"Журнал Наш Современник 2007 #7" - читать интересную книгу автора (Современник Журнал Наш)

БОРИС ОЛЕЙНИК ТРУБАЧ СОВЕСТИ

* * *

Как весело торгует люд лукавый

Бесценными святынями войны:

Звездой Героя, и солдатской Славой,

И смертным медальоном старшины.

Вскипает память от стыда и боли…

И в сизой полуночной тишине

С архангельскою вещею трубою

Встаёт трубач, убитый на войне.

На Главный

Сбор из сумрака и тлена

Зовёт он братьев, павших от меча.

И над полками слышен гул:

"Измена…"

И рвётся крик из горла трубача:

"За что ж мы с вами головы сложили?

Ужель за то, чтоб нас в родном краю,

Предавши подло, всех продать решили

Лабазно-инородному ворью?!"

И впрямь, неужто

с прошлым, с честью, с флагом -

В базарную приходят круговерть?

Во все века солдатская присяга

Была одна: "Отчизна - или смерть!"

Но если на святыни ратной славы

Тебе, торгаш, сегодня наплевать, -

Потомкам тоже продаёшь ты право

Тобою и страною торговать.

ОЛЕЙНИК Борис Ильич родился в 1935 году в селе Зачепиловке на Полтавщине. Окончил факультет журналистики Киевского госуниверситета, автор более 40 книг поэзии и публицистики, лауреат многих литературных премий, в том числе Государственной премии СССР и Национальной премии Украины им. Т. Г. Шевченко, известный политический и общественный деятель, Герой Украины, академик, председатель Украинского фонда культуры, Почётный гражданин Киева и других городов. Как народный депутат и писатель посетил многие страны мира, его "горячие точки", был в эпицентре событий в Чернобыле, Сербии, Ираке… Борис Олейник ни в прошлом, ни в последующие годы не порывал братских связей с русскими писателями и читателями, даже после тяжело пережитого им развала СССР издал в Москве художественно-публицистическую книгу "Князь тьмы" (1992 г.), поэму "Трубит Трубеж" (2000 г.) и поэтический сборник "Тайная вечеря" (2003 г.) в переводах Евгения Нефёдова. За последнюю из названных книг был удостоен Международной премии им. М. А. Шолохова. Публикуется в газете "Завтра", "Роман-журнале XXI век", других изданиях России, давний друг и автор "Нашего современника". Живёт в Киеве

И будет день, когда без капли срама,

Поглаживая сыто кошельки,

Бандуру деда, вышиванку мамы

Пойдут распродавать твои сынки!

Уже на булаву глядит орава,

Уж тянут руки к нашему кресту,

А после торганут козацкой славой,

А дальше спустят и саму

Державу,

Как ты сейчас - отцовскую Звезду.

.Но в полночь, на двенадцатом ударе,

Встаёт трубач, в забвение трубя:

"Коль прошлое ты продал на базаре -

Ты будущее продал и себя!"

МАРШ "ПЯТОЙ КОЛОННЫ"

Кто вы ныне, наши коммутанты,

Где нагрели новые места,

Шустро заменяя транспаранты

И знамён опасные цвета?

Говорят, у радикалов нервы

Не на месте, если ваш хурал

Громче их горланит

"Ще не вмерла",

Как вчера - "Интернационал".

Говорят,

что в храмах бить поклоны

Так теперь горазды вы еси,

Как недавно били в них иконы,

Посылая дули в небеси.

Бдите ж, радикалы, в самом деле,

Если коммутанты к вам придут:

Нас они вчера продать сумели -

Завтра вас подавно продадут.

Помните, как в августе беспечно

В пару дней сменила эта рать

Место у звезды пятиконечной

На места в колонне номер пять.

И сейчас никто там не безумец:

Повернись история опять -

Сей момент заменят ваш трезубец

На места в колонне номер пять.

И жёлто-блакитный, и червонный,

Полюбуйтесь, как который год

Коммутантов "пятая колонна"

Продаваться весело идёт!

И за них приветственные чары

Радостно готовые поднять,

Одобряют это янычары -

Спецрезерв

колонны номер пять!

Спелся этот хор объединённый…

Глянь,

жёлто-блакитный и червонный,

Как победным маршем

там и тут Коммутанты всей своей колонной

В ногу с янычарами

сплочённо Украину на торги ведут!

* * *

Б. Н. Е.

Дождясь бесплодья гибельного часа,

Где всё сгубила засуха-змея,

Ублюдок промальтийского закваса

На грех и ужас

всех крещёных сразу

Забрался

на державный трон всея.

В палатах древних

бродит он под мухой,

Средь казнокрадов и профур пера,

Надменный ростом

и убогий духом -

Бездарный шарж Нерона и Петра.

Когда ему, опухшему в той Пуще,

Сам патриарх облобызал уста, -

В своём гробу

перевернулся Пушкин,

Владимир-князь

не удержал креста.

Когда, проковылявши через паперть,

По храму он рогато проходил,

Отпрянула с иконы Божья Матерь,

Младенца от него загородив.

