"Кольцо ведьм" - читать интересную книгу автора (Будимир)

ГЛАВА 1 ПРИДАТОК

В 1986 году я демобилизовался из советской армии и окунулся в жизнь гражданскую, которая так манила во время моего прохождения службы своей свободой, своими возможностями. Но передо мной встали задачи, которые необходимо было решать, и основная из них — на какие средства жить. После армии я стал уже вполне взрослым и самостоятельным человеком. Ко всему прочему, за время моей службы моя мать развелась с отцом и не в состоянии была меня содержать одна. В связи с этим в техникуме мне пришлось перевестись на вечернюю форму обучения, чтобы днём было время ходить на работу и добывать себе средства для существования.

Профиль, по которому я обучался — обслуживание и эксплуатация автомобилей. Поступал я в техникум сразу после школы, по совету своего друга, который, окончив его, работал в автосервисе и имел на то время баснословно большие деньги.

Помню, я спросил его:

— Серёг, а сколько ты зарабатываешь?

— Рублей триста.

— Да… это неплохая зарплата, — сказал я, хотя думал услышать более внушительную сумму.

Увидав, что сказанное им меня не слишком впечатлило, Сергей улыбнулся и добавил:

— Триста рублей в день!

— Это нереально! — удивился я.

— Ты думаешь, я тебя обманываю?

— Мне сложно поверить, что можно столько зарабатывать.

— А ты посмотри, мне сейчас двадцать два года, но я уже имею свою двухкомнатную квартиру, машину, музыкальный центр, цветной телевизор. У меня все шкафы забиты фирменными шмотками. Денег, правда, не коплю, я с их помощью наслаждаюсь жизнью.

Тогда пример Сергея меня впечатлил, и я решил пойти по его стопам. Хотя в дальнейшем время показало, что наши принципы не совпадали. Как старший товарищ, он пытался меня учить, как добывать деньги. Сергей говорил: «Деньги везде, они валяются на дороге, надо только не лениться, нагнуться и взять их». Но мне не хотелось нагибаться таким образом, как это делал Сергей. Я был в восторге от него, я его уважал, но методы, какими он действовал, по ряду причин мне явно не подходили.

Свободные от работы дни он посвящал дополнительным приработкам. Так, например, он покупал дешёвые джинсы, нашивал на них фирменные лейбаки, затем продавал уже раз в пять дороже. Как-то раз при мне Серёга переклеивал на пластинку Муслима Магомаева этикетку от пластинки Элвиса Пресли, затягивал фирменный конверт целлофаном и позже продавал творчество Муслима поклонникам Элвиса.

Бывало, если в автосервисе ему заказывали какую-либо дефицитную деталь, он без всякого зазрения совести мог залезть в чужую машину и скрутить её оттуда. Даже мелочи ему постоянно приносили деньги. Масляный фильтр, который необходимо менять через каждые десять тысяч километров, Сергей отмывал, оттирал тряпочкой и ставил обратно вместо нового, а те, что получал на складе, продавал.

Тем не менее, Сергей был для меня яркой творческой личностью, жаждущей свободы и уверенно идущей к своей цели. Он явно знал, чего хочет, и добивался своего. Именно его аура деятельности, решительности очаровывала меня, но никак не его цели и методы.

Живя в Москве, у меня была возможность выбрать по своему призванию вуз, благо в столице их много. Родители, безусловно, хотели, чтобы я учился в институте, но никак не в техникуме, и конечно, их огорчало влияние на меня Сергея. Тем не менее, невзирая на недовольство своих родителей, я решил поступать в автомеханический техникум. Хотя, учась в школе, готовился к вступительным экзаменам в Бауманский институт. Скорее всего, я со своими скудными знаниями в него и не поступил бы, а в техникум с горем пополам и неведомым мне чудом всё же попал.

