"Одиссея (пер. В.В.Вересаева)" - читать интересную книгу автора (Гомер)
ПЕСНЬ СЕДЬМАЯ
Так божественный, стойкий в беде Одиссей там молился.Сила мулов меж тем Навсикаю доставила в город.Славного дома достигнув отца своего Алкиноя,Остановилась в воротах она, и тотчас окружилиБратья ее, на бессмертных похожие. Выпрягши мулов,Сняли с повозки белье и внесли во внутренность дома.А Навсикая в покой свой пошла. Разожжен был огонь тамГорничной Евримедусой, старухой, рабой из Анейры.В давнее время ее на судах привезли, из добычиВ дар отобрав Алкиною: ведь всею страною феаковОн управлял, и народ подчинялся ему, словно богу.Евримедусой была Навсикая воспитана в доме.Ей и огонь разводила она и носила ей ужин.Встал между тем Одиссей и направился в город. Афина,Об Одиссее заботясь, в густом его облаке скрыла,Чтоб кто-нибудь из феаков отважливых, с ним повстречавшись,Не оскорбил его словом, не стал бы выспрашивать, кто он.Только успел он вступить в пленительный город феаков,Вышла навстречу ему совоокая дева Афина,Девушке юной, несущей кувшин, уподобившись видом.Стала пред ним – и ее вопросил Одиссей богоравный:"Не проводила б меня ты, дитя мое, в дом Алкиноя —Мужа, который над всеми людьми в этом властвует крае?Странник я, много несчастий в пути претерпевший; сюда яПрибыл из дальней земли; и здесь никого я не знаю,Кто у вас в городе этом и в этой стране обитает".И отвечала ему совоокая дева Афина:"Дом, о котором спросил ты, отец чужеземец, сейчас жеЯ покажу: в соседстве живет мой отец безупречный.В полном молчаньи иди. Я дорогу указывать буду.Ты же на встречных людей не гляди и не делай вопросов.Очень не любят у нас иноземных людей и враждебно,Холодно их принимают, кто прибыл из стран чужедальных.На корабли полагаясь свои быстролетные, бездныМоря они испытуют, – им дал это бог Земледержец.Быстры у них корабли, подобны крылу или мысли".Кончив, пошла впереди Одиссея Паллада Афина,Быстро шагая. А следом за ней Одиссей богоравный.И между славных судами феаков никто не заметил,Как через город он шел. Это сделала дева АфинаВ косах прекрасных, богиня могучая: скрыла чудесноВ облаке темном его, всем сердцем любя Одиссея.Шел Одиссей и дивился на пристани их с кораблямиИ на просторные площади их, на высокие стены,Крепким везде частоколом снабженные, – диво для взоров!После того как пришли они к славному дому цареву,Так начала говорить совоокая дева Афина:"Вот тебе дом тот, отец чужеземец, который велел тыМне указать. Ты увидишь царей там, питомцев Зевеса, —Пир пируют они. Войди к ним вовнутрь и боязньюСердца себе не смущай: наиболе во всяческом делеПреуспевает смельчак, если даже пришел издалека.Прежде всего подойди к госпоже, как в столовую вступишь.Имя ее Арета; от предков она происходитТех же, которые мужа ее Алкиноя родили.Прежде всего родили Навсифоя Земли КолебательИ Перибея, средь жен наиболе прекрасная видом,Самая младшая дочь отважного Евримедонта,Бывшего в давнее время властителем буйных гигантов:Но погубил он народ нечестивый, а также себя с ним.С ней Посейдон сочетался и сына родил Навсифоя,Духом высокого. Царствовал он над народом феаков.От Навсифоя-царя родились Рексенор с Алкиноем.Но Рексенор, не имев сыновей, после краткого бракаБыл Аполлоном застрелен, оставивши дочь лишь АретуВ доме. Ее Алкиной супругою сделал своеюИ почитал, как нигде не была почитаема в миреЖенщина, в мужнином доме ведущая ныне хозяйство.