"Журнал Наш Современник 2007 #5" - читать интересную книгу автора (Современник Журнал Наш)

Виктор Гастелло Память об отце

Из воспоминаний сына

Подвиг

26 июня 1941 года. Пятый день войны. Моторизованные немецкие дивизии рвались в глубь нашей страны сплошным железным потоком. В районе местечка Радошковичи, что в сорока километрах от Минска, звено самолётов - два бомбардировщика ДБ-3ф - атаковали немецкую войсковую колонну. Наши самолёты на малой высоте, порядка 600-800 метров, нанесли бомбовый удар, поливая немцев смертоносным прицельным огнём с нижних пулемётных турельных установок.

Бомбардировщики уже отбомбились и уходили с поля боя, когда один из них был подбит и загорелся. Самолёт неожиданно развернулся и врезался в немецкую колонну. Так был совершён первый наземный таран в Великой Отечественной войне.

5 июля Совинформбюро сообщило: “Героический подвиг совершил командир эскадрильи капитан Гастелло. Снаряд вражеской зенитки попал в бензиновый бак его самолёта. Бесстрашный командир направил охваченный пламенем самолёт на скопление автомашин и бензиновых цистерн противника. Десятки германских машин и цистерн взорвались вместе с самолётом героя”. Об этом же написала и газета “Красная Звезда” от 6 июля 1941 года.

Ни отец, ни члены его экипажа не были найдены - таким гигантским был взрыв, разметавший всё вокруг. Так ушёл экипаж, рассыпался на мелкие фрагменты самолёт, унося с собой немецко-фашистских бандитов.

26 июля 1941 года был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении звания Героя Советского Союза капитану Гастелло Николаю Францевичу.

Рождение

Николай Францевич Гастелло родился 6 мая 1907 года (по старому стилю 23 апреля - в день святого великомученика Георгия Победоносца) в Москве, в рабочем районе Пресня в семье вагранщика мастерских Брестской (ныне Белорусской) железной дороги Франца Павловича Гастелло - белоруса по происхождению, приехавшего в Москву из села Плужины Новогрудского уезда Минской губернии в поисках заработка и лучшей доли. Франц Павлович, вышедший из бедняцкой крестьянской семьи, отличался высоким ростом и недюжинной физической силой. Это позволило ему работать у раскалённой печи, варить металл в специальных печах-вагранках. Работа эта была физически крайне тяжёлой, но и оплачивалась хорошо, что позволило рабочему парню обзавестись своим домом и жениться на молоденькой шестнадцатилетней девушке Анастасии Семёновне Кутузовой, обучавшейся ремеслу мастерицы-белошвейки. Первым ребёнком в рабочей семье стал Николай, его сестра Нина родилась в 1912 году, а брат Виктор - в 1913-м. С 1910 года семья Гастелло жила в районе Сокольники, где после войны 3-я Сокольническая улица была переименована в улицу Гастелло.

Трудовая биография Николая началась осенью 1925 года в Муроме на паровозоремонтном заводе, куда был переведён работать вагранщиком его отец. Николай был подсобным рабочим и учеником стерженщика. Подавал чугунные болванки и убирал шлак. Однако вскоре работящего парня приметили и дали возможность попробовать свои силы в формовочном деле, предупредив, что в форме заложена основа будущей отливки, её качество.

Со всеми обязанностями Николай справлялся отлично: быстро и без брака готовил формы для разлива металла, не отставал от опытных рабочих.

Отцу приятно было видеть успехи сына. В одном из разговоров с ним он откровенно сказал: “Хорошие у тебя руки, сынок. Теперь вижу: станешь настоящим вагранщиком”.

Но Николая больше тянула механика, и вскоре он освоил профессию ремонтника. На счету молодого мастера появились первые отремонтированные станки.

