"Врата Смерти(пер. И.Иванова)" - читать интересную книгу автора (Эриксон Стивен)

ГЛАВА 11

Кульп ощущал себя крысой, попавшей в громадный зал, где полно великанов и где его могут раздавить, даже не заметив. Никогда прежде магический Путь Меанас не был столь… населенным.

Кто же вторгся сюда? Откуда пожаловали непрошеные гости? Их сила была столь чужеродна, что Путь буквально ощетинился. И откуда в нем самом этот страх? Откуда чувство беспомощности? Куда ни глянь — следы пришельцев. Кульп не видел даже теней. Наоборот — все ощущения убеждали его, что сейчас он здесь один. Один на унылых серо-коричневых просторах, лишенных всяких признаков жизни. Но страх не проходил.

Кульп мысленно протянул невидимую руку и коснулся своего тела. Он был жив: призрачная рука ощутила тепло, подрагивание жил, по которым текла кровь, кости и, наконец, плоть. Его тело сидело, скрестив ноги, в капитанской каюте «Силанды», ловя на себе настороженные взгляды Гебория. Все остальные ждали на палубе, вглядываясь в безликий горизонт.

Один Клобук знает, почему корабль занесло в этот древний магический Путь и почему равнинное пространство превратилось в мутное мелководье. Обезглавленные гребцы могли еще тысячу лет гнать «Силанду» вперед. Окончательно сломаются весла, а обломки вместе с переборками корабля сгниют и превратятся в труху, но и тогда барабан будет неутомимо отбивать дробь, а спины — послушно сгибаться.

«Все мы к тому времени рассыплемся в прах. Нужно каким-то образом выбираться из этого Пути. Только каким?»

Кульп проклинал ограничения своего Пути. Серк, Деналь, Дрисс, да и все остальные Пути, доступные людям, быстро помогли бы найти желанный выход. Но не Меанас — Путь Теней и Иллюзий. Ни рек, ни морей, ни даже маленькой лужицы. Нахождение внутри Меанаса не давало магу никаких подсказок.

Мир, куда их занесло, явно подчинялся законам причины и следствия, и это было самым главным препятствием. Если бы они ехали в повозке, магические Пути обязательно вывели бы их на сухое пространство. Первичные стихии даже внутри Путей отличались постоянством: суша тяготела к суше, воздух — к воздуху, а вода — к воде.

Кульп слышал, что кое-кто из верховных магов находил способы обмануть эти нерушимые законы. Возможно, боги и иные Властители тоже обладали такими знаниями. Но для скромного боевого мага они были не более досягаемы, чем для трусливой крысы — молот в кузнице великанов.

Провести через свой Путь несколько человек — дело осуществимое, хотя и нелегкое. Но целый корабль! Удалившись в пределы Меанаса, Кульп надеялся на некое озарение, которое подскажет ему простое и изящное решение. Разве не говорил древний поэт Кельтат, прозванный Рыбаком, что поэзия и магия — суть кромки одного кинжала, вонзенного в сердце каждого человека? Только где она сейчас — поэзия Меанаса?

Нет, внутри своего Пути Кульп был столь же беспомощен, как и в капитанской каюте. Ну, хорошо, пусть не поэзия, пусть это будет обыкновенная логика.

«Если мне подвластны иллюзии, нужно уповать лишь на их помощь. Должен же быть какой-то способ обманом выскользнуть отсюда. Разве нельзя обмануть реальность, прикинувшись нереальностью?»

Пока маг размышлял, вокруг что-то изменилось. Он сразу же это почувствовал. Густой, застоялый воздух Меанаса, где даже тени казались сделанными из матового стекла, пришел в движение. По Пути двигалось что-то внушительное. Скорость тоже была внушительной.

Сознание Кульпа пронзила сумасшедшая мысль.

«Вот оно, изящество. Клянусь всеми лапами Фандри, это мне по силам! Поток, течение. Нужно пристроиться к волне, закрыться ею и двигаться следом. Пусть это не вода, но очень похоже на воду. Надеюсь, у меня получится».

Он видел, как Геборий испуганно отскочил, ударившись головой о низкую потолочную балку. Кульп вернулся в свое тело.

— Будем вырываться отсюда, Геборий. Скажите остальным, чтобы приготовились!

Старик культей почесывал ушибленный затылок.

— К чему готовиться?

— Ко всему.

Кульп раздвоился: одна его половина вернулась в Меанас и стала ждать появления Незваного. Кем бы он ни был, Незваный обладал такой силой, что угрожал взломать Путь. Вокруг Кульпа все сотрясалось, под ногами — тоже. Тени вблизи мага начали таять. Вряд ли это вторжение осталось незамеченным Повелителем Теней и его гончими. А может, магические Пути и впрямь живые, как утверждают некоторые маги?