Так почиталась она и теперь почитается так жеМилыми всеми своими детьми и самим Алкиноем,Как и народом, который глядит на нее, как на бога,Дружно приветствуя всюду, когда ее в городе встретит,Ибо она и сама умом не бедна благородным.Ласковым словом Арета и споры мужей разрешает.Если, скиталец, к тебе отнесется Арета с вниманьем,Можешь надеяться близких увидеть и снова вернутьсяВ дом благозданный к себе и в милую землю родную".Так сказав, отошла совоокая дева АфинаПо беспокойному морю, покинувши остров прелестный.До Марафона дойдя и до улиц широких афинских,В прочный дом Ерехтея богиня вошла. Одиссей жеК славному дому пошел Алкиноя. Пред медным порогомОстановившися, долго стоял он, охвачен волненьем, —Так был сиянием ярким подобен луне или солнцуДом высокий царя Алкиноя, отважного духом.Стены из меди блестящей тянулись и справа и слеваВнутрь от порога. А сверху карниз пробегал темносиний.Двери из золота вход в крепкозданный дворец запирали,Из серебра косяки на медном пороге стояли,Притолка – из серебра, а дверное кольцо – золотое.Возле дверей по бокам собаки стояли. ИскусноИз серебра и из золота их Гефест изготовил,Чтобы дворец стерегли Алкиноя, высокого духом.Были бессмертны они и бесстаростны в вечные веки.В доме самом вдоль стены, прислоненные к ней, непрерывноКресла внутрь от порога тянулись: на них покрывалаМягко-пушистые были наброшены – женщин работа.В креслах этих обычно вожди восседали феаков,Ели и пили обильно, ни в чем недостатка не видя.Юноши там золотые стояли на прочных подножьях,Каждый в руке поднимал по пылавшему факелу, яркоКомнаты дома в ночной темноте для гостей освещая.В доме его пятьдесят находилося женщин-невольниц;Те золотое зерно жерновами мололи ручными,Пряжу пряли другие и ткани прекрасные ткали,Тесно одна близ другой, как высокого тополя листья.С плотно сработанной ткани струилося жидкое масло.Как между всеми мужами феаки блистают искусствомПо морю быстрый корабль направлять, так и жены искусныБолее прочих в тканье: одарила их щедро АфинаЗнаньем прекрасных работ рукодельных и разумом светлым.Сад у ворот вне двора простирался огромный, в четыреГия пространством; со всех он сторон огражден был забором.Множество в этом саду деревьев росло плодоносных —Груш, гранатных деревьев, с плодами блестящими яблонь,Сладкие фиги дающих смоковниц и маслин роскошных.Будь то зима или лето, всегда там плоды на деревьях;Нету им порчи и нету конца; постоянно там веетТеплый Зефир, зарождая одни, наливая другие.Груша за грушей там зреет, за яблоком – яблоко, смокваСледом за смоквой, за гроздьями вслед поспевают другие.Дальше, за садом, насажен там был виноградник богатый.В части одной на открытой для солнца и ровной площадкеГроздья сушились, а в части другой виноград собирали.Там уж давили его, там едва только он наливался,Сбросивши цвет, а уж там начинал и темнеть из-под низу.Вслед за последней грядой виноградной тянулись рядамиТам огородные грядки со всякою овощью пышной.Два там источника было. Один растекался по саду,Весь орошая его, а другой ко дворцу устремлялсяИз-под порога двора. Там граждане черпали воду.Так изобильно богами был дом одарен Алкиноев.Долго на месте стоял Одиссей в изумленьи великом.После того как на все с изумлением он нагляделся, —Быстро шагнув чрез порог, вошел он во внутренность дома.Там феакийских вождей и советников в сборе застал он.Зоркому Аргоубийце творили они возлиянья:Был он идущими спать всегда призываем последним.Быстрым шагом пошел через дом Одиссей многостойкий,Облаком скрытый, которым его окружила Афина.