"Король-крестоносец" - читать интересную книгу автора (Коссак Зофья)

Глава 12 ГОРА СОБЛАЗНА

– Принцессы требуют от меня невозможного! – отбивался, теряя терпение, Ренальд из Си-Дона.

Но принцессы стояли на своем.

– Вы же обещали!

– Дали слово рыцаря!

– Прошло много времени. Сейчас это уже не в счет.

– Как это не в счет? Тогда я не могла поехать из-за ребенка, потому что кормила грудью. Но мы договорились, что поедем, как только я его отлучу. Теперь я свободна. Едем!

– Вы отлучили принца? – переспросил Ренальд. – Не рано ли?

– Мужчине не следует соваться в бабские дела. Что вы в этом понимаете? Да, я отлучила малыша, потому что он кричал, не переставая.

– А теперь не кричит?

– Кричит по-прежнему, но хоть никто не говорит, будто все из-за меня. А то матушка чуть что: «Это ты виновата, это твое молоко никуда не годится, это ты за ним плохо смотришь…» Словом, и то не так, и это не этак – совсем меня заела! Так когда мы едем?

– Я уже не раз покорнейше объяснял, что никуда мы не едем – разве только с ведома короля или рыцаря Ибелина.

– Вы шутите? Ни тот, ни другой не позволят.

– Я знаю – и тем более не посмею ехать втайне от них.

– Трус! Вы их боитесь?

Ренальд покраснел, задетый за живое.

– Я не трус, просто я не могу поступить бесчестно!

Речь, как нетрудно догадаться, шла о задуманной некогда поездке на Гору Соблазна. Обе принцессы, припомнив об этой затее, загорелись желанием как можно скорее там побывать. Изабелла все больше времени проводила у своей единокровной сестры. Двор ее матери был строгий и скучный, а свадебные хлопоты Сибиллы казались такими заманчивыми; самое же главное – Онуфрий де Торон, которого не жаловала вдовствующая королева Мария Теодора Багрянородная, зато, наоборот, привечала Агнесса, встречался здесь со своей милой.

Сегодня же, как назло, Онуфрия не было: пару дней назад у него случился приступ жестокой лихорадки. Лишившись его общества, принцессы принялись тем настойчивее добиваться от Ренальда из Сидона, чтобы он сдержал данное им слово.

– Так вы не хотите сопровождать нас? – Сибилла перешла от уговоров к угрозам. – Что ж, вы еще пожалеете об этом, когда мы поедем туда одни. А мы-таки поедем – видит Бог! И нас похитят разбойники, потребуют за нас выкуп, а то еще и обесчестят – и королевство погибнет. Слышите? Королевство погибнет! Мы всем должны быть готовы послужить королевству, говорит мой брат, прокаженный. Так послужите нам! А если вы не согласитесь и с нами случится какая-нибудь беда, мы скажем, что это ваша вина. Что это вы затащили к нам старого оруженосца Готфрида Бульонского, чтобы возбудить наше любопытство, а потом совсем не по-рыцарски отказали нам в помощи.

– От двух таких своенравных сумасбродок можно ждать чего угодно, – сердито буркнул Ренальд. – Но что бы вы там ни говорили – я не поеду!

Сибилла даже заплакала с досады. Слезы не портили ее красоты. Она знала это и не старалась сдерживаться.

– О я несчастная! – причитала принцесса. – И что только у меня за жизнь! Мелочь, каприз – пусть глупый, не спорю, но и того я не могу себе позволить… Всего-то и было счастья на моем веку, что три месяца с Вильгельмом! А что впереди? Тоска… одна тоска… И ничего-то мне нельзя. Проехать полторы мили, чтобы поглядеть на старые развалины, – и то не дают!

Сибилла вытерла заплаканные глаза надушенным белым платком. Ренальд невольно представил себе подле этой юной красавицы щербатого, вечно озабоченного Ибелина и подумал, что горюет она не без причины. Не пара ей Ибелин. Бедная женщина… Растрогавшись, Ренальд стал податливее.

– Если бы можно было устроить это так, чтобы никто ни о чем не догадался! – вырвалось у него.

Радостными криками встретили сестры первый знак того, что несговорчивый рыцарь готов уступить.

– А вот и можно, можно! Мы уже все обдумали!

– И никто не узнает?

– Слушайте: утром мы поедем в монастырь, в гости к бабке Иветте. Мол, помолиться за счастливое замужество Сибиллы и все такое… Когда доедем, отошлем назад придворных дам с пажами и скажем, чтобы вернулись за нами вечером. Сразу после этого уедем и мы – за монастырской стеной вы будете ждать нас с лошадьми. Около полудня мы будем обратно. Правда, хорошо продумано?