Передо мной лежит фотография из тех далёких муромских времён. Семеро симпатичных молодых людей. Одеты очень просто - рабочие куртки, кепочки. Девушка в модной шапочке. А в руках - коньки. Все улыбаются - весело, беззаботно. Кто они? Комсомольцы, рабочая молодёжь 20-х годов… Бедная, но какая счастливая, словно озарённая светом молодость. Сейчас уже не встретишь таких открытых улыбок, такой веры в жизнь. Среди них - Николай Гастелло. Молодой. Красивый. Уверенный в себе и своих силах человек. Что ждёт его?

Призыв в небо

В начале тридцатых годов Николай работает слесарем на Первом государственном механическом заводе имени Первого мая в Москве, куда в 1930 году из Мурома перебралась вся семья Гастелло. Вскоре ему как квалифицированному механику предложили должность нормировщика, и эта должность оказалась его последней рабочей профессией. Весной 1932 года его, как коммуниста (он вступил в партию ещё в 1928 году в Муроме), вызвали на цеховое партийное бюро и объявили, что парторганизация рекомендует его в лётную школу.

Это было неожиданно. То есть это был полный перелом судьбы. Ему уже было двадцать пять лет. Он не был мальчиком, уже не первый год был женатым мужчиной. Ещё в Муроме на занятиях драмкружка встретил свою любовь - красавицу Анну Петровну Матосову - образованную девушку, успевшую до революции окончить гимназию. Его невеста была на пять лет старше жениха, но стоит взглянуть на фотографию начала тридцатых годов - какие же это счастливые молодые люди! Как они любят друг друга!..

…В мае 1932 года Николай, получив направление, прибыл в город Луганск и стал курсантом 11-й Школы военных пилотов имени Пролетариата Донбасса. Школа была основана в 1930 году. Курсанты жили в палатках. Самолёты тоже стояли в импровизированных ангарах, по сути - больших брезентовых палатках. Курсанты сами строили себе аэродром. Занятия велись на открытом воздухе. 24 сентября 1932 года мой отец впервые поднялся в небо вместе с инструктором на самолёте У-2. Скорость этого самолёта была около 150 км в час, но У-2 (самолёт конструкции Поликарпова) был замечательной маши-ной - неприхотливой, хорошо слушающейся руля. Думается, Николаю Гастел-ло - опытному слесарю и механику - было легко освоить эту машину. Через несколько месяцев Гастелло уже самостоятельно летал и на У-2, и на боевых самолётах - Р-1 и И-5.

В декабре 1933-го состоялся выпуск Школы военных пилотов. Николай мастерски пилотировал истребитель И-5, но каково же было удивление командования, когда выпускник попросил направить его для прохождения службы в бомбардировочную авиацию.

“Моя мечта - тяжёлая авиация, большие корабли”, - говорил он. И просьба его была удовлетворена. Гастелло стал военным пилотом 82-й тяжелобомбардировочной авиационной эскадрильи, дислоцировавшейся в Ростове-на-Дону. Тогда только ещё начали появляться первые тяжёлые советские бомбардировщики конструкции А. Н. Туполева - ТБ-1 и ТБ-3. Это были серьёзные машины. Они поражали своими размерами. У ТБ-3 размах крыльев достигал 40 метров. Сама машина была полностью сделана из дюралюминия, имела четыре двигателя и дальность полёта полторы тысячи километров. Это потом, во время Великой Отечественной войны, такие самолёты уже окажутся устаревшими, а в начале тридцатых годов это был самый грозный бомбардировщик в мире.

До ноября 1935 года мой отец летал в качестве второго пилота на ТБ-3, с упорством изучал новую машину, совершенствовал своё лётное мастерство. Он был представлен командованием на должность старшего лётчика, командира корабля. В этом же году ему было присвоено звание старшего лейтенанта.

Каким он был командиром? Достаточно привести один факт. У него, как у командира корабля, с 1935 года был в подчинении молодой лётчик Федот Орлов. Гастелло лично учил его и сразу стал доверять пилотировать тяжёлый бомбардировщик. Позднее Орлов сам стал командиром этого корабля - “Голубой двойки”, как называли самолёт Гастелло за то, что он имел на фюзеляже цифру “2”, окрашенную в голубой цвет. Орлов успешно громил оккупантов на этом самолёте и в 1942 году стал Героем Советского Союза. Так Герой воспитал Героя.

