"Защитники" - читать интересную книгу автора (Болдуин Билл)

Глава 7. Ева Картье

Бриму даже не надо было смотреть на боковые гиперэкраны, когда загудел детектор приближения и с левого борта в поле зрения вплыл большой корабль. Это был один из новых кораблей лиги «ГХ-270А», и каждый из огромных разлагателей смотрел прямо Бриму в лоб! Он рассмеялся, сам того не желая. Как Валентину это удалось, ему никогда не узнать. Но этот мерзкий облачник, каков бы он ни был, еще и изобретателен.

— Наверное, надо попробовать дать еще КА'ППА-грамму! — крикнул Брим Онраду. — Это наше единственное оружие — а можно спорить, что этот жукид настолько хочет знать, что у нас за Особый Пассажир, что не будет стрелять сразу на поражение. Как вы думаете, Ваше Величество?

Император подумал и рассмеялся:

— Меня устраивает, Брим. Мне терять нечего. Удам, а вы?

— А почему бы и нет? — проворчал посол.

— Арам?

— Я тоже в игре, — ответил азурниец. — И что ты хочешь передать?

— Что-нибудь короткое. Ну вроде «Вилф Брим и Особый Пассажир на борту захваченного ГХ-219. Нас атакуют, помогите». Выдавай одним разрядом, — приказал он, — а потом все хватайтесь, кто за что может. Да, и скафандры снова поставьте на максимум жесткости. Ясно?

— Ясно, — сказал Арам, начиная вводить КА'ППА-грамму.

— Там, сзади, слышали? — спросил Брим.

— Слышали, — буркнул Онрад. — Держимся.

— Арам, готов?

— Готов, Вилф.

— Посылай! — бросил Брим сквозь стиснутые зубы, готовый крутить руль, уходя от заградогня, который, как он знал, тут же обрушится на него: близкие промахи, рассчитанные на выведение из строя связи его двести девятнадцатого — а заодно могущие натворить и многое другое. Он сделал глубокий вдох, закрыл руками лицевой щиток и приготовился к худшему.

Приготовился… Приготовился…

— Великая гремучая Вселенная! — грохнул удивленный голос Онрада из пассажирского отсека. — Вы только посмотрите!

Брим осторожно открыл глаза, в любой момент ожидая слепящей вспышки разлагателя. Но ее не было. Потом он оглядел гиперэкраны, и…

Вшивая борода Вута! Теперь у него за кормой пронизывали пространство пять больших кораблей. Четыре новых — это были «Звездные Огни», и все пятьдесят шесть их мощных разлагателей смотрели на Валентина в его «Горн-Хоффе».

К сожалению, разлагатели последнего все еще смотрели точно Бриму в лоб. Вот это патовая ситуация, если таковая вообще бывает! Не веря своим глазам, Брим еще раз глянул на КА'ППА-дисплей, на котором был обозначен вопрос — уже по-авалонски.

— Вопрос для Вилфа Брима: какое логийское вино недавно лакала сестрица Ева с земляком карескрийцем? И подпись: «Е. Картье, лейтенант-коммандер И.Ф.».

— Ева! — ахнул Брим по голосовой связи.

— А?

— Нет, ничего. Ваше Величество, — ответил Брим, поворачиваясь в кресле. — Но, кажется, подача снова переходит к нашей Империи.

— Похоже на то, — прошептал Онрад, вглядываясь в боковые гиперэкраны. Впервые в жизни Брим услышал потрясение в голосе Императора.

Если подумать, он тоже был ошеломлен. Он был должен очень быстро вспомнить, что за вино он заказал за ужином с прекрасной карескрийкой. Черт побери, где Барбюс, когда он нужен? Он бы точно знал — это он прежде всего наводил справки о напитках. Сома-Медок, кажется? В кают-компании Порта 19 было его куда больше, чем… Стой! Там же был еще ящик Мэнор-Савиля. Но те были урожая начала десятых годов… А другое…

Логийское Медок пятьдесят один ноль девятнадцать! — вдруг заорал он.

Пораженный Арам поднял бровь:

— Прошу прощения?

— Не важно, — небрежно бросил Брим и перегнулся, чтобы самому ввести ответ: «Логийское Медок 51019». — Передай это, — велел он.

И стал ждать…

— За жар, Вилф Брим, — появилась надпись через мгновение. — Как твои пассажиры?

Брим шумно перевел дыхание. Эта проблема решена.

В тот же момент на мостике появились Онрад с Удамом.

— Скажи, что пассажиры чувствуют себя отлично и чертовски хотят домой, Арам, — велел Онрад.

— Есть, Ваше Величество! — ответил Арам. Почти сразу на дисплее появилось еще одно сообщение — на этот раз на фертрюхте.

— Кажется, Брим, мне придется пожертвовать твоим обществом в обмен на мою жизнь. Какая жалость. Мне наверняка было бы приятно встретиться с твоим «пассажиром». Наверное, очередная принцесса?

Брим перегнулся к консоли Арама и напечатал на фертрюхте:

— Тебе от меня ничего не узнать, Валентин. Ни поцелуя, ни рассказа не получишь. Это и есть секрет моего — существенного — успеха.

— Пока снова не скрестятся наши пути, имперский подонок.

— Жду не дождусь, лигийский клоун. Брим передал последнюю реплику, и большой «Горн-Хофф» переложил руль и плавно скользнул вправо — а его разлагатели продолжали смотреть в лоб Бриму, пока корабль не исчез вдали.

— Послать кого-нибудь его добить? — появился вопрос на КА'ППА-дисплее. Онрад покачал головой.

— Скажи ей, что не надо. Арам, — сказал он. — Этот лигийский приятель Брима не стал в нас стрелять — в отличие от наших собственных кораблей.

Тут же четыре «Звездных» сомкнулись эскортом вокруг двести девятнадцатого — и шли так четверть метацикла до тех пор, пока еще три эскадрильи мощных перехватчиков не образовали вокруг маленького кораблика почти непробиваемый щит.

Остальная часть пути до Авалона Бриму очень понравилась. Куда лете было вести маленький кораблик, когда не надо волноваться насчет того, что обе стороны готовы отправить тебя в царствие грядущее.

