"Защитники" - читать интересную книгу автора (Болдуин Билл)

Глава 9. Надежда

Как Брим нашел дорогу, уже добравшись до Порта 30, он никогда потом не мог вспомнить. Но перед рассветной вахтой он резко проснулся в собственной койке под вой тревожных сирен. На ходу спросонья натягивая боевой скафандр, он побежал к причальной трубе. Механики эскадрильи 610, работая круглые сутки, смогли сдержать свое обещание и как-то подготовить к вылету восемь «Звездных Огней», в том числе один для Брима — старый потрепанный Р-6495.

Он влетел на борт сразу вслед за Барбюсом. Остальная команда усталых донельзя звездолетчиков затащилась на борт почти вплотную за ними, и им удалось отвести корабль на приличное расстояние от спутника, когда начались налеты этого дня. Брим еще заглатывал первую дымящуюся чашку кф'кесса, выводя корабль на позицию для перехвата.

Первая стычка с облачниками случилась примерно в восемнадцати тысячах кленетов от Триады — тридцать желтых «Горн-Хоффов» 262Е шли на скорости существенно ниже световой и примерно на одной высоте. Когда облачники развернулись им навстречу, Брим велел своим кораблям выстроиться кильватерной колонной и повернул на перехват. Опустив нос своего корабля, он почти ощутил, как рулевой передового облачника толкнул ручки управления, наводя разлагатели. В следующий момент Брим резко подал назад и вывел своих семерых обстрелянных ветеранов над облачниками в крутом повороте влево с подъемом. Горман дал залп по ведущему «Горн-Хоффу», и того немедленно развернуло на пол-оборота — точно в зону поражения «Д-7192» Макиры Кристобол, летевшей слева от Брима. Ее канонирам пришлось стрелять на пределе поворота орудия, но они справились. Уголком глаза Брим успел заметить, как большой «Горн-Хофф» выбросил багровый язык радиационного пожара и скрылся с глаз.

Прошло всего несколько циклов бешеной схватки, и облачники обратились в бегство в направлении Эффервика. Но вскоре начали поступать доклады, что Порт 30 снова под атакой. Брим был слишком далеко, чтобы поспешить на помощь, и ему оставалось только бессильно слушать доклады о разрушениях.

Когда он наконец довел домой свою лоскутную эскадрилью, эти разрушения оказались видны очень издалека. Временные синие заплаты высокого давления виднелись среди серых полей радиационных пожарищ. От поля антенн остались почернелые пеньки, смонтированные на скелете бывшего зала связи. Весь спутник был будто изодран, и было совершенно ясно, что теперь на нем еле может базироваться одна эскадрилья.

Брим принял решение остаться с Молдингом и приказал Араму уводить «Непокорные» в сторону вращения планеты, где можно пока перебраться на Порт 41. Всех оставшихся до последнего человека он отправил на ремонт базы, и еще до конца вечерней вахты на тех частях спутника, где уцелел каркас, не было видно ни единой пробоины. К раннему утру еще шли испытания на герметичность, были найдены несколько невзорвавшихся торпед, а залатанные коридоры выкрасили яркой желтой краской. Так что к вечеру мало осталось следов от точной стрельбы облачников. Быстрый ремонт был еще одним доказательством, что Лигу в ее усилиях стереть с лица Вселенной базы флота ждет окончательное поражение. Если только усталые как собаки защитники Империи продержатся достаточно долго, чтобы этого дождаться.

Но на следующий день в сводке промелькнули леденящие цифры: впервые за все три недели Силы Обороны потеряли больше кораблей, чем облачники, — четырнадцать к пятнадцати. И число остающихся в строю кораблей Империи снизилось с 6701 до 690 за один день. Пять экипажей погибли в полном составе, еще одиннадцать были сильно повыбиты. Что было еще более тревожно — невыносимое напряжение, в котором находились люди, стало проявляться в виде несчастных случаев и смертей в результате ошибочных решений, вызванных полным изнеможением. В этот день даже Брим сильно промазал и чуть не столкнулся с грузовиком во время разбега на взлет по озеру Мерсин. Было видно, что люди и техника выходят на свой физический предел.

Но перед самым лицом нависшей катастрофы у Брима общая оценка войны оставалась оптимистичной — особенно в отношении звездолетчиков Лиги. Они теперь куда охотнее показывали тыл, когда оказывались под атакой, — совсем не то что раньше, когда они перли вперед с мрачной решимостью. Явно было, что боевой дух в Эффервике падает. Брим все думал о том, что слышал про Кирша Валентина, своего старого противника — и как бы не лучшего воина во всем вражеском лагере. Если уж человек его калибра не питает иллюзий относительно войны, то что же думает народ помельче?

Во время вечерней вахты ворвался Онрад с одной из своих вихреподобных инспекций для подъема боевого духа. Перед отлетом он наедине сообщил Бриму в его кабинете о тревожных рапортах Колхауна: в Имперском Флоте может начаться нехватка людей, если облачники продолжат атаки.

— Что ты думаешь? — спросил он хмуро, сидя на краю стола Брима. — Я хотел провентилировать этот вопрос с человеком, который активно участвует в боях.

Брим тоже нахмурился.

— Ну, Ваше Величество, — протянул он, мрачно глядя на ботинки, — видит Вут, нам не приходится жаловаться на нехватку пополнений. Мы получаем новые корабли и экипажи достаточно быстро для восполнения потерь. Но если что-нибудь не изменится, и побыстрее, обстрелянный персонал у нас кончится. А здесь горячо.

Онрад кивнул, поджав губы.

— Это я вижу, Брим, — ответил он. — За все годы, что я тебя знаю, я еще не видел тебя таким усталым — даже на Гиммас-Хефдоне в последнюю войну. — Его взгляд ушел куда-то далеко, в другие места и времена. Было видно, что ему трудно подобрать слова. — Обычные люди смотрят на вас. Синих Курток, сквозь густую пелену романтики, — сказал он, скривившись. — Но Вселенной клянусь, это мерзкая работа — каждый цикл каждого дня драться просто за свою жизнь.

— Я намерен выжить, — сказал Брим, принимая самый уверенный вид, который мог себе придать.

— Хотелось бы, Брим, — ответил Император. — Лично я рассчитываю на тебя живого — среди многих твоих коллег. — Он соскочил и прошелся по полу. — Вопреки опасениям Колхауна — за которые я, впрочем, ему благодарен, — добавил он с нажимом, — у нас есть все основания быть довольными нашими текущими достижениями. Меня подмывало спросить старого негодяя — почему это противник должен продолжать массированные атаки, если это не представляет что-то вроде его предельных усилий, — в то время как наш Флот с каждым днем становится все сильнее. — Он наставил на Брима узловатый палец. — И не забывай, мой карескрийский друг, этот маленький разговор не задуман как пропаганда для подъема боевого духа. Эти слова я говорю в тишине твоего кабинета — а не в большой аудитории. Я верю в них по-настоящему…

Но потом, вскоре после отлета Онрада на Порт 11, Брим нашел время просмотреть бюллетень разведки, предупреждавший: содескийцы предсказывают новое изменение в тактике облачников. И последние рапорты кораблей рекогносцировки сообщали, что на базы Лиги в Эффервике прибыли дополнительные рейдеры. Уж при этих хороших новостях Бриму показалось затруднительным занятием искать утешения в оптимизме Императора — особенно учитывая, что от Урсиса не было ни слова о трофейном кристалле. Если Силы Обороны вскоре не остановят облачников, от Империи останется мало чего, что стоило бы защищать.

Всю следующую рассветную и утреннюю вахты СМИ Лиги по всем каналам показывали, как адмирал Гот Оргот гордо шагает по оккупированному Городу Двора в Эффервике — там шло его совещание с командирами крыльев. Брим смотрел это в разбитой почти вдребезги кают-компании Порта 30. Ведущие могли только строить предположения, что же обсуждается на этом широко разрекламированном совещании, но Брим почему-то был уверен, что именно то изменение стратегии, которое предсказали содескийцы.