В мае 1938 года Николай Гастелло был назначен командиром отряда. В декабре того же года их часть стала называться 1-м тяжелобомбардировочным авиаполком.

Халхин-Гол

12 марта 1936 года СССР и Монголия подписали протокол о взаимопомощи. А 11 мая 1939 года началось вторжение японских войск на территорию Монголии в районе реки Халхин-Гол. Первые воздушные бои на Халхин-Голе были для нас неудачны. Из девяти наших самолётов, прикрывавших переправу на реке, семь были сбиты, а японцы потеряли лишь один самолёт. Враг торжествовал и готовил бомбовые удары по монгольской, да и по советской территории. Командующий нашими войсками Г. К. Жуков срочно запросил у наркома усилить авиационные части.

В начале августа 1939 года с лагерного аэродрома станицы Крымская на Кубани по боевой тревоге на Халхин-Гол вылетело шесть самолётов Ростовской авиабригады. Среди них был и экипаж Гастелло.

Летели долго - целую неделю, с промежуточными посадками до Читы, где находилась база нашей бомбардировочной авиации во время боёв с японцами. Но пришлось больше заниматься транспортными перевозками войск на Халхин-Гол, техники, вооружений, боеприпасов, продовольствия. По 12-16 часов в сутки длилась эта работа. В перерывах лётчики спали прямо в кабинах своих самолётов или на траве под крылом. Самым трудным оказался для экипажа Николая Гастелло полёт с тяжелоранеными нашими бойцами для переправки их с места боя в Читу. До предела загруженный самолёт с трудом взлетел, а впереди нужно было преодолеть горы. И тут отказал крайний правый двигатель. Перегруженный самолёт пошёл вниз. Критическая ситуация. Приземлиться некуда - всюду пустынные горы. Отец принимает единственно верное решение - он летит на самой малой высоте по долине реки Онон и так преодолевает горы, едва не задевая скалы. Какое искусство пилотирования нужно было проявить! Какую выдержку! Все раненые были доставлены в госпиталь и даже не догадались, какой опасности подверглись, - Гастелло приказал членам своего экипажа не выказывать волнения, держаться бодро.

Экипаж получил благодарность от командования.

Помимо транспортных, были и боевые вылеты. Так, получив задание разбомбить коммуникации японцев в районе Джинджин-Суме, Николай Гастелло отправился в ночной полёт. При подлёте к объекту самолёт попал в сильную грозу. Кроме того, он был засечён прожекторами противника. Начался бешеный зенитный огонь японцев. Но, несмотря ни на что, задание было выполнено.

20 августа 1939 года началось решительное наступление советско-монгольских войск на позиции самураев. Японцы были разгромлены, в том числе и в воздухе, они потеряли 660 самолётов, а советская авиация только 143 самолёта. Япония признала своё поражение, и 15 сентября 1939 года в Москве было подписано соглашение о прекращении боевых действий.

Многие лётчики были награждены правительством СССР, именно на Халхин-Голе появились среди лётчиков первые дважды Герои Советского Союза, а вот Николай Гастелло почему-то был обойдён наградами. Но, думается, не в наградах дело. Халхин-Гол стал первым действительно суровым испытанием нашей армии и авиации перед Великой Отечественной войной. Поражение на Халхин-Голе заставило японцев отказаться от нападения на СССР в 1941 году, когда немцы рвались к Москве. Это позволило перебросить под Москву сибирские дивизии и добиться перелома в ходе войны. Вот что значил для дальнейших судеб нашей страны Халхин-Гол. И часть заслуги в этом принадлежит моему отцу и его славному экипажу.