Когда планета Авалон уже виднелась на гиперэкранах массивным диском, командование планетарной обороны дало короткий КА'ППА-приказ, и строй кораблей замедлился до субсветовой скорости, но посадку ни одному кораблю пока не разрешили. Через несколько тиков после того, как гиперэкраны прекратили трансляцию и стали прозрачны для обычных фотонов, Брим получил ограниченную скоростью света радиограмму — без видео — от самого генерала Гарри Драммонда.

— Брим, — раздался характерный смешок генерала, — у тебя самый тытьпроклятый талант попадать в истории, который я только в жизни видел. Как ты это умудряешься?

— Э-э… — ответил Брим, — сейчас не только меня надо за это благодарить, генерал. У меня была хорошая компания.

Драммонд расхохотался:

— Клянусь Вселенной, вот это извинение даже я могу принять! Ты действительно путешествовал с быстрыми и иногда очень хлопотными спутниками.

— Так точно, сэр! — ответил Брим самым невинным голосом, который только мог изобразить.

— Ладно, мой карескрийский друг, — продолжал генерал, — вот что я тебе скажу. Поскольку я верю в твою природную добродетель — как и твоего азурнийского друга, когда он входит в раж, — я решил избавить вас от дурного влияния двух других. Как вам это?

Брим глянул на Арама и Закатил глаза к верхним гиперэкранам.

— Тебе нравится такая идея?

— Тытьчертовски нравится! — ответил азурниец при отключенном микрофоне.

— Мы оба считаем, что это будет чудесно, генерал.

И ценим ваши усилия по нашему перевоспитанию.

— Ну и хорошо, — неожиданно серьезно сказал Драммонд. — Примерно через пять циклов вы увидите К.И.Ф. «Одеон» на стояночной орбите. Он заходил на посадку на озеро Мерсин, когда мы поймали ваши первые КА'ППА-граммы, и оставили его на орбите — на случай, если ваши сообщения подлинные, как оно — хвала Вселенной — и оказалось. Когда шторм еще чуть утихнет, вы немедленно зачалитесь к переходной трубе «Одеона» и передадите двух пассажиров, которые — как мы настоятельно рекомендуем — должны взойти на борт линкора с затемненными щитками скафандров. В конце концов, люки могут не совпасть, и потому скафандры должны все равно быть задраены.

— Меня ваш план устраивает, генерал, — ответил Брим. — Я займусь швартовкой, но ваше предложение вам, наверное, следует передать пассажирам самому.

Драммонд на пару тиков задумался.

— Годится, — буркнул он. — Наверное, неплохая мысль. В каком состоянии главный пассажир? Брим после мгновенной паузы ответил:

— Здоров, как гончий зоркий, генерал. Даже не запыхался.

— Нет, я имею в виду, как э-э… этот пассажир чувствует себя насчет возможных последствий, могущих быть результатами этого, э-э, «рейса»? Можно предположить, что может даже проявиться и какая-то тень стыда. Да и вам должно быть слегка стыдно, — добавил он после паузы, — что вы подвергли столь важного пассажира таким опасностям.

Второе замечание генерала Брим решил игнорировать, хотя и чувствовал, что проявил в этом эпизоде определенную безответственность. А на первое ответил, тщательно подбирая слова.

— Полагаю, генерал, вы увидите, что пассажир вполне удовлетворен своими действиями, — сказал он в микрофон, понизив голос. — В тот момент для осуществления «рейса» были непреодолимые основания, а в последующих действиях я лично вижу истинную храбрость — не браваду, прошу заметить — наряду с решительным и умелым командованием, которого мы и ожидали. Со всем уважением к вам скажу, генерал, что вам, наверное, не имеет смысла нажимать на чувство стыда, которое пассажир якобы должен испытывать.

Рация на миг замолчала, потом Драммонд тихо рассмеялся:

— Хорошо сказано, Брим. Искренне вам благодарен за эти слова.

— Спасибо, генерал, — ответил Брим с глубоким вздохом облегчения. — Вы хотите говорить с пассажиром прямо сейчас?

— Непременно, — ответил генерал. — Как только вы выведете из строя передатчик. Ответы нам вряд ли понадобятся.

— Есть, сэр, — сказал Брим, ухмыляясь, потом отключил передатчик и повернулся в кресле. — Генерал Драммонд хочет обратиться к вам. Ваше Величество, — объявил он. — Боюсь, мы только не сможем передать ваши ответы…

Всего через полметацикла Брим со вздохом облегчения проводил глазами Онрада и Бейяжа, уходящих по прозрачной трубе линкора, и подмигнул Араму:

— Поехали сажать это корыто — и домой. Азурниец улыбнулся:

— На него ведь еще никто пока не предъявил права?

Брим кивнул.

— В конце концов его отправят в лаборатории на Протей для изучения, но пусть сами забирают его от Порта 30, — сказал он. — Потому что я не собираюсь лететь на нем ни на ирал дальше.

— К тому же у него довольно странные опознавательные знаки, правда? — сострил Арам.

— Да, в самом деле…

— Имперскому «Горн-Хоффу» 319-ДЕ от «Одеона», — радировал линкор. — Можете герметизировать корабль и уходить, когда вам будет удобно.

— Спасибо, «Одеон», — ответил Брим и повернулся к Араму. — «Нодзофф» значит «Заперто», а «Садзофф» — «Герметизировано».

— Уже иду, Вилф, — ответил Арам, проходя в корму через пассажирский отсек. Через пару тиков он вернулся на место. — Люк нодзоффнут и садзоффнут, — доложил он с улыбкой.

Брим кивнул.

— Ты всегда быстро схватывал, Арам, — усмехнулся он и включил радио. — «Гори-Хофф» 319-ДЕ к «Одеону», — передал он, глядя на массивные надстройки линкора и внушительные разлагатели на террасах огневых башен. — Мы отходим.

Он отключил швартовые лучи, державшие кораблик возле гигантского корабля, и чуть двинул поворотный двигатель влево.

— Чисто, — доложил Арам, вглядываясь в правый гиперэкран.