Дерзостная пренебрежительность Незваного к законам Пути заставила Кульпа вспомнить о поездке в окрестности Хиссара, где Сормо тогда показал тлан-имасский ритуал… Как похоже! Неужели сюда проник странствующий или дивер? Это вполне допустимо, но сила! Кто из них обладает такой силой? Либо это Сын Тьмы Аномандер Рейк, либо Осрик. Оба из странствующих и оба отличаются крайней пренебрежительностью ко всему, что не связано с их персоной. Других имен Кульп не знал. Вероятно, их и не было, иначе он бы услышал. Так уж устроен мир, что воины говорят о героях, а маги — о Властителях.

Рейк сейчас на Генабакисе (правильнее сказать — над Генабакисом). Про Осрика говорили, что почти сто лет назад он отправился в далекие южные земли. Может, теперь возвращается? Осталось ждать совсем немного.

И Кульп дождался. Распластавшись на мягкой, безжизненной земле Меанаса, он задрал голову и увидел… дракона.

Дракон летел низко. Кульпу приходилось видеть драконов, но этот своим обликом отметал все прежние представления мага о драконах. Нет, это не Рейк и уж, конечно, не Осрик. Дракон был неимоверно костистым. Его шкура напоминала сухую акулью кожу. Размах крыльев значительно превосходил крылья Сына Тьмы, а ведь тот унаследовал кровь драконьей богини. Крылья неизвестного дракона были лишены изящества и плавности очертаний. Кульпу они напомнили помятые и увеличенные до гигантских размеров крылья летучей мыши. Квадратная, приплюснутая голова дракона была похожа на змеиную, однако глаза располагались значительно выше, чем у змеи. До этого момента Кульи думал, что все драконы имеют выступающий лоб. Незнакомец и здесь опроверг его представления: лоб и передняя часть морды находились на одной линии, опускавшейся до самой пасти и шеи.

Дракон был живым осколком древней, очень древней эпохи. Но живым ли? Все ощущения Кульпа говорили обратное. Драконы считались бессмертными. Этот же был… неумершим.

Дракон летел достаточно низко и, конечно же, заметил Кульпа. Маг сжался в комок, не зная, чего ждать. Дракон заметил его, однако внимание оказалось секундным и тут же сменилось прежним безразличием.

Древнее существо понеслось дальше, сопровождаемое пронзительным свистом ветра. Кульп быстро перевернулся на спину и прошептал одно из заклинаний, дающее некоторую власть над Меанасом. В небе обозначилась брешь, совсем неширокая. Сквозь нее едва могла пройти лошадь. За брешью была пустота, и потому свист ветра превратился в гул.

Сам Кульп находился между двумя мирами. Затаив дыхание, он следил, как густо облепленный илом нос «Силанды» соприкоснулся с брешью. Она стала шире, потом еще шире. Маг боялся, что мачта корабля не пройдет и остановит все движение… Нет.

«Я все-таки сделал невозможное!» — с ужасом и восхищением подумал Кульп.

Вокруг «Силанды» бурлила мутная, пенистая вода. Брешь становилась все шире, и туда вместе с кораблем устремилось и море. Водная стена, обрушивавшаяся на мага, выбила его из Меанаса. Он лежал на спине в капитанской каюте, где все гремело, скрипело и ходило ходуном.

Геборий успел наполовину выбраться из каюты. Увидев, что Кульп поднимается на ноги, бывший жрец Фенира одарил его гневным взглядом и крикнул:

— Что вы задумали? Вы хоть управляете всем этим разгулом?

— Представьте себе! — огрызнулся Кульп. — Я — не любитель безрассудств.

Не обращая внимания на падающую мебель, маг добрался до распахнутой двери и переступил через Гебория.

— Соберитесь с силами, Геборий! Мы рассчитываем на вас!

Вслед Кульпу понесся поток отборной брани.

Если Меанас допустил столь дерзкое перемещение Незваного внутри Пути, если не залатал брешь, едва та появилась…

«Боги милосердные, неужели я уничтожил свой же Путь? Ведь это грозит вселенским катаклизмом, который сметет не только нас и корабль. Неужели я сумел обмануть Меанас? А почему я удивляюсь? Разве не то же самое я делал всегда, но в значительно меньшей степени?»

Выбравшись на нижнюю палубу, Кульп поспешил к верхней. Геслер с Буяном по-прежнему находились возле рулевого весла. Оба дрожали от напряжения и, тем не менее, улыбались, будто дурни на деревенской ярмарке. Увидев мага, Геслер кивком головы показал ему вверх. Впереди летел знакомый дракон, покачивая длинным костлявым хвостом. Потом он повернул свою клиновидную голову. Черные, безжизненные глазницы скользнули по кораблю и людям.

Геслер вздрогнул. Кульп вцепился обеими руками в перила кормы. Брешь осталась далеко позади, но была все еще заметна, а значит… Нет, пока об этом лучше не думать. Оттуда по-прежнему хлестали потоки воды. И если они не растекались по сторонам… Возможно, растекались, но увидеть их мешали сгущавшиеся тени. Казалось, Меанас силился исцелить нанесенную ему рану.