В небе Финляндии

Большая война приближалась. Уже была захвачена немецкими фашистами Польша. Союзного договора с западными демократиями заключить не удалось. Поставленный перед фактом начала войны с Германией уже в 1939 году, Сталин заключает с Гитлером договор о ненападении, но зыбкость этого соглашения ясна. Большие державы готовятся к войне, укрепляют свои рубежи. А в районе Ленинграда, на Карельском перешейке, граница с Финляндией - страной с крайне враждебным СССР режимом маршала Маннергейма - проходит, по сути, у северных окраин второй столицы - в 32-х километрах. Финляндия же активно готовится к войне, её союзнические отношения с нацистской Германией очевидны всем. В любой момент в Финляндию могут быть переброшены гитлеровские дивизии, и тогда война начнётся с пригородов Ленинграда. Перед советским правительством встала задача - любой ценой отодвинуть границу с враждебной Финляндией на Карельском перешейке на 100-200 километров. Но финны построили там при помощи немецких инженеров непреодолимую стену укреплений - линию Маннергейма, и вели себя нагло и вызывающе. Финляндия отказалась передать СССР часть территории Карельского перешейка взамен на в два раза большую территорию в северной Карелии, как предлагало советское правительство. Война началась.

Как тяжело для советских войск складывалась эта военная кампания в суровую зиму 1939-40 гг., известно всем. Просчёты нашего командования очевидны. Войска не были достаточно укомплектованы и снабжены для условий суровейшей северной зимы с постоянными сорокаградусными морозами. Линию Маннергейма сразу преодолеть не удалось. Армия завязла в тяжёлых позиционных боях.

В Ростове-на-Дону, где базировалась авиационная часть Гастелло, дыхание войны чувствовалось по огромному количеству раненых и обмороженных, постоянно прибывавших с финского фронта. Под госпитали для раненых были отданы лучшие гостиницы Ростова. Сведения о больших потерях наших войск не были ни для кого секретом. На финский фронт перебрасывались всё новые и новые части, и вот 20 февраля 1940 года эскадрилья, в которую входил авиаотряд старшего лейтенанта Гастелло, вылетела на север.

Тяжёлые бомбардировщики летели через Москву с промежуточной посадкой на Центральном аэродроме имени Фрунзе, где на самолёты должны были установить новые радиостанции. Неожиданно при подлёте к столице налетела снежная буря. Видимость упала до нуля. Единственным ориентиром оставались светящиеся красные звёзды Кремля! Бомбардировщики летели прямо на Кремль. Это было смертельно опасно. Летать над Кремлём строжайше запрещалось. Зенитное прикрытие резиденции Сталина могло запросто уничтожить неизвестные самолёты. Но ничего другого предпринять было нельзя. Бомбардировщики благополучно пролетели над Кремлём на крайне малой высоте - 80-100 метров - и приземлились на Центральном аэродроме, где командиры экипажей сразу же… были арестованы личной охраной Сталина и доставлены в караульное помещение Боровицкой башни Кремля. Сталин был в Кремле.

“Лётчики летят на финский фронт”, - доложили ему.

“Пусть летят”, - сказал Сталин.

“Какая честь, - шутил мой отец, обнимая своих товарищей, - побывали в Кремле!”

В Карелии было трудно. Начать с того, что на аэродроме Биссовеу, возле Петрозаводска, экипажам просто негде было жить. И тут Николая Францевича выручила рабочая смекалка - он начал приспосабливать под жильё… огромные деревянные ящики из-под поставляемых на фронт в разобранном виде самолётов-истребителей. Вооружившись молотками, пилами и рубанками, лётчики и механики под руководством моего отца вскоре нагородили целую улицу импровизированных “жилищ”, оснастили эти самодельные лачуги печками-буржуйками и… можно было хоть в гости ходить! Какой-то шутник прикрепил на одном из этих домов вывеску “Улица Гастелло”. Отец пытался возражать, но все были “за”. Кто бы мог знать, что пройдёт немного времени и действительно появится улица Гастелло, и не одна.