До армии я успел закончить два курса. Демобилизовавшись в мае, чтобы не пропал год, я решил сдать экзамены, курсовые и зачёты за третий курс. На всё это у меня в общей сложности был месяц. Вначале эта идея мне казалась неосуществимой, но, взявшись за учёбу основательно, я, к своему удивлению, понял, что это реально. Так, например, как-то поехав в техникум на экзамен по предмету «Горюче-смазочные материалы», кроме общих понятий по этой теме, я практически ничего не знал, но за сорок минут в пути в вагоне метро я проштудировал учебник и сдал экзамен даже лучше тех, кто проучился весь год. Преподаватель поставил мне четвёрку, сказав: «Так как ты мои лекции не посещал, пятёрки не получишь».

Курсовую по сопромату я умудрился написать за два дня.

И вот, когда меня перевели на четвёртый курс, я задумался: «А прав Добрыня, что всю школьную программу можно без особых изнурительных трудов усвоить за год». Так что же мы, в таком случае, делаем в школах десять лет?

В дальнейшем при поступлении в институт мне хватило пяти часов, чтобы полностью восстановить весь школьный курс алгебры и геометрии, и столько же на весь курс физики. А ведь ни физику, ни математику я практически не знал, так как в школе они вызывали у меня зевоту и я на уроках занимался чем угодно, только не предметом обучения. Надо отметить, что в институт я с успехом поступил.

Чтобы работать по профилю техникума, я устроился водителем на базу спецавтомашин при Мосгорисполкоме, которая обслуживала различные организации, занимающиеся изготовлением, монтажом и обслуживанием наружной рекламы. Свободного времени у меня не стало вовсе, всё оно уходило на зарабатывание денег. По этой причине мне пришлось бросить заниматься боевым искусством. Всё же я пытался жить согласно ведам, но всё было тщетно. Какие там веды, я постоянно совершал ошибки. Мой жизненный тонус резко полз вниз. Мне ничего не оставалось, как вяло следовать течению своей предначертанной судьбы, выйти из-под её влияния мне не хватало сил.

Всё, о чём рассказывал Добрыня в армии, как мне казалось, осталось за бортом моей жизни, где-то в далёком тумане, и не было связано с реальностью, в которую я попал. Хотя я не сдавался и лелеял надежду переломить ситуацию, но отодвигал этот момент на неопределённое будущее.

Работая на автобазе, я познакомился с жизнью водителей.

На базу надо было приезжать ранним утром к половине восьмого. Так как тосол был неоправданной роскошью, то зимой необходимо было заливать в двигатель горячую воду. Полусонные водители толпились с вёдрами в руках у водопроводного крана, вокруг которого был нарост толстого слоя льда, а в воздух подымались клубы пара. Жгучий ветер врывался под одежду, и влага от воды усиливала состояние холода. Сжавшись, чтобы как-то сохранить тепло под одеждой, каждый шёл к своему холодному механизму и заливал в его мёртвое, ледяное чрево тёплую воду. А далее автомобиль пытались завести. При дефиците запчастей, когда применялись старые свечи зажигания, потрескавшиеся высоковольтные провода и давно отработавшие свой срок аккумуляторные батареи, запуск двигателя превращался в целый церемониал воскрешения из мёртвых. Отмучившись (если двигатель запустить удалось), водитель направлял свой автомобиль на объект, там приходилось долго ждать разнарядки и мёрзнуть в кабине, так как бензин был строго лимитирован и гонять двигатель, тем самым грея себя, было непростительной роскошью. Хотя конечно, были и те, кто накручивал спидометр и списывал бензин на километраж.

Отъездив в общей сложности километров пятьдесят за день (что не так и много), водители возвращались на базу, где сливали воду из двигателей и, собравшись в комнате для переодевания, начинали решать вопрос о своём досуге, который сводился к изрядному употреблению алкогольных напитков. Что там происходило дальше, я могу только догадываться, но с утра видел, как самые активные работники базы оставались ночевать здесь же на промасленных телогрейках возле батарей парового отопления, наверное, они не в состоянии были вечером добраться до дома.

