"Журнал Наш Современник 2006 #4" - читать интересную книгу автора (Современник Журнал Наш)

Михаил Чванов Выбор Высокого Неба

Памяти Драгоша Калаича

Получилось так, что в один день умерли два, может, самых близких для меня человека: сестра — самый близкий из немногочисленных родственников и выдающийся сербский философ и геополитик, художник и журналист Драгош Калаич — может быть, самый близкий мне человек по духу, по мироощущению.

Он был словно постоянно кровоточащая рана. Есть такие люди — то ли по таинственной воле Божией, то ли по какой другой столь же таинственной причине, — язвы на теле которых кровоточат всю жизнь, постоянно напоминая то ли о жизни иной, то ли о смертных грехах наших, которые, если мы не опомнимся, приведут нас к пропасти. Говорят, что таким людям, в отличие от остальных смертных, видится будущее. У Драгоша Калаича кровоточили, если можно так сказать, глаза. Мимо него нельзя было пройти, не обратив на него внимания. Не говоря о том, что он был просто красивым мужчиной и человеком, прежде всего обращали на себя внимание его глаза, полные неизъяснимой боли и печали, даже если он улыбался, потому что он, видимо, видел дальше нас. Передо мной лежит одна из его книг, изданных в России, на последней странице обложки его фотография: глаза, словно две пронзительные раны.

Эта боль в них, видимо, была изначальной, родилась вместе с ним. Я видел его детские фотографии, на них, может, не так отчетливо, но она уже была видна. Скорее всего, он не принадлежал себе. Его судьба могла быть более чем благополучной в простом житейском смысле этого слова: талантливый художник, закончил знаменитую римскую Асаdemia di Belle Arti, первые же картины приносят ему широкую известность и относительное материальное благополучие. Но уже его картина “Возвращение”, кстати, принесшая ему европейскую известность, показала, что он избрал для себя иной путь, или, может, точнее сказать, он был избран для другого пути. Потому что Господь, скорее всего, избрал его предупредить не только Югославию, уже стоявшую на грани катастрофы, но не видевшую этого, но и всю Европу о грядущей беде, которую еще можно предотвратить, раскрыть глаза всему миру на “тайну беззакония”.

Подобно тому как в России Господь избрал для этой роли тишайшего, болезного иеромонаха Иоанна, позднее митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского (не случайно, что его страстные книги в защиту России, Православия будут переведены на сербский язык благодаря именно Драгошу Калаичу, они станут опорой и многим потерявшим мужество и почву под ногами сербам).

Привыкшие верить печатному слову, мы долгое время считали, безоглядно веря написанным хитрыми людьми школьным и не только школьным учебникам, что Белград во Вторую мировую войну был почти стерт с лица земли летчиками люфтваффе по приказу Гитлера. Не пытаясь обелить Гитлера, замечу, что это не совсем так, если не сказать, что совсем не так. Да, Драгош Калаич родился в 1943 году в оккупированном гитлеровцами Белграде (Югославия спутала карты Гитлера по нападению на СССР, в результате он смог обрушить на него войска только в конце июня, еще неизвестно, чем бы закончилась Великая Отечественная война, если бы он напал на СССР в начале мая, как первоначально планировал, и немецкие войска оказались бы под стенами Москвы в августе или сентябре 1941 года), но свои первые шаги Драгош Калаич сделал, как он позже сам писал, “под бомбами демократии” — во время массированных налетов американской авиации на жилые кварталы Белграда, где не было никаких немецких военных объектов. Тогда многие сочли это за ошибку пилотов. Драгош Калаич изучал историю Второй мировой войны не по учебникам. Учившийся ходить под американскими “бомбами демократии”, он раньше многих задумался, почему объектами руководимой американцами союзной авиации стали прежде всего не имеющие никакого отношения к стратегическим военным объектам “Третьего рейха” Дрезден, Реймс, Милан, Падуя… — города прежде всего с древнейшими христианскими храмами, памятниками культуры, музеями (сидящие в самолетах в качестве летчиков рядовые англичане и американцы, разумеется, не подозревали об истинных целях операций). Еще в юности Драгош Калаич пришел к выводу, что под предлогом борьбы с “Третьим рейхом”, с Гитлером, которому американские банкиры на первых порах тайно помогали, масонская Америка начала вселенскую войну с христианской цивилизацией.