– Не очень: как объяснить в монастыре, почему вы, едва приехав, уезжаете?

– Это мы тоже предусмотрели. Одна из нас забудет дома кошелек с милостыней или еще какую-нибудь мелочь, за этим мы якобы и вернемся.

– Какая хитрость! Неудивительно, что женщины вертят нами, простодушными, как им заблагорассудится. Что ж, похоже, наша затея может увенчаться успехом. Подождем только, пока выздоровеет Онуфрий.

– Нечего ждать! – вскричала Сибилла. – Неизвестно, сколько времени он еще проболеет, а я вот-вот буду замужней дамой… Едем завтра же, не откладывая!

– Один я ни за что не поеду. Для такого дела нужны самое меньшее двое мужчин, чтобы защитить вас в случае нападения.

– Возьмите кого-нибудь из рыцарей!

– И кто бы это, по-вашему, мог быть?

– Плебан де Бутрон!

– Этот?! На Гору Соблазна? Да он как услышит, что где-то нечисто, так давай креститься и озираться по сторонам!

– Бриз Барр! Уж он-то сумеет постоять за нас хоть против сотни разбойников…

– А что толку? Крепкая кость, но болтлив – хуже бабы. Все растрезвонит.

– Амальрик де Лузиньян!

– Эта лиса? Он первый же и доложит королю, что мы задумали. Впрочем… есть у меня одна мысль…

– Какая? Какая?

– Если я сумею найти нужного человека, готовы ли вы дать слово, что не откроете ему, кто вы? Я представлю вас как своих родственниц, совершающих паломничество к Гробу Господню с целью перебороть грех чрезмерного любопытства.

– Замечательно! Даем слово!

– Тогда я, пожалуй, кое с кем потолкую. Но предупреждаю, вы будете разочарованы: там одни развалины – и больше ничего.

Простившись с принцессами, Ренальд из Сидона нехотя двинулся к дому Амальрика Лузиньяна. В душе он ругал себя за то, что поддался женским уговорам. «Вот ведь охота пуще неволи!» – думал он, берясь за массивное медное кольцо на воротах. На стук вышел привратник, и Ренальд с радостью услышал от него, что рыцарь Амальрик уехал на охоту и дома только Лузиньян-младший.

Вит был счастлив. Неделю назад Раймунд из Триполи торжественно посвятил его в рыцари, вручив шитый золотом пояс и серебряные шпоры. Помимо этого, из-под Монжисара он привез немало трофеев. Сам-то он и не подумал о добыче, но предусмотрительный Амальрик потрудился за двоих, захватив семь отличных скакунов с богатой сбруей да четыре воза всякого добра. Там были дамасские клинки, золотая и серебряная посуда, дорогие одежды… Вит впервые в жизни увидел своими глазами роскошь Востока – а в полной мере оценил его сказочные богатства в покинутом шатре султана. Часть добычи Амальрик взял себе, чтобы возместить деньги, истраченные на прием брата. Остальное разделил между ними обоими, не забыв и старого оруженосца.

Так нежданно-негаданно Вит сделался обладателем целого состояния, что довершило его счастье… Он больше не сердился на брата за то, что тот вызвал его сюда, а наоборот, был ему от души благодарен. «Вот повезло, так повезло!» – повторял про себя Вит. Еще бы: он возвращается рыцарем и вдобавок с добычей, так что теперь ему не зазорно будет явиться к господину де Сен-Круа и попросить руки Люции. В рыцарское достоинство его возвели от имени самого короля, за участие в величайшей виктории из всех, какие знало Иерусалимское королевство. И всем этим он обязан брату.

– Да уж езжай, езжай себе, – говорил на это Амальрик, подавляя зевоту.

С тех пор как ему удалось возместить понесенные расходы, он повеселел, но все же с нетерпением ждал отплытия брата, опасаясь, как бы легковерный молокосос не проболтался кому-нибудь об истинных причинах его приезда.

– Послезавтра мы простимся, – объявил Вит брату, когда тот собирался на охоту. – В четверг отплывают галеры из Яффы.

– К этому времени я вернусь, – бросил в воротах Амальрик, – так что еще увидимся. Да хранит Господь Святую землю!

