаться не следовало, так как по улицам шатались захмелевшие праздные солдаты.

На следующее утро Жак отправился переговорить со старшим офицером, которому подчинялся Феррандо Сассоферрато; найти его оказалось нелегко, и поиски привели Жака во дворец Турнель, где король каждое утро занимался текущими делами. Наконец перед ним оказался загорелый сорокалетний мужчина с пышными усами, отнюдь не склонный петь серенады. Они пошли в ближайшую таверну, и офицер внимательно выслушал вопросы Жака.

– Феррандо Сассоферрато – один из трех командиров копейщиков, посланных графом Джан Галеаццо на помощь французскому королю, – сказал итальянец. – Вы спрашиваете о его родне: он один из четверых детей, и мать и отец из банкирских семей, одна из них римская – Бонвизи, другая миланская – Сассоферрато. Догадываюсь, что вас заботит: хорошая ли партия для вашей сестры сьер Сассоферрато? Один бог знает, насколько сильно влюблен мужчина! Я же могу сказать вам только то, что он офицер, ему двадцать лет, он принадлежит к двум почтенным семействам и, сколько мне известно, не был женат ни в Риме, ни в Милане. Родственники вроде бы нашли ему подходящую невесту, но нареченная умерла от болотной лихорадки. Военная служба – не его призвание. С графом он отправился, чтобы отвлечься от любовной тоски.

Этого было достаточно, чтобы успокоить Жака. И одновременно озадачить. Брак Анжелы с юношей, состоявшим в родстве с двумя банкирскими семействами, подходил ему как нельзя лучше. Но где же в таком случае играть свадьбу и как ее устроить? Что скажут Бонвизи и Сассоферрато, какие условия выдвинут? В конце концов, это были семейства, подобные всем прочим: разумеется, они отнесутся настороженно к внезапной страсти, настигшей сына в чужеземном городе.

Жак изучил золотую монету, которой Феррандо расплатился в лавке и которую Жанна не опознала. Это был флорин: он стоил семь с половиной ливров или сто пятьдесят солей. Юноша, следовательно, был богат.

Проходя мимо книжной лавки, Жак остановился. Зная, что Жанна любит стихи, он купил ей совсем новую книжку, которую хозяин превозносил до небес, уверяя, что живет в основном на доходы от ее продажи.

Это было "Лэ"[36] Франсуа Вийона.

Жак ничего не знал о прошлых отношениях Жанны с поэтом. Некоторые тайны плохо переносят свет: они проявляют себя неожиданным и порой весьма неприятным образом. Посему Жанна умолчала о том, кто настоящий отец ее сына.

Самые большие изменения в жизни часто совершаются безмолвно.

Дом на улице Бюшри утратил облик крепости, в которую он превратился для Жанны с тех пор, как король Карл VII подарил ей его: слишком большой для молодой кондитерши, он стал чересчур мал для семьи де л'Эстуаль. Жозеф окончательно переселился к госпоже Контривель, на улицу Монтань-Сент-Женевьев, и Франсуа, когда приедет на Рождество, должен будет сделать то же самое. Бесконечно так продолжаться не могло. На каждом из трех верхних этажей были две жилые комнаты и несколько вспомогательных помещений, в том числе кухня и уголок для умывания, а также для отправления естественных потребностей. Второй этаж занимали Жанна с Жаком, третий – кормилица с маленьким Деодатом, четвертый – Анжела. На первом была лавка, припасы хранились в подполе.

Правила приличия не позволяли, чтобы Франсуа по-прежнему спал в одной комнате с кормилицей, а Жозеф – со своей сестрой; такая теснота допускалась только в деревнях или в совсем бедных домах, и все знали, какие бывали последствия. Для семейства де л'Эстуаль такое было немыслимо.

Появление юного Феррандо еще больше осложнило ситуацию. С одной стороны, не вполне благопристойно размещать под одной крышей молодых людей, которые еще даже не обручились, но, с другой, будь дом побольше, стоило бы все же поселить жениха в какую-нибудь достаточно удаленную комнату: это позволило бы получше узнать его.

Ибо Феррандо уже объявил, что не вернется в Милан вместе с войсками Джан Галеаццо Сфорцы.

Сверх того, вокруг клана де л'Эстуалей – ибо это был самый настоящий клан – завывали неблагоприятные ветры. После суда по обвинению в колдовстве распря короля и принцев окончательно убедила Жанну, что в Париже стало душно. Как любая крепость, столица легко могла преобразиться в тюрьму. Во время битвы за Париж тревога сочилась из всех щелей, Жанна до сих пор с трепетом вспоминала об этом.

И вновь со всей очевидностью встал вопрос: куда ехать? На юг, конечно, но куда именно? Жак в свое время ответил: в Лион или в Марсель. Появление Феррандо в очередной раз спутало карты.

Вечером следующего дня итальянец пришел без лютни, более серьезный, чем накануне. Он попросил у Жака разрешения вручить Анжеле подарок. Когда Жак согласился, он вынул из кармана шелковый кошель и протянул девушке.

Там лежало кольцо с рубином.

Анжела подняла глаза и улыбнулась.

– Е 'па gocce del mio sangue, – сказал Феррандо.

Капля его крови, перевел Жак.

Отныне они были обручены.