В последующие три дня рейдеры Лиги продолжали яростные атаки на космические базы Имперского Флота, а к концу дня пятого нонада Трианский лично произнес необычную речь на огромном стадионе, построенном несколько лет назад ради гонок на Кубок Митчелла. Брим ожидал, что это будут обычные угрозы и самовосхваление, но как только тиран взошел на трибуну (под бешеные аплодисменты не менее полумиллиона облачников), он тут же начал громкие инвективы по поводу имперских контрналетов на столицу Лиги, которые велись по личному приказанию Онрада. Они шли со всевозрастающей частотой и должны были привести к серьезному нажиму на миньона Трианского — Гота Оргота, который публично хвастался, что ни один вражеский корабль никогда не появится над городом.

Седьмое нонада началось с появления почти ста семидесяти кораблей Лиги, нацеленных на Порт 30 и ближайшие базы, но «Звездные Огни» и «Непокорные» дали им такой бой, что они мало чего смогли натворить. Загадочным образом облачники легко уступили отпору, а не стали продолжать атаку с тем остервенением, которое было свойственно им раньше. Бриму казалось странным, что такие закоренелые воины сдаются так просто, не достигнув ни одной из поставленных целей — особенно если эти цели состояли в выводе из строя спутниковых баз Флота. Он считал более логичным предположить, что эти налеты — просто прикрытие на время подготовки более разрушительных действий, хотя ему и думать не хотелось, что это могут быть за действия.

Этой ночью — по времени Авалона — город был намеренно подожжен (среди многих других объектов в системе Триады). На космопорт совершили налет шестьдесят восемь тяжелых рейдеров с мощным прикрытием, вызвав значительные разрушения на большой площади. Когда усталый Брим поставил свой «Звездный» в ремонтный док — в него пришлось пять попаданий в бешеной схватке с пятью «Горн-Хоффами» 262, — он увидел горящие внизу обширные пожары, но по сравнению с предыдущими налетами атака была гораздо менее опустошительной и снова была выполнена спустя рукава. Когда облачники исчезли с дисплеев БКАЕВ, Брим забрался в койку с нехорошими предчувствиями, не в силах избавиться от убеждения, что такие странные налеты — вовсе не самое страшное, на что способна военная машина Трианского. Облачники просто обозначали свое участие в войне, а тем временем готовили что-то куда более зловредное.

Согласно сводке следующего утра, бои предыдущего дня стоили Империи двадцати трех кораблей, но Лига потеряла тридцать пять. В распоряжении Сил Обороны имелось 694 действующих корабля — на два больше, чем на начало дня перед боями. Как сказал Онрад еще раньше, имперцы действовали наилучшим образом, несмотря на хронический стресс и усталость.

Но хорошие новости были — по крайней мере для Брима — заслонены сообщениями о падении Орду. Он стиснул зубы, представляя себе парад самодовольных солдат с Торонда по древним улицам. А после парада… Его передернуло при этой мысли, и он возблагодарил Вселенную за то, что Реддисма и его будущий ребенок в безопасности на Аталанте — настолько, конечно, в безопасности, насколько это возможно при той войне, которую несли облачники всей галактике…

В течение следующих нескольких метациклов напор облачников на Авалон постепенно стихал и вскоре совсем прекратился. После двух полных метациклов, в течение которых корабли Лиги так и не появились на дисплеях БКАЕВ, всем имперским истребителям был дан приказ вернуться на свои базы. И снова Брим поймал себя на размышлениях о том, что же задумали облачники. Не надо быть специалистом по гипердвигателям, чтобы понять: если облачники будут достаточно долго бить по базам, они вскоре выведут Силы Обороны из игры — просто потому, что им неоткуда будет действовать, баз не останется. А после падения столицы Флюванны к этой работе могут скоро добавиться целые флоты облачников. Даже самому медленному из крейсеров на этот путь понадобится не больше семи-восьми дней.

Но на той стороне Эффервикской Пустоши ничего вроде бы не прекращалось — кроме самих налетов. Имперские разведывательные корабли докладывали, что оккупированный Эффервик кипит как улей — бешеным темпом во всем обширном доминионе готовили более шестисот рейдеров и более шестисот пятидесяти истребителей прикрытия.

В полуденном бюллетене было процитировано сообщение содескийской разведки о том, что все больше перехватывается боевых приказов, направляемых Эффервикским эскадрильям. Многие из них начинались так: «Вечером двенадцатого нонада Космический Флот Лиги нанесет удар по цели Логе». Медведи не знали, что именно значит «Логе», но предполагали, что так назван Авалон.

Имперцы с этим согласились. И Брим тоже. Вот, значит, что отрабатывает Гот Оргот…

Под вечер того же дня Негрол Трианский и Роган Ла-Карн забили все КА'ППА-каналы на полметацикла объявлениями о «совместной» победе над Флюванной. Что даже важнее, в то же самое время — Брим подумал: случайно или намеренно? — над городом Авалоном появились первые волны из ста пятидесяти примерно кораблей, заставшие многие эскадрильи защитников врасплох. За ними по пятам прибыли еще 150 кораблей, медленно — почти величественно — кружась над столицей безупречным строем. И потом обрушились на город в яростных атаках.

На поверхности встали огромные фонтаны чудовищных взрывов. Корабли облачников нагло шли параллельными колоннами на расстоянии двух-трех кленетов. Колонны состояли из линкоров «Тродлер» и «Крайссель» под тесным прикрытием многих ГХ-270А. Прогремев над городом, они заложили вираж и пролетели над космической гаванью на озере Мерсин. Через мгновение на обширную зону гравибассейнов и прилегающие улицы обрушился убийственный огонь разлагателей. Теперь облачники стремились к уничтожению целей не формально, как в предыдущие дни, а со своей былой целеустремленностью. Более того, снайперская точность, которую обеспечивали им кристаллы, имела опустошительные последствия. Брим, преследуя один из «Тродлеров ТР-215» почти до самой поверхности, увидел, как горит целый пригород. К концу дня огромное облако дыма — хорошо заметное с орбиты — покрыло почти всю зону космопорта, черное на краях и озаренное языками пламени снизу. По мере того как терминатор сдвигался в сторону вращения планеты, облако превратилось в сплошную завесу, освещенную снизу бушующими пожарами.

Вскоре после наступления темноты Брим на высоте почти полмиллиона иралов выходил из боя на малой высоте (в котором они с Горманом завалили «Горн-Хофф» 262), когда увидел эскадрилью «Непокорных», летящих строем по три, но без арьергарда. Он примкнул к ним — и почти сразу понял всю истину старого правила: «хуже нету, как драться против света». Он пошел зигзагом из стороны в сторону, изо всех сил всматриваясь в дисплей кормового обзора, когда со стороны слепящей Триады — и точно за кормой — засверкали вспышки разлагателя, бьющего в его левый понтон.

Голосовую связь заполнили возгласы боли и удивления. Брим стиснул зубы и резко ушел в штопор, одновременно приказав связисту Норгейту предупредить «Непокорных» по КА'ППА-связи. Стряхнув, по всей видимости, нападающих у себя с хвоста, он вызвал контроль повреждений и снова начал набор высоты. Но не успел еще шеф Кондрашен доложить оценку повреждений, из понтона снова вырвалось пламя, и система поддержки среды мостика испустила клубы мерзко пахнущего дыма — все логические схемы сгорели.