Вит повторил последнюю фразу и, весело напевая, отправился укладывать трофеи. Приятное это было дело! Приехал ни с чем, не считая того, что на себе, а теперь вот сколько у него богатств! Не стыдно дома показаться. Больше всего восхищали его переливающиеся всеми цветами радуги стеклянные флаконы, секрет изготовления которых был совершенно неизвестен в Европе. Их он укладывал особенно тщательно, представляя себе восторг Люции. О любимая! Через месяц, даст Бог, они снова будут вместе. А если добавить сюда те три с половиной месяца, которые прошли со времени его отъезда, то получится неполных пять. Нет, она еще не могла забыть его! Ей он подарит эти флаконы и дорогую пряжку. А перед матушкой наденет вот этот тюрбан с алмазным аграфом и скажет: «Я – султан! Это даже больше, чем король!» То-то будет смеха… Только бы флаконы не разбились. И какими такими чарами эти язычники засунули в стекло радугу? Вот обрадуется Люция! Вот удивится!

Занятый этими мыслями, Вит не слышал, как вошел Ренальд из Сидона, и вздрогнул от неожиданности, когда тот положил руку ему на плечо.

– Я пришел просить вас оказать мне услугу, – начал Ренальд, не теряя времени на приветствия.

Вит сердечно улыбнулся.

– Рад был бы служить вам, благородный рыцарь, всем, чем только пожелаете, но послезавтра я уезжаю…

– Послезавтра? Так посвятите мне завтрашний день! – сказал Ренальд, а про себя подумал: «Тем лучше, что он уезжает. Не успеет никому проговориться».

– Располагайте мною, – без колебаний ответил Вит. Он сам был так рад и счастлив, что готов был осчастливить каждого. – Что, кстати, у вас за дело?

Ренальд смущенно погладил свою роскошную бороду. Даже такому закоренелому насмешнику, как он, нелегко обманывать честного рыцаря. Проклятые бабы! Хорошо еще, что молодой Лузиньян уедет, так и не узнав, что его водили за нос.

– Дело-то пустячное, – махнул он рукой, – даже сказать смешно. Две мои родственницы, совершающие паломничество, хотят осмотреть развалины на Горе Соблазна. Слышали о ней?

Вит не слышал.

– Неважно, расскажу по дороге. Туда никто не ездит: считается, что там нечисто. И совсем бы уж ни к чему совать туда нос женщинам: говорят, в старину там творились гнусные непристойности. Но бабы и есть бабы. Заладили, что не уедут, пока не увидят этих развалин. Пришлось мне пообещать, что завтра я их туда сопровожу.

Вит был заинтригован, но все не мог взять в толк, при чем же тут он. Ренальд поспешил объяснить:

– Один с двумя девицами я туда ехать побаиваюсь. Мне должен был составить компанию Онуфрий де Торон, но он заболел, а родственницы на меня наседают…

– Вы хотите, чтобы я заменил Онуфрия? – догадался Вит. – С радостью! Я-то думал, что все повидал в Иерусалиме, а тут еще кое-что новенькое…

– Спасибо, что согласились, только… – нерешительно протянул Ренальд, – я попросил бы еще сохранить нашу поездку в тайне. А то, знаете, пойдут разговоры о моих родственницах, что, мол, неприлично дамам ездить на эту гору и все такое.

– Я никому не скажу: слово рыцаря! – воскликнул с чувством Вит, наслаждаясь тем, как прекрасно это прозвучало. Впервые после своего посвящения он дал эту клятву. Про себя он, правда, недоумевал, к чему такие предосторожности. Прожив в Иерусалиме совсем недолго, он уже успел заметить, что здешние женщины не отличались чрезмерной робостью и не слишком боялись пересудов. Впрочем, это его не касается.

– Даю слово рыцаря, что не выдам тайны, – повторил Вит, протягивая Ренальду руку.

– Весьма вам обязан, рыцарь, – пожимая ее, отозвался тот. – С женщинами, когда они заупрямятся, ох как трудно сладить!

Конские копыта цокали по камням. Час был еще ранний, поэтому жара пока не особенно ощущалась. Всадники ехали парами – Изабелла с Ренальдом впереди, Сибилла и Лузиньян сзади. Гора Соблазна была уже совсем близко. Изабелла разочарованно смотрела перед собой: обычный, не слишком высокий холм, усеянный какими-то глыбами. Соседние горы ничем не отличались от этой, и издалека трудно было разобрать, громоздятся ли на них развалины построек, возведенных здесь некогда рукой человека, или это валуны, которые во времена сотворения мира сбросили на землю мятежные ангелы.

– Уверяю вас, принцесса, что и вблизи это выглядит ничуть не лучше, – ворчал Ренальд.

Сибилла не обращала внимания на возгласы сестры, да и вообще не замечала Горы Соблазна. Словно завороженная смотрела она на едущего рядом Лузиньяна. Катрин де Ла Хей была права: красив как ангел! Интересно, о чем думает ее молчаливый спутник?

