"Те, кого принимают в расчет" - читать интересную книгу автора (Пол Фредерик)

III

Вторая разведывательная ракета с одиннадцатью астронавтами на борту (в том числе, с тремя детьми) вошла в атмосферу Алефа Четыре.

Штурман Гибсен, устроившись в мягкой корзине перед контрольной панелью, в полный голос пел одну из своих песенок. Он развлекался. Практически вся необходимая работа уже была выполнена. Вообще-то ракету вел компьютер, а не человек, так как скорость была слишком высока и все команды нужно было отдавать без малейшего промедления. Только машина могла достаточно быстро вносить необходимые поправки в курс. Без них успешное приземление невозможно. Человек, обремененный самыми разнообразными мыслями, просто не способен на это.

Голоса у Гибсена не было, в лучшем случае, малый носовой баритон, но он успешно компенсировал это криком. Как уже говорилось, дело было почти сделано. Особенно следить было не за чем — ракета пронизывала нижний облачный слой тысячемильной атмосферы планеты. И только один штурман видел, как мимо мелькают, словно в калейдоскопе, коричневый, зеленый и грязно-голубой цвета. Но этого было недостаточно, чтобы вести ракету.

В носовой ее части находились «глаза» — постоянно вращающиеся радарные установки. Они улавливали все неровности и неточности и в виде сигналов передавали их на компьютер. Эти сигналы превращались в цифры и мгновенно обрабатывались в утробах мигающих лампочками машин, которые и задавали оптимальную скорость и курс в указанное на карте место приземления.

Сработали тормозные двигатели. Потом еще раз. От толчка поверхности планеты закачались амортизационные коконы.

— Все, прилетели! — завопил Гибсен, отстегивая крепления. Остальные члены экипажа тоже начали отстегиваться. Рей Уэнсли, освободившись от кокона, первым делом подошла к ребенку. Тот негромко всхлипывал.

— Какой хороший мальчик, — замурлыкала она, отстегивая ремни креплений. — Хороший маленький мальчик. Милый, не надо плакать.

Она, не переставая, беседовала с ребенком, хотя тот ее, возможно, и не слышал; но даже если бы и слышал, вряд ли обратил бы внимание. Рей продолжала говорить, пока не нашла герметически закрытую бутылочку с детской смесью. Открыла ее, размяла соску и дала ребенку.

Малыш перестал всхлипывать и принялся за еду.

Рейчел наклонилась к открытому люку ракеты и осмотрелась.

Гибсен уже был снаружи. Он прыгал по дымящейся почве и ругался.

— Ретти! — заорал он.

Из открытого люка осторожно вылез рыжеволосый парень. Коснувшись грунта, он взвыл и пулей выскочил за пределы выжженного участка.

— Ретти, поднимись на холм или дерево и осмотрись вокруг. Колейнер, оставайся на корабле. Попытайся связаться с капитаном Сэрреллом и сообщи об успешной посадке. Лике! Ты с Кэнноном начинай выгрузку. А вы, девочки, уберите детей с дороги. Слышите?

Да, то было блаженное время для штурмана Гибсена — он отдавал приказы, и десять человек ему повиновались.

Рей Уэнсли осторожно передала ребенка Мери, которая нервно подпрыгивала на горячем песке. Потом спустилась с ракеты и впервые за свои девятнадцать лет очутилась на планете, которая никогда не вращалась вокруг Солнца. Было горячо.

Рей поспешно выбрался с обожженного участка.

Они находились на сером и закопченном пляже. В двадцати ярдах плескался прибой. Горячим был не только выжженный песок, но и воздух. В свете, который проникал на Алеф Четыре, было много инфракрасных лучей, поэтому было довольно жарко. Можно сказать, слишком жарко, хотя днем здесь было, как на Земле в сумерки.

По плану они должны были находиться близ одного из безлюдных городов, но вокруг ничего не указывало на его присутствие. Виднелись только качающиеся деревья, которые росли прямо из песка.

Как уже говорилось. Рей была из тех, кого принимают в расчет. И Гибсен тоже — довольный, что может отдавать приказы. А также Брэбент — ухаживающий за все еще слабым, но уже выздоравливающим мужем Мери Марн. Они находились едва ли в миле от второй партии землян. Ну, а все остальные почти не принимаются в расчет, и Мери Марн в том числе.

