"Герцогиня и султан" - читать интересную книгу автора (Галан Жюли)

Глава IX

Жаккетта опять попала в новый мир – сколько еще их будет?

Жилище шейха было раз в десять больше домика Фатимы, но по сравнению с ним – ухоженным, наполненным ароматами цветов и благовоний, запахами вкусной пищи, – поражало своей неуютностью. Оно больше напоминало временную базу для кавалерийского отряда: большой внутренний двор, много пустых стойл для животных и напоминающие склады помещения. В одном углу двора, правда, теплилась жизнь. Там кудахтали куры и блеяли козы. В стойлах находилось несколько лошадей, мулов и пара ослиц. Отдельно стоял красавец арабский скакун.

Видимо, шейх следовал советам мудрейшего Халида ибн Сафвана, который говорил: «Когда хочешь устрашить нападением или спастись бегством, ежели хочешь покрасоваться или проехать спокойным шагом – покупай коней; если тебе предстоит долгий путь – то мулов. Верблюдов покупай для перевозки тяжестей, а ослов, потому что их легко прокормить».

В утоптанном дворе не росло ни былинки, только одинокое дерево, похожее на акацию, торчало на краю. Глина, кругом глина.

Единственным украшением нескольких построенных впритирку друг к другу двухэтажных зданий была неказистая общая терраса, обращенная во внутренний двор. На нее выходили двери и окна обоих этажей.

Около кухни высились печи для выпечки лепешек. Возле них хлопотали какие – то женщины в темных одеждах.

Даже на сторонний взгляд Жаккетты, назвать роскошной такую жизнь было никак нельзя. Никаких мраморных дворцов, как в сказках Фатимы. При всем при этом шейх в здешнем мире занимал очень весомое положение. Но на быте это сказывалось слабо.

После удачного дебюта перед шейхом Жаккетту повели определять на новое место жительства.

Слуга привел ее на первый этаж, в небольшую комнату, где сидело несколько женщин. Это были наложницы, составляющие гарем шейха. Они очень внимательно осмотрели вновь прибывшую; Звериным чутьем Жаккетта поняла, что здесь – самое опасное место за всю ее жизнь. Здесь пленных не берут.

Она застыла на пороге и заявила слуге:

– Я не буду жить в этой комнате с этими женщинами. Я христианка.

Знал ли слуга французский, не знал – это так и осталось тайной.

Уразумев, что свежеприобретенная Хабль аль-Лулу даже не думает заходить на женскую половину, слуга в растерянности повел ее обратно к шейху.

– Я лучше буду жить в стойле, как лошади господина! – заявила Жаккетта шейху. – Но не с женщинами!

Шейх тоже не стал обнаруживать знание французского, просто что-то скомандовал слуге и тот отвел Жаккетту в отдельную комнату на втором этаже. Совсем пустую, даже сундуков в ней не было, один тюфяк и кожаный коврик на полу.

Зато в соседней комнате оказалась купленная часом раньше Жанна.

Девушки бросились друг к другу, как не бросились бы родные сестры. И обе заревели в голос, выплакивая все, что им пришлось пережить со дня расставания. Размывая краску на глазах, черные слезы катились по щекам Жаккетты. Жанна жалобно всхлипывала, икала, давилась слезами и ничего не могла с собой поделать.

– Горе, горе-то какое, Жаккетта! – стонала она. – Мы же им чужие, совсем – совсем чужие. Это другой мир, здесь все по-другому! За что Господу покарал меня? Наверное, я была плохой католичкой, раз он отступился от меня и передал в руки мусульман. Жаккетта, здесь даже небо чужое!!!

– Ничего, ничего, госпожа Жанна! – сквозь слезы утешала госпожу Жаккетта. – Пресвятая Дева опять соединила нас, это уже чудо. Чтоб у тех камеристок, что вам волосы укладывали, руки поотсыхали! Завтра я как надо уложу, и все будет хорошо!

… Ближе к вечеру, оглядывая новый восточный наряд Жаккетты, Жанна конфисковала у нее желтые сафьяновые туфельки с загнутыми носами.