Прямо к Арете направился он и к царю Алкиною,Обнял руками колени Ареты, и в это мгновеньеРазом божественный мрак, облекавший его, расступился.Все онемели вокруг, пред собою увидевши мужа,И изумлялися, глядя. А он говорил, умоляя:"Дочь Рексенора, подобного богу, внемли мне, Арета!Много страдав, я к царю, я к коленям твоим прибегаю,К вашим гостям на пиру! Да пошлют им бессмертные богиПолное счастье на долгие дни, да наследуют детиВсе их имущество с частью почетной, им данной народом.О, помогите, молю вас, домой мне скорей воротиться!Очень давно уж от близких вдали страданья терплю я!"Так сказав, подошел к очагу он и сел там на пепелВозле огня. В глубочайшем молчаньи сидели феаки.Заговорил наконец старик Ехеней благородный.Всех остальных феакийских мужей превышал он годами,Опыт имел и богатый и долгий, блистал красноречьем.Добрых намерений полный, сказал Ехеней пред собраньем:"Нехорошо, Алкиной, и совсем неприлично, чтоб странникВ пепле сидел очага твоего на земле перед нами!Эти же медлят вокруг, приказаний твоих ожидая.Тотчас его подними, пригласи в среброгвоздное креслоСтранника сесть, а глашатаю дай приказанье в кратереВоду с вином замешать, чтоб могли мы свершить возлияньеЗевсу, который сопутствует всем, о защите молящим.Ключница ж пусть чужеземцу поужинать даст из запасов".Эти слова услыхав, Алкиноя священная силаРуку взяла Одиссея разумного с выдумкой хитрой:Встать принудив с очага, усадила в блестящее кресло,Храброму Лаодаманту велев уступить ему место —Рядом сидевшему с ним, наиболе любимому сыну.Тотчас прекрасный кувшин золотой с рукомойной водоюВ тазе серебряном был перед ним установлен служанкойДля умывания. После расставила стол она гладкий.Хлеб перед ним положила почтенная ключница, многоКушаний разных прибавив, охотно их дав из запасов.Тотчас взялся за еду и питье Одиссей многостойкий.Вестнику после того Алкиноева сила сказала:"Воду в кратере с вином замешай, Понтоной, и сейчас жеЧашами всех обнеси, чтоб могли мы свершить возлияньеЗевсу, который сопутствует всем, о защите молящим".И замешал Понтоной вина медосладкого тотчас,Всем им по чаше поднес, возлиянье свершая из каждой.Как возлиянье свершили и выпили, сколько хотелось,С речью к ним Алкиной обратился и вот что промолвил:"К вам мое слово, вожди и советчики славных феаков!Выскажу то я, к чему меня дух мой в груди побуждает.Кончился пир наш. Теперь на покой по домам разойдитесь.Завтра же утром, сюда и других пригласивши старейшин,Гостя мы станем в дворце угощать и прекрасные жертвыТам же богам принесем, а потом нам пора и подумать,Как чужеземцу отсюда без лишних трудов и страданийВ сопровождении нашем вернуться в родимую землюСкоро и радостно, как бы оттуда он ни был далеко, —Чтобы во время пути ни печали, ни зла он не встретил,Прежде чем в край свой родной не вернется. А там уж пускайПолностью вытерпит все, что судьба и зловещие пряхиВыпряли с нитью ему, когда родила его матерь.Если ж кто из бессмертных под видом его посетил нас,То очевидно, что боги замыслили новое что-то.Ибо они нам обычно являются в собственном видеКаждый раз, как мы славные им гекатомбы приносим,Там же пируют, где мы, и с нами совместно садятся.Даже когда и отдельно идущий им встретится путник,Вида они своего не скрывают пред ним, ибо оченьБлизки мы им, как циклопы, как дикое племя гигантов".Так Алкиною в ответ сказал Одиссей многоумный:"Прочь отгони эту мысль, Алкиной! Я и видом и ростомНе на бессмертных богов, обладающих небом широким,А на обычных людей похожу, рожденных для смерти.