Приказав активировать спасательные пузыри, Брим велел команде быть готовой покинуть корабль и взял курс на Порт 48, имевший хорошие ремонтные мастерские. Но вскоре понял, что и туда ему не добраться — при работе гравитационных двигателей на всей тяге он продолжал неуклонно терять высоту. А при попытке даже очень плавного поворота в корпусе начиналась угрожающая вибрация, превращающая навигационную систему в бесполезный мусор. Оставался единственный выбор — либо приказать команде уходить в спасательных пузырях, что на такой низкой высоте было крайне рискованно, либо пытаться сесть на озеро Мерсин — оно блестело внизу в отсветах пожаров. Радио больше не помогало — как и КАППА-связь, оно издавало только какофонию треска и свиста. Он прикусил губу, готовясь сотворить чудо — посадить корабль на озеро, не потеряв больше жизней, чем уже потеряно.

Брим сбросил мощность на гравитаторах, и вибрация постепенно уменьшилась. Были отчетливо слышны дополнительные выхлопы где-то возле поворотного двигателя, хотя группа контроля повреждений еще об этом не сообщила. За гиперэкранами восходил один из спутников Авалона, глядя на пригородный ландшафт, окутанный дымом пожара. Почему-то Брим вспомнил Еву Картье — уцелела ли она в битвах этого дня? Как было бы хорошо утешиться с этой нежной красавицей, с которой у него так много общего! Его охватило безумное и отчаянное желание прижаться щекой к ее груди…

Заставив себя очнуться, он взял курс на неистовое пламя пожара вдоль уреза воды озера, следуя поворотам Большого Ахтитового канала. На долгие мгновения исчезло все, кроме показаний приборов. А они сбрендили окончательно: его верные союзники — радио альтиметр, авиагоризонт, барометр, датчики температуры — все хихикали ему в лицо нулевыми значениями.

— Внимание всем! Внимание всем! — предупредил он по громкой связи и сам удивился: будто кто-то другой говорил его голосом. — Всем приготовиться к аварийной посадке. Задраить гермошлюзы и поставить скафандры на максимальную жесткость. Повторяю. Задраить гермошлюзы и поставить скафандры на максимальную жесткость.

Большой Ахтитовый канал сверкал бегучими отблесками пламени. Ларкин, начальник связи, пробовал по очереди шесть разных частот. Он вызывал базу озера Мерсин и даже Порт 30 — безрезультатно. Вся аппаратура отказала — ни радио, ни автоидентификации, ни опознавательных сигналов. Вот-вот по нему начнут стрелять разлагатели противовоздушной обороны города — без сомнения, они его уже ведут, выжидая со стрельбой до последнего момента. Корабль на такой низкой высоте мог оказаться подбитым своим кораблем. Эх, знали бы они наверняка!

И тут с оглушительным тупым ударом гравитаторы потеряли почти всю оставшуюся мощность — это явно отказал второй крупный центр управления. Теперь даже представить себе нельзя, что он доберется до озера Мерсин. Придется нырять в канал.

И тут внезапно небо вокруг него ожило — должно быть, все разлагатели региона открыли по нему стрельбу! О Вселенная, да неужели эти глухие придурки не могут распознать звук адмиралтейских гравитаторов? Брим включил посадочные огни — каким-то чудом они не отказали, — сумел перемахнуть через какое-то строение, покачал понтонами «Звездного», чтобы показать, что у него затруднения, и…

Наконец-то! Стрельба стихла, и включилась величественным сиянием тысяча уличных фонарей по берегам канала. Впереди не дальше кленета находился один из гравибассейнов канала — не хуже, чем по посадочному вектору на озере Мерсин.

Брим машинально начал заход — очень быстрый, крутизны сорок пять градусов. «Звездный» кое-как слушался управления. Брим собрал все, что в нем еще осталось, чтобы посадить корабль — и его доблестный экипаж — на землю без потерь. Приказав отключить немедленно все несущественные в данный момент системы, он выровнял машину между двумя рядами уличных фонарей, летящих назад мимо гиперэкранов корабля. Любой ценой он должен был сохранить спокойствие — сколько бы адреналина ни накачивало в кровь его усталое тело. Ком в горле грозил его задушить… аккуратно… только не дать кораблю сейчас сойти с гравитационной ноги! Уличные фонари впереди вдруг разошлись, открывая гравибассейн. Брим чуть-чуть сбросил высоту прямо за входом. Мелькнула внизу крошечная баржа, и Брим увидел мелькнувшие вытаращенные глаза ее экипажа, впившиеся в брюхо огромного звездолета, взявшегося невесть откуда прямо у них над мачтами.

— Всем приготовиться к аварийной посадке, — предупредил Брим по громкой связи — как будто люди сами не понимали. — Задраить гермошлюзы и поставить скафандры на максимальную жесткость.

Теперь — или никогда! Он резко опустил нос, чтобы задрать хвост, и с помощью маневрового двигателя нарочно подставил разбитый правый понтон, чтобы тот принял на себя часть удара. Так, может быть, удастся не перевернуться.

Заслуженный «Звездный Огонь» ударился о воду всеми своими двадцатью семью тысячами мильстоунов. Сотрясение было страшным. Огромная машина подпрыгнула (держатели кресла впились в тело, и Брима ударило о подлокотник). От носа оторвало огромный кусок обшивки и пронесло между растяжками верхнего гиперэкрана. Понтон оторвался с грохотом и адским визгом. Брим инстинктивно закрыл лицевой щиток скрещенными руками. Раздался еще один скребущий визг — и Вселенная скрылась за двумя стенами воды. Ударил толчок неимоверной силы, и Брим еле успел поставить скафандр на максимальную жесткость, как его выбросило из кресла и швырнуло на приборную панель головой вперед. Вселенная вспыхнула рябью красных точек и растворилась в темноте.

И тишина. Внезапная и оглушительная тишина, длившаяся половину вечности. Потом голосовая связь внезапно наполнилась криками боли и ужаса. Сквозь разбитые гиперэкраны было видно, что «Звездный» клюнул носом и резко накренился на левый борт. Брим оттолкнулся от кресла, стоя одной ногой на подлокотнике, другой на палубе, и огляделся в тусклом свете аварийных ламп. Кое-кто из людей на мостике уже пробирался к трапу кормового люка, но многие лежали неподвижно, свалившись на пульты. Открыв на мгновение лицевой щиток, Брим почувствовал запах гари и увидел отражающийся от воды мигающий яркий огонь — всего в нескольких иралах под левым гиперэкраном. Не только горело все, что могло гореть на борту «Звездного», но и обшивка, «восстанавливаясь» в присутствии кислорода, порождала страшный жар, грозивший поджечь все вокруг. Брим закрыл щиток и направился к трапу вслед за другими, обходя консоли, которые всего несколько метациклов назад казались так разумно размещены. Он останавливался возле «занятых» пультов, но поднять смог только одного человека, которого и стал толкать впереди себя.

Кормовой люк вдруг широко распахнулся, и на разбитый мостик ворвалось человек десять, не меньше, в боевых скафандрах на фоне раскаленного добела пламени. Огненный капкан! В жидком мерцании огня Брим увидел, что последним в люк ворвался Барбюс — немедленно захлопнувший люк и задраивший его.

— Капитан Брим, — крикнул он, заглушая грохочущий хаос, царивший в голосовой связи, — это вы?

— Я, шеф! — проревел в ответ Брим. — Кажется, кормовой люк — это уже не вариант.

— Так точно, сэр! — ответил Барбюс. — И этот мостик через пару циклов тоже уже будет не вариант. Огонь распространяется в эту сторону — и быстро.

Брим повернулся и стал пробираться обратно к носовой части мостика.

— Надо снять панель гиперэкрана, — сказал он, оглядываясь в поисках чего-нибудь — чего угодно, чтобы использовать как дубину.

У его ног под переборкой лежал оторвавшийся при ударе объемный дисплей. Схватив его за тяжелое металлическое основание, Брим взобрался на шатающееся кресло и стал бить по панели. Толстое броневое стекло треснуло в нескольких местах, но продолжало упрямо сопротивляться ударам. А он ударял снова и снова. Внезапно мостик наполнился жидким сиянием — сквозь заднюю переборку пробился радиационный пожар. Брим в отчаянии снова ударил в гиперэкран. Еще несколько мгновений — и все изжарятся в скафандрах.