Она задала этот вопрос вслух. Вит ответил ей обворожительной молодой улыбкой.

– Завтра я возвращаюсь домой, и, признаться, все мои мысли сейчас – только об этом, – проговорил он, смущенно отводя глаза.

Впервые в жизни очутился он в обществе такой женщины. Эти родственницы Ренальда, должно быть, знатные дамы: надушены, нарумянены, холеные ногти накрашены! Та, что впереди, еще совсем ребенок – зато старшая… Какой необычный взгляд, какая волнующая плавность в движениях! Трудно даже сказать, красивая она или нет. Пожалуй, красивая, но прежде всего – она другая. Не такая, как матушка, как Люция, не такая, как все те девушки, которых он бывало целовал. Никто с ней не сравнится!

Они молча ехали друг подле друга. Впереди, не переставая, болтала и шутила со своим спутником Изабелла. Хотя Гора Соблазна обманула ее ожидания, она все-таки была довольна прогулкой. Особенно веселило ее то, что все во дворце думают, будто они сейчас благоговейно молятся в монастыре за счастливое замужество Сибиллы.

– Совет да любовь, сестра! – дразнила ее Изабелла.

Сибилла сердито вздергивала плечи. Сестрице хорошо смеяться: не ей делить ложе со щербатым брюзгой! Принцесса нахмурилась и погрустнела. И зачем только она настояла на этой поездке? Ничего интересного на Горе Соблазна, конечно, нет: даже отсюда видно, что там одни голые камни. Вот красивый ее кавалер, с безразличным видом скачущий рядом, – это частица настоящей жизни, той, которой она никогда не познает, которая проходит мимо нее… Этот юноша, счастливый и довольный, завтра отправится домой. Должно быть, там его ждет милая, они любят друг друга, поэтому он и улыбается так блаженно, говоря о предстоящем отъезде…

Расстроенная, Сибилла ехала понурясь, не поднимая глаз от серой каменистой дороги. Пользуясь случаем, Вит пригляделся к ней пристальнее и нашел, что все-таки она красивая. Определенно красивая: нежная округлость щек, длинные ресницы, тонкая шея… Только отчего она так грустна? Может быть, и она тоскует о ком-то далеком?

Очнувшись, Сибилла вскинула голову и поймала на себе его взгляд. Вит покраснел, словно напроказивший школяр. Этот румянец развеселил принцессу.

– Вы давно в Иерусалиме, рыцарь? – спросила она.

– Без малого три месяца.

– И как, понравилось вам тут?

– Вы не здешняя, благородная госпожа, поэтому скажу честно: не понравилось. К местам этим, да и к людям, привыкнуть трудно, и я с радостью уезжаю. Поистине на муку себе выбрал наш Господь этот край! Сущая пустыня… Я бы тут ни за что не остался.

– Так вам не понравилось… – разочарованно протянула Сибилла.

Вит испугался, как бы она не сочла его неблагодарным.

– Нет-нет, я не жалуюсь! – с жаром возразил он. – Упаси Бог! Для меня все здесь сложилось на редкость удачно. Правда, под Алеппо дело не заладилось, зато под Монжисаром… Побывать в такой битве – это и старшим нечасто выпадет, а вот мне, юнцу, повезло! И в рыцари меня посвятили – причем от имени самого короля! И у Гроба Господня я был, и величайшие в мире святыни видел… И немалые трофеи собрал на поле боя, так что, уехав из дому бедняком, возвращаюсь богатым человеком… Словом, во всем мне повезло.

– Должно быть, дома вас ждут – не дождутся!

– О да! – бесхитростно отвечал Вит. – Матушка и невеста.

– У вас есть невеста?

– Есть… Конечно, – юноша снова покраснел, – мне не следовало бы еще называть ее невестой: наши отцы пока ничего не знают и не дали нам своего родительского благословения. Мы сами обручились, хотя так и не полагается. Но теперь, когда я стал рыцарем, ее отец наверняка мне не откажет.

– Еще бы он отказал! А что, ваша невеста такая же красивая, как и вы?