В работе “Новые признаки Ветхого завета (религиозные корни мондиализма)” Драгош Калаич раскрывает суть с виду не только безобидного, но даже соблазнительного плана будущего мироустройства, прячущегося под термином “новый мировой порядок”, вроде бы долженствующего раз и навсегда исключить войны, расовую и иную междоусобицу и создать на планете единое гармоничное общество: “Следующие строки прояснят связь между ветхозаветной концепцией и стратегией завоевания “земли обетованной”, с одной стороны, и мондиалистским проектом установления “нового мирового порядка”. Единственно зримые отличия проявляются здесь опять-таки же в плане количества: “земля обетованная” в настоящее время охватывает только часть нынешнего Аравийского полуострова, в то время как “новый мировой порядок” претендует, по определению, на всю планету… Частые и броские ссылки стратегов и трибунов “нового мирового порядка” на ветхозаветные образцы и принципы являются не просто риторическими прикрасами, но свидетельствуют об отождествлении иудо-протестантского человека с библейским. Мильтон Конвиц, еврейский политолог и юрист, в научном труде “Judaism fand the Amerikan idea” самодовольно, но при этом весьма убедительно доказывает нам при помощи ряда анализов и документации, что “американская правовая система, конституция и идеи о “правах человека”, равно как и основные положения либерализма, по своему содержанию суть непосредственное и секуляризованное продолжение священных книг еврейства, начиная с Ветхого завета. Американская цивилизация с самого начала и отчасти из-за того, что американские Отцы (основатели) считали себя израильтянами, покинувшими Египет (читай: Европу) и достигшими Земли Обетованной (Америки), где они могут жить по Божьим, а не по человеческим законам, переняла все качества юридически ориентированной цивилизации”. Вероятно, излишне обострять внимание на том, что речь здесь идет о “правовой ориентации”, выведенной из закона и казуистики Ветхого завета”.

И еще: “Ветхозаветные нормативные и информативные принципы захвата, грабежа и геноцида реализовались по всему фронту новейших колониальных походов, и в первую очередь — на североамериканском континенте, где протестантские колонисты истребили с помощью оружия, голода и болезней около семи миллионов коренных жителей, согнав жалкие остатки уцелевших в резервации — своеобразные прообразы современных концлагерей. Завоеватели Северной Америки воспринимали эту землю и ее народы под углом зрения, типичным для Ветхого завета, действуя по тем же моделям нетерпимости и жестокости. Они отождествляли себя с ветхозаветными израильтянами, а в новом континенте видели Ханаан, “землю обетованную”… “Новый мировой порядок” является последним — крупнейшим и чудовищнейшим — плодом иудо-протестантского гумуса, из которого он черпает образцы политической нетерпимости, жестокости и разбойничьей необузданности”.

Вот так, оказывается, все просто и ясно, если снять маскировочные одежды. У нас в стране долгое время долдонили, что США — оплот империализма, цель которого — достижение мирового господства. Это действительно так. Но мы не понимали, а кто понимал, видимо, боялся в открытую сказать, что США — только вывеска для непосвященных, что американский империализм — это не что иное, как ловко спрятанное за рекламными щитами современное материальное воплощение ветхозаветной идеи, очередной этап завоевания мира. Освобожденный от индейцев и прочего национального хлама северо-американский континент уже стал “землей обетованной”, теперь на очереди Европа и Россия — главное препятствие на пути к мировому господству.

Говоря о методах сопротивления ветхозаветному “новому мировому порядку”, Драгош Калаич в статье “Пацифизм против христианства”, прямо не называя его имени, спорил с Львом Толстым по поводу его идеи “непротивления злу насилием”, прямо или косвенно используемой современными исповедователями Ветхого завета. “Опыт нынешнего века неопровержимо доказывает: “пацифизм” еще никогда и нигде не был автономным явлением, но всегда являлся проверенным средством политических и идеологических движений левого толка — либерально-капиталистических или марксистских, — берущих свое начало из единой матрицы… Антиисторизм, утопизм, призрачность природы “пацифизма” подтверждается всем ходом истории, свидетельствующей, что еще ни одна война — начиная с самых малых и кончая великими мировыми войнами — не была остановлена силой “пацифистских” протестов и требований. Напротив, “пацифизм” повсеместно зарекомендовал себя именно как средство войны низкой интенсивности, то есть как средство подрыва оборонной мощи собственной страны, часто являясь не последней причиной ее военного поражения и капитуляции. Мир в этом случае достигался ценой неприятельской оккупации. И посему мы вправе сделать следующий вывод: всегда и всюду, сознательно или неосознанно, непосредственно или косвенно “пацифистские” движения были на стороне врагов того государства, в котором они разворачивали свою кипучую деятельность. Ибо любое внутреннее ослабление боевого духа одной стороны в конфликте неизбежно поощряет противную сторону, повышая ее боеготовность и создавая условия для победы. История ХХ века знает тьму примеров откровенно предательской деятельности “пацифистов”.