В то время, когда сегодняшняя двадцатидевятилетняя Мери Марн была еще Мери Девисон, она работала машинисткой в Комиссии ООН по освоению космического пространства и была помолвлена с героем межзвездных полетов. Девушка, решившаяся на помолвку с участником межзвездной исследовательской партии, должна была отдавать себе отчет в том, что ей придется ждать возвращения своего милого лет десять, а может, и того больше. Это было безнадежное занятие, но в шестнадцать лет подобный срок всегда кажется пустячным.

Итак, юная Мери в космопорту поцеловала на прощание своего Флориана и вернулась к школьным занятиям. Прошло время. Девушка окончила школу, ей исполнилось двадцать два. Все ее школьные подружки уже познали прелести брака. Она отгуляла свадьбу своей сестры и набралась кое-какого опыта обращения с детьми со своими первыми двумя племянниками.

К тому времени корабль Флориана приближался к цели своего путешествия, но, увы, он продолжал удаляться от Земли.

Мери пошла работать в Комиссию, поскольку считала, что это поможет ей не забыть Флориана. Она стала работать машинисткой и ни на любую другую должность не претендовала; просто нужно было скоротать время в ожидании жениха. Подружки по работе бегали на свидания, одна за другой выходили замуж, но только не Мери. Отчаянная попытка девушки дождаться своего суженого стала больше походить на слепое упрямство, чем на привычку. Другие девушки, которые тоже были помолвлены с астронавтами, давным-давно забыли о своих обещаниях. Но только не Мери. Некоторые из них уже успели пройти полный цикл замужества: помолвка — женитьба — дети — развод. Некоторые прошли пару таких циклов. Но только не Мери. Она ведь дала обещание. Хотя ей от этого было не легче.

К концу тринадцатого года ожидания Мери совсем измучилась. Под влиянием естественного напора женских гормонов и ухаживаний приятелей она начала испытывать страх. Кто же этот Флориан, чья фотография на столе наверняка не соответствует действительности? Кто тот тридцатилетний мужчина, который сменил ее возлюбленного?

Прошло тринадцать лет.

Радарные установки со спутников метановых гигантов непрерывно прочесывали космическое пространство в поисках корабля и наконец нашли его. Вначале на экранах появилась слабая мерцающая точка, которая постепенно переросла в контуры обычного корабля землян. Со спутников стартовали ракеты на химическом топливе и окружили корабль. На Землю сразу же ушло печальное радиосообщение…

Спустя восемь лет Мери Марн убаюкивала ребенка на этой чужой планете, куда вряд ли ступала нога Флориана. Она вспомнила тот день, когда друзья пришли сообщить ей о трагедии. Они еще и рта не раскрыли, а она уже все поняла, хотя в то время о гормонах еще и не слышала. То была первая встреча, которая состоялась в дюжине световых лет от этой планеты. Исследовательская ракета, на которой находился Флориан, была уничтожена. Этот восемнадцатилетний юноша так и не достиг тридцати.

Молодая Мери не то чтобы сильно расстроилась: тринадцать лет — слишком длинный срок, но все же разрыдалась. Она оплакивала утрату около месяца, пока все телестанции прокручивали фильмы, доставленные на уцелевшей ракете. Эти фильмы показывали громадные приплюснутые вражеские корабли, оружие и самих горменов, один вид которых внушал ужас.

Гормены. Откуда взялось это слово? Оно уже так привычно всем землянам, что кажется, будто люди всегда знали о существовании этой чужой расы. Просто необходим был сам факт встречи, чтобы слово оказалось у всех на языке. На том злополучном корабле находился также астронавт Дэвид Гормен. Возможно, это он назвал их так. Возможно, им дали его имя, так как он был их первой жертвой. Или, может, гормены сами сообщили экипажу о своем названии. Были и другие предположения, но все они, даже самые правдоподобные, уже не имеют никакого значения. Встреча Человека с Гормоном состоялась, потом будут еще. Все последующие заканчивались кровью.

Когда начал комплектоваться экипаж «Первопроходца П», Мери подала заявление и была зачислена. Она не искала приключений и не стремилась отомстить за смерть любимого, поскольку «Первопроходец» летел в противоположном направлении. Это было просто бегство. Бегство за несколько световых лет.

