"Великое плавание" - читать интересную книгу автора (Шишова Зинаида)

ГЛАВА VIII Одноглазый капитан

Самые разнообразные доводы пришлось мне пустить в ход, чтобы убедить синьора Томазо отправить меня в Палос.

– Хозяин, – говорил я, – разве сами вы не страдаете всю жизнь из-за того, что родители предназначили вас не к той судьбе, которая вас привлекала? Кто знает, если бы живы были мои родители, я бы, может быть, умолил их отпустить меня в плавание! Разве не вы сами говорили мне, что море – это наиболее удачный путь для того, кто хочет отличиться?.

Помню, еще в деревне как-то на дороге я наблюдал за щенком, который пытался поймать ежа. Он обходил его со всех сторон, обнюхивал и трогал лапой. Но, когда он наконец решался его схватить, тотчас же отскакивал с громким визгом. Так и я обходил доброго синьора Томазо со всех сторон, и если не отскакивал от него с визгом, то отходил в отчаянии и слезах, потому что на каждый мой довод у синьора Томазо находилось серьезное возражение.

– Я не думаю противиться твоему призванию, Франческо, – отвечал мне хозяин. – Я рад, что ты, как и я, любишь море. И это действительно самый удачный и самый благородный путь, чтобы отличиться. Но я убежден, что и родители твои настояли бы на том, чтобы ты подождал еще два-три года.

Наш маленький домик разделился на два лагеря: большинство моряков стояли за меня, а приказчик, Альбертино и еще кое-кто – за синьора Томазо.

Четыре дня ушли у нас на споры и препирательства, и в конце концов, согласившись на мой отъезд, добрый хозяин мой заболел от огорчения.

Мне хочется охранить его от беспокойства, но его ежеминутно тревожат, так как он сам распорядился, чтобы портной и башмачник принесли свою работу к нам на дом.

Теперь у меня уже есть туфли не хуже тех, что были проданы мастером Тульпи, и куртка, и длинные шелковые чулки.

Я примеряю мой новый плащ, а хозяин, не вытерпев, поднимается с постели и оправляет его на мне. – Вот теперь ты одет как полагается, – говорит он с удовлетворением. – Меня никогда не беспокоило платье Орниччо, потому что на нем все приобретает праздничный вид, но сейчас, Франческо, и ты выглядишь, как молодой студент. Какая жалость все-таки, что ты не хочешь подождать хотя бы еще полгода.

На одну минуту, видя грусть синьора Томазо, и я было задумался, не остаться ли мне с ним, но себялюбивое чувство взяло верх. «Заказано уже новое платье, и деньги за проезд уже уплачены», – говорил я сам себе, как будто все дело было в платье или в деньгах.

Корабль наш должен был отплыть в пятницу на рассвете, но в четверг лоцман Сакко Дидони, с которым хозяин условился о моем проезде, прислал за мной матроса.

– Капитан, которого ждали назавтра, прибыл в Геную, и мы отплываем сегодня ночью, – сказал матрос.

После обеда я отвел хозяина в спальню и уложил в постель. Я стал перед ним на колени, и синьор Томазо еле нашел в себе силы благословить меня.

Какое жестокое сердце нужно было иметь, чтобы покинуть его в такую минуту! И все-таки я его покинул.

Спустившись вниз, я кликнул матушку Канитуччу, вдову слесаря. Из денег, данных мне хозяином на дорогу, я заплатил ей, чтобы она хорошенько присмотрела за больным.

В последний раз я обошел наш маленький домик.

«Тетка Канитучча будет заботиться о хозяине, но навряд ли она станет возиться с птицами», – подумал я и одну за другой открыл все клетки.

Скворцы и щеглы тотчас же выпорхнули за окно с оглушительным щебетом, но толстый дрозд, побродив по подоконнику, вернулся в клетку. Может быть, и мне вернуться в мою каморку?

Нет! Парус хлопал над нашим домом, море синей стеной стояло в окнах, откуда-то издали, с палубы корабля, раздавалась команда капитана, и я взвалил свой сундучок на плечи.

Было совсем темно, когда я вышел на улицу.

На корабле мне отвели место на палубе между двумя бочками. Я подстелил плащ и лег.

Большие звезды смотрели мне прямо в глаза, а я старался представить себе, как я приезжаю в Палос, как меня встречает Орниччо, как мы с ним вдвоем падаем в ноги адмиралу, как тот меня поднимает и говорит! «Твоя любовь к морю достойна самой лучшей награды. Я не только беру тебя с собой на флагманский корабль, но и поручаю тебе составить карту путешествия».