Вит смешался и даже не знал, что ответить. Он, конечно, отдавал себе отчет в том, что красотой его Бог не обделил. Красноречивее всякого зеркала говорили ему об этом восхищенные взгляды соседских девушек, Люции, матушки… Но впервые столь благородная дама с такой откровенностью высказала это вслух! Юноша напрасно надеялся, что скачущая впереди пара повернет коней и поможет покончить с тягостной беседой. Как назло, Ренальд с Изабеллой ехали не оглядываясь. Владетель Сидона со смехом доказывал своей спутнице, что нынешний отчим Онуфрия де Торона, Ренальд Шатильонский, наверняка не разрешит пасынку жениться, покуда тот не принесет ему сто отрубленных сарацинских голов. А Онуфрий, сам потерявши голову, конечно, никогда не замахнется на чью-либо чужую. Изабелла возмущенно опровергала эти наветы. Онуфрий, твердила она, так же отважен, как его отец и дед, как и все в его роду! Нрава он мирного, но если будет нужда… Ренальд кивал, допуская, что лев, начертанный на гербе Торонов, живет и в Онуфрии – только, должно быть, его сызмальства поили маковым отваром, поэтому он крепко спит и никакая сила его не разбудит.

– Я… люблю свою невесту… – наконец выдавил Вит, так и не найдясь с ответом, но чувствуя, что промолчать было бы неучтиво.

Сибилла не спускала с него глаз.

– Стало быть, вы любите друг друга… потом поженитесь… – и что же дальше?

Вит совсем растерялся. Чего она от него хочет?

– Будем жить в отцовском замке. У меня трое братьев: самый старший – при дворе английского короля, второй тут, третий хромой, так что его готовят к духовному званию, а я – я, верно, останусь хозяином в родовой усадьбе.

– И так всю жизнь?

– Даст Бог…

– И не жаль вам будет?

– Другой судьбы я для себя и не мыслю. Чего мне жалеть?

– Всего! Краев, которых вы не повидаете, приключений, которых не изведаете, да мало ли чего еще…

– Нет, – убежденно ответил Вит. – Это хорошо для бродячих музыкантов да странствующих рыцарей, которые мыкаются по белу свету, нигде не находя себе места. Такое житье не по мне.

– Только ради нового, неизведанного, и стоит жить! – запальчиво выкрикнула Сибилла.

Госпожа Бенигна была бы, конечно, иного мнения, а Люция – та вообще не поняла бы, о чем речь, поэтому и Вит, не задумываясь, принял сторону матери и невесты.

– Мне другой жизни не надо. Как дед мой и отец сидели себе в замке, так и я…

Сибилла насмешливо скривила губы.

– Странно, что при вашем образе мыслей вы решились участвовать в этой поездке. На Горе Соблазна, знаете ли, всякое может случиться… Разве рыцарь Ренальд не предостерег вас, что там бродят привидения?

Но Вит был слишком бесхитростен, чтобы почувствовать в ее голосе злорадство.

– Да, он говорил – только мне это нипочем. У нас в роду была колдунья, бабушка Мелюзина; ее башня и по сей день цела, а сама она будто бы гуляет ночами по замку. Но я никогда ее не боялся!

– Ваша бабушка была колдуньей? Расскажите мне о ней! – заинтересовалась Сибилла.

И Вит вкратце пересказал ей все, что знал о жизни Мелюзины, обворожительной женщины-змеи.

– Вы ее видели? – допытывалась принцесса.

– Не видел: сколько ни наведывался вечерами к ее башне, она ни разу не показалась…

– А портрет какой-нибудь не сохранился? Любопытно, как она выглядела?

– Мне кажется… она походила на вас! – выпалил Вит и сам испугался слов, которые невольно сорвались у него с языка. Как он посмел! Благородную даму уподобил колдунье! Ренальд ему этого не простит… А она?

Полон раскаяния, он не решался даже взглянуть на свою спутницу. Но только и впрямь: она – единственная из знакомых ему женщин, кого можно было сравнить с Мелюзиной. Этот гибкий змеиный стан, эти дерзкие черные глаза, вспыхивающие золотистыми искорками из-под длинных ресниц…

Сибилла, вопреки его опасениям, ничуть не обиделась.

– На меня? – переспросила она с улыбкой. – Это забавно… Но уж я бы, конечно, не пряталась, если бы меня вечерами поджидали под башней!

Вит смутился еще больше. К счастью, выручил Ренальд.

– Тут лучше будет спешиться и вести лошадей в поводу! – крикнул он. – Дорога становится круче.

Ренальд соскочил с коня, помог выбраться из седла Изабелле и ухватил обоих коней под уздцы. Лузиньян последовал примеру товарища. Сибилла, на миг обвив руками его шею, легко соскользнула на землю – тоненькая и юркая, как змейка. Именно змейка! Они стали взбираться наверх, таща за собой упирающихся лошадей и стараясь не оступиться на шатких острых камнях, которыми были покрыты склоны горы. Все четверо хранили молчание. Чем ближе они были к вершине, тем сильнее разбирало их любопытство, к которому примешивался смутный страх перед будто бы обитавшими там духами.