К великому изумлению Жанны и Жаккетты, оказалось, что шейх вообще живет не в доме. Для него во дворе натянули шатер, покрытый черной шерстяной тканью, и шейх жил там в обществе своей борзой.

В этот-то шатер и затребовал шейх новое приобретение. Звеня браслетами и ожерельями, Хабль аль-Лулу отправилась покорять хозяина.

Жаккетта во время свидания не раз и не два помянула добрым словом мессира Марчелло, подковавшего ее не хуже Фатимы.

Шатер шейха полночи ходил ходуном от бушевавших в нем страстей и двигания «персиком».

Хабль аль-Лулу удалось не ударить в грязь лицом и показать себя не хуже любой изнеженной восточной красавицы, которую всю жизнь специально готовили только для любви. Жаккетта была довольна собой. «Знай наших!» – думала она.

Только один промах допустила Жаккетта в самом начале: забыла сказать слова, которые велела ей выучить Фатима. Про любовь и печень.

Но когда шейх, несколько обалдевший от любовных талантов Хабль аль-Лулу, безжизненной грудой костей лежал на ковре, она вспомнила про упущение и громко сообщила:

– О мой господин, любовь к тебэ поселился в мой сэрдцэ, и огонь страсти сжег мой пэчень! – Полностью с акцентом и интонациями Фатимы.

Шейх нервно дернулся всем телом, и Жаккетта поняла, что на сегодня ему любви хватит. Сгребла в кучу свои украшения и на цыпочках пошла к выходу. «И с шейхом можно прекрасно спать, если душу к этому делу приложить! – подвела итог ночи Жаккетта. – Хороший человек, женщин любит. А кто нас не любит?!»

Наутро, конечно, всей усадьбе стало ясно, что Хабль аль-Лулу прочно заняла место любимицы шейха. Восхищение, уважение и почтение со стороны женской половины Жаккетта ощутила незамедлительно.

Чья-то добрая рука в ее отсутствие, когда Жаккетту утром еще раз захотел увидеть шейх, поставила в комнату роскошное блюдо с ореховой халвой.

Жанна, зайдя к Жаккетте, увидела восхитительные сладости и отщипнула кусочек.

Когда довольная жизнью Жаккетта вернулась от шейха, она увидела, что госпожа скорчилась на полу.

– У меня все жжет внутри! – еле шевеля языком прошептала Жанна. Лоб ее покрылся испариной. – И режет.

– От этого? – сразу же заметила халву Жаккетта. Жанна слабо кивнула.

– Рвоту надо вызвать! – вспомнила наставления Фатимы Жаккетта.

Она кинулась в комнату Жанны за кувшином с водой. Туда никто не заходил, так что отравы быть не должно.

Жанна пила и пила, но рвоты не было.

– Надо, чтобы вырвало, госпожа Жанна! – уговаривала ее Жаккетта. – Чтобы яд вышел.

Но у Жанны ничего не получалось.

– Я сейчас! – опять сорвалась с места Жаккетта и куда-то убежала.

Жанна, закрыв глаза, пыталась прочитать молитву, чтобы хоть умереть не как бездомная, бессловесная тварь, а со словом божьим на устах. То, что ей конец, Жанна почти не сомневалась – внутри все горело, тело отказывалось подчиняться. Но ни прошедшая жизнь, ни родные и близкие не вставали перед глазами. Было очень больно и безразлично, только где-то на дне копошилась глухая обида: ее, графиню де Монпеза, даже не похоронят по-человечески. И семейный склеп, место рядом с отцом, останется пустым. А она будет лежать в чужой земле, за тридевять земель, и никому не будет дела до Жанны. Жалко…

Вернулась Жаккетта, неся чашку какой-то горячей, неприятно воняющей жидкости.

– Пейте!

Пенящаяся жидкость полилась в горло Жанне, и она сразу почувствовала, что желудок стал сжиматься, готовясь отправить гадостный напиток обратно.

– А что это? – шевельнула губами Жанна.

– Куриный навоз в горячей воде растворенный. Наилучшее рвотное! – довольно сообщила Жаккетта.

Вот тут Жанну незамедлительно вывернуло. Яд ядом, конец концом, но пить куриный навоз?!! Стало чуть-чуть полегче.