И тьма, как демон,

день сменила ночью -

Ни свечек, ни лампад, ни огонька,

Лишь Спаса всепрощающие очи

Вдруг вспыхнули впервые за века!

Трон осквернён

пороком и лукавством,

Здесь Лысая Гора,

где столько дней

Бесовство пьёт

за упокой славянства,

И в чашах кровь,

и серный дух над ней.

Уже совсем святынь не стало отчих,

Двуглавый -

словно с двух сторон ослеп.

И хам заморский ошалело топчет

И крест, и души, и священный хлеб.

Ужель сказать не может

русский слова,

Ужель по воле тех, кто правит им,

По норам

ждёт Пришествия Второго,

Что, мол,

воздаст и мёртвым, и живым?

Смотри, соседка,

ты дождёшься чуда,

Не Страшного суда, а дня, покуда

Сживёт тебя со свету твой иуда,

А там - и нас…

Подумай хорошенько:

А может, право, перед судным днём

Послать нам хлопцев

батьки Дорошенко,

Чтоб твой чертог очистили огнём?

Дабы опять слепыми за тобою

Нас не пригнали, как овец,

гурьбою

К иной кошаре, где твоих до шкуры

Уже остригли и сдают с натуры.

Так отзовись из помрачённой дали,

Подай хоть голос:

ты ещё жива ли?

А то, не слыша твоего глагола,

Уже и Спас тревожится с высот:

"Коли молчанье,

как в пустыне голой,

То есть ли, вправду,

там ещё. народ?"

ГУЛЯЕТ

Над Украиною "во время люте",

Когда старик, чья молодость - война, Сбывает с голодухи ордена, - Такие иногда гремят салюты, Ну впрямь чуму встречает сатана!

Под свист ракеты, треск петарды бойкой, Зажатый фейерверками в кольцо, Седой учитель тихо над помойкой Склонился, пряча очи и лицо.

А новые владельцы Украины Жируют разудало день-деньской! И в чашах яро багровеют вина: Гуляет панство. на крови людской.

А ну, срывай "московской" янычарке Головку с плеч, коль так заведено! Так что, коллеги, опрокинем чарки За то, что живы. были вы давно?

.За пятой мы оплачем Украину, Устроим спор-грызню за булаву И спишем все невзгоды и руины На клятых инородцев и Москву.

А коль похмельем утро не украсим (Хотя и завалялся шмат сальца),

ПАНСТВО

Во время люте… Т. Г. Шевченко

Шутихи в небе рвутся звездопадом, Да пушки бьют на киевских горбах, И под весёлый грохот канонады Все, кто полёг в атаках и блокадах, Перевернулись в собственных гробах.

Глядит толпа, не понимая сути, В глазах вопрос колышется едва: Так чей же праздник отражён в салюте Над Украиною

"во время люте"? .Молчит в ответ забвения трава, Земля в косынке чёрной - как вдова.

Как быть нам, люди?

* *

Носы один другому порасквасим - И всё ж. за мировой пошлём гонца.

Под щедрым компанейским Водолеем Остатки пира на столы снесём. И вдруг, на третьей где-то, прохмелеем: Так жили мы - иль отбыли. и всё?

.Но снова вихрь - и снова нарастает По кругу переодеванье душ. Как быть: усы - иль бороду оставить?! Иль то и сё - на случай новых стуж.

С кем будет нам труднее, с кем вольнее - Не разобрать без чарки и. Москвы. Так лучше наливай, сосед, полнее, И всё сначала повторим, увы.

БЕЛАРУСИ

Три берёзы. Четвёртая - стала огнём. О, прости!

Ты прости мою память,

хотя не прощай её лучше.

Будут вёсны любимым зелёные письма нести,

Но один адресат никогда уже их не получит.

Стал я сед, словно лось. Стал я бел, будто ядерный дым.

На обугленный мир мои очи дождями упали.

Ты простила б, как мать, эту страшную память, Хатынь,

Но - коль ты сожжена - кто же будет прощать эту память?

Ты прости. Я не смею касаться болезненных ран. Но когда меня вечер окутает вечным туманом, О, позволь, Беларусь, перейду я печальный курган И у тихих берёзок задумчивым явором стану. .Хотя б вдалеке.

ПОСЛЕДНИЙ

И он придёт, с печалью мировою, Момент, когда в края, где вечны сны, В конце концов уйдёт Последний Воин Великой и Священной той войны.

Душа бойца потусторонним краем Шагнёт спокойно на высокий Суд, И от осколков давних

перед раем Вокруг неё сияния взойдут!

И даже Пётр, кто все века спокоен, Дивясь на чудо этой новизны, У Всеблагого спросит: - Что такое?

И Бог ответит:

- Се - Последний Воин

Великой и Священной той войны.

Ты отворяй Ему ворота града И - грешного - с почётом в рай пусти. Он на земле изведал столько ада, Что Я Его на все века простил! -

Прощальный залп пронзит затишье остро, И в горький миг своих сиротских грёз Такую боль услышит вечный космос, Что, и из камня высечен, Апостол За веками сдержать не сможет слёз.

Переводы Евгения Нефёдова