— Капитан! — позвал Барбюс. — Можно мне попробовать?

Трясясь от затраченных усилий, Брим сполз с кресла.

— Убери ее, шеф! — выдохнул он.

— Есть, сэр! — ответил Барбюс.

Он поднял прихваченную с собой лучевую пику и выбил стекло из рамы одним легким движением. Потом прикладом оружия аккуратно убрал зазубренные осколки, оставшиеся в раме.

— Малость шумно, — заметил он, выбрасывая уцелевших в воду, — но ничего нет лучше лучевой пики, если надо открыть гиперэкран.

Брим невольно усмехнулся.

— Очень точное наблюдение, — сказал он, оглядывая мостик и ожидая, пока здоровенный шеф спрыгнет с корабля.

Радиационный пожар был уже всего в нескольких иралах от него. Брим выбрался на палубу и прыгнул в горящую огнем воду. Скафандр вытолкнул его на поверхность, и Брим бросил последний взгляд на «Звездный». Корабль возвышался над ним дымящимся скрученным скелетом, охваченным с кормы до носа пламенем. И Брим поплыл изо всех сил к скользкому каменному волнорезу поворотного бассейна, где ему на помощь уже протянулись руки, чтобы вытащить его на твердую землю.

Вокруг него великий город Авалон тоже был охвачен пламенем. Как только Брим открыл шлем, едкий дым ударил в ноздри. Грушевидные вспышки пламени от горящих складов вокруг гравибассейна поднимались над горизонтом. От близких ударов разлагателей гремели оглушительные громоподобные взрывы, и жар обдавал лицо, как из доменной печи. Брим оглядел жалкую кучку собравшихся на стенке людей. Вокруг стучали по бетону падающие обломки.

— Ужас! — донесся чей-то трясущийся голос из наушников.

— Что нам теперь делать? — спросил другой дрожащий голос.

— Прекратить нытье! — рявкнул Брим. — Скажите спасибо, что у вас есть скафандры! Мы с шефом сейчас используем наши и посмотрим, можем ли мы помочь людям, у которых их нет. Остальным предлагаю разбиться на пары и заняться тем же. Встретимся здесь… — Он глянул на дешевые часы, купленные взамен потерянных в Эффервике. Они тоже разбились. — На рассвете, — закончил он. — А теперь возьмите себя в руки, все вы! Флот нам платит не за то, чтобы мы тут хныкали, глядя на пожар. Ясно?

— Ясно, капитан!

— Так точно, сэр!

— Встретимся на рассвете, капитан!

И все тут же разошлись. Брим хмуро кивнул Барбюсу.

— Ладно, шеф, — сказал он. — Посмотрим, что можно сделать.

С этими словами он быстро направился по улицам, которые представляли собой куда более реалистичное видение Ада, чем увиденное в кошмаре любым религиозным фанатиком. Последний рейдер ушел через шестнадцать метациклов после начала нападения, и весь остаток жизни Брима преследовали кошмары этой пылающей ночи, пронизанной ужасом…

Это была первая годовщина объявления войны. Над Авалоном наступил рассвет, но небо осталось темным от густых слоев дыма. Казалось, горит все вокруг, несмотря на героические усилия пожарных команд, не прекращавшиеся всю ночь. Усталые Брим и Барбюс возвращались к кораблю в обгорелых, почерневших скафандрах. Люди — мужчины, женщины, дети — постепенно вылезали из щелей в дымную серость раннего утра. От ярости облачников, казалось, не спаслось ничто.

К месту катастрофы Брим с Барбюсом вернулись последними, хотя было ясно, что и остальные члены команды всю ночь напролет спасали людей в горящем городе как могли. Трое отсутствовали — и двое будто просто исчезли с лица планеты. Третьего видели в горящем здании за миг до того, как оно обрушилось. От самого корабля осталась куча искореженных обломков, неуклюже торчащих из бассейна иралов на двести над волнорезом.

Брим повел свою истрепанную группу в пешем строю почти десять кленетов до базы Флота на озере Мерсин, где немедленно связался с Портом 30 и заказал транспорт для себя и своего экипажа. Облачники наверняка вернутся — как только смогут. И после того, что Брим только что видел, ему не терпелось снова сесть за штурвал «Звездного». Появилось много личных счетов, которые ему необходимо свести с Лигой, и плевать, кто именно из облачников будет по ним платить.

К сожалению — по крайней мере к сожалению Брима, — как только стали известны его обстоятельства, Колхаун прислал за ним глайдер, чтобы привезти его на специальное совещание в Адмиралтействе с участием Императора. Но не успел водитель затормозить на усыпанной обломками стоянке, как кто-то из падающих с ног от усталости связистов крикнул ему через весь вестибюль;

— Капитан Брим, вас к голофону! Будете говорить? Брим кивнул, сделал водителю знак подождать и подошел к стойке с голофонами.

— Переключите на этот, — попросил он, включая дисплей и нажимая кнопку «Прием». Тут же над передатчиком появилось изображение Евы Картье.

— Вилф? — спросила она, вглядываясь припухшими глазами. — Я слыхала, что у тебя была аварийная посадка и в обломках не нашли уцелевших. — При этих словах глаза ее наполнились слезами, и она закрыла нос большим платком. — Слава Вселенной, что ты жив и здоров! Я думала, что… что тебя нет.

Брим прикусил губу, до глубины души тронутый тем, что так много для кого-то значит.

— Да я как-то привык жить, Ева, — ответил он, соскальзывая в древний карескрийский акцент. — И потому к смерти не очень расположен.

Она громко высморкалась и отняла платок от лица.

— Поступай так и дальше, мой очень дорогой карескрийский друг. Боюсь, что я за последнее время исключительно к тебе привязалась.

— А як тебе, Ева, — признался он. — Самое страшное, что мы не можем себе этого позволить. По тем шансам, которые у нас есть пережить войну, мы уже оба на том свете. Или надо перестать драться и забиться в нору, пока все не кончится.

Она кивнула и снова утерла глаза.

— Выход для труса, — шепнула она. — И для нас обоих он исключен — это хуже смерти.

— Тогда, Вутовой матери ради, не давай себе привязаться ко мне, — серьезно сказал он. — По крайней мере не среди этого безумия. Иначе тебе точно предстоит погибнуть. — Он на миг закрыл глаза, молча скрипнув зубами. — И еще, — добавил он, чуть погодя. — Хотя я к тебе тоже не привязан, но если доживу до конца войны, клянусь Вселенной, тогда буду. — Он улыбнулся, а она снова высморкалась. — Но тем временем, — закончил он, — я всегда буду рад помочь тебе раздеться, когда ты только захочешь.

И тут она тоже слегка улыбнулась:

— Тебе тогда еще много кой-чего надо будет сделать, ты на это согласен?

— Давай попробуем, — предложил он.

— Обязательно попробую, — пообещала она. — Как только мы встретимся. И после этого каждый раз —, тоже. Когда только ты меня захочешь. Ты только береги себя, Вилф Брим.

Брим оглянулся — водитель глайдера входил в вестибюль.

— Иду, — сказал он ему, повернувшись к двери. И снова посмотрел на Еву на дисплее. — Ты тоже будь поосторожнее, красавица моя подруга. И пусть улыбнется тебе Удача.

— Подумаешь, улыбнется! — шепнула она с игривой улыбкой. — Пусть он окажется у меня вот тут, между ногами!

— Я не уверен, что Удача — это мужчина, — усомнился Брим. — Но эту часть работы я в любом случае возьму на себя.

— Хм-м, — сказала она и заметно покраснела. — Да, у, тебя есть в этой области определенный талант.