Мне становилось страшно осознавать, что так бездумно проходит жизнь водителей. Я ощущал к этому отвращение и был, как мне казалось, одинок. Меня почти никто не понимал: как можно здесь работать и не пить? Поэтому друзей среди водителей у меня не было. Зато сложились неплохие отношения с руководством автобазы, и в скором времени я получил «уазик» — небольшой грузовичок-техничку более-менее в хорошем состоянии, а также возможность больше.

Двухсот шестидесяти рублей в месяц, которые я получал, мне вполне хватало на жизнь, но за эти деньги пришлось лишиться достаточного личного времени, чтобы заняться хотя бы тем же боевым искусством и другими интересными вещами, хоть как-то реализоваться.

Работа меня так сильно выматывала, что сил не оставалось ни на что другое, а ведь вечером необходимо было ехать в техникум и там ещё учиться.

Мне казалось, что основные силы у меня забирает автомобиль. Железо будто выпивало мои жизненные соки, моё внимание, взамен ничего не предлагая.

Работая на автобазе и видя всю организацию труда, я стал с ужасом понимать, что постепенно превращаюсь в придаток некоего отлаженного агрегата, становлюсь винтиком в чудовищной системе. Где, казалось бы, всё прогнило, где пьянство, разруха, нищета, скудоумие властвуют безраздельно. Но на самом деле всё это — результат безупречно надёжного и точного механизма. Мне было невыносимо больно видеть всё это. Я знал со слов Добрыни, куда ведут нити, кто держит в руках рычаги управления, и я не хотел быть штатным, заменимым винтиком в его системе.

От такой жизни я наполнился тоской и унынием. Дальнейшее моё пребывание на этом рабочем месте было для меня недопустимо. Я начал обдумывать своё будущее, где и как можно зарабатывать деньги, не отдавая полностью свою душу системе. Работу на автобазе я стал рассматривать как своё временное, но вынужденное прибежище, мне необходимо было сперва закончить техникум. Хотя, как показало будущее, и техникум мне нужен не был. Иногда мы ставим перед собой ложные цели и стремимся к ним, не понимая, что тем самым приближаемся к смерти. Как определить свою цель? Думаю, ответ на этот вопрос должен найти каждый сам, но важно хотя бы для начала его себе задавать.

Тогда я не мог самостоятельно ответить на поставленные жизнью вопросы. Это был тупик. Кто мог мне помочь? «Только Добрыня» — думал я. Но, к сожалению, я не знал, как его найти. Я не мог ему написать, Добрыня не дал мне своего адреса. Он говорил, что у него нет дома. У меня даже не было его фотографии, Добрыня отказывался фотографироваться. Остались одни воспоминания, а человек исчез, как дуновение ветра.

Стремление вырваться из создавшейся ситуации у меня возрастало, и я внезапно для себя нашёл отдушину, которая дала мне силы не поддаться системе.

Как-то раз, когда я бестолково просиживал в кабине автомобиля, мне в голову пришли строчки:

Мне захотелось тут же, пока не забыл, записать их. Я стал искать бумагу. И, найдя какой-то старый, помятый клочок, записал. А когда написал первое четверостишие, появилось продолжение:

У меня возникло впечатление, что слова сами собой складываются. Будто не я придумываю стихотворение, а кто-то диктует мне, я лишь читатель и именно для меня оно предназначено. Это была подсказка, помощь, которую я так долго ждал. Осознавая это, я воспрял духом и стал постоянно держать в своей кабине блокнотик. Как только ко мне приходила рифма, я тут же её записывал и развивал в полноценный стих.

Теперь я жил будто в двух мирах. В первом я пытался осмысленно прочувствовать своё положение, то есть положение раба системы. Во втором мире я на этого раба глядел со стороны и раскладывал его существование в системе на рифму. Это была увлекательная игра воображения, она меня забавляла. В результате я отстранился от роли раба и стал, может быть, громко сказано, но всё же поэтом. Настал момент, когда я понял — система меня, по крайней мере, здесь, на базе, не сломает. Раб системы внешне, я остался человеком, движущимся к свободе. Тем не менее, окончательно вырваться из-под власти системы мне не удавалось. Я был ещё очень слаб.