Основная задача перед авиаторами на Карельском перешейке состояла в том, чтобы непосредственно поддерживать наступление наших войск бомбовыми ударами с воздуха, помочь прорвать линию Маннергейма.

А линия Маннергейма - это была не простая оборонительная линия. Укрепления имели 135-километровую ширину по фронту и 35 километров в глубину. Подумайте, 35 километров сплошных железобетонных укреплений, ДОТов, ДЗОТов, надолбов, рвов, колючей проволоки. Всё это занесено глубоким снегом, а под снегом мины. Как-то уже в наше время американцы с помощью компьютерных расчётов пытались определить, смогла бы современная американская армия, оснащённая первоклассным высокоточным оружием, взять в наше время линию Маннергейма? Компьютер решил - да, могла бы… но только с применением тактического ядерного оружия. И никак иначе. Добавили в расчёты фактор сорокаградусных морозов и глубокого снега, заболоченной лесистой местности и - компьютер с прискорбием констатировал, что и ядерное оружие не помогло бы храбрым янки взять эту линию. А наши красноармейцы в хлипких шинелях с морожеными винтовочками-трёхлинейками образца 1891/30 года взяли…

Но, может быть, и они не смогли бы взять эту линию, если бы не помощь нашей авиации. Отряду Гастелло на своих тяжёлых неповоротливых ТБ-3 приходилось летать на низкой высоте над передним краем врага и с ювелирной точностью на расстоянии всего лишь в 500-700 метров от наших войск наносить прицельные бомбовые удары по укреплениям финнов, ломая и взрывая вражеские ДОТы и ДЗОТы. Сразу же после бомбового удара наша пехота шла вперёд и занимала разрушенные укрепления врага, пока противник ещё не успевал опомниться. Это была очень опасная работа - не для тяжёлых, а, скорее, для фронтовых скоростных бомбардировщиков-пикировщиков, но дело в том, что такие малые бомбардировщики не могли поднимать тяжёлые бомбы. А только тяжёлые бомбы проламывали и взрывали чудовищные железобетонные крепости финнов.

Всякое случалось на фронте. У финнов появились новейшие скоростные немецкие истребители “фоккер”. С помощью этих истребителей они смогли сбить немало наших тихоходных самолётов. Запомнился один трагический случай. Бомбардировщик лётчика Карепова был сбит “фоккерами”, но сумел приземлиться на вражеской территории. Финские солдаты кинулись к экипажу. Тогда командир корабля Карепов и его штурман выстрелили себе в висок. Покончили с собой, чтобы не сдаваться врагу. А остальные члены экипажа попали к финнам в плен. После обмена пленными наши лётчики оказались уже в “наших” лагерях, где и пребывали до 1941 года. Может быть, этот случай запомнился моему отцу и повлиял на его решение не сдаваться врагу потом - в июне 1941 года.

Во время финской кампании дальнебомбардировочная авиация совершила 2 129 боевых вылетов, покрыла себя неувядаемой славой. Многие лётчики были награждены. Получил награды и мой отец. Боевые действия между Финляндией и СССР прекратились 13 марта 1940 года, а 2 апреля 1940 года авиаэскадрилья Николая Гастелло вернулась в Ростов-на-Дону.

На западных рубежах

Летом 1940 года правительство СССР потребовало от германского союзника Румынии вернуть отторгнутые в 1918 году территории - Бессарабию и Северную Буковину. Румынское правительство не в состоянии было идти на открытый конфликт с СССР и принялось спешно эвакуировать Бессарабию, вывозя эшелонами оттуда ценности. Чтобы не допустить разграбления Бессарабии, нашим командованием решено было высадить воздушный десант в районе знаменитой крепости Измаил на Дунае.

Рано утром 30 июня 1940 года авиаполки тяжёлых бомбардировщиков, накануне перелетевшие на Бориспольский аэродром, приняли на свои борта воздушно-десантную бригаду, превышающую по численности 1000 человек. В общем строю летел и самолёт Николая Францевича. Для того времени это была удивительная по масштабу десантная операция. По команде, поданной с одного из кораблей, - взмаха красного флага, в воздухе одновременно очутились более тысячи парашютистов. Операция прошла блестяще. Можно сказать, Измаил после Суворова был взят ещё раз - с воздуха.