— Ему очень способствуют эти классные ноги, — ответил Брим, кивнув водителю, который энергично мотал головой, показывая на дверь. — Но сейчас, боюсь, мне пора идти.

— Спасибо, что ты там оказался, — тихо сказала она.

— Спасибо, что позвонила, Ева, — ответил он.

Она послала ему воздушный поцелуй, и дисплей погас.

Почти два метацикла водителю пришлось затратить на шесть кленетов улиц, забитых обломками, — пятнадцать циклов пути в нормальной обстановке. Авалон уже никогда не будет прежним…

Еще до того, как ему предоставили слово, Брим понял, что этот массированный налет вновь пробудил опасения вторжения в Верховном командовании и в Ставке Онрада. По мнению Хагбута, эта страшная бомбардировка из разлагателей была только артподготовкой. Колхаун, со своей стороны, не был уверен, что до конца с этим согласен. Он считал, что при том новом направлении, которое принимает война, удача наконец улыбнулась припертой к стенке Империи.

— Да Вут вас подери! — рявкнул Хагбут, явно ужасаясь точке зрения Командующего Флотом. — Вы что, не видите, что тут творится? Клянусь Вселенной, эти проклятые облачники убивают гражданское население направо и налево — даже детей! И вам это все равно?

Колхаун встал с мрачным выражением на красивом лице и, абсолютно не обращая внимания на Императора, полыхнул пламенным взглядом на петушащегося генерала, который тут же сжался в кресле.

— Нет, генерал, — спокойно ответил он. — Я вижу, что происходит. Эти методичные облачники переключили свои атаки с моих космических баз на города планеты. И вам не обязательно мне рассказывать о жертвах среди населения, — продолжал он. — В ближайшее время они еще в тысячу раз возрастут. Но важно здесь не «ближайшее время». Войны «в ближайшее время» не выигрываются. И жертвы эти не напрасны — в дальней перспективе. То, что Оргот переключился на удары по городам, означает конец всем шансам Трианского достичь превосходства в космосе, разрушив наши космические порты. А это, — добавил он с нажимом, — это самое превосходство — жизненно необходимо для осуществления любого плана вторжения, который у облачников может быть. Другими словами, господа… — Он оглядел собравшихся за двумя столами в подземном зале людей. — Другими словами, сегодня началась наша победа в этой войне!

После совещания Онрад отделился от группы обычно окружавших его генералов и министров и взял Брима под руку.

— Ценные сведения сообщили нам сегодня, мой карескрийский друг, — сказал он, — хотя стыд и срам, что вам пришлось быть сбитым, чтобы это узнать. Много потеряли людей?

— Чуть меньше половины, Ваше Величество, — ответил Брим. — И трое из них погибли, спасая население города после нашей аварийной посадки.

Онрад кивнул.

— Я слыхало ваших приказах после посадки, — сказал он. — Эти ваши люди — они очень помогли. Как и вы с Барбюсом.

— Спасибо, Ваше Величество, — ответил Брим.

— И опять-таки это я вас должен благодарить, Брим, — возразил Император. — Вас и тех ваших людей, которые пошли по вашему приказу в огонь пожаров. Вас видели очень многие. Больше, чем вы — или они — можете предположить. Люди боялись выходить из укрытий. Но из-за риска, который взяли на себя вы и ваша команда, сотни людей узнали, что о них не забыли. А это чертовски важно, потому что слишком мало оказалось муниципальных пожарных в эту ночь. И из них многие были ранены или убиты при выполнении своего долга, и мы даже столько людей не смогли бы спасти без вас.

— И сегодня вечером тоже будет налет, — сказал Брим.

— Согласно рапортам БКАЕВ, — ответил Онрад, — первые волны атакующих кораблей уже в пути.

К этому моменту они двое — и еще сотня нервно озирающихся телохранителей — вышли из туннеля на одну из прилегающих к Адмиралтейству улиц.

Повсюду вокруг них мужчины и женщины с покрасневшими глазами расчищали обломки от предыдущего налета. Они остановились посреди работы и смотрели, как глядит Император на разрушения. И вдруг раздался общий крик:

— Да здравствует Император! — кричали люди. — Да здравствует Онрад Пятый!

Бриму пришлось взять эмоции под контроль. И, пытаясь скрыть слезы гордости, он думал, что никогда Лига не поставит этот народ на колени. Никогда.

И вдруг стоявший рядом с ним Онрад нацепил военную фуражку на скипетр и закрутил ею в воздухе с криком:

— Дрогнем ли мы?

Авалонцы ответили хором голосов «Нет!» и «Никогда!».

И никогда, подумал Брим, никогда облачникам не поставить на колени этого Императора. Подвергнув этих людей такому ужасу и разрушению, Негрол Трианский сделал для себя крайней необходимостью выиграть войну, которую он начал. Ибо если он проиграет, сегодняшний налет станет подписью на смертном приговоре каждому городу Лиги — и каждому городу ее союзников.

Возвращаясь по туннелю в ставку, Онрад вдруг щелкнул пальцами.

— Ах да, Вилф, — сказал он небрежно, будто о пустяках. — Это мне кое-что напомнило.

Брим про себя подумал, что значит «это», но вежливо промолчал. Его куда больше интересовало, что именно вспомнил Император.

— Помните эту ослепительную красавицу, главную наложницу Набоба, — кажется, Реддисма или какое-то похожее нелепое имя?

Помнит ли он?..

— Да, Ваше Величество, — ответил он, изо всех сил стараясь изобразить, что лишь слегка заинтересован. — Я ее помню.

— Так вот, — продолжал Император, — выходит так, что старый негодник сделал ее беременной, и где-то сейчас ей рожать. Поэтому я решил перевести его правительство в изгнании сюда, на Авалон. — Он скривился, покачав головой. — Надеюсь, это не обернется ошибкой. — Тут он пожал плечами и глянул на Брима. — Волноваться уже поздно — они должны прибыть где-то завтра. Кажется, вы были знакомы с — как ее — Реддисмой, пока служили в ИДК. То ли жизнь ей спасли, то ли еще что-то — не помню. В общем, я подумал, что вам может быть интересно ее увидеть, когда они прибудут.

Брим ощутил, как заливается краской.

— Э-э, разумеется, — ответил он, выходя вслед за Императором в коридор Адмиралтейства. — Если я не буду еще летать, — добавил он, чувствуя себя слегка виноватым.

— Отлично, — сказал Онрад. — Я велю полковнику Запту оставить вам сообщение на Порту 30, когда они прибудут. — И он широко улыбнулся. — В тот момент можете считать себя вызванным на срочное штабное совещание во дворце по августейшему повелению. К вашему прибытию совещание будет отменено, но — раз уж вы окажетесь здесь — вас попросят навестить флювийцев. Вы поняли?

— Спасибо, — Ваше Величество, — ответил Брим. Онрад посмотрел вдоль коридора, откуда к нему направлялась небольшая армада очень важного вида людей.

— Пора опять играть Императора, — сказал он, закатывая глаза. — Ведь этим я зарабатываю себе на скромную жизнь. — Тут он подмигнул и добавил:

— Но эта работа куда безопаснее, чем сталкиваться каждый день лицом к лицу с этими проклятыми облачниками, к чему вернетесь вы, мой карескрийский друг. Я про вас не забуду.

С этими словами он повернулся и зашагал по мраморным плитам пола.

Направляясь к выходу, Брим все обдумывал слова, которыми назвал его Император, — «мой карескрийский друг». Еще месяц назад эти слова его бы уязвили. Сильно уязвили. А теперь? Ну… приходилось признать, что ему это решительно все равно. Если подумать, то такое звание даже льстило. Обычно у Императоров не бывает карескрийских друзей. А у этого есть.