Жаккетта принесла молоко. Перетащила госпожу на свой тюфяк. Рядом пристроила таз.

– Выпейте все! Будет рвать – хорошо. Только пейте и пейте. Это надо!

– А ты куда? – испугалась Жанна.

– Разберусь кое с кем! – рявкнула Жаккетта. – Я видела, как одна поганка отсюда спускалась, еще удивилась, чего это она расшасталась.

Жаккетта, как была в одних шальварах и индийских футлярах для груди, даже не одеваясь, понеслась вниз. Она взяла курс прямиком на женскую половину.

Оживленно судачащие женщины недоуменно замолкли, когда на пороге появилась великолепная, как грозовая туча, Жаккетта.

Жаккетта выхватила взглядом черноволосую смуглую красавицу в зеленом платье, с гордым профилем и родинкой на щеке и, не тормозя, кинулась к ней.

– Ах ты, поганка зеленая! – заорала Жаккетта, вцепляясь красавице в волосы.

Та взвизгнула от боли и в ответ вцепилась в шевелюру Жаккетты. Но на Жаккеттиной стороне был праведный гнев. Она оторвала от себя противницу и швырнула на пол.

Остальные женщины, глядя на разъяренную, пылающую от негодования Хабль аль-Лулу, сидели на своих местах и не вмешивались, только вопили на разные голоса. Словно муэдзины с минаретов.

Красавица в зеленом, взмахнув косами, метнулась в сторону и выдернула откуда-то маленький кинжал. Но сейчас Жаккетту можно было обезвредить только боевым слоном. Даже не зная, как это у нее получилось, Жаккетта отбила руку с кинжалом и опять отправила противницу на пол. Наступив ей на руку, Жаккетта вышибла кинжал, который отлетел далеко в сторону, и с мстительной радостью принялась пинать отравительницу в толстую, трясущуюся как желе, задницу. В пылу битвы туфли с нее слетели, волосы растрепались.

Тут, пропустив самое интересное, наконец-то подоспели мужчины. На пороге комнаты возник шейх со своими людьми. Они даже замерли, увидев столь необычное зрелище.

Заметив шейха, Жаккетта бросила пинать визжащую жертву и кинулась к нему.

– Эта гадюка отравила госпожу Жанну! – завопила она.

Красавица тоже метнулась к шейху и завыла что-то по-своему. Тишины не добавляли и с удовольствием кричащие женщины.

Шейх поднял руку, и женщины стихли. Последней – красавица в зеленом. Она продолжала тихонько всхлипывать и поскуливать. Все замерли в ожидании грома небесного.

Шейх ткнул в сторону Жаккетты. Она поняла это как приглашение говорить.

– Эта гадюка, – показала Жаккетта на женщину, – хотела отравить меня! – Жаккетта ткнула пальцем себе в грудь, схватилась за горло и высунула язык. – И отравила госпожу Жанну! Халвой! – Жаккетта махнула рукой вверх, в сторону своей комнаты. И опять схватилась за горло и высунула язык.

Понял шейх эту пантомиму или нет, но теперь он показал в сторону красавицы.

Та, с ненавистью поглядывая на Жаккетту, принялась что-то жалобно объяснять. Все присутствующие замерли в ожидании (и предвкушении) того, какие кары обрушатся сейчас на новенькую, устроившую дебош невольницу.

Но шейх скинул с себя магрибийскйй бурнус и протянул Жаккетте.

– Ты замерзла, Хабль аль-Лулу, – спокойно сказал он. – Накинь. Надеюсь, твои маленькие ножки не пострадали?

Жаккетта ни слова не поняла. Но зато прекрасно поняли все остальные. На их глазах власть на женской половине поменялась.

Жаккетта сердито закуталась в бурнус и вместе с шейхом вышла. Шейх поднялся наверх, осмотрел и скрюченную Жанну, и блюдо с отравой. По его знаку один из слуг забрал халву.

Через час в комнате появилась знахарка, которая тоже осмотрела Жанну и оставила необходимое противоядие.

А на следующий день красавица с родинкой исчезла из гарема. Ее выгодно продали.