Мы познакомились с Драгошем Калаичем в ночном поезде, кажется, по дороге в Новгород, на Праздник славянской письменности и культуры, который тогда еще не был приватизирован и выхолощен швыдким министерством культуры. Почему-то не спалось. Я вышел в коридор, он одиноко и отрешенно стоял у окна, но, увидев меня, улыбнулся своей обезоруживающей печальной улыбкой (на вокзале нас познакомил, кажется, Юрий Лощиц). Мы проговорили с ним всю ночь. Это сейчас нам, крепким задним умом, все ясно: кто, как и почему стал разваливать Советский Союз, который в какой-то мере продолжал оставаться Россией, но тогда еще была весна 1991 года, народ, хоть и глухо, гудел по кухням, недовольный властью и пустыми магазинами, уже случились Баку и Вильнюс, все с тревогой ждали перемен, но ничто вроде бы не предвещало большой беды, а Драгош Калаич, вглядываясь через вагонное окно в ночную Россию, глухо говорил, что если мы, в Советском Союзе, не поймем, не примем, как близкую, трагедию Югославии, нас ждет подобная катастрофа-распад. Он говорил, что Югославия, по большому счету, Америке, которая возглавляет антисербские силы, не нужна, что она лишь полигон, где отрабатывается схема будущего уничтожения СССР, который постараются разорвать — по принципу “разделяй и властвуй”.

В этих целях, скорее всего, будет развязана война на Кавказе, чтобы столкнуть по югославскому образцу традиционные и не противоречащие друг другу Православие и Ислам. За окном проносилась огромная Россия, спящая глухим предутренним сном, во все, что он говорил, не верилось, не хотелось верить, в это не верил не только я, и это благодушество, граничащее с преступным, нам дорого обошлось.

Во второй раз мы встретились уже в Белграде, куда я прилетел вместе с Вячеславом Михайловичем Клыковым. Многие прогнозы Драгоша Калаича к тому времени уже оправдались, уже вовсю шла страшная, подогреваемая извне междоусобная югославская война, Сербия еще не была в полной блокаде, но воздушное пространство над ней было уже закрыто — мы вынуждены были добираться до Сербии через уже ставшую самостийной и сдуревшую от этой самостийности Украину (пограничники и таможенники ее были тогда, кажется, самыми крутыми в мире) и Венгрию. В один из вечеров Драгош Калаич пригласил нас с Владимиром Большаковым, вице-президентом Международного фонда славянской письменности и культуры, на ужин в ресторан “Александр” (Клыкова в это время принимал российский посол). Была еще пора сербского романтизма, и хотя уже поговаривали о возможных бомбардировках НАТО, Белград был принципиально не затемнен и светился в ночи, словно горсть бриллиантов. В Белграде, несмотря на ожидание полной блокады и близость боев, был объявлен Международный конкурс скрипачей. Музыканты из некоторых стран испугались, не приехали, но конкурс все-таки состоялся, на заключительном концерте присутствовали патриарх Павле, президент Милошевич, наследный принц, во время антракта отчетливо была слышна далекая артиллерийская перестрелка, все верили в победу или, по крайней мере, надеялись на нее, и здесь, в ресторане, царила приподнятая атмосфера, и только Драгош Калаич — многие его знали, он был вынужден раскланиваться, улыбаться дамам — был печален: “Все это страшный саморазрушительный обман. Никто не представляет размеров будущей беды. И самое печальное, что размера будущей беды не осознают, не хотят осознавать в России. Что все это скоро обрушится на вас. Ради этого все и затевалось…”.

Его первая книга называлась “Руины” (1968). Это был своего рода протест против наглого торжества в Европе американизированной условности на руинах великой европейской христианской культуры.