Направляясь в транспортный отдел, чтобы попасть на шаттл к Порту 30, он улыбался про себя. Ева Картье — да и его старый друг Надя Труссо — смогли сильно изменить его жизнь. Он нахмурился: раньше он никому не позволял касаться своих внутренних струн. Вселенная, что ли, переменилась? Или он сам?

Еще до посадки в шаттл Брим узнал, что во время атаки на город облачники потеряли сорок один корабль против всего лишь двадцати восьми у защитников за тот же период. По любым оценкам — хорошие вести, но его грызла мысль, что один из этих двадцати восьми он пилотировал сам. И про себя решил тут же на месте, что заставит облачников дорого заплатить за это конкретное унижение.

Облачники, явно ободренные собственной пропагандой, на следующий день вскоре после рассвета обрушили на город Авалон еще одну волну массированных атак, нанеся ощутимый ущерб с первого залпа. Брим, лишенный корабля, мог только беспомощно наблюдать, ожидая, что прибудет корабль замены или выйдет корабль из ремонтных доков.

Ничего из этого не произошло до прибытия большого содескийского корабля…

Брим почти весь день просидел над большой пачкой документов, которые Барбюс приготовил ему на подпись. Это требовало понимания — индивидуального! — таких необходимых для победы в войне терминов, как «меры по снижению сметных расходов путем недопущения перерасхода гортамской смазки». Это значит, что лично Брим должен доложить, каким образом он собирается снижать расход дорогой смазки для камер гипердвигателей по крайней мере на двадцать процентов. Второй документ требовал от него рассмотрения вопроса о «Непрофессиональной практике половых отношений в Имперском Флоте» и составления длинного и сложного отчета для весьма влиятельной группы где-то на другом конце галактики. Он только что открыл очередной документ, требовавший отчета по «Гигиене кают-компании в вопросе хранения и приготовления логийских вин различных типов», когда дверь распахнулась в облаке дыма земповой трубки и вслед за дымом в кабинет ворвался Урсис.

— Вилфушка! — заревел он, ухмыляясь во всю пасть. — Мы теперь можем разносить корабли Лиги еще лучше, чем раньше!

Брим улыбнулся и отвернулся от экрана — к этим деталям он вернется, когда не будет так занят вопросом о том, как выиграть войну.

— По мне, звучит заманчиво, — сказал он, толкая стул в направлении старого друга. — И как же проделать этот маленький фокус?

— С теми кристаллами, что с «Горн-Хоффа», — ответил содескиец, опускаясь на сиденье и кладя локти на деревянный стол. — С того звездолетика, что ты притащил из Эффервика. Для нас это оказался настоящий сундук с сокровищами. Неудивительно, что облачники так старались его уничтожить.

— Я понимал, что этот кристалл на приборной панели имеет какую-то связь с наведением разлагателей, — сказал Брим.

— И ты правильно понимал, мой бесшерстный друг, — ответил медведь. — Кристаллы вроде этого имеют с наведением всяческую связь и целиком ответственны за точную стрельбу облачников. Захват этого корабля может оказаться очень важным для результата войны.

— Клянусь Вселенной! — пробормотал Брим. — И он тут торчал почти неделю, пока облачники повсюду его искали?

— Я знаю, — сказал Урсис с иронической ухмылкой. — Но такие небольшие посещения госпожи Удачи иногда поворачивают судьбы Империй.

— Меня бы устроила небольшая помощь в ближайшей битве, — хмыкнул Брим. Урсис нахмурился.

— Может, на это и не хватит времени, — сказал он. — Но посмотрим.

Брим кивнул. Он понял.

— Так как работает эта чертова штуковина? — спросил он. — Облачники идут по лучам прожектора, как я и думал?

— Если бы на это поспорил, то не потерял бы деньги, — ответил Урсис. — Узкие лучи КАТОМ-прожектора, вот что. — Он рассмеялся. — Мы думали, что станции БКАЕВ — единственное новое применение КА'ППА-технологии во всей Вселенной, но наши противники тоже работали упорно — только в другом направлении.

— Так как оно работает? — настойчиво спросил Брим еще раз.

— Просто, — улыбнулся Урсис. — Как и любое масштабное открытие. Как ты и предположил, кристалл — это сердце специальных КА'ППА-приемников, закрепленных в навигационных и артиллерийских системах. Из самого Эффервика контролеры Лиги посылают три ультраузких пучка КА'ППА-лучей, пересекающихся в определенной точке, в которой разлагатели, установленные на определенное фокусное расстояние, должны стрелять по цели. Никто не знает, что у них за передатчики, позволяющие посылать лучи с такой неимоверной точностью, но они работают — это ясно. — Урсис покачал головой. — Как бы там ни было, кораблю с кристаллом достаточно только пересечь один из трех лучей, потом идти по нему до точки, где он пересекается с двумя другими. Тогда они и стреляют — с той убийственной точностью, которую ты уже видел.

— Вот, значит, как, — задумчиво произнес Брим. — Что ж, ты говорил, что это просто.

— Если не считать передатчиков, — сказал Урсис. — На этом сломали себе зубы наши крупнейшие лаборатории.

— Не слишком хорошо, — заметил Брим.

— Пока что и не так плохо, — возразил Урсис.

— Не понимаю.

— Ну, — сказал Урсис, — на самом деле все, что нам нужно, — это принимать эти сигналы, а это мы можем благодаря кристаллам, которые ты привез из Эффервика. — Кристаллам? — переспросил Брим. — Я ведь привез только один?

— И никто из вас не заглянул в контейнеры, привязанные к палубе в пассажирском салоне?

— Нет, — ответил Брим. — Никто.

— В каждом контейнере десять таких кристаллов, — объяснил Урсис. — В настоящее время у нас их триста двадцать штук — и вполне работоспособная схема их подключения.

— Клянусь бородой Вута! — воскликнул Брим. — Нам выпал джекпот, верно? — Тут он нахмурился. — Постой, что это насчет приема сигналов? Разве нам не надо разбить передатчики?

— Ни в коем случае, — сказал Урсис, широко улыбаясь. — По крайней мере не сейчас. Мы их будем использовать как есть — только к нашей выгоде.

— Я надеялся, что ты скажешь что-то в этом роде, — широко улыбнулся Брим. — Так как ты предлагаешь это сделать?

Медведь поднял длинный конусообразный указательный палец.

— Разумеется, просто, — ответил он. — Потому-то я и уверен, что оно сработает.

— Я весь внимание, — сказал Брим.

И следующие двадцать циклов Брим безмолвно слушал, как Урсис излагает разработанный им план для противодействия техническому новшеству Лиги. Помимо фундаментальной зависимости облачников от собственных кристаллов приемников, основными элементами содескийского плана стали устаревшие мины и космические якоря. Эти устройства объединялись, создавая самодвижущийся гибрид с достаточной взрывной мощью, чтобы вспороть брюхо линейному крейсеру. Тут еще не было ничего особенного — торпеды использовались для этого уже тысячу лет и на гиперсветовых скоростях. Но добавление трофейных кристаллов и логики приемников давали этой простой, но верной комбинации возможность следовать по узким лучам БКАЕВ облачников, а также точно определять их пересечение с другими лучами и там ждать столкновения с одним из рейдеров адмирала Оргота. Дешевые в изготовлении и простые в перевозке «ленивцы», как назвали их содескийцы, могли при исполнении даже такой относительно пассивной роли нанести колоссальный ущерб.

— Это же чудесно! — воскликнул Брим, когда Урсис закончил объяснение, и медведь с этим согласился.

В конце концов такая тактика вынудит облачников отказаться от использования собственной триангуляционной системы — и опустошительно проредит ряды их кораблей, пока они допрут до причины таких жестоких потерь. Решение было того рода, которыми Брим всегда восхищался — нанесение противнику максимального ущерба именно тогда, когда он атакует.

— Поправка, Вилфушка, — скривился медведь. — Почти чудесно.