То, что случилось в конце этого полета, выглядело как насмешка над ее бегством.

Рей Уэнсли помогала разгружать ракету. Колайнер безуспешно пытался связаться с кораблем. Ретти вернулся с холма и доложил, что вдалеке виднеется город, затем снова ушел на пост. Гибсен в своем потемневшем от пота, усеянном драгоценностями кителе прислонился к дереву и тяжело сопел.

Рей подошла к Мери, чтобы помочь ей управиться с ребенком. Джиа Крешенци с двумя детьми тоже входила в эту партию. Она уже накормила их и приблизилась к Мери. Женщины дружно склонились над ребенком.

А тот не осознавал, что он на чужой планете. Он просто ощущал, как что-то сжимает его и душит. Раньше с ним никогда такого не случалось; малышу это не нравилось, и поэтому он постоянно капризничал. На некоторое время он засыпал, но вскоре просыпался, вертел головой и все пытался поднять свои крохотные ручки.

Рей сочувственно заметила:

— Бедный малыш, он не привык к силе тяжести.

— Бедный малыш, — повторила Джиа Крешенци, которой хватало хлопот и со своими двумя.

Девочке было пять лет, мальчику — немногим больше. Хотя во время полета они часами занимались на специальных тренажерах, им сейчас было трудно ходить, бегать, прыгать. Им было безразлично, что они никогда не чувствовали силы земного притяжения, которая давила когда-то на Александра Великого и Наполеона. Что Солнце, чей бег был однажды остановлен Иисусом, затерялось среди миллионов других звезд. Для них, как и для малыша, имело значение то, что они неожиданно обрели какой-то неприятный вес. Это тревожило и мать, но Джиа Крешенци беспокоилась и по другому поводу. Ее муж, как и муж Мери, улетел на первой ракете, и о них до сих пор ничего не было известно.

А Рей все думала: «В конце концов, они имеют право беспокоиться о своих мужьях. Брэбент же не дал мне даже такого права. Он думает, что я еще ребенок».

Она увлекла за собой двух старших детей и принялась учить их, как правильно ходить. Тогда…

— Что это? — воскликнула Джиа. Ее голос дрожал от волнения.

Со стороны мрачно нависающих деревьев доносился какой-то шум.

Гибсен вскочил на ноги. Из открытого люка показалось лицо Колейнера. Рей прижала детей к себе, как бы пытаясь защитить их. Шум был довольно странный.

И действительно пугающий.

Мери Марн закричала.

Из запущенного леса что-то надвигалось — огромное, таинственное и грозное. Оно налетело на людей с невероятной скоростью. Целый рой существ, которые все прибывали и прибывали.

— Гормены! — завопил Гибсен.

Он искал какую-нибудь палку или нож — что-нибудь, похожее на оружие. Но рядом ничего не было. На головном корабле было несколько пистолетов, но их забрал экипаж первой ракеты.

Гибсен с голыми руками бросился на горменов, но внезапно остановился и закричал в сторону ракеты:

— Колейнер! — Взлетай!

Это была победа разума над инстинктом. Инстинкт приказывал: «Борись!» Но борьба была бесполезной. Оставалась единственная надежда на ракету, которой, может, удастся взлететь.

Колейнер все понял и сделал все, что мог. Под ракетой взревело пламя.

Но ни один человек не смог управлять кораблем. Это было под силу только компьютеру, а он в это время не был запрограммирован на обратный путь. Ракета пританцовывала и раскачивалась, с трудом набирая высоту. Она повисла над головами, обдав оставшихся огнем своих двигателей. Это было похоже на кислотный дождь. В воздухе запахло жженым мясом и волосами.

В тот день чудеса не были предусмотрены. Земляне находились в плотном кольце горменов — не наглых и не жестоких, а просто непобедимых. Они обступили каждого, в том числе и детей.

Все попали в руки горменов.

Все, кроме двоих: Колейнера, уводящего раскачивающуюся ракету в сторону моря, и Ликса, который был ближе всех к ракете и уже никогда не попадет к гормонам в плен. Его неподвижное, обугленное тело лежало на сером песке.

В полумиле от берега ракета нырнула в море, и секунду спустя раздался оглушительный взрыв. Дети залились слезами.