Вторая книга “Точка опоры” с подзаголовком “Реабилитация структуры интегрального человека” (1971 г.) окончательно поставила крест на его жизненном благополучии, потому как она одинаково не устраивала ни заокеанских и европейских прорабов “нового мирового порядка”, ни тогдашние власти Югославии. Она была мгновенно изъята из книжных магазинов идеологами “социализма с человеческим лицом”. Эта книга положила начало негласному надзору над Драгошем Калаичем югославских спецслужб и негласному запрету на его любого рода публикации и даже выставки картин. Но в то же время эта книга, как пишет друг и переводчик Драгоша Калаича российский ученый Илья Числов, “стала символом нового правого взгляда на мир в сознании патриотической интеллигенции, попыткой найти свой собственный путь в пучине мировых катаклизмов, минуя и Сциллу социализма, и Харибду либерального капитализма”. Многим это покажется невероятным, но в Белграде за все титовское и послетитовское время Драгошу Калаичу не удалось издать ни одной книги. Только через двадцать лет после издания “Точки опоры” в 1990 году в белградском издательстве “Белетра” наконец увидит свет его роман “Космотворец”.

С 1987 года Драгош Калаич — постоянный автор и член редколлегии белградского еженедельника “Дуга”, самого тиражного и популярного в Югославии. Его статьи появляются на страницах и других столичных и провинциальных изданий. С начала 90-х годов его приглашают на телевидение.

Для истинных сербских патриотов имя Драгоша Калаича становится своего рода знаменем и одновременно паролем. Однажды в Белграде я должен был встретиться с человеком, близким к Караджичу, за которым уже вовсю охотились спецслужбы Запада. Пришедший на встречу со мной человек почему-то засомневался, что я — это я. Боясь провокации, прежде чем довериться мне, он спросил:

— Простите, но вы должны быть хорошо знакомы с Драгошем Калаичем. Не могли бы вы назвать его домашний адрес?

— Да, конечно. Яблоничка, 20.

— Тогда, может, вы скажете, как зовут его жену.

— Весна.

— Все правильно. Простите, но я не имел права ошибиться.

Но и для некоторых сербских патриотов имя Драгоша Калаича было словно красная тряпка для быка. Их не устраивала широта его взглядов. Потому что он видел дальше и больше их, не замыкаясь в чисто сербских проблемах, чем болели и, к сожалению, по сей день эгоистично болеют некоторые сербские патриоты, которые вспоминают о России, только когда начинает припекать на сковородке истории. В чем его только не обвиняли! В том, что он полжизни прожил за границей (словно он это делал по своей воле) и мыслил категориями общеевропейскими, общепланетарными. Его обвинили в проитальянских взглядах только потому, что он учился и потом продолжительное время вынужден был жить в Италии, в прогерманских взглядах, саркастически называя его арийцем, хотя в этом была доля истины, потому что он считал, что будущее Европы да и всего мира было бы иным, если бы “тайне беззакония” не удалось два раза только за первую половину XХ века стравить между собой две великие страны и на их руинах построить государство Израиль. Обвиняли в “неславянстве” воззрений — его, который писал, что “одним из коренных определений сербской нации является Косовский завет, то есть выбор Высокого Неба вместо низкой земли. Речь идет о величественной метафоре решающего выбора между низким и возвышенным, между рабской согбенностью и правом гордо стоять в полный рост, между животными страстями и извечной тягой к божественным источникам человеческой души. Речь идет о выборе истинной свободы — пусть даже ценой смерти — вместо рабской воли…”.

Те же, кто понимал его, без доли иронии называли Калаича истинным или даже последним арийцем. В том числе и потому, что он воспринимал Россию не только как по крови родную и мистически связанную с Сербией славянскую страну, которая в XVIII веке спасла Сербию и потому в ответе за нее в веках, но и как историческую и духовную прародину всех индоевропейских народов. В предисловии к книге “Американское зло” Илья Числов писал: “Именно поэтому Драгош Калаич, еще в ранней юности открывший для себя нетленную красоту поруганной Европы и безбрежную даль звездных горизонтов Традиции, с такой теплотой и любовью пишет о нашей великой Родине, чей подлинный лик он узнал задолго до “перестроечной” вакханалии: Россия для него одновременно и братская славянская страна, и небесный идеал, и исток (а ныне и последний оплот) российской духовности”. И как последний ариец Драгош Калаич считал, что сербы в своей неравной борьбе защищают не только Сербию и Россию, но и всю Европу. Одна из статей Калаича так и называлась — “Сербы защищают Европу”, он считал, что они ведут одно из сражений Третьей мировой войны за еще возможное спасение Европы…

Драгош Калаич часто бывал в нашей стране. Уже по тому, с кем он встречался и дружил, можно судить, какую Россию он боготворил: Валентин Распутин, Василий Белов, Игорь Шафаревич, Илья Глазунов, Эдуард Володин, Юрий Лощиц, Станислав Куняев, Вячеслав Клыков… Российские впечатления в той или иной мере стали основой таких его книг, как “Американское зло” (1994), “Преданная Европа” (1994), “Россия встает” (1994). По приглашению Драгоша Калаича в Сербской Крайне побывали (испытав на себе перекрестный пулеметный огонь) Валентин Распутин и Василий Белов. На берегу Байкала Валентин Григорьевич недавно рассказывал мне об этой поездке.