— Не понимаю, — сказал Брим.

— Видишь ли, — объяснил медведь, — космических мин и якорей у нас хватает. Их повсюду полно.

— Так что же?

— Кристаллы, — сказал Урсис. — Им нужно время для «вырастания». Первая партия готовых «ленивцев», как мы их назвали, будет готова только через неделю — и поначалу их будет очень мало, пока с конвейера не пойдут необходимые тысячи штук.

— Тогда эта неделя будет по-настоящему тяжелой, — нахмурился Брим. — Я полагаю, ты знаешь про вчерашний шестнадцатиметацикловый налет и про тот, который идет сейчас, пока мы разговариваем. Через неделю, может, уже нечего будет защищать.

— Это я понимаю, — задумчиво ответил Урсис. — Я слежу за обстановкой — как многие на Содеске. Мы думаем, что города Содески будут следующей мишенью для разлагателей Лиги.

— Прости, Ник, — сказал Брим, кладя руку на широкий погон Урсиса. — Понимаешь, когда меня подстрелили, мне пришлось почти всю ночь провести здесь, в городе. И мы будем в большой беде, если не найдем противоядия от их точной стрельбы.

— Я не говорил, что у нас ничего нет, — возразил Урсис. — Конечно, мы нашли способ для вас противостоять этой напасти. Не такой эффективный, как ленивцы, но почти.

— И что это? — спросил Брим. Медведь улыбнулся.

— Это связано с теми тремястами кристаллами, которые ты привез из Эффервика, мой бесшерстный друг. Похоже, что ты во многих отношениях спас положение.

— Да? — хмыкнул Брим. — Триста с чем-то космических мин в налетах такого масштаба утонут, как камень в болоте. И чем это нам поможет?

— А если мы их поставим на некоторые из «Звездных» и «Непокорных»? Например, на те, где летают командиры эскадрилий… и крыльев, — добавил он многозначительно. — Поскольку ваши станции БКАЕВ могут примерно предсказывать, когда начнется налет, а также его примерную цель, вы, сможете нанести им еще больший ущерб, если ты поведешь свои эскадрильи точно туда, где эти корабли собираются стрелять из разлагателей. Кажется, у вас, людей, это называется «учебные стрельбы»? Брим затряс головой:

— Ну конечно! Как я об этом не подумал?

— Тебе много еще о чем надо было думать. — ответил медведь. — Например, как сдержать вторжение, спасти пять обитаемых планет от разрушения и при этом остаться в живых. Мелочи, конечно, но времени отнимают много.

— Спасибо, Ник, — сказал Брим.

— Не бери в голову, друг Брим.

— А… э-э… когда мы начнем установку этих устройств? — спросил Брим. — Нам нужно по крайней мере по одному для Тоби Молдинга и для Арама.

— И еще одно для Вилфа Брима, — добавил медведь.

— Я надеялся, что ты это скажешь, — вздохнул Брим. — А когда все-таки?

— В причаленном там снаружи звездолете находится группа инженеров, готовая начать установку по первому твоему слову.

— То есть они там ждут все время нашего разговора?

— Ну, более или менее, Вилф, — ответил Урсис. — По-другому было бы просто невежливо. Ведь ты здесь начальник базы.

Брим крепко зажмурил глаза. Ох уж эти содескийцы!

— Ник, — сказал он настолько спокойно, насколько это ему удалось. — В ремонтном ангаре стоит «Звездный Огонь», на котором я часто летаю. Они могут начать с ним работать прямо сейчас.

— Это хорошо. Наверное, именно о нем сказал нам шеф Барбюс, когда мы прибыли. Инженеры уже на нем работают с самого нашего прибытия.

— Но ты же сказал, что они ждут?

— А как же иначе! — возмутился Урсис. — Сейчас корабль должен быть уже полностью открыт. Когда ты дашь «добро», тут же начнется установка!

Тем временем продолжавшийся налет принес мало вреда военной машине Авалона, хотя жертвы среди гражданского населения продолжались. Второй удар уже нес на себе признаки плохой подготовки — некоторые рейдеры подошли без эскорта истребителей и наоборот, что имело для атакующих весьма неприятные последствия. Третий — и главный — удар был осуществлен силами 150 рейдеров с эскортом истребителей, направлявшимися на Авалон. По пути на них дважды нападали «Звездные Огни» и «Непокорные», но они продолжали путь, приближаясь к цели, пока не налетели на небольшую эскадрилью, которую вел Брим на первом из, «Звездных», оборудованных кристаллами. И в этой точке началась бойня. В тот миг, когда облачники в Эффервике включили лучи наведения, Брим перехватил один из них и быстро проследовал до пересечения. Там он взял на полкленета в сторону, кружа вокруг точки пересечения, запитав все четырнадцать разлагателей. Через мгновение рядом мелькнул здоровенный «Крайссель-ШК», и не успел он даже открыть огонь, как практически исчез в полном бортовом залпе имперского истребителя, наведшего все четырнадцать разлагателей точно на цель!

Под дикие крики радости в голосовой связи — которые Брим не нашел в себе жестокости прекратить — он пошел по второму лучу до пересечения и вызвал другого «Звездного» сидеть в засаде, а сам пошел по третьему. Быстро действуя, он расположил по двум пересечениям еще два «Звездных» и успел еще на одно как раз вовремя, чтобы перехватить пятого облачника и испарить его гигантским клубом радиационного пожара и вертящихся осколков, а уцелевшие стали панически беспорядочно палить по всему, что им мерещилось на фоне космоса, и бросились в бегство. Впервые за все время с прибытия на Авалон Брим возвращался на Порт 30 с улыбкой на лице. У защитников Империи появился шанс. Завтра не менее пятнадцати командиров эскадрилий полетят в бой, имея приемники лучей на борту.

Древний военный корабль, несущий на борту низложенного Набоба Флюванны его главную наложницу Реддисму и большую часть их двора, появился над городом, идя на посадку, всего несколькими метациклами позже третьего налета. Кто-то весьма влиятельный из Ставки Императора приказал снабдить корабль необычно большим эскортом, и на такой сильный конвой не было ни одной попытки нападения.

После головокружительного полета на шаттле с Порта 30 к остаткам Большого Имперского Терминала на озере Мерсин Брим прибыл на встречу с прекрасной — очень беременной — бывшей любовницей к самому люку, когда она входила в главный зал космопорта. Но ему пришлось подождать, пока окончится «официальная» церемония приветствия.

Первым из корабля вышел Мустафа, Набоб, которого встречал принц Онрад, члены его Ставки, а также Удам Бейяж, всем своим видом выражавший поддержку низвергнутому монарху. После произнесенных обоими императорами речей высочайшей свите пришлось пробираться через обломки, которые были разбросаны повсюду, и когда они рассаживались по лимузинам, бригады вымазанных в пыли рабочих уже снова запустили шумные подметальные машины, продолжая чистить главный зал. Бесконечные толпы пассажиров шли и шли по огромному вокзалу, мало обращая внимания на бушующую вокруг войну, и любое продолжительное прерывание этого основного потока ввергло бы Империю в верное экономическое поражение.

Когда наконец сержант Коза Тутти помогла Реддисме выбраться из перехода, Брим впервые с момента их плодотворного свидания на борту «Звездного Огня» встретился глазами с Реддисмой. Даже под конец беременности Реддисма была красивой — и царственной, как всегда.

— Реддисма! — сказал Брим, беря ее за руку. — Ты еще жива после такого долгого пути? Как ты себя чувствуешь?

Она вымученно улыбнулась:

— Крайне беременной, Вилф Брим, — сказала она устало. — Наша дочь, кажется, очень хочет наконец родиться. Ген нетерпения, который она, несомненно, получила от отца.

— Это клевета! — в деланном возмущении развел руками Брим и тут же широко улыбнулся.

Реддисма взяла его под руку и пошла рядом по усыпанному обломками мраморному полу.

— Посмотрим, Вилф Брим, — сказала она. — Конечно, это только предчувствие, но у меня сильное подозрение, что она будет очень на тебя похожей.

— Она будет хотя бы выглядеть, как ее мать, — ответил Брим. — Если у нее не будет той красоты, которую она может от тебя получить, она возненавидит нас, обоих — навеки.

Реддисма посмотрела на него.

— А я все еще красива, Вилф Брим? — спросила она.

— Все еще потрясающе красива, — ответил Брим выглядя в эти сияющие миндалевидные глаза.

— Даже вот так распухнув по всем направлениям?

— Может быть, даже еще красивее, — сказал он. Потом с опаской погладил выступающий живот. — Но вот здесь, — добавил он, — может находиться твоя соперница.

— Я никогда не буду соперничать со своей дочерью, Вилф, — сказала она. — Все, что есть у меня, я с радостью отдам ей. — Тут она посмотрела ему в глаза, и лицо ее потемнело. — Кроме титула наложницы монарха, — добавила она. — Пусть она никогда не будет шлюхой. Да, я признаю, для меня эта жизнь была хороша, но… — Она на миг поджала губы. — У меня не было такой стартовой позиции, которую я хочу создать ей. Зарабатывать на жизнь, лежа на спине — и в более спортивных позициях, — вывело меня в куда лучшую группу по доходам, чем та, к которой я привыкла изначально.

— Я не знал, — промямлил Брим, не зная, что сказать.

— Конечно, — сказала она. — Я не думаю, что у тебя большой опыт со шлюхами.

— То есть я хотел сказать…

— Я знаю, что ты хотел сказать, — перебила она, закрыв ему губы надушенным пальцем.

— Нет, — возразил Брим. — Думаю, что ты не знаешь.

— Да?

Брим накрыл ее руку своей у себя на плече.

— Я хотел сказать, что никогда не допустил бы такой судьбы для моей дочери.

— Моей дочери, — уточнила Реддисма. — Твой вклад только и был в том, чтобы пару раз брызнуть семенем. — Она улыбнулась и чуть покраснела, — Этот вклад, должна добавить, ты сделал великолепно, но все равно это моя, дочь — как я тебе и написала в письме.

Брим открыл было рот что-то пискнуть, но она не дала ему вставить слова.

— Не забывай, мой гордый будущий отец, — говорила она по пути через пыльный и людный терминал, — что Мустафа, абсолютный Набоб Флюванны, признал ее дочерью семени своего. И это дает ей очень много преимуществ, которых нам ей не дать — ни вместе, ни порознь. Помимо того, я в своем письме явно указала, что, решив сохранить выданные тобою брызги семени, я также освободила тебя от всякой ответственности. — Она тихо рассмеялась. — Ты же меня спрашивал очень серьезно, следует ли тебе принять какие-либо предосторожности, и я намеренно ответила тебе, что нет.

— Я тебе за это благодарен, — перебил Брим. — Но что, если я хочу принять на себя какую-то ответственность? Если вышло так, что мне хочется иметь дочь?

— Можешь принять на себя любую ответственность, Вилф Брим, — ответила Реддисма, — в качестве любимого «дяди». — Она покачала головой. — И вообще, что это был бы за отец, который почти все время свищет где-то по галактике?

— Ну…

— Ну и все, — сказала она, морща нос и счастливо улыбаясь. — Ты себе не представляешь, как мне приятно, что ты действительно заинтересовался этим, — она положила руки по обе стороны выпирающего живота, — в целом гигантским ребенком. Но я тебя прошу: если ничего не случится со мной — или с Флюванной, — не делай ничего, что могло бы нарушить ее царственное положение. Может быть, когда-нибудь, в далеком будущем, мы ей расскажем — вместе. Но не сейчас. И еще: Мустафа будет просто сокрушен, если узнает, что, кто-то другой разделял мою страсть. И снова разделит, как только мое тело это позволит.

На этот раз пришла очередь Брима покраснеть — он почувствовал, как щеки вспыхнули пожаром.

Она улыбнулась — от нее ничего не ускользало.

— Да, мой карескрийский любовник, — шепнула она, — я даже сейчас представляю себе, как ты окажешься у меня между ног.

Они уже подходили к главному входу, где стоял целый караван лимузинов с шоферами, ожидающих у тротуара, чтобы везти двор Мустафы к их новой резиденции в Авалоне.

Брим глубоко вздохнул. Он никогда не встречал женщины, подобной Реддисме, и не думал, что еще когда-нибудь встретит.

— Ты знаешь, где вы будете жить? — спросил он.

— Да, — ответила она, изобразив на лице приятное удивление. — Мы с Мустафой будем жить прямо в Императорском Дворце. Можешь себе представить? Всех остальных поселяют в Обрихаузе на другом конце города. Этот ваш принц Онрад действительно странный человек. Насколько я знаю, ни один изгнанный правитель — даже низложенный Граф Эффервикский — в Императорском Дворце не жил.

— Все дело в тебе, — полушутя сказал Брим. — Как человек со вкусом, он будет рад жить под одной крышей с самой красивой женщиной галактики.

— Ну, конечно, — ответила она с улыбкой. — Тем более единственной, которая похожа на большой звездолет. Брим покачал головой.

— Когда я снова тебя увижу? — спросил он. Она рассмеялась.

— У нас с моей дочерью будет очень напряженное расписание на ближайшее будущее. Но я всегда освобожу себе вечер, когда ты окажешься в этом городе.

— Я вернусь через пару дней, — сказал Брим, подсаживая ее в первый лимузин. — Постараюсь дать тебе знать заранее.

Сержант Тутти, садясь в машину вслед за своей госпожой, подмигнула.

— Мои лучшие пожелания шефу Барбюсу, — шепнула она.

— Он сегодня вечером будет здесь, чтобы получить их лично, — ответил Брим вполголоса. — Я пошлю его во дворец с критически важным заданием. В чем будет это задание состоять — решать ему.

Поглядев вслед отъезжавшему лимузину, Брим встряхнул головой — на него произвела впечатление беспрецедентная честь, оказанная флювийцам. По всему разрушенному налетами городу не менее двадцати изгнанных монархов со всей галактики жили в куда более скромных условиях. Но беспомощный низложенный Набоб маленького доминиона с другого конца галактики и одна из самых известных куртизанок Империи — да еще и беременная — сейчас ехали в Императорский Дворец. Каким-то образом здесь чувствовалась рука Онрада — и Бородова: старый содескиец тоже знал о ребенке. Кивнув самому себе, Брим понял, какой он везучий, и решил, что как-нибудь оправдает императорскую щедрость.

Когда он летел в шаттле к Порту 30, сотни граждан Империи лежали мертвыми и ранеными на растерзанных улицах столицы — но добраться и ударить по планете удалось лишь половине рейдеров, и в попытке это сделать были уничтожены двадцать восемь кораблей противника.

Когда этой ночью налеты стихли, из рапортов стало ясно, что Силы Обороны тоже сильно потрепало. За второй день налетов на Авалон были выведены из строя девятнадцать «Звездных Огней», и лорду Джейсвалу стало намного труднее поддерживать необходимую мощь Флота: общее число кораблей упало до 659 — самая низкая цифра почти за месяц. И все же — по крайней мере в том, что касалось Брима — преимущество решительно перешло на сторону Империи, потому что облачники больше не действовали только по военным целям. Более того, они начинали нести значительные потери без достижения поставленных перед ними целей ослабления военной мощи Империи. По дороге через временные ремонтные доки к «Звездному Огню», присланному в его отсутствие на замену, Брим узнал от Барбюса, что этот корабль был собран из обломков трех сбитых «Звездных».

— Будет, — сказал Брим с усталой улыбкой. — И летать, и воевать будет.