— «Горн-Хофф» 319-ДЕ к «Одеону», — передал Брим. — Отделились от вашей причальной трубы. Да осветят звезды ваши пути, — сказал он слова древнего Имперского приветствия.

— И ваши пути, звездные странники, — пришел ответ.

Над головой Брима с нависшего над ним мостика кто-то помахал рукой. Потом большой корабль медленно подался вперед, нечувствительный к гравитационным волнам Триады. Чуть позже массивный линкор величественно заложил вираж и пошел на прерванную посадку, эскортируемый тремя эскадрильями «Звездных Огней».

Не успел Брим положить двести девятнадцатый на курс, как шлем его заполнил голос Евы Картье:

— Имперский борт П-8350 Имперскому «Горн-Хоффу».

— Имперский «Горн-Хофф» 319-ДЕ на связи, — ответил Брим.

— Капитан Брим, — официальным тоном обратилась к нему Ева. — Могу ли я предполагать, что вы будете присутствовать послезавтра на совещании командиров эскадрилий в Адмиралтействе?

Брим щелкнул пальцами. Почему-то ее голос и упоминание о такой рутине, как совещание в Адмиралтействе, вернули его к реальности.

— Гм, да, — ответил он. — А… может, мы смогли бы… встретиться после этого?

— Буду на это рассчитывать, капитан, — сказала она. — Имперский П-8350, конец связи.

— Имперский «Горн-Хофф», конец связи, — подтвердил Брим.

И даже ехидное выражение лица Арама не смогло стереть с его лица глупой и счастливой улыбки.

На время короткой отлучки Брима война отнюдь не прекращалась. При его возвращении на сильно потрепанный Порт 30 (прикрытый не менее чем двадцатью синими заплатами высокого давления по зазубренным пробоинам) Барбюс полностью оставил повреждения без внимания и гордо объявил, что Имперские Атакующие Силы нанесли весьма успешный удар по базам подготовки вторжения в Эффервике. Да, Барбюс умел преподносить хорошие новости!

Но позже, оказавшись у себя в кабинете вместе с Молдингом, Брим узнал, что облачники тоже зря времени не теряли. Налеты больших групп «Крайсселей-111» накануне нанесли тяжелые повреждения большим причалам коммерческих судов на Мелии, а тем временем другие группы — в основном «Захтвагеры» — продолжали действия против спутников БКАЕВ. Спутник БКАЕВ Ронтнев получил такие повреждения, что был выведен из строя полностью, образовав заметную брешь в цепочке предупреждения Сил Обороны. В то же утро был еще один налет на базы Командования Сил Обороны, и база Хокинг на полярной орбите вокруг Авалона получила серьезные повреждения во время яростной атаки «Захтвагеров» «Троддлер-215» и «Гантайзеров» ГА-87Б.

В течение всей дневной передышки шли ремонтные работы на поврежденных узлах БКАЕВ, но следующий тур налетов начался около полудня, и атакующих кораблей было более сорока. Стало ясно, что облачники метят прямо в Силы Обороны. Эскадрильи Обороны — в том числе группа 11 Брима — были подняты по тревоге заранее и двенадцать рейдеров сбили. Но достаточное количество кораблей облачников пробилось, и сам Порт 30 получил серьезные повреждения (десять человек были выведены из строя), которые Брим и видел, когда садился. И это была лишь одна из многих баз Сил Обороны, пострадавшая в этом налете. Порт 13 (на орбите вокруг Протея) пострадал так сильно, что еле мог принять две эскадрильи вместо обычных трех. Не прошло и метацикла, как две группы ГА-87 в полном составе атаковали Порт 24 над Ариэлем и вывели из строя ближайший узел БКАЕВ. Но на этот раз, когда они перестраивались для отхода, одну из групп облачников перехватили две эскадрильи «Непокорных» Арама и очень быстро вывели из строя двенадцать из двадцати восьми атаковавших кораблей противника. В остальных местах атаки облачников были столь же разрушительными.

— Дико звучит, — заметил Брим, не в силах воспринять страшные новости. Он уже был на пороге информационной перегрузки.

— Именно, — с мрачной улыбкой подтвердил Молдинг. — Только «дико» — это еще слабо сказано. — Он покачал головой. — Ходят слухи, что вы с Арамом хорошо поприключались в вашем таинственном путешествии. Но здесь ребятам с Порта 30 тоже уже есть что порассказать…

Он пояснил, что ветераны — те, кто пережил последний месяц — быстро изматывались до полной негодности и в кают-компании все чаще появлялись пустые места. Новые лица с учебных баз не успевали примелькаться, как исчезали без следа. Не только это, но еще и слухи о цифрах потерь расходились внизу на планете. Привлекаемые к боевой работе экипажи замены были напуганы до потери пульса, но боевой дух как-то держался.

— Может, они и пачка салаг, эти новые команды, — гордо сказал Молдинг, — но когда дело доходит до битвы за Империю, они тверже металла корпусов.

— Я, в общем, на что-то в этом роде и надеялся, — задумчиво протянул Брим. — Удивляет меня только, где — и как — Амхерст и его шайка столько народу, — завербовали в КМГС.

Молдинг покачал головой.

— Убей меня, если я знаю, — тоже задумчиво произнес он. — Но кажется мне, многие из этих свиней сейчас уже об этом жалеют. Я только тебе начал рассказывать, как вчера облачники выполнили свои обязательства.

— Есть еще что рассказать?

— Я только добрался до самого интересного, — сказал Молдинг.

И рассказал, что в тот же день эскадрильи Порта 30 перехватили третий главный удар по Авалону на пути к Прендергаст-Пойнту — большому торговому порту в 320 кленетах к югу от столицы. «Звездные» и «Непокорные» сработали отлично, заставив атакующих отстреляться вслепую.

— Но на этот раз, — с отвращением сообщил Молдинг, — эти проклятые убийцы обстреляли окрестности самой столицы. Я лично думаю, что это было случайно, но… — Он помолчал. — Вот что я тебе скажу, Вилф: в этом налете обдачники полностью сменили рисунок ведения войны. Пока что они очень старались не трогать столицу Империи — вероятнее всего, чтобы не навлечь того же на свою столицу. Но либо это теперь изменится, либо я готов съесть свой скафандр.

Брим кивнул. Как он знал от Онрада, грубые ошибки облачников должны были обязательно выйти им в конце концов боком. Но это еще ничто по сравнению с тем, что обрушит Император на их столицу, если военная инициатива перейдет к Империи.

— В этом ты прав, Тоби, — сказал он. — Кто бы ни принял это решение, он подписал приговор Тарроту. — Брим встал со стула и заходил по кабинету — страшная усталость сменилась возбуждением. — Что-нибудь тут еще было, пока меня не было?

— И еще сколько, — ответил Молдинг. — Чем бы ты ни был занят, ты пропустил много интересного.

— Поверь мне, Тоби, — рассмеялся Брим, — мне вполне хватило «интересного».

— Ну, зная тебя, я в этом ни капельки не сомневаюсь. К несчастью, я подозреваю, рассказ о том, как кончился день, может вызвать у тебя разные мысли.

— Разные мысли? — спросил Брим со смешком.

— Если ты хоть немного похож на меня, — кивнул Молдинг.

— Выкладывай.

Брим вдруг почувствовал дурные вести.

— Дело в том, — сказал Молдинг, — что случайная пальба облачников по Авалону в то утро вызвала обширные разрушения — и людские потери — всего в кленете от зала, где проводили свой шабаш не менее пятисот членов КМГС. Они это дело сильно разрекламировали — а темой выбрали что-то вроде «Как наша Империя спровоцировала Лигу на войну».

— Трусы и предатели, вся шайка, — скривился Брим. — Как, тытьчерт их матери, они смогли собрать пятьсот человек на такой кретинский лозунг? В смысле — достаточно же просто в небо глянуть!

Молдинг посмотрел на Брима с суровой улыбкой.

— На самом деле, Вилф, — сказал он, — численность их и погубила в первую очередь.

— Численность явившихся?

— К сожалению, да, — скривился Молдинг. — Кроме пяти сотен своих КМГСовцев, еще туда пришла толпа разъяренных местных жителей — более тысячи. Тех, чьи дома сожгли под приветствия КМГС в адрес агрессоров.

— Великая Вселенная! — выдохнул Брим. — Я так понимаю, что местные жители вышли из-под контроля.

— В какой-то степени, — подтвердил Молдинг. — Они взяли зал штурмом, вынесли двери и забили до смерти пятерых из КМГС, пока полиция не навела порядок.

— Вутова мать! — произнес Брим, с отвращением покачав головой. — Если Трианский хочет разрушить нашу Империю, то кровавые усобицы ее граждан — неплохое начало.

На следующее утро Брим прочел в совершенно секретном бюллетене разведки, что в предыдущий день был уничтожен семьдесят один корабль Лиги. В активе Сил Обороны насчитывалось 689 боеспособных машин по сравнению с 631-й, которые были тремя днями раньше. Усилия Джейсвала явно приносили дивиденды. Отрицательная цифра потерь, несмотря на все усилия адмирала Оргота уничтожить Имперский Флот. Брим улыбнулся. Неплохо для сборной команды любителей! Ханне Нортром, министру общественного согласия Лиги, придется попотеть, выискивая в этой ситуации положительный момент для ее марионеточных СМИ. Урсис докладывал, что героическая оборона имперцев уже сильно поколебала самоуверенность Гота Оргота. А теперь, если доклады содескийской разведки точны — как всегда, — многие его экипажи подверглись опале за обстрел самого Авалона. Виновные в этом капитаны Лиги были сняты после посадки со своих кораблей и доставлены на Таррот для расправы. Ничего себе будет стимул для боевого духа облачников, подумалось Бриму, когда он натягивал боевой скафандр перед вылетом в утренний патруль.

Позже тем же утром в кают-компании Порта 30 Брим и свободные от службы офицеры смотрели передачу с «задушевным разговором» Императора Онрада со всеми пятью планетами Триады. И без того внушительная фигура Императора стала, казалось, еще массивнее после совершенно секретного приключения в Эффервике. Брим улыбнулся. Император это заслужил — даже если дал себя заманить в такое опасное предприятие, как последний дурак. А кроме того, как подумал Брим, никто не умеет так произносить речи, как новый Император.

—..благо каждого дома в нашей системе Триады, — произносил Онрад со стальным лицом, — в нашей Империи и во всей цивилизованной галактике — кроме, конечно, обиталищ виновников — в руках наших доблестных звездолетчиков, которые против превосходящих сил, не зная усталости в постоянных битвах и опасностях, даже сейчас отбивают прилив галактической войны своей храбростью и преданностью. Никогда! — заключил он, — никогда еще ни на одном поле смертельной битвы не были столь многие и столь многим обязаны столь немногим…

— Интересно, кто это «не знает усталости»? — серьезно поинтересовался Молдинг.

— Понятия не имею, — ответил Брим с улыбкой, вспомнив эмоциональные слова Императора, произнесенные как раз перед атакой облачников на спутник БКАЕВ. — Но насчет того, кто кому чего должен, — это точно про счета, которые у вас всех, ребята, растут в баре кают-компании. Наверняка о них регулярно докладывают в Адмиралтейство.

В тот же вечер в космической битве наметился спад — кораблей Лиги в окрестностях Авалона нигде не было видно, если не считать серии особенно ожесточенных атак на Протей, планету ученых. Загадочно, что все они были сосредоточены на большой разведывательной станции возле южного полюса. По мнению Брима, затишье было вызвано сильной гравитационной бурей, захватившей эту зону космоса, но атаки против научной лаборатории ставили его в тупик. Разведывательные станции — это не те пункты, против которых направляются по-настоящему серьезные операции.

Но в тот день Бриму пришла на ум еще одна причина затишья — когда Барбюс лично выложил ворох депеш Бриму на дисплей на мостике «Звездного Огня» Р-6595, который дежурил на слипе, готовый к взлету.

— Гм, я тут подумал, что вы захотите прочесть это сразу, капитан, — сообщил большой сержант с консоли артиллериста.

— Спасибо, шеф, — ответил Брим, с гримасой отрываясь от приборов. Обычно Барбюс мало занимался почтой Брима, оставляя такие рутинные дела своим подчиненным. — Что-нибудь особое, что мне необходимо видеть?

— Я думаю… это… может быть, вы просто захотите посмотреть на новые сообщения там, в начале списка.

Брим повернулся спросить еще что-то, но Барбюс уже уходил с мостика. Брим, устроившись поудобнее, вытащил список почты на дисплей. Конечно, первым пунктом стоял полдневный совершенно секретный бюллетень разведки. Брим с нарастающим интересом открыл документ и чуть не ахнул при виде первого пункта.

У Брима замерло сердце. Страх за Реддисму и нерожденного ребенка почти ощутимо сдавил грудь. И он знал, что не только он волнуется. У Барбюса тоже возникла романтическая привязанность во время пребывания в ИДК. Так вот что так расстроило невозмутимого звездолетчика! К сожалению, никто из них ничего сделать не мог. На самом деле до конца дежурства они даже не могли ничего передать в эфир.

Несколькими метациклами позже, когда Брим вернулся к себе в кабинет, он тут же позвонил друзьям в Адмиралтейство. К своему отчаянию, он узнал, что из-за существующей ныне угрозы самой Триаде было принято решение оставить столицу Флюванны и сосредоточить силы на обороне трех производящих кристаллы планет. Возо Ганнит, Возо Гола и Возо Трувалу. Зная точку зрения Онрада на этот предмет, Брим подозревал, что решение будет именно таким. Что же теперь ждет Набоба Флюванны и его двор? Их просто бросят? Его контакты в Адмиралтействе этого не знали, а целая серия запросов в отдел общественной информации министерства иностранных дел ответа не принесла. В этом рассаднике самодовольных интеллектуалов (многие состояли в КМГС) Брим особой популярностью не пользовался. После рутинной инспекции инженерных ангаров Порта 30 (от которой совершенно ничего не запомнилось) Брим поделился плохими новостями с Барбюсом и отправился в койку, где проворочался ночь почти без сна.

На следующий день гравитационная буря разыгралась еще сильнее, и спутники БКАЕВ докладывали только о спорадическом появлении кораблей Лиги в окрестностях Триады. Брим почти все время ходил из угла в угол и пытался разузнать новости из Флюванны — по большей части безуспешно. Даже Барбюс — человек иногда преступно хорошо информированный — только репу чесал.

— То ли это все так секретно, как я даже и не видал никогда, — объяснил он Бриму, — то ли — прошу у капитана прощения — эти задницы в Адмиралтействе еще сами не решили, что делать. — Он покачал головой и заглянул в глаза Бриму. — У меня… это… есть… как бы это сказать… роман на Флюванне. Если вы помните, сэр, я там… э-э… сблизился с одной дамой. Шеф-сержант Тутти — личный шофер главной наложницы Набоба Реддисмы. Я хочу, чтобы вы знали, сэр; я делаю все, чтобы разузнать, что там происходит.

Брим улыбнулся и положил руку на рукав массивного сержанта.

— Значит, вполне безопасно предположить, что вы знаете насчет ребенка, — сказал он. Барбюс заалел и уставился на ботинки.

— Ребенок и мать чувствовали себя отлично еще в конце той недели, — заверил он. — Это нападение Ла-Карна с облачниками всех застало врасплох. Иначе я бы никогда не дал дамам попасть в подобную переделку.

— Спасибо, — ответил Брим. — Просто не знаю, что еще можно сказать.

— В «спасибо» нет необходимости, капитан. Мы с вами друг о друге печемся уже много лет. И отлично получается.

— Наилучшим образом, — сказал Брим совершенно искренне.

И в этот момент из-за угла высунулась голова посыльного.

— Капитан Брим! — обратился он к старшему по званию. — Прошу прощения, что помешал, но у меня совершенно секретная депеша для вас лично непосредственно из Императорского Дворца.

— Лично для меня? — переспросил Брим, подняв бровь.

— Да, сэр!

— Я подожду снаружи, если я буду нужен, капитан, — доложился Барбюс, передавая Бриму сообщение и выталкивая посыльного перед собой.

Сев за стол, Брим слегка коснулся правым указательным пальцем Печати Имперской Канцелярии и убрал палец. Не прошло и тика, как печать закончила опознание рисунка и испарилась облачком дыма без запаха. В конверте был лист светло-голубого пластика с выгравированной золотом личной печатью Императора.

Читая эти слова, Брим ощутил волну облегчения, будто на него обрушился водопад холодной воды среди пустыни.

«Мы сочли, что вам будет интересно это знать», — повторял он снова и снова, пока не…

— Барбюс! — заорал он. — Вы еще тут? Барбюс сунул голову в кабинет.

— Я, капитан, — сказал он с очень серьезным лицом. — Я вот… только что мне тоже сообщили…

— Ваше сообщение подождет, — прервал его Брим, подняв руку. — А мое — нет! Зайдите и закройте дверь.

— Есть, капитан! — ответил Барбюс с заинтересованным выражением лица. Он вошел и тихо прикрыл за собой дверь.

— Сядьте, — сказал Брим, указывая на единственное гостевое кресло, которой он допустил в свой кабинет.

Барбюс сел.

— Шеф, — сказал ему Брим, — можете мне поверить, что новости у меня хорошие.

— Да, сэр?

— И шеф Тутти, и Реддисма в безопасности. Больше я ничего не могу вам сказать, но это правда. Устраивает?

Барбюс улыбнулся и на миг позволил себе чуть расслабиться в кресле.

— Да, сэр, — сказал он. — И я вечно буду вам благодарен за то, что вы мне это сказали. Поверьте мне. Брим кивнул.

— Слава Вселенной, — шепнул он скорее сам себе, чем своему давнему товарищу по кораблю. Потом покачал головой и придал своему лицу менее эмоциональное выражение. — Извините, что перебил вас. Что вы хотели мне сообщить?

Барбюс покраснел.

— Я прошу прощения, капитан, в общем… то есть… мое сообщение гласит то же самое, только вот до меня дошло слово от… — он поджал губы и пожал плечами, — от, э-э, одного из моих источников, капитан. В общем, на случай, если ваш источник случайно не указал, капитан, шеф Тутти и госпожа Реддисма обе следуют на Аталанту. Их туда эвакуирует Император — вместе с двором, выходит.

Брим почувствовал, что заливается краской.

— Спасибо, шеф, И если говорить о благодарности…

— Вы никому не скажете, капитан? — перебил его Барбюс. — Это от одного из лучших моих источников.

— Шеф, — ответил Брим, улыбаясь вопреки своему смущению. — У меня на устах печать.

— Как и у меня, — сказал Барбюс. — Всегда. После, раздумывая, зачем Император решил сообщить ему об эвакуации Набоба с его двором, Брим нашел тысячу ответов — и ни одного. Наконец он с обычным карескрийским прагматизмом пожал плечами и решил не заглядывать в зубы дареному коню. На следующее утро он прибыл на планету для участия в совещании командиров эскадрилий в Адмиралтействе. Чудесное затишье в войне заставляло его чувствовать себя как в отпуске.

Почему-то бесконечные речуги этого дня об организации безопасности базы, кадровых вопросах, «своевременном» (что бы это ни значило) представлении отчетов аттестации офицеров, поддержании бдительности и прочей административной ерунде не вызвали у Брима особого интереса. Он тихо сидел в задних рядах, получая бесконечные листовки и памятки и пытаясь изобразить на лице заинтересованность, а при этом попеременно думал о будущем рождении дочери и таращился на Еву Картье, которая старательно делала вид, будто этого не видит.

Казалось, прошли столетия, но повестка дня стала подползать к концу. Брим соврал Молдингу и Араму, что им придется идти в город без него, потому что ему надо на еще один брифинг. Потом он пошатался вокруг, пока почти все офицеры не вышли из большой аудиторий Везерби, после чего дождался, чтобы вице-адмирал (засл.) Кейт Хант закончил разговор с Евой — Вут его знает, о чем. Наконец он вывалился из двери, как он надеялся, непринужденно и встретил ее «совершенно случайно» в сводчатом вестибюле Адмиралтейства.

— Ева! — воскликнул он в деланном изумлении. — Я и не знал, что ты сегодня здесь была.

Картье улыбнулась с наигранной скромностью.

— Ну уж, капитан Брим, — сказала она, приглаживая волосы. — А кто еще это мог бы быть, если бы не я?

— Никто — по крайней мере с моей точки зрения, — ответил Брим, решая на этот раз удержаться от карескрийских оборотов речи своей юности. — Особенно теперь, когда заседание закончено.

— А уж долгое оно было, правда? — спросила она, игнорируя подчеркнутую правильность его речи.

— Наверное, совещания идут на пользу, особенно длинные и скучные, — сказал Брим. — Но мне никогда не хватало ума понять, в чем эта польза состоит.

— Хвала Вселенной, что они не все такие, — согласилась Ева, и потом они долго стояли в молчании.

— Я, э-э, надеялся, — произнес Брим, теребя воротник синей куртки, — что у тебя может оказаться сегодня свободный вечер.

— Вот эту идею я и пыталась до тебя довести тогда по радио, — сказала она, — надеясь, что у тебя окажется свободным тот же самый вечер.

— Кажется, наши желания иногда становятся реальностью. — ответил Брим. Картье рассмеялась.

— Если так, то мы скоро выиграем эту войну и прекратим эти проклятые убийства, потому что мое желание именно таково.

— Меня устраивает, — сказал Брим, — но сегодня вечером я этого еще не жду.

— И я тоже.

— Может быть, сегодня мы сможем на время забыть о войне.

— Я продолжаю на это рассчитывать, Вилф Брим.

— И что бы тебе хотелось? — спросил Брим.

— Не знаю, — ответила Картье с легкой улыбкой, потом рассмеялась. — По сравнению с вами, мой добрый капитан, я всего лишь простая сельская девчонка из Карескрии… — Она тут же покраснела. — Ладно, пусть не девчонка, учитывая возраст, но остальное правда.

Брим улыбнулся и положил руку ей на локоть.

— Рулевого того «Звездного», который явился мне на выручку и спас мне жизнь, «простым» никак не назовешь, — сказал он.

— Ага, тебе и твоим пассажирам, — добавила она. — Что, очень важные люди?

Брим почувствовал, что у него щеки загорелись.

— Та ты не бойся, — сказала она, накрывая его руку своей. — Я щас спрашивать не буду. Но после войны… — Тут она широко улыбнулась. — После войны я из тебя душу выну, чтобы ты мне сказал. Понял?

— Понял, — усмехнулся Брим. Она на миг прищурилась.

— Ты хоть можешь мне сказать, какого Вута ты вдруг появился на этой крошке «Горн-Хоффе»? Вообще ты известен тем, что откидываешь коленца, Вилф Брим, но это…

— Ну ладно, — нахмурился Брим. — Если я тебе скажу, что вел его в градгроудский монастырь, чтобы они на нем возили молитвенники, ты поверишь?

— Именно это ты и собираешься мне сейчас сказать? — спросила она с деланным изумлением.

— Сейчас я могу дать только такое объяснение, — ответил Брим, второй раз за пару циклов чувствуя, как у него горят щеки.

Картье стиснула его руку и выпустила.

— Если это и есть твой рассказ, я ему верю, — улыбнулась она. — Но после войны ты и на этот счет лучше перестань темнить.

Брим поднял руки ладонями вверх:

— Ева, ты о чем? Я? Темнить? Что ты хочешь сказать?

— Если ты чему и не смог научиться, Вилф Брим, — ухмыльнулась Картье, — так это делать невинный вид. К тому же твоя репутация насчет умения попадать в истории летит перед тобой, как линкор на световой скорости.

— И что мне на это сказать?

— Хм… наверное, ничего. Зато ты можешь меня куда-нибудь отвести, где можно хорошо поужинать… нет! — нахмурилась она. — Куда-нибудь, где можно превосходно поужинать — со всеми изысканными прибабахами, которыми славится Авалон. Я даже угощаю.

— Насчет этого посмотрим, — с улыбкой возразил Брим и на миг задумался. — Вообще-то есть такое приятное местечко за несколько кварталов от Хантингтонских Ворот, — начал он, но Картье его перебила:

— Вот слышать о нем я не хочу, Вилф Брим. Я хочу туда пойти.

— И я тоже, — сказал Брим, указывая на резные хрустальные двери Адмиралтейства, сквозь которые сияли лучи заходящей Триады. — Мы даже можем найти на улице транспорт.

— Так-то лучше, сэр, — удовлетворенно заявила Картье, оглядывая себя в одном из больших зеркал Адмиралтейства. — Я тут приглажу перышки, пока ты закажешь столик…

Через несколько циклов они уже сидели в авалонском такси, летевшем в жутком потоке через площадь Локорно к улице Джин Тобин в двух кварталах от Хантингтонских Ворот. Брим улыбнулся, когда они проехали мимо привычной демонстрации КМГС — заметно меньшей обычного. Вечер обещал быть интересным.

«Люди и Звезды» трудно было заметить даже с такой узкой улочки, как Джин Тобин. Сначала надо было войти в мощеный переулочек, больше похожий на дорожку в чьем-то дворе, чем на общественный тротуар. Но если пройти не более ста пятидесяти иралов по круто уходящей вправо мостовой (обойдя массивный особняк эпохи Тромпианов, который служил магазином камаргового табака еще с тех пор, как Брим был курсантом), дорога выводила ко входу в здание, которое, наверное, когда-то давно было конюшней с жильем для слуг. На резном каменном дверном проеме, защищенном от частых дождей Авалона изящным голубым навесом, были изображены звери и птицы, прославленные литературой Авалона в эпохи, когда еще не было межзвездных полетов. В мирное время это редко кому из туристов посчастливилось видеть.

Как только Брим с Евой вошли под навес, темные деревянные двери отворились и вырвавшийся изнутри теплый клуб воздуха сдул влажную прохладу авалонской осени. Прямо перед ними в крохотном вестибюле стоял в элегантном парике метрдотель, одетый в стиле прошлого тысячелетия. На нем был длинный вышитый фрак, застегнутый только у талии и расширявшийся к коленям. Под ним черная бабочка на рубашке с двойным жабо, ниже — атласные бриджи до колен, белые шелковые чулки и высокие зашнурованные черные ботинки с низкими красными каблуками.

— Капитан Брим, коммандер Картье! — сказал он, кланяясь в пояс. — Для нас истинная честь служить вам в этот вечер. Ваш столик ждет вас.

— Можно мне взять тебя под руку? — шепотом спросила Картье.

Брим снова вспыхнул. Его стеснял мундир, и он об этом знал.

— Это честь для меня, — сказал он, вдруг охваченный пониманием, до чего же красива эта средних лет карескрийка. Он покачал головой. Карескрийка. Как и он…

Внутреннее убранство «Людей и Звезд» оправдывало историческую репутацию заведения. Брим не знал (и вообще-то не хотел знать), подлинное это убранство или воспроизведенное. Интерьер выглядел точно так же, как в тот вечер, когда впервые пришла с ним сюда поужинать юная дебютантка, обожательница курсантов (отношения кончились, когда богатые родители узнали, что он карескриец). Многие годы он приходил в этот старый ресторан, когда только мог, и был уверен, что Еве Картье эта благородная атмосфера понравится не меньше, чем ему когда-то Общий зал был освещен только свечами в барочных канделябрах и люстрах, и света хватало как раз — не слишком мало, чтобы не вглядываться в собеседника, и не слишком много, чтобы не глазеть на соседние столы. Высокие узкие окна были задрапированы большими рубиновыми шторами, будто марширующими вдоль одной стены, как солдаты древности, высокие зеркала, от возраста потемневшие, стояли вдоль остальных. А между ними, окруженные затейливыми рамками, висели на древней штукатурке изображения еще более древних морских кораблей. Высокий потолок поддерживали позолоченные балки, обрамляющие плафоны с изображениями химерических полетов, почти теряющиеся в туманной полумгле. Вся атмосфера была приятным хаосом ароматов — от дразнящего запаха вкусной еды до таинственного дыма камаргового табака и прославленной (или печально известной) хогга-пойи медведей.

— Красиво, Вилф, — шепнула Картье по дороге вслед за метрдотелем к столику, расположенному в уютной нише достаточно далеко от квинтета музыкантов (тоже во фраках и панталонах), извлекавших неназойливые гармоничные звуки из изящных струнных инструментов.

Когда Ева села, Брим понял, какое спокойствие и комфорт он испытывал, когда эта женщина держала его под руку. Он в жизни не встречал женщин, с которыми чувствовал бы такую… такую родственность — может быть, это и есть правильное слово. Хотя оно не совсем подходило — у него давно уже были по отношению к этой красивой землячке совсем не братские чувства. После традиционной авалонской церемонии салфеток подошел стюард вин, поклонился и подал им большую карту.

— Вот это я понимаю, список вин, — тихо заметила Картье.

— Хочешь просмотреть? — спросил Брим, протягивая большую книгу через стол.

Картье улыбнулась и покачала головой:

— Я их уже много видала после перевода на Авалон. Лучше ты посмотри и что-нибудь для нас выбери. Как тогда на Порте 30.

Брим посмотрел поверх книги в ее карие глаза и улыбнулся.

— А что, если сегодня я буду заказывать вино с дурными намерениями? — спросил он. Она рассмеялась.

— А как знать наперед, Вилф Брим? — сказала она, вытягивая длинные ноги и кладя одну на другую. — Может, я и разделю с тобой часть твоих дурных намерений. Посмотрим, как вечер повернется.

А вечер — по крайней мере с точки зрения Брима — быстро стал таким приятным, какого Брим и припомнить не мог. У них: оказалась тьма общих интересов, и они прерывали разговор, только чтобы отпить — и посмаковать — отличное старое логийское, которое Брим выбрал, достаточно изучив список. Когда уже можно было подавать горячее, у Брима было такое чувство, что встреча с этой прекрасной карескрийкой оказалась одной из счастливейших случайностей его жизни. Они даже вспомнили Марго Эффервик, потому что Картье, естественно, была интересна женщина, ради поиска которой после битвы при Зонге ей пришлось рисковать кораблем, экипажем и собственной жизнью.

— Она тебя и в самом деле спасла, — сказала Картье, поглядев Бриму прямо в глаза. — Она тебя любит — иначе не стала бы так рисковать своим ребенком.

Брим встретил ее взгляд с серьезным лицом.

— Вряд ли я когда-нибудь узнаю, любит ли она меня, — ответил он задумчиво. — Когда-то, давным-давно, я думал, что да. Сейчас — можно только гадать. Как я слышал, тайм-трава выжигает мозг человека, оставляя там только неодолимую тягу к себе. Но кажется, какие-то рудименты любви остались. — Он снова почувствовал, что краснеет. — Мы несколько раз встречались на Флюванне, — сказал он. — И была эта прежняя искра — или казалось, что она есть. Но даже и при этом, если быть честным, чего-то не хватало.

— Но ведь потом она вроде бы пыталась заманить тебя в засаду? — спросила Картье.

— Да, — признал Брим. — Это было. — Он покачал головой. — По крайней мере с виду все было именно так. Но ведь потом при Зонге она спасла мою жизнь, рискуя своей?

Картье улыбнулась.

— Не моя работа отвечать на такие вопросы, — сказала она. — Я не знаю, как работают мозги у принцесс.

— Понимаю, — улыбнулся Брим, почему-то желая сменить тему. — Ты же уже говорила, что ты всего лишь бедная карескрийская девушка.

— Насчет «девушки» я взяла обратно, — улыбнулась Картье, склонив голову набок. — Девушка моего возраста вряд ли была бы очень интересной личностью.

— Ты была замужем? — поинтересовался Брим.

— Один раз, — ответила она, глядя куда-то вдаль. И потом подмигнула с нарочито порочным видом:

— Но я не ждала его, чтобы начать.

— Ева Картье, вы меня шокируете, — усмехнулся Брим, и в этот момент стюард разлил остаток вина им по бокалам.

— Прикажете еще одну? — спросил он.

Брим посмотрел через стол на Картье и приподнял брови.

Она подняла глаза к потолку, на миг задумалась и ответила:

— Не, Вилф. Спасибо, мне хватит.

— Тебе не понравилось вино?

— Наоборот, я от него без ума, — сказала она, мечтательно закрыв глаза.

— Так в чем же дело?

— Мне на сегодня хватит. Но это не значит, что ты не можешь заказать еще, если хочешь.

Брим подумал, остановился было на особо богатом букете, который подошел бы к тушеной дичи с ягодами, которую они заказали, но в конце концов покачал головой. Деловитый стюард поклонился и быстро исчез между столами.

— Если передумаешь… — сказал Брим.

— Вряд ли, — ответила она, приглаживая волосы. — Вино мне понравилось, но я надеюсь, что этим вечером будет не только еда и питье, мистер Вилф Брим. Последние две недели я почти все время торчала в рубке звездолета, стараясь убить побольше людей — и сама несколько раз чуть не попала на тот свет. И дело в том, что я устала, мой симпатичный земляк, и не хочу, чтобы что-нибудь помешало тому, что, как я надеюсь, у тебя на уме.

Брим поднял бровь.

— Ева, клянусь Вселенной, неужели я так много на тебя таращился?

— Достаточно, — улыбнулась она.

— Я прошу прощения, я сожалею… — начал Брим, говоря чистую правду.

— Не извиняйся, пожалуйста, Вилф, — настойчиво перебила она, кладя руку на его руки. — Я люблю, когда на меня так глазеют. Каждой женщине это нравится — в должном месте и в должное время.

— Тогда я продолжаю, — сказал Брим.

— Надеюсь, — ответила она. И он так и сделал.

После легкого десерта из сыра и фруктов Ева закурила тоненькую камарговую сигарету и глубоко затянулась, полузакрыв глаза. Откинувшись на стуле, она снова положила ногу на ногу, обнажив при этом значительную часть бедра.

— Пока что вечер чудесный, Вилф Брим, — сказала она, глядя ему прямо в глаза.

— Конечно, — согласился Брим с улыбкой под взглядом Картье, не отрывавшемся от его глаз. — А… где ты собираешься сегодня остановиться? — осторожно спросил он.

Она улыбнулась.

— Мне сегодня остановиться негде, Вилф Брим, — ответила она, все так же не отводя глаз. — А где ты остановился?

Брим наклонился вперед.

— Пока нигде, — сказал он, ощущая, как сердце бьется у горла. — А… ты не согласишься, чтобы я нашел место для нас двоих?

— Вилф Брим, — сказала она, поглаживая запястье двумя пальцами, — это предложение нам обоим спать в одной кровати?

Он усмехнулся:

— Я надеюсь, Ева, не просто спать в одной кровати. Она с улыбкой потянулась через стол и взяла его за руку:

— Вилф, ты же весь день раздевал меня глазами, правда?

— Да, — признал он. — Я это делал.

— Тогда найди нам спокойное место, где тебе не придется ограничиваться глазами, — ответила она, чуть улыбнувшись. — Я люблю, когда меня раздевает мужчина. А потом мы, ну, займемся исследованиями.

Брим кивнул, лихорадочно думая. Где? И тут его осенило. Бакстер Колхаун был совладельцем отличного маленького пансиона недалеко от площади Верекер и неоднократно предлагал Бриму воспользоваться его услугами.

— Мне надо позвонить из вестибюля, — сказал он. — Ты подождешь?

— Я не вижу здесь никого, кто мог бы раздеть меня прямо сейчас, — ответила она. — Подожду.

— Только сиди тихо и никому не говори, чего ты ждешь, — шепнул Брим; — А то мне придется драться со всеми присутствующими мужчинами…

Через два тика он уже был в вестибюле, набирая персональный голофон своего старого учителя и товарища по кораблю, контр-адмирала Бакстера Колхауна, командующего Силами Обороны Имперского Флота в штабе в Аббатстве Олд-Ройс, в бывшем монастыре градгроутов под Авалоном…