Учитывая авторитет Драгоша Калаича в сербских истинно патриотических кругах, его приближали к себе самые разные политики: одни, как Караджич и Младич, — на него опирались, абсолютно ему веря, он был идеологом их борьбы, другие, как Милошевич, — у которого он в одно время тоже был советником — хотели его использовать в своих целях. Драгош Калаич, в свою очередь, согласился на сотрудничество в наивной надежде поставить режим Милошевича на службу интересов сербского народа. Увы, в результате Драгош Калаич, как и прежде, был отлучен от средств массовой информации, а потом снова вынужден был покинуть Родину. Именно к этому времени относится единственная за этот период книга публицистики “Американское зло”, где о сугубо сербских и славянских проблемах говорится вроде бы очень мало. И опять он слышал упреки: некоторые из патриотов, которые видели в происходящем на Балканах только трагедию Сербии и отчаянно взывали к ельцинской и послеельцинской России, плохо представляли, что в ней тогда происходило: “Пошлите военные корабли в Дунай, самолеты в небо Югославии!!!”, не задумываясь над тем, что эти отчаянные возгласы лишь давали лишний повод российской власти никоим образом не помогать Сербии. Он смотрел дальше и выше…

Впрочем, во многом он был наивен. Он был, хоть и обвиняли его в антиславянских взглядах, можно сказать, классическим славянофилом, прямым последователем Ивана Аксакова, тоже порой выдававшего желаемое за действительное. В статье “Славяне. Объединение или гибель” Драгош Калаич писал: “…задача состоит в том, чтобы возродить славянскую общность, соединив богатство различных опытов, капиталы различных свойств и особенностей. Новые, несравненно более мощные исторические импульсы, чем все доселе испытанные, зовут к великому объединению славянских народов, к соединению мощи и энергии, сил и талантов. У данной задачи нет альтернативы. И сами масштабы вызова, брошенного нам “новым мировым порядком” и агонией псевдоцивилизации Запада, требуют объединения славянских народов как единственно возможного достойного ответа в целях самозащиты и противостояния. Если славяне хотят по крайней мере уцелеть, сохранить свою жизнь, они должны объединиться и создать собственный культурно-политический, военный и экономический союз. В противном случае, отвечая разрозненно и неорганизованно на вызовы “мирового порядка”, они будут обречены на гибель и исчезновение с исторической сцены вследствие гигантской несоразмерности между всепланетными масштабами сил мирового нигилизма и ничтожными возможностями фрагментарного сопротивления”. Увы, почти полтора века после Ивана Аксакова доказали не только иллюзорность, а может быть, даже опасность этих воззрений. Я уже много раз, в том числе в печати, задавался вопросом — и не нахожу ответа: случайно ли, что славяне разбежались сначала на южных, западных и восточных, потом каждая ветвь разбежалась еще на несколько народов, и мы все продолжаем и продолжаем делиться, чуть не впадая, говоря языком физики, в смертельную аннигиляцию: распалась в кровавых муках (и распад этот, возможно, еще не окончателен) сама Югославия; Чехия, слава Богу, без крови рассталась со Словакией; незалежной, отправившейся в самостийное и авантюрное национально-политическое плавание Украине легче объединиться с каким-нибудь Гондурасом, чем с Россией. Может быть, наш центростремительный разбег — это своего рода наказание?

…Последние годы Драгош Калаич жил в Риме. Возвращение на родину было печальным: она была поставлена на колени.

Самое тяжелое, он умирал в самое безысходное для Сербии время. Но он умирал с сознанием выполненного долга, он сделал, что мог, жертвуя всем: талантом художника, собственным здоровьем, благополучием семьи… Он все сказал. Не его беда, что его не услышали, точнее, что к нему не прислушались.

Наша общая вина и беда, которую мы до конца еще не осознали, в том, что он ушел побежденным. И нам еще предстоит глотать горькие слезы — плоды нашего общего молчаливого предательства как Сербии, где в Косово дорушивают последние православные храмы, так и России. В результате одно, может быть, из главных сражений Третьей мировой войны мы уже бездарно и равнодушно проиграли…