* * *

У дверей зеленого вагона стоял хмурый человек в черной тужурке и такой же черной фуражке с давно не чищенной и тускло блестевшей кокардой.

Заложив руки за спину, он хмуро следил, как две оборванные, истощенные девчушки подходят к его тамбуру. Короткие щетинистые усы недобро подергивались.

Дарья робко протянула билеты.

Человек не пошевелился.

– Одни, что ли? – спросил наконец он, все еще не вынимая рук.

– Мы к дяде едем! – сказала Дарья. – Мы на станцию Росляки!..

– Мы Сергеевы, – смело добавила Ольга, прячась за ее спину.

– Ишь ты, к дяде!.. – Кондуктор нехотя взял билеты, рассмотрел и поинтересовался: – А вещей нет?

– Теперь нет, – сказала Дарья. – Нас обокрали потому что.

Он вскинул брови и снова внимательно на нее посмотрел.

– Обокрали, говоришь… А что у вас было-то?

– Чемодан был, – ответила Дарья, зажмурившись на мгновение от ужаса все круче наворачивающегося вранья.

– И баул, – добавила Ольга, вспомнив, как мама год назад упаковывала вещи.

– Баул, чемодан, – проворчал кондуктор. – Врете вы. Как вы их таскали-то, пигалицы такие?

– Они легкие были, – успокоила его Дарья.

– А мы сильные, – пискнула Ольга и опять спряталась за сестру.

– И кружки нет? – подозрительно спросил кондуктор.

– Не-а, – простодушно развела руками Дарья. – Украли. Воры проклятые украли…

– Вообще ничего нет, что ли? – уточнил он.

Дарья помотала головой.

– Да-а-а, – хмуро протянул кондуктор. Потом аккуратно сложил билеты и сунул в дерматиновую черную билетницу. – Ладно, заходите!..

Через полчаса вагон был полон. Кричали дети, заходились младенцы, кто-то надрывно кашлял, кто-то плакал в дальнем конце, кто-то пьяно выкрикивал обрывки частушек… В этом общем вагоне было тесно и душно, но все равно после теплушечной вони он казался просто царским. Вот он легонько дернулся в одну сторону… в другую!.. и стал мало-помалу набирать ход.

Они сидели, прижавшись друг к другу, когда в проходе появился проводник и молча поманил Дарью пальцем.

Вагон кидало из стороны в сторону, и девочки с трудом пробирались между чьих-то ног, тюков, каких-то коробок и узлов.

– Держите-ка, – все так же хмуро сказал кондуктор, протягивая два здоровущих ломтя хлеба, каждый из который был аккуратно накрыт куском сала. – На вот кружку вам, птицы небесные. Кипяток в титане… Вот еще возьмите. Ночью холодно, накроетесь…

И вручил Ольге тужурку – такую же, что была на нем, только старую, потертую и засаленную.

Пробравшись на свое место, тихо копошась, будто две скрытные амбарные мыши, подчистую съели хлеб и сало.

– Пить будем? – спросила Дарья.

– Спать, – прошептала Ольга, у которой уже совсем слипались глаза. Вдруг она легонько встрепенулась.

– Даш, а это тот же дядька или другой?

– Какой дядька?

– Ну, который денег дал… и этот…

– Конечно, другой, – сказала Дарья. – Тот на вокзале остался. И него усов не было.

Колеса стучали на стыках, за окнами тянулись потемневшие под дождем леса.

– А мне кажется – тот же, – прошептала Ольга, засыпая.