Нет меж бессчастных людей, которых вам знать приходилось,Ни одного, с кем бы я поравняться не мог в испытаньях.Даже больше других я бы мог рассказать о несчастьях,Сколько их всех перенес я по воле богов олимпийских.Как ни скорблю я, однако, но дайте, прошу вас, поесть мне.Нет подлей ничего, чем наш ненавистный желудок.Хочешь – не хочешь, а помнить велит о себе он упорно,Как бы ни мучился кто, как бы сердце его ни страдало.Так же и я вот: как сердцем страдаю! А он непрестанноПросит еды и питья и меня забывать заставляетВсе, что вытерпел я, и желает себя лишь наполнить.Вас прошу я не медлить и завтра, как утро настанет,В милую землю родную доставить меня, несчастливца.Много терпел я, но пусть и погибну я, лишь бы увидетьМне достоянье мое, и рабов, и дом мой высокий".Слово одобрив его, согласилися все, что в отчизнуДолжно его проводить, ибо все справедливо сказал он.Сделав богам возлиянье и выпивши, сколько хотелось,Все поднялись и для сна по жилищам своим разошлися.В зале, однако, остался сидеть Одиссей богоравный,Рядом с ним – Алкиной, подобный богам, и Арета.Всю между тем со стола посуду убрали служанки.Тут белорукая так начала говорить с ним Арета.Только взглянула царица на платье – и сразу узналаПлащ и хитон, что сама соткала со служанками вместе.Так обратилась она к Одиссею со словом крылатым:"Вот что прежде всего у тебя, чужеземец, спрошу я:Кто ты? Откуда ты родом? И кто тебе дал это платье?Ты говорил ведь, что прибыл сюда, потерпевши крушенье?И, отвечая Арете, сказал Одиссей многоумный:"Трудно подробно тебе обо всем рассказать мне, царица.Слишком уж много я бед претерпел от богов Уранидов.Это ж тебе я скажу, что спросила и хочешь узнать ты.Есть Огигия-остров средь моря, далеко отсюда.Там обитает Атлантова дочь, кознодейка Калипсо,В косах прекрасных богиня ужасная. С нею общеньяНи из богов не имеет никто, ни из смертнорожденных.Только меня, несчастливца, привел к очагу ее домаБог враждебный. Блистающей молнией быстрый корабль мойНадвое Зевс расколол посреди винно-чермного моря.Все у меня остальные товарищи в море погибли.Я же, за киль ухватясь корабля двоехвостого, девятьДней там носился. В десятый к Огигии-острову богиНочью пригнали меня, где та обитает Калипсо,В косах прекрасных богиня ужасная. Ею радушноПринят я был, и любим, и кормим. Она обещалаСделать бессмертным меня и бесстаростным в вечные веки.Духа, однако, в груди у меня не склонила богиня.Семь непрерывно я пробыл там лет, орошая слезамиПлатье нетленное, мне подаренное нимфой Калипсо.После того же как год и восьмой, приближаясь, пришел к нам,Вдруг мне она приказала домой отправляться, – не знаю:Зевса ль приказ получила, сама ль изменилася в мыслях?Крепкий велела мне плот приготовить, снабдила обильноПищей и сладким напитком, одела в нетленное платье,Ветер потом мне попутный послала, не вредный и мягкий.Плыл семнадцать я дней, свой путь по волнам совершал,На восемнадцатый день показались тенистые горыВашего края. И мне, несчастливцу, великая радостьСердце объяла. Но много еще предстояло мне горяВстретить: его на меня обрушил Земли Колебатель,Загородил мне дорогу, подняв бушевавшие ветры,Море вокруг возмутил несказанно, никак не дозволив,Чтоб на плоту меня волны терпели, стенавшего тяжко.Буря мой плот наконец раскидала по бревнам. ОднакоВплавь перерезал я эту пучину морскую, доколеК вашей земле не пригнали, неся меня, волны и ветер.