В августе того же года авиаполк Николая Гастелло действовал в Прибалтике, перевозя грузы для наших войск и материальную помощь для населения Литвы, Латвии и Эстонии, только что вошедших в состав СССР.

В конце апреля 1941 года Николай Гастелло был назначен на должность командира эскадрильи 207-го полка 42-й дальнебомбардировочной авиадивизии, базирующейся на аэродроме Боровское, что недалеко от Смоленска. В состав дивизии входил и 96-й полк. Это был последний аэродром отца.

К тому времени отец уже летал на новом скоростном самолёте-бомбардировщике, развивавшем скорость свыше 400 км в час. Самолёт этот назывался ДБ-3ф, но более известен он под маркой Ил-4. Это те самые дальние бомбардировщики, что спустя два месяца после начала войны нанесут бомбовые удары по столице Германии Берлину, что станет совершенной неожиданностью для врага. Но в первые дни войны дальние бомбардировщики вынуждены были фактически выполнять функции фронтовых бомбардировщиков, громить наступающего врага на передовой линии. Такова была тяжёлая реальность первых недель войны, когда огромное количество нашей фронтовой авиации было уничтожено врагом на приграничных аэродромах в первые же дни.

Помню, перед войной отец целыми днями пропадал на аэродроме и приходил домой усталым. Мама ластилась к нему, обнимала, приговаривая нежно: “Устал, Коля? Трудно, Коля?” - и целовала нежно в ухо. Отец веселел на глазах, успокаивался.

Переодевшись в домашнюю пижаму, он начинал что-нибудь мастерить, резать по дереву или, склонив набок голову, как бы прислушиваясь, играл на баяне.

Его вообще трудно было представить сидящим без дела или изнывающим от скуки. Он всегда был чем-нибудь занят, а главное, за что бы он ни брался, делал всё с увлечением и добросовестно.

Лето под Смоленском набирало силу. Служба службой, но отец часто поглядывал в сторону стадиона.

“Коля, может быть, хватит думать о футболе, - говорила мать. - Ты теперь командир эскадрильи”.

Но, обычно уступчивый, отец тут проявлял твёрдость и в Боровском стал неизменным участником всех футбольных баталий.

Календарь отсчитывал последние мирные дни. Помню, в последнюю предвоенную субботу вечером мы подробно обсуждали план воскресной поездки в Смоленск. Заснул я с мечтой о поездке, а утром проснулся и увидел плачущую мать…

“Сынуля, что-то произошло, под утро прибегал посыльный, - все на аэродроме…”

Война.

Полёт в бессмертие

В первый же день войны 207-й бомбардировочный авиаполк совершил удачный боевой вылет. Три девятки (27 самолётов) вышли из облаков, в районе Мерканс обнаружили моторизованную колонну войск противника, растянувшуюся на несколько километров. По ней был нанесён прицельный удар с высоты одного километра. Наблюдались прямые попадания бомб в танки, бронетранспортёры и автомашины врага.

Сохранилась запись в дневнике немецкого унтер-офицера армии генерала Гудериана:

“22.6.41. Около 20 неприятельских самолётов-бомбардировщиков атакуют нас. Бомба за бомбой падают на нас, мы прячемся за танки. Бомбардировщики противника опять настигли нас. Взрывы раздаются со всех сторон. Наших истребителей не видно. Война с русскими будет тяжёлой”. Характерное признание!

Но смертельный каток войны набирал свои бешеные обороты. В первый же день 96-й авиаполк потерял десять самолётов. В первые месяцы войны именно дальняя бомбардировочная авиация несла огромные потери. Это было вызвано отсутствием истребителей прикрытия и тем, что дальние бомбардировщики выполняли роль фронтовой авиации, о чём я уже говорил, летали на малых высотах, удобных для вражеских истребителей. Позднее использовать тяжёлые бомбардировщики непосредственно на поле боя запретили.

Второй и третий дни войны начались также с бесконечной вереницы боевых вылетов. Запомнился необычный случай. Над аэродромом появился немецкий бомбардировщик Ю-88. “Юнкерс” летел на бреющем, поливая аэродром огнём своих пулемётов. Наши зенитки не могли стрелять - очень низко летел немец. Но вдруг, перебивая ровную немецкую очередь, длинно заработал наш крупнокалиберный пулемёт. Немецкий самолёт задымил и вскоре упал за лесом. Стало известно - “юнкерс” сбил с земли пулемётной очередью с турельной установки капитан Гастелло. Экипаж этого “юнкерса” был взят в плен, а снимок сбитого самолёта напечатан в газете “Правда” за 3 июля 1941 года.

На третий день войны 207-й полк вылетел на очередное боевое задание в полном составе. Он бомбил наступающие войска противника в районе Пружаны-Кобрин. Полк точно отбомбился, но потерял десять самолётов. Самолёт капитана Гастелло был тоже подбит, тяжело ранен штурман. Гастелло дотянул до аэродрома и с ходу посадил подбитую машину.

На четвёртый день войны самолёт отца ремонтировался, но капитан Гастелло летал на другом самолёте, бомбил Виленский аэродром противника. Было уничтожено до сорока немецких самолётов на земле.

И вот пятый день войны. 26 июня. Семьи лётчиков эвакуировались с аэродрома. Мы уезжали, не зная, что, возможно, в эти мгновения отец уходил из жизни…

Похоже, мать что-то предчувствовала, безудержно плакала, комкая насквозь промокший носовой платок. Слёзы, перемешанные с дорожной пылью, накладывали на её лицо неровный серый, печальный след…

26 июня танковая лавина группы армии “Центр” рвалась к Минску. Необходимо было во что бы то ни стало задержать врага. Капитан Гастелло получил приказ на боевой вылет звеном-парой - бомбардировать с высоты 800 метров мотомехвойска противника по дорогам, идущим от Вильно к Минску.

Вылет произвели во второй половине дня. В паре с капитаном Гастелло летел экипаж старшего лейтенанта Фёдора Воробьёва. Он и описал всё случившиеся.

Шли на высоте 1000 метров. Через час с небольшим звено обнаружило южнее Радошковичей большую вражескую моторизованную колонну. Тут они произвели свой первый бомбовый удар по целям, прикрытым мощными зенитными средствами. Уходя от цели, с разворотом на солнце, Воробьёв заметил дым, идущий из самолёта Гастелло. Объятый пламенем самолёт кренился вправо, но Гастелло сумел выровнять машину и подал сигнал Воробьёву возвращаться на базу. Сам же с резким скольжением на крыло развернул машину и пошёл на скопление танков и бензозаправщиков противника у лесочка на окраине деревни Декшняны. Раздался взрыв необычайной силы. Возник огромный столб огня и дыма в центре скопления танков, последовала затем ещё серия взрывов…

На развилке дорог под городом Радошковичи в 40 километрах от Минска стоит обелиск-памятник. На его фронтоне выбита дата совершения подвига и имена погибших героев. Назовём их.

Штурман экипажа капитана Гастелло - лейтенант Бурденюк Анатолий Акимович. Родился 6 мая 1922 года в семье крестьянина-украинца в селе Кармалка Похвистневского района Самарской области.

Штурман-бомбардир Скоробогатов Григорий Николаевич родился 8 января 1917 года в семье крестьянина села Хотеевка Семёновского района Черниговской области.

Стрелок-радист Калинин Алексей Александрович родился 25 февраля 1919 года в селе Нижняя Пеша Канино-Тиманского района Ненецкого национального округа в семье ненца-охотника.

Командир корабля капитан Гастелло Николай Францевич родился 6 мая 1907 года в Москве.

Им суждено жить вечно!