А цель была и впрямь близка. Путешественники уже не сомневались, что перед ними – не случайное нагромождение валунов, а полуразрушенная кладка стены. В прозрачном горном воздухе отчетливо виднелись отбитые куски статуй, витые капители колонн, детали пилястров – и все это в беспорядке раскидано, рассыпано тут и там, словно после землетрясения.

Наконец они достигли вершины и двинулись в обход этих развалин, тщетно пытаясь отыскать в стене какой-нибудь проем. Ренальд успокоился: все эти страхи вокруг Горы Соблазна – пустые байки, не из-за чего было и шум поднимать. И нет тут никого, ведь чтобы проникнуть внутрь, убрав с пути огромные каменные глыбы, надо иметь силы исполина!

– Пусто – ни тебе духов, ни разбойников… – пожаловалась Изабелла.

– Это из-за меня, – вздохнула Сибилла. – Ни в чем мне не везет!

Лошадь Ренальда фыркнула и запрядала ушами. Рыцари, переглянувшись, застыли на месте как вкопанные: им послышалось, что в ответ где-то совсем близко раздалось приглушенное ржание…

Конь? Здесь, среди этих развалин? Не может быть! Верно, это дьявольское наваждение! Так значит, все же… все же… Сердце у обоих принцесс сжалось от страха, смешанного со сладостным предвкушением того, что, кажется, вот-вот начнется.

Ренальд, нахмурившись, обнажил меч. Вит тоже изготовился к бою. Все с осторожностью пошли дальше, внимательно осматриваясь по сторонам. Но вокруг по-прежнему царила мертвая тишина, которую нарушал только громкий, слишком громкий отзвук их собственных шагов.

«Нет, на наваждение это не похоже! – думал Ренальд. – Ржал конь. Духи же коней не жалуют. Дьявол может обернуться козлом, петухом, старой бабой, но конем – никогда. Стало быть, это люди. Обыкновенные разбойники – или… кто знает… Исмаилиты?!»

Мысль эта в первый раз пришла рыцарю в голову – и он даже задрожал, вообразив себе страшные последствия своей беспечности. Как он мог привести принцесс в такое место, подвергая их смертельной опасности! Прочь, прочь отсюда, пока не поздно, скорее назад!

Однако принцессы и слышать не хотели о возвращении, так что все продолжали продвигаться дальше по краю крутого обрыва, огибая разрушенную, но все же неприступную для них стену. В прежние времена ее украшало множество барельефов, и даже сейчас с расколотых плит на путешественников взирали то бдительные, то сонные, то гневные, то смеющиеся лица поверженных и забытых ныне богов, которых некогда чтили в этом святилище. Вдоль стены валялись обломки рук и ног, конские, львиные или бычьи головы, фрагменты резного орнамента…

Они описали уже почти полный круг, когда наконец обнаружили вход – точнее сказать, узкую щель, достаточную, однако, для того, чтобы туда мог протиснуться всадник с конем. Изабелла сразу же устремилась в этот проем, но Ренальд опередил ее.

– Ни шагу далее, принцесса! – вскричал он, отстраняя ее, и с обнаженным мечом пошел первым.

Лузиньян быстро привязал лошадей к полуобвалившейся колонне и побежал догонять Сибиллу. Но не успели они как следует оглядеться, как откуда-то из-под земли послышался грохот. Пророкотав, подобно грому, он затих, чтобы тут же возобновиться. К грохоту примешивался протяжный свист и странные шорохи. В звуках этих, противоестественных, идущих словно из самых глубин преисподней, не было ничего человеческого. Не удивительно поэтому, что четверо смельчаков не раздумывая ринулись обратно: дамы впереди, а рыцари – за ними, прикрывая общее отступление. Грохот то смолкал, то нарастал вновь. Побелев от страха, беглецы отвязали коней и потащили их за собой, а на полпути вскочили в седла и, невзирая на крутизну, помчали во весь опор под гору, рискуя сломать себе шеи. Только у подножия они остановились и перевели дух.

– Что это? Что это было? – бескровными губами шептала Сибилла.

– Дьявол – что же еще! – без тени сомнения ответил Ренальд. – Надеюсь, вы довольны?

– Не то чтобы очень. Слишком рано мы убежали. Меня так и тянет туда вернуться.

– Меня тоже! Это так сладко – когда сердце замирает от страха!

– Что ж, возвращайтесь – но только без нас. Нам еще жизнь не надоела, не правда ли, рыцарь?

Обратный путь прошел в молчании. Ехали быстро: время было уже позднее. Проводив мнимых родственниц Ренальда до монастыря на Масличной горе, рыцари направились в город.

– Странные дела творятся на этой горе, – говорил дорогой Ренальд. – Как-нибудь надо будет собрать отряд и перетряхнуть эти камни. Сдается мне, тот проход в стене не сам по себе возник… да и конь заржал – клянусь Святым Крестом! А где конь, там люди – не духи…

– А грохот? – спросил Вит.

– Под сводами подземелья каждый стук подобен грому. Нет, нужно непременно туда наведаться.

– Я бы с радостью присоединился к вам, – произнес Вит учтиво, – но завтра я уезжаю…

Однако он не уехал. На другой день, чуть свет, неизвестный посыльный принес ему записку и тут же удалился, не сообщив, кто его направил. Сложенный лист не был запечатан, зато источал аромат, который живо напомнил Биту о вчерашней прогулке. Размашистым четким почерком на тонкой дорогой бумаге было начертано следующее:

Из строчек этого странного послания Вит понял только одно: что его долгожданный отъезд откладывается. Почему? Что задержало галеры? И как о том проведала родственница Ренальда из Сидона, которая, теперь это ясно, и прислала письмо?

Встревоженный, он прошел в покои брата, чтобы расспросить его о подробностях: может, Амальрику что-то известно?

Старший Лузиньян лежал еще в постели – весь пожелтевший, с кислым лицом. До дома он добрался далеко за полночь, совершенно больной после обильного застолья с неумеренными возлияниями.

– Откуда ты знаешь? – изумился Амальрик. – Это потрясающе – всякая новость здесь разносится даже раньше, чем она выйдет из стен дворца! Так вот: приехали мы вчера после полудня с охоты, которая не задалась, и Жослен де Куртене зазвал всех к себе на пирушку. Едва мы сели, как за ним послала Агнесса… то есть ее милость королева-мать… Вернулся он через час и рассказывает, что наутро должен отправить гонца к начальнику портовой стражи в Яффе, чтобы ни единой галеры из порта не выпускал, покуда сборщики пошлин как следует не проверят, нет ли за кем каких долгов: кто-то, понимаешь, донес, будто иные купцы недоплачивают. Мы еще говорили, что судовладельцев со злости удар хватит, потому что таможне спешить некуда, а у них товар пропадает. Жослен же на это: «Да пускай хоть лопнут – мне-то что за дело!» Теперь они подадут прошение королю, и он их скорее всего выпустит – но это когда еще будет! А ты-то как об этом узнал?

– В городе слышал… Уж не помню, от кого… – выкручивался Вит.

Покажи он письмо – пришлось бы признаться, куда и с кем он вчера ездил. Чтобы избежать расспросов брата, младший Лузиньян отправился в город и бесцельно бродил по улицам, бесясь от досады и скуки. В последнее время он привык уже смотреть на здешнюю жизнь со стороны – как будто с палубы корабля, который уносит его к родным берегам. А сейчас его словно вернули с полпути, и он не знал, чем заполнить тягостные дни. Две недели ждать… Нет, это невыносимо! Напрасно он внушал себе, что не так это и долго, а стало быть, и сокрушаться тут не о чем: странное предчувствие заставляло его вопреки доводам рассудка воспринимать непредвиденную задержку как жестокий удар судьбы. Просто наваждение какое-то! А все оттого, что домой тянет…

Родственница Ренальда из Сидона, которая так и не открыла своего имени, а в записке назвалась Мелюзиной (святой Мамерт, святая Радигонда: и не побоялась же, и не постыдилась!), которая писала куда ловчее любого мужчины, назначила ему встречу в Гефсиманском саду. Пойти или не пойти? Отказываться неучтиво, к тому же стоит выяснить, откуда ей известно, что галерам запрещено выходить в море, и не знает ли она поточнее, когда же их выпустят.

Итак, в Гефсиманском саду… Но отчего она выбрала это священное, единственное на свете место?

Вит и не мог подумать о нем иначе, как с чувством глубокого благоговения. Ведь в Гефсиманском саду, скорбя и тоскуя, молился наш Господь. «Отче Мой! Если возможно, да минует меня чаша сия; впрочем, не как Я хочу, но как Ты…» Нет, неподобающее это место для свиданий с женщиной!

Лузиньян дал себе слово сурово, без обиняков указать на это таинственной незнакомке.

Однако когда Сибилла, вся будто озаренная розовым отсветом закатного солнца, легкая и стройная, вступила под сень деревьев, от его решимости не осталось и следа. Собравшись с духом, он осмелился только невнятно пролепетать, что, мол, Гефсиманский сад располагает скорее к молитве…

Она беспечно засмеялась.