Но одолели б меня, когда б выходил я на сушу,Волны прибоя, ударив о скалы и гибельный берег,Если бы, вынырнув в бок, не поплыл я, покамест до речкиНе добрался. Показалось мне место удобным. СвободноБыло оно и от скал и давало защиту от ветра.На берегу я упал, набираяся сил. С наступленьемНочи бессмертной ушел я от Зевсом питаемой речкиВ сторону, в частом кустарнике лег и глубоко зарылсяВ листья. И сон на меня божество излило бесконечный.Милым печалуясь сердцем, зарывшись в увядшие листья,Спал я всю ночь напролет до зари и с зари до полудня.Солнце к закату склонилось, и сон меня сладкий оставил.Тут на морском берегу я заметил игравших служанокДочери милой твоей, и ее между них, как богиню.К ней я с мольбою прибег. Так мудро она поступила,Как и подумать никто бы не мог, что при встрече поступитДевушка столь молодая. Всегда молодежь неразумна.Пищи она мне дала и вина искрометного вволю,И искупала в реке, и эту дала мне одежду.Хоть и с печалью в груди – всю правду тебе рассказал я".Снова тогда Алкиной, отвечая, сказал Одиссею:"Нехорошо это очень придумала дочь моя, странник,Что со служанками вместе тотчас тебя следовать в дом нашНе пригласила. Ведь к первой ты с просьбою к ней обратился".Так он сказал. И ответил ему Одиссей многоумный:"Нет, герой, не сердись на невинную деву за это.Мне и велела она идти со служанками вместе,Только я сам отказался: мне было и стыдно и страшно,Как бы ты, вместе увидевши нас, не разгневался сердцем.В гнев легко на земле впадаем мы, племя людское".Снова тогда Алкиной, отвечая, сказал Одиссею:"Странник, в груди у меня совсем не такое уж сердце,Чтоб по-пустому сердиться. Во всем предпочтительней мера.Если бы – Зевс, мой отец, Аполлон и Паллада Афина!Если б такой, как ты есть, и взглядов таких же, как сам я,Дочь мою взял ты и зятем моим называться бы начал,Здесь оставаясь! А я тебе дом и имущество дал бы,Если б ты волей остался. Держать же тебя против волиЗдесь не посмеет никто: прогневили бы Зевса мы этим.Твой же отъезд назначаю на завтра, чтоб знал ты об этомТочно. Ты будешь лежать себе, сном покоренный глубоким,Наши же будут грести по спокойному морю, доколеТы не приедешь в отчизну и дом иль куда пожелаешь,Будь это дальше гораздо, чем даже Евбея, которойНет отдаленней страны, по рассказам товарищей наших,Видевших остров, когда с белокурым они Радамантом,Тития, сына Земли, посетившим, там побывали.Путь по глубокому морю они без труда совершилиВ сутки одни, до Евбеи доплыв и назад воротившись.Вскоре увидишь ты сам, как мои корабли быстроходны,Как гребцы по волнам ударяют лопатками весел".Так говорил он. И в радость пришел Одиссей многостойкий.Жарко моляся, воззвал он, и слово сказал, и промолвил:"Зевс, наш родитель! О, если бы все, что сказал Алкиной мне,Он и исполнил! Была бы ему на земле хлебодарнойНеугасимая слава. А я бы домой воротился!"Так Одиссей с Алкиноем вели меж собой разговоры.Велено было меж тем белорукой Аретой служанкамВ сени для гостя кровать принести, из подушек красивых,Пурпурных ложе устроить, покрыть это ложе коврами,Сверху пушистым застлать одеялом, чтоб им покрываться.С факелом ярким в руках поспешили рабыни из залы,Быстро на прочной кровати постель для него постелили,После того подошли и приветливо гостю сказали:«Странник, иди почивать! Постель для тебя уж готова».Радостно было ему идти, чтоб предаться покою.Так отдыхал многостойкий в беде Одиссей богоравныйПод колоннадою гулко звучащей, в сверленой постели.Сам Алкиной же в покоях высокого дома улегся,Где с госпожою супругой делил и кровать и постель он.