Жак поднялся со своего места и поднял бокал за здоровье будущих супругов. Все последовали его примеру. Никто не мог выговорить ни слова. Жак разрешил обрученным поцеловаться.

Никто и представить себе не мог, что Анжела когда-либо поцелует мужчину. Казалось, ее имя подходит ей больше, чем следовало бы. Но она ответила на поцелуй Феррандо так, что привела в смущение присутствующих. И сжала его в объятиях столь страстно, что все изумились.

Жак и Жанна между собой решили, что надо дать возможность жениху с невестой познакомиться поближе, и Жак предложил Феррандо прогуляться вместе с Анжелой по Парижу.

У семейства Сассоферрато был в Милане дом. "Большой дом", как уточнил Феррандо. Весной именно там состоится свадьба. Семейство де л'Эстуаль получило приглашение в Милан. Феррандо вернется домой на несколько недель раньше, чтобы предупредить родителей и подготовить празднество, а затем вновь приедет за невестой в Париж.

Но прежде нужно было исправить положение с жильем. Инициативу проявил Феррандо: он снял на улице Бьевр старинный особняк, который принадлежал некоему торговцу из Санса. В четырехэтажном особняке Дюмонслен было двенадцать комнат. Жак взял на себя обустройство и меблировку. А в доме Жанны на улице Бюшри разместился Гийоме с молодой супругой.

Как говорили, в этом доме жил поэт Данте Алигьери. Феррандо продекламировал отрывок из "Божественной комедии":

Жак улыбался, остальные просто слушали. Феррандо учил французский язык, Анжела – итальянский, и оба изучали друг друга.

Феррандо нанял одного слугу, Жак – второго. Комната, где все собирались за столом, была украшена таким большим ковром, каких Жанна никогда не видела: его привезли из Константинополя.

Наступил тридцатый в жизни Жанны Рождественский пост. Она посмотрелась в первое зеркало, которое появилось у нее после того, что подарил ей Жак в Аржантане. И увидела в нем совсем другую женщину, не похожую на ту, что пятнадцать лет назад впервые узнала, как она выглядит. Еле заметные гусиные лапки вокруг глаз. Чуть припухлая кожа в углах губ.

Ее весна миновала.

Клан де л'Эстуалей, собравшийся наконец в одних стенах и получивший в дар миланца, отпраздновал Рождество и новый 1465 год с большой помпой.

Впервые в жизни Жанна присутствовала на маленьком домашнем концерте: Феррандо пригласил двух музыкантов; сам он играл на лютне, двое других – на флейте и скрипке. Они пели, иногда поочередно, иногда хором. Жанна открыла, что услаждение глаз и слуха делает существование слаще. И вновь подумала о поэзии – впервые с тех пор, как изгнала из своей жизни поэта.

Сообразно приличиям, Анжеле отвели спальню в одном крыле дома, Феррандо – в другом. Это им ничуть не помешало, и однажды утром Анжела доверительно сказала Жанне:

– Я не знала, что у мужчин может быть такое красивое тело.

Жанна рассмеялась и почувствовала облегчение. Она боялась, что в свои двадцать три года Анжела будет холодна как лед в супружеской постели. Теперь она стала опасаться, что беременность может наступить задолго до свадьбы.

Большой Ковер расцветал золотом, лазурью и пурпуром.

Весной Жанна и Жак съездили посмотреть на свои фермы и суконную мануфактуру в Лионе. Затем все, включая госпожу Контривель, отправились в Милан.

Месяц празднеств, музыки, танцев – о подобном Жанна и мечтать не могла. Она танцевала! Под звуки скрипок!

Феррандо заказал придворному художнику портрет Анжелы.

Жанна заказала портрет Жака. А. Жак – Жанны.

Потом пришлось возвращаться и вновь столкнуться с так и не решенным вопросом: где же будет их дом? В Лионе или в Марселе?

Тем временем коллеги Жака убедили его поехать в Каир, в Египет, и закупить там восточные диковинки, от которых Европа начинала сходить с ума: ковры, перья экзотических птиц и сами эти птицы, обезьяны, ювелирные изделия, статуэтки из слоновой кости, жемчуг, кораллы и бог знает что еще…

Он вернулся на корабле, нагруженном необычным роскошным товаром, который у него готовы были расхватать прямо в марсельском порту. Отбившись с большим трудом, он обменял эти товары на сукно, заработав в восемь раз больше, чем заплатил.

В сентябре он вновь ушел в плавание. И очень долго не возвращался.

Собственно, он так и не вернулся. Через два месяца венецианские торговцы сообщили Феррандо, что его корабль был захвачен алжирскими корсарами.

– Лучшей новостью, на которую вы можете надеяться будет требование о выкупе, – сказали они.

Жанна стала ждать. Требование так и не поступило. Надежда трепетала в ее груди, как орифламма на поле битвы. Дождь, обстрелы и время истрепали ее. Остался лишь лоскут – слишком маленький, чтобы величественно развеваться на ветру.

Прошло несколько месяцев. Потом еще несколько. Весной 1466 года расцвели зеленые изгороди и луга. Никаких вестей.

Итак, все на свете – лишь ловушки и козни.

Жак давно стал неизменной звездой в жизни Жанны. Остальное – не больше, чем кометы. Небо было теперь черным шатром, грозившим рухнуть на опустевшую землю.