– Если все время помнить о том, что было, то трудно и жить – особенно тут, в Иерусалиме! Я выбрала это место потому, что только здесь можно найти немного прохлады и тени.

Сибилла повела рукой – и Вит, оглядевшись по сторонам, вынужден был признать, что среди серых каменных дебрей города единственным зеленым пятном выглядела Масличная гора с Гефсиманским садом. Чтобы набрести на другой такой оазис, нужно было идти в Вифлеем, Еммаус, а то и в Айн-Карим, на родину Иоанна Крестителя.

Гефсиманский сад составляла сотня оливковых деревьев – старых, причудливо изогнутых. Глядя на их могучие, узловатые, извивающиеся, словно хвосты дракона, корни, на их поросшие мхом дуплистые стволы с шершавой, кремнистого оттенка корой, легко было поверить, что эти деревья помнят времена Иисуса Христа. Глубокая их древность пробуждала мысли о вечном, непреходящем. Торжественная тишина царила под их кронами, а почву внизу покрывала скудная, но все же зеленая трава, усеянная мелкими темно-красными цветочками.

– Тут что ни шаг – то святыня, – продолжала принцесса, усаживаясь на удобный изгиб выступающего над поверхностью земли корня. Вит по ее знаку опустился прямо на траву. – И каждую святыню нужно чтить, каждой поклоняться… Вы, наезжающие сюда ненадолго, и вообразить не можете, как это нестерпимо! Ни минуты покоя, даже вздохнуть нельзя полной грудью – вечная неволя. Священные камни давят на нас. За морем считают, что мы тут должны быть ангелами, раз уж живем в таком месте. Мы же – самые обычные люди. Нам остается только на котурны встать, чтобы на старой родине нас похвалили! А я не люблю стоять на котурнах, – покачала она своей маленькой ножкой, обутой в шитый золотом сафьяновый башмачок, – я хочу жить в свое удовольствие. Бог дал нам всего одну жизнь, и она так мимолетна! Я и оглянуться не успею, как стану старой да уродливой. Молодость не вернется – а тут ни в чем себе воли не даешь, то и дело на что-то оглядываешься. Поэтому я не выношу Иерусалим: в приморских городах дышится куда легче, свободнее…

Вит слушал ее с нескрываемым недоумением.

– Вы говорите так, словно вы местная!

Сибилла покраснела, как ребенок, уличенный во лжи.

– Да нет, просто я живу здесь уже год, вот поневоле и освоилась… Но скажите, вы очень огорчились, что отплытие галер задерживается?

– Очень! – откровенно признался Вит. – Худшего со мной, кажется, и случиться не могло.

Сощурясь, Сибилла взглянула на него из-под густых ресниц.

– Вам так не терпится уехать? Почему?

Вит встрепенулся.

– Я же говорил вам вчера, что…

– Помню-помню: матушка и невеста. Но они никуда не денутся, зато, быть может, вам тем временем доведется пережить нечто необычайное!

– Мне это без надобности, – буркнул Вит.

– Не зарекайтесь, рыцарь! – возразила со смехом Сибилла. – Как знать? Ходили же вы ночами к башне вызывать дух вашей праматери-колдуньи – а вдруг такая колдунья, только живая, встретится вам здесь?

Лузиньян от изумления вытаращил глаза. Ему отчего-то вспомнилась Люция: ее румяные щеки, коса до пояса, ее потертая шубка, хранящая запахи леса и хлева…

– На что мне колдунья? – стоял он на своем.

– Вы еще спрашиваете! Что если она волшебными чарами велит галерам двинуться в путь?

В ее голосе слышалась насмешка. Таинственная незнакомка подшучивает над ним! Вит почувствовал, что его это задевает.

– И где же найти такую колдунью?

– Она перед вами.

Юноша недоуменно оглянулся назад. У Сибиллы от смеха на глаза навернулись слезы – частые спутницы ее веселья.

– Я говорю, перед вами, а не за вами! Неужели вы не поняли? Это я и есть. Вы же сами вчера сравнили меня с колдуньей! Я могу обернуться змеей. Могу обвить вас и задушить…

Вит испуганно отшатнулся от нее. А вдруг это в самом деле Мелюзина, которая последовала за ним на чужбину?

Сибилла встала, плавно поводя бедрами. И вправду: упругий, гибкий стан ее колыхался точь-в-точь как у змеи!

– Не верите? А я вам докажу: сделаю так, что галера через неделю выйдет в море, и вы наконец сможете отправиться домой… если захотите…

И принцесса бросила на него такой вызывающий взгляд, что юноша вздрогнул и потупился.

– Однако мне пора, – заключила Сибилла. – Приходите завтра в тот же час – побеседуем подольше…