– Где же этот путешественник? – раздается надо мной громкий голос.

И, протирая глаза, я соображаю, что неожиданно для самого себя я уснул.

Надо мной склонилось несколько темных фигур, и я различаю голос лоцмана:

– А этот заплатил за свой проезд, капитан, до самого Палоса.

Я поднимаюсь и разглядываю лица матросов и лоцмана, а высокий человек с повязкой на глазу мне тоже как будто знаком. Ба, да это тот самый моряк, которого я застал в доме синьора Томазо в свое первое посещение! Это и есть капитан, которого ждут со вчерашнего дня.

– Здравствуйте, синьор капитан, – говорю я, так как не знаю его имени. – Постой-ка, – вдруг говорит человек с повязкой на глазу. – Где я видел этого мальчугана?

– Вы видели меня у живописца синьора Томазо, – отвечаю я на свою беду, потому что капитан тотчас же хватает меня за плечо.

– Ты так и не вернулся к своей матери, маленький негодяй! – кричит он.

Лебедка с визгом поворачивается, разматывая канаты, матросы снуют по палубе. Я чувствую сильный толчок, и вдруг весь воздух наполняется свистом и хлопаньем, как будто взлетела стая птиц, – это подняли паруса.

– Сакко, – говорит капитан, – вели оставить сходни, я сейчас отправлю этого маленького бездельника на берег.

– Он уплатил за свой проезд, – отзывается лоцман в смущении. – Мы должны доставить его в Палос.

– Сакко, он убежал от матери, – говорит капитан голосом, хриплым от волнения. – Вспомни, что случилось в такую же июньскую ночь двадцать лет назад!

Он берет меня за плечо и грубо толкает вперед.

– Идем, я не возьму на себя греха перед бедной женщиной.

Я так ошеломлен, что в первые минуты не могу открыть рта.

– Почему вы толкаете меня? – говорю я наконец. – Я должен поехать в Испанию. И синьор Томазо полностью уплатил за мой проезд.

– У синьора Томазо голова набита бреднями! – бормочет капитан сердито. – Ну, двигайся быстрее, уже поднимают якорь!

Вдруг он поворачивает меня к себе, и я вижу, что в его единственном глазу блестят слезы.

– Ровно двадцать лет назад я убежал из дому, как и ты, – говорит он.

– До моей матери дошли слухи о моей гибели. Так как она любила меня больше жизни, она в ту же ночь выбросилась из окна и разбилась насмерть.

Он отворачивается, закрывая лицо руками. Два матроса, по его знаку, хватают меня под локти и тащат к сходням. Я вырываюсь сильно, как кузнечик, я бью их ногами и руками и слышу, как мое платье трещит по всем швам.

На корме матросы выбирают якорную цепь. Корабль толчками рвется вперед.

Крепко ухватившись за борт, я кричу:

– Это ошибка, дорогие синьоры, это ошибка!.

Но меня тащат дальше.

Я упираюсь на каждом шагу, цепляясь за все, что попадается мне под руки.

Тогда они, подняв меня на воздух, сносят с корабля и кладут на песок.

Корабль уже тронулся. Я слышу, как они с веселым хохотом шлепают за ним по воде.

Задыхаясь от слез, я долгое время лежу неподвижно. Потом, вдруг ясно представив себе, что случилось, вскакиваю на ноги.

Корабль на всех парусах пересекает залив. Я вспоминаю о деньгах, уплаченных за мой проезд, о последних грошах синьора Томазо. А мой прекрасный сундучок с новым платьем!

Я бегу за кораблем вдоль берега и кричу что есть силы. Мокрый, оборванный и грязный, я грожу им вслед кулаком. Но корабль уже скрывается из виду.

С воплем падаю я на песок и лежу до тех пор, пока небо не начинает бледнеть. На востоке зажигается розовая полоска.

Тогда, поднявшись и даже не отряхнув с одежды песок, я медленно иду по направлению к дому.

– Где ты валялся, молодец? – кричат мне торговки, идущие на базар, а мальчики, несущие за ними корзины, швыряют в меня рыбой.

Но я даже не поворачиваю головы в их сторону.

Вдруг тяжелая рука опускается мне на плечо и страшно знакомый, до приторности сладкий голос произносит за моей спиной:

– Господь привел все-таки нам свидеться с тобой, мой любезный Франческо Руппи!

Оглянувшись, я вижу перед собой моего бывшего хозяина, мастера Антонио Тульпи.