«Эй, Повелитель Теней! — мысленно крикнул Кульп. — Ты и все прочие напыщенные Властители, привыкшие развлекаться нашими бедами! Слушайте, что я вам скажу. Может, я не верю ни в одного из вас, но вот вам лучше верить в меня. Слышите? Иллюзии — мой дар, и не советую вам сомневаться в этом!»

Не сводя глаз с бреши, Кульп широко расставил ноги, оторвался от перил и поднял руки.

«Брешь должна закрыться, и она закроется!»

Вокруг него задрожал воздух. Водные потоки ослабли. Кульп делал все, чтобы превратить иллюзии в реальность. У него дрожали руки и ноги. Лицо покрылось испариной, а спина взмокла.

Реальность стремительно возвращалась, иллюзии меркли. У Кульпа подгибались колени. Боясь упасть, он вновь схватился за перила. И все равно он падал. Сил не оставалось.

«Может, вот так она и приходит… смерть?»

Внешне это было похоже на сильный удар в затылок. Перед глазами Кульпа заплясали разноцветные звезды. Чужеродная сила окутала его, встряхнув и заставив подняться. Маг раскинул руки и вдруг почувствовал, что оторвался от горбатых досок палубы. Все та же сила удерживала его в воздухе, наполняя тело ледяным холодом.

Кульпа поразило: дракон вовсе не был его союзником. Более того, Незваный не желал действовать и тем не менее подчинился нелепым требованиям мага, влив в него свою силу. За первой ледяной волной пришла вторая.

Кульп вскрикнул. Боль обожгла его холодным огнем. Дракону не было дела до возможностей смертной плоти, и маг собственным телом постигал теперь этот урок.

Брешь затянулась, и сразу же все прочие силы устремились к Кульпу. Властители, услышав дерзкое заявление мага, торопились развлечься новым зрелищем.

«Вам нет дела до нашей жизни. Игра, вечная игра. Так будьте вы все прокляты! Все до одного! Больше я не собираюсь вам молиться. Слышите? Пусть Клобук приберет вас к себе!»

Боль ушла. Почуяв других зрителей, дракон оставил мага своим вниманием. Правда, Кульп так и висел в нескольких футах над палубой, беспомощно дрыгая ногами. Теперь он ощущал не безразличие Незваного, а откровенную злобу.

«Уж лучше, когда такие твари тебя не замечают».

Падение на грязную палубу тоже было неожиданным. Кульп ушиб колени.

«Орудие, ставшее негодным, отбрасывают».

Буян склонился к нему и протянул бурдюк с вином. Кульп жадно сделал несколько глотков. Пить дальше мешала приторная сладость вина.

— Мы плывем вслед за этим проклятым драконом, — сказал Буян. — И уже не по воде. Дыра полностью затянулась. Не знаю, маг, как это ты сделал, но у тебя получилось.

— Еще не до конца, — отозвался Кульп.

У мага дрожали руки. Поморщившись, он снова глотнул вина.

— Видел бы ты сейчас свое лицо, — усмехаясь, продолжал Буян. — Да и затылок тоже. Кто-то хорошенько тебе врезал.

— У меня и сейчас голова как мякиной набита.

— Зато вокруг тебя — голубоватое свечение. Знаешь, маг, такого я еще не видел. Рассказать в таверне — можно залиться бесплатным элем.

— Выходит, я наконец-то достиг бессмертия. Слышишь, Клобук?

— А встать сумеешь? — спросил Буян.

Кульп не стал отказываться от протянутой руки.

— Дай мне немного отдышаться. Потом я попробую вытащить нас из этого Пути в наш мир.

— Опять будет встряска?

— Надеюсь, что нет.

Фелисина стояла на носовой палубе и видела, как маг и Буян по очереди пили из бурдюка. Она тоже ощущала присутствие Властителей: холодное, безучастное внимание к кораблю и всем, кто на нем находился. Больше всего ее злил дракон с его ледяным шлейфом.

«А мы-то кто? Просто блохи, прицепившиеся к его шкуре».

Она повернулась вперед. В двух шагах от нее стоял Бодэн. Он тоже разглядывал дракона, слегка опираясь перевязанной рукой о перила. Воды за бортами «Силанды» не было. Но ведь корабль плыл. Все так же неутомимо вздымались и опускались весла, хотя сейчас «Силанда» двигалась быстрее. Кто-то помогал обезглавленным гребцам.

«И как мы вам, Властители? Горстка смертных со своими жалкими судьбами. Ничто нам не подвластно. Мы даже не в силах предугадать, когда и где закончится наше безумное путешествие. Правда, каждый из нас продолжает за что-то цепляться. Маг держится за свою магию, один из матросов — за каменный меч, двое других — за их веру в Фенира. Геборий… пожалуй, я немного ошиблась. Геборию не за что цепляться. А мне самой? Только за шрамы и конопатое лицо. Вот и все мои сокровища».

— Зверь готовится, — произнес Бодэн.

Фелисина усмехнулась. «Да, я забыла про нашего разбойника. У него есть тайны. Мелкие, ничтожные, но ему они кажутся значимыми».

— К чему готовится? — спросила она. — Ты никак еще и знаток драконов?

— Впереди что-то есть. Видишь, небо изменилось?

Бодэн был прав. На непроницаемой серой пеленой обозначилось пятно цвета красной меди. Оно ширилось, становясь темнее.

«Крикнуть нашему магу?» — подумала Фелисина.

Она не успела повернуться. Пятно ярко вспыхнуло и начало стремительно заполнять собой все небо. Сзади послышись сдавленные проклятия. Словно испуганные крысы, с борта «Силанды» разбегались… тени. Дракон поджал крылья и исчез в пылающей небесной топке.

Бодэн подхватил Фелисину на руки и прикрыл своим телом. Их окутало огнем, упавшим с неба.

«Дракон решил выжечь блох».

Бодэн защищал ее от огня, а пламя уже лизало его кожаную рубаху, спину, волосы. Он хрипло дышал. Потом Бодэн ринулся по проходу на нижнюю палубу. Фелисина слышала голоса. Мелькнул Геборий. Дым, окружавший старика, был таким же черным, как узоры его татуировки. Геборий ударился о перила палубы, затем опрокинулся и упал за борт.

«Силанда» горела.

Бодэн к этому времени достиг средней мачты. Из дыма вынырнул Кульп. Схватив разбойника за руку, маг что-то крикнул ему, стараясь перекричать гул и рев пламени. Но Бодэн как будто помешался. Он оттолкнул Кульпа, швырнув мага прямо в огонь.

Рыча от боли, Бодэн добрался до ступенек кормовой палубы и вскарабкался наверх. Матросов там не оказалось; либо огонь уже испепелил их, либо они умирали где-нибудь в трюме. Фелисина не пыталась вырваться из могучих рук Бодэна. Убедившись в невозможности спастись, она даже приветствовала наскоки огня, становившиеся все более частыми.

Не выпуская Фелисину, Бодэн перемахнул через перила и прыгнул.

Они упали на песок, по твердости своей напоминавший камень. Может, это и был камень. У Фелисины перехватило дыхание. Она лишь ощущала, что они с Бодэном катятся вниз по крутому склону. Их путь завершился на россыпи гладких округлых камешков. Огня вокруг не было.

Над головой ярко светило солнце. Медленно оседала пыль, поднятая их телами. Где-то совсем рядом жужжали мухи. Такой знакомый звук заставил Фелисину вздрогнуть.

«Мы вернулись. Мы — дома!»

Бодэн со стоном отполз в сторону, поскрипывая голышами. Разбойник сжег себе почти все волосы. Голова его имела цвет расплавленной бронзы. От рубахи остались почерневшие лоскуты, чем-то похожие на куски паутины. Кожа на спине потемнела. Сгорела и повязка на руке, обнажив распухшие, исцарапанные пальцы. Странно, что кожа разбойника нигде не потрескалась и не пошла волдырями. Фелисине показалось, будто огонь позолотил Бодэну спину.

Потом он начал подниматься. Каждое движение было медленным. Бодэн поморгал, глубоко втянул в себя воздух и оглядел себя.

«Что, ожидал чего-то другого? Тебе ведь не так уж и больно. Я это чувствую по твоему лицу. Ты остался жив, но что-то изменилось. Нет, не что-то. Все изменилось. И ты сам это чувствуешь. Неужели тебя невозможно убить, Бодэн?»

Бодэн поглядел на нее и наморщил лоб.

— Как видишь, мы живы, — сказала Фелисина.

Фелисина тоже встала. Они стояли на дне пересохшего ручья. Трудно сказать, когда в последний раз здесь текла вода. Сейчас о ней напоминали лишь увесистые камни, принесенные потоком. Ширина русла была не более пяти шагов, склоны вдвое превышали человеческий рост. Их слагали слои разноцветного песка.

Жара была нестерпимой. У Фелисины мгновенно взмокла спина.

— Как нам выбраться отсюда? — спросила Фелисина, будто в обязанность Бодэна входило отыскать удобное для подъема место.

— Принюхайся. Отатаралем нигде не пахнет? — вместо ответа спросил разбойник.

Фелисина похолодела. Неужели их опять вынесло на остров? Она принюхалась.

— Я не чувствую. А ты?

— Я тоже. Просто подумалось.

— Странные у тебя мысли, — сердито бросила она. — Что ж, давай теперь искать, как нам подняться наверх.

«Ты ждал, что я начну благодарить тебя за спасение моей жизни? Ждал, по глазам вижу. Хотя бы одного слова или даже взгляда. Не дождешься!»

Они побрели по каменистому руслу, сопровождаемые облаком мух и эхом собственных шагов.

— Я… потяжелел, — вдруг сказал Бодэн.

Фелисина изумленно вскинула голову.

— Как ты сказал?

— Потяжелел.

Бодэн осторожно растирал пальцы искалеченной руки.

— Я стал… плотнее, что ли. Не знаю, как это выразить. Но что-то изменилось.

«Что-то изменилось».

Фелисина взглянула на него, и у нее внутри зашевелилось странное чувство… Слезы, давно копившиеся и сдерживаемые… они были готовы прорваться наружу.

— Меня как будто прожгло до самых костей, — сказал Бодэн.

— А во мне ничего не изменилось, — дерзко возразила Фелисина.

Она повернулась и, не оглядываясь, пошла дальше. Бодэн двинулся следом.

Вскоре они увидели еще одно русло, боковое. Оно и вывело их наверх, на песчаную равнину. Словно сточенные зубы, среди песка поднимались каменистые холмы. Над ними и над всей равниной дрожал раскаленный воздух.

Вдали маячила человеческая фигура. Другая лежала рядом, не подавая признаков жизни.

— Да это же Геборий! — воскликнул Бодэн. Тогда кто другой? Жив он или мертв?

Геборий тоже заметил их, но продолжал стоять. Одежда на бывшем жреце Фенира сгорела почти дотла, однако татуированное тело совсем не пострадало.

— Смотри-ка, Бодэн, мы теперь с тобой оба лысые, — криво усмехнулся старик.

— Никак стали братьями? — язвительно спросила Фелисина. Она узнала лежащего. То был Кульп.

— Мертв? — спросила она.

— Не думаю, — возразил Геборий. — Он сильно ударился, когда падал. Но жить должен.

— Тогда буди его, — потребовала Фелисина. — Я не собираюсь печься тут и ждать, пока маг всласть выспится. Думаю, ты успел сообразить, что мы вновь угодили в пустыню. Прежде всего, у нас нет воды. Пищи и других необходимых припасов тоже нет. Наконец, мы даже не знаем, куда нас выбросило.

— Вот это я тебе могу сказать, девочка. Мы находимся в Семиградии.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю, — ответил бывший жрец Фенира.

Кульп со стоном очнулся, потом сел. Одна рука мага осторожно дотронулась до шишки над левым глазом. Нельзя сказать, чтобы встреча с пустыней его обрадовала.

— А вон там расположилась Седьмая армия, — пошутила над ним Фелисина.

Маг было поверил, но затем догадался, что это шутка, и натянуто улыбнулся.

— Все шутишь, красавица.

Кульп встал, внимательно обвел глазами местность, потом запрокинул голову и принюхался.

— Семиградие, — вслед за Геборием повторил он.

— Почему у тебя не сгорели волосы? — полюбопытствовала Фелисина. — Смотрю, ты даже не обжегся.

— Ты хоть знаешь, по какому Пути двигался тот дракон? — спросил его Геборий.

— Клобук, наверное, знает, — ответил Кульп.

Он недоверчиво провел по спутанным волосам и убедился, что они целы.

— Возможно, один из Путей Хаоса. Может, два Пути схлестнулись и породили бурю. Не знаю. Такого я еще не видел, хотя мои слова немного значат. Я ведь не Властитель.

— Верно подмечено, — скривила губы Фелисина.

— А твои конопатины начали исчезать.

Фелисина сразу же забыла про свои колкости. Бодэн хмыкнул.

— Тебе смешно? — накинулась она на разбойника.

— Честно сказать, красивее ты от этого не стала.

— Хватит болтать, — прикрикнул на них Геборий. — Сейчас полдень, и до вечерней прохлады мы все основательно прожаримся. Нужно найти какое-нибудь укрытие.

— Кто-нибудь видел матросов? — спросил Кульп.

— Мертвы, — равнодушно ответила Фелисина. — Когда корабль загорелся, они были в трюме. Чем меньше ртов, тем лучше.

Никто не сказал на это ни слова.

Кульп повел их к дальней гряде холмов. Остальные послушно двинулись следом. Где-то через полчаса маг остановился.

— Прибавьте шагу. В воздухе пахнет песчаной бурей. Фелисина несколько раз шумно втянула воздух.

— А по-моему, в воздухе не пахнет ничем, кроме отвратительного пота. Бодэн, отойди подальше, не то я в обморок упаду.

— Он бы и рад отойти, если б смог, — пробормотал Геборий с явным сочувствием к разбойнику.

Бывший жрец смущенно кашлянул, будто сболтнул лишнего. Фелисина насторожилась и повернулась к разбойнику. Глазки Бодэна по-прежнему ничего не выражали.

— А-а, телохранитель, — понимающе кивнул Кульп. Голос его звучал холодно. Маг глядел на Гебория.

— Довольно недосказанности! Я хочу знать, кто такой Бодэн и насколько можно ему доверять. Пока Геслер и матросы были рядом, я не лез к вам с расспросами. Но теперь я должен знать. Итак, у этой капризной девчонки есть телохранитель. Почему? Вряд ли Бодэн добровольно согласился оберегать эту своенравную и жестокосердную особу. Значит, его наняли. Говорите, Геборий, кто она?

— Младшая сестра Таворы, — поморщившись, ответил Геборий.

— Какой Таворы? — не сразу понял Кульп. — Адъюнктессы? Но как она очутилась на каторге?

— Мог бы и догадаться, маг. Сестрица меня сослала, — усмехнулась Фелисина. — Ты прав: какая там добровольная охрана! Слыхал, наверное, про «очищение от высокородной скверны»? Мы были первыми, от кого очистилась империя.

Потрясенный маг повернулся к Бодэну.

— Выходит, ты — «коготь»?

Вокруг Кульпа заблестел воздух. «Открыл свой Путь», — догадалась Фелисина.

— Воплощенное сожаление адъюнктессы о содеянном, — с презрением добавил маг.

— Бодэн — не «коготь», — возразил Геборий.

— Тогда кто?

— Здесь я должен напомнить вам кое-какие сведения из истории.

— Только без длинных рассуждений, — попросил Кульп.

— Танцор и Угрюмая были вечными соперниками, — начал старик. — Танцору для ведения военных кампаний понадобилась вспомогательная тайная сила. Обладая известным чувством юмора, он назвал свою организацию «Коготки». Тут явный намек на имперский символ: когтистая лапа демона, охватившая шар. Угрюмая юмором никогда не отличалась. Она по-обезьяньи слизала у него принципы построения, зато название дала более внушительное — «Коготь». «Коготки» действовали за пределами империи. А «Коготь» сделался внутренним надзирателем. Точнее, гнездом шпионов и ассасинов.

— Насколько знаю, «когтей» вовсю используют и в военных делах, — сказал Кульп.

— Теперь да. Когда в отсутствие Келланведа и Танцора Угрюмая стала регентом, она повела охоту на «коготков», отправив против них своих любимцев. Предательство поначалу было едва заметным: помехи в выполнении миссий, приводящие к провалу последних. Но потом кто-то из «когтей» утратил бдительность, и игра Угрюмой выплыла наружу. И тогда обе силы сцепились не на жизнь, а на смерть.

— «Когти» победили.

Геборий кивнул.

— Угрюмая перекрестилась в Ласэну и стала императрицей. «Когти», будто жирные вороны, воссели на груде черепов, а «коготки» отправились вслед за Танцором. Либо вовсе исчезли, либо, если верить нескончаемым домыслам, спрятались так глубоко, что кажутся исчезнувшими.

Бывший жрец улыбнулся.

— То же, между прочим, говорят и про Танцора.

Фелисина впилась глазами в Бодэна.

«Значит, «коготок»? Только что общего может быть у моей высоко взлетевшей сестрицы с крохами безумцев, упорно цепляющихся за память о Келланведе и Танцоре? Что ж она не послала кого-нибудь из «когтей»? Или Таворе понадобилось, чтобы вообще никто не знал о ее посланце?»

— Мне с самого начала было тяжело все это видеть, — продолжал Геборий. — Заковать младшую сестру в кандалы, как обыкновенную узницу! До чего же Тавора стремилась показать себя образцом верности императрице.

— Не только себя, — вмешалась Фелисина. — Она хотела обелить весь Дом Паранов. Наш брат — генабакийский мятежник. Он восстал против империи вместе с Дуджеком Одноруким. Положение нашего Дома оказалось весьма… шатким.

— Но все пошло не так, как замышлялось, — сказал Геборий, тоже глядя Бодэна. — Фелисина ведь не должна была надолго задержаться в Макушке? Я верно угадал?

Бодэн мотнул головой.

— Невозможно вытащить того, кто не хочет идти.

Он замолчал, будто этими словами объяснялось все.

— Значит, «Коготки» по-прежнему существуют, — заключил Геборий. — И кто же вами командует?

— Никто, — ответил Бодэн. — Просто я родился в семье одного из «коготков». А тех, кто сам служил Танцору, можно пересчитать по пальцам. Все они либо очень стары, либо выжили из ума, либо и то и другое. Но кое-кто посвятил в тайну своих старших сыновей.

— В какую тайну? — спросил Геборий.

— Танцор не погиб. Как и Келланвед, он стал Властителем. Мой отец собственными глазами видел их восхождение. Это произошло в Малазе, в ночь Темной Луны.

Кульп недоверчиво хмыкал, однако Геборий медленно кивал в такт словам Бодэна.

— Мои предположения почти целиком совпали с твоим рассказом. Не думаю, чтобы это понравилось Ласэне. А может, она все знает или догадывается? Как ты сам думаешь?

Бодэн передернул плечами.

— В следующий раз непременно у нее спрошу.

— Я не просила о телохранителе и тем более не нуждаюсь в нем сейчас, — отчеканила Фелисина. — Прочь с моих глаз, Бодэн. А заботу сестрицы обо мне можешь отдать Клобуку. Во всяком случае, не забудь ему рассказать, когда будешь входить в его врата.

— Послушай, девочка…

— Замолчи, Геборий! Я ведь все равно не оставлю попыток тебя убить, Бодэн. Любым способом. Чтобы спасти свою шкуру, тебе придется убить меня. Поэтому уходи. Немедленно.

Могучий человек, которого Фелисина привыкла считать разбойником, удивил ее и на этот раз. Ничего не сказав остальным, он просто повернулся и пошел.

«Вот так. Он уходит. Уходит из моей жизни, не сказав ни слова».

Фелисина провожала Бодэна взглядом, и у нее вдруг защемило сердце.

— Ты до сих пор не поумнела, Фелисина, — накинулся на нее Геборий. — Пойми: он нам нужен, а мы ему — нет.

— Я готов пойти вместе с ним, — заявил Кульп. — Идемте, Геборий. Оставим эту злую ведьму здесь. Надеюсь, Клобук смилостивится над нею и быстро приберет к себе.

— Почему мы застряли? — топнула ногой Фелисина.

Кульп не желал на нее смотреть.

— Пошли, Геборий, пока не поздно. Я обещал Дюкру, что спасу вас. Я должен выполнить свое обещание. Решайтесь. Этой девчонке на всех плевать.

Бывший жрец Фенира обхватил себя культями рук.

— Видите ли, Кульп, я обязан ей жизнью.

— А я уж думала, ты об этом забыл, — процедила Фелисина.

Он покачал головой.

Кульп вздохнул.

— Ладно. Решение принято. Думаю, Бодэн без нас не пропадет. А теперь идемте дальше, пока я не расплавился. И как понимать ваши слова, Геборий, что Танцор до сих пор жив? Может, вы расскажете поподробнее? Знаете ли, меня это так ошеломило…

Фелисина не слушала их разговор.

«Твои ухищрения, дорогая сестрица, ничего не изменили. Твой посланец хладнокровно убил моего возлюбленного — единственного во всей Макушке человека, кто хоть как-то заботился обо мне. Заботы Бодэна не в счет. Я была его заданием, и не более. Но какого же чурбана ты избрала для слежки за мною! А с какой важностью он носит в себе отцовские тайны! Ты проиграла, Тавора. Я все равно тебя найду. Там, в моей кровавой реке. Это я тебе обещаю».

— … магии.

Произнесенное Кульпом слово мгновенно оборвало поток размышлений. Поймав на себе взгляд Фелисины, маг зашагал быстрее. Невзирая на зной, лицо его было бледным.

— О чем ты сейчас говорил?

— Я говорил, что буря, догоняющая нас, — магического происхождения.

Фелисина обернулась. Холмы, откуда они с Бодэном пришли, скрылись за песчаной завесой. Буря, словно чудовище, неотвратимо ползла вслед за ними.

— Нужно бежать, — тяжело дыша, сказал Геборий. — Если мы сумеем добраться до холмов…

— Теперь я знаю, где мы! — закричал Геборий. — Это Рараку! На нас движется вихрь Дриджны!

Впереди, в нескольких сотнях шагов, поднимались зубчатые, выветренные склоны холмов. Между ними темнели глубокие лощины.

Все трое бросились бежать, зная, что не сумеют вовремя достичь холмов. Вскоре ветер ударил им в спину. Еще через мгновение их плотно обступила песчаная стена.

— По правде говоря, мы должны были отправиться на поиски трупа Шаик.

Скрипач вопросительно уставился на Маппо.

— Трупа? Так она что… мертва? Как и когда это случилось?

«Неужели это ты, Калам? Не хочется верить».

— Искарал Паст утверждает, что ее убил отряд эрлитанских «красных мечей». Во всяком случае, так сказали ему карты.

— Вот уж не думал, что колода Драконов называет такие подробности.

— Я тоже в этом сомневаюсь.

Они сидели на каменных скамьях усыпальницы, расположенной двумя этажами ниже любимых помещений верховного жреца Тени. Скамьи стояли вдоль каменной стены с остатками росписи. Наверное, это были даже не скамьи, а катафалки для гробов.

Скрипач согнул ногу, наклонился и осторожно потрогал костяшками пальцев припухлость вокруг исцеленной кости.

«Эликсиры, мази… старик обещал чудеса, а все равно болит».

Настроение у сапера было неважное. Их поход откладывался со дня на день, и Искарал Паст постоянно находил новые поводы для задержки. Не далее как сегодня хитрый старик заявил, что им нужно обильнее запастись провизией. Чем-то этот жрец напомнил Скрипачу Быстрого Бена. Как и у взводного мага — замыслы внутри замыслов. Стоит распутать один клубок — тут же обнаруживаешь полдюжины других, настолько переплетенных, что руки опускаются. Бесконечные «если так… тогда эдак». А может, вся эта вереница причин и следствий и есть жизнь? И нечего убаюкивать себя сказками о каком-то предназначении людей!

От рассуждений Искарала Паста у Скрипача кружилась голова.

«Свести бы их с Быстрым Беном! Те еще колючки в заду. Оба туманно болтают про свой Тремолор. Ну хорошо, Дом Азата, родной братец Мертвого дома в Малазе. Разве это что-то объясняет? А хоть кто-нибудь знает, что на самом деле представляют собой эти Дома Азата?»

Если вдуматься — одни слухи да туманные намеки. Правильно делают жители Малаза: они едва ли не с детства учатся не замечать Мертвого дома. Если их спросить, что это за строение, ответят: «Обыкновенный заброшенный дом. Ничего особенного. Подумаешь, несколько привидений во дворе!» Вот только выражение глаз у них будет немного странным, словно недоговаривают чего-то.

А теперь еще этот Тремолор… Разумным людям и в голову не придет искать подобные «домики».

— Тебя что-то тревожит, воин? — участливо спросил Маппо Рант. — Если собрать все выражения твоего лица, хватило бы на целую стенную роспись в храме Дессембрия.

«Дессембрий. Дассем был его приверженцем».

— Наверное, я все-таки сказал нечто неприятное для твоих ушей, — добавил Маппо.

— Знаешь, у каждого наступает такое время, когда любые воспоминания неприятны. Похоже, оно наступило и у меня. Видно, старею я, трелль. И уже мало на что гожусь.

— И только это?

— Нет. Паст что-то задумал. Мы — часть его замысла. Не удивлюсь, если жрец решил нас погубить. Обычно я такие ловушки чуял заранее. Был у меня нюх на беду. А сейчас — как рукой по воде шлепаю. Одно знаю наверняка: он меня дурачит.

— Скорее всего, твои опасения касаются Апсалары, — помолчав, сказал Маппо.

— Угадал. Это-то меня и волнует. Сильно волнует. Девчонка достаточно хлебнула горя.

Масло в лампе почти догорело. Пятачок света заметно сузился. Трелль глядел на подмаргивающий фитиль, едва освещавший щербатые плитки пола.

— Я с тобой согласен, Скрипач: Паст что-то задумал. Не хочет ли он навязать Апсаларе роль?

— Какую еще роль?

— Пророчество Шаик говорит о возрождении… Сапер побледнел и упрямо замотал головой.

— Нет. Апсалара на такое не согласится. Эта земля для нее чужая, а вихрь Дриджны — пустые слова. Паст скоро сам убедится. Попомни мои слова: девчонка повернется к нему спиной.

Скрипач вскочил и начал расхаживать перед треллем. Шаги были совсем тихими. Им отвечало такое же тихое эхо.

— Если Шаик мертва, никаких возрождений не будет. Пусть Клобук роется в этих туманных пророчествах! Дриджна угаснет, а вихрь вернется в землю и будет спать еще тысячу лет. Или до очередного года Дриджны…

— А вот старик очень серьезно относится к мятежу, — сказал Маппо. — Он считает, что основные события еще впереди.

— Знать бы, сколько богов и Властителей втянуты в эту игру. Скажи, трелль, неужели Апсалара внешне похожа на Шаик?

Маппо неопределенно пожал своими мускулистыми плечами.

— Я видел Шаик всего один раз, и то издали. Не в пример местным женщинам, довольно хрупкая. Темноглазая. Не скажу, чтобы она была высокого роста или с каким-то особым лицом. Говорили, будто вся сила заключена в ее глазах. Темная и жестокая сила.

Он опять пожал плечами.

— Правда, Шаик была вдвое старше Апсалары. Еще припоминаю, волосами они похожи. Учти, Скрипач, Шаик не обещала, что возродится в прежнем своем облике. Достаточно некоторого сходства.

— Но Апсалара не собирается мстить Малазанской империи, — буркнул сапер, возобновив хождение взад-вперед.

— А что ты можешь сказать о том, кто владел ее сознанием?

— Отцепился он. Остались лишь воспоминания. К счастью, немного.

— Но с каждым днем Апсалара вспоминает что-то еще. Так?

Скрипач не ответил. Будь сейчас с ними Крокус, тут бы стены тряслись от его гнева. Парень просто звереет, если кто-то посягает на власть над Апсаларой. Горяч он, это правда. Жестоким его не назовешь, но сапер был уверен: узнай Крокус о замыслах Искарала Паста насчет Апсалары, он бы без раздумий попытался убить верховного жреца. А вот это скверно окончилось бы не только для Крокуса. Пытаться расправиться со жрецом в его логове — затея глупая и опасная.

Трелль прав: к Апсаларе возвращается память о прошлом. Причем воспоминания совсем не ужасают ее.

«Я надеялся, ей будет страшно вспоминать. Оказалось, что нет. Еще один тревожный признак».

Как Скрипач ни уверял Маппо, что Апсалара не захочет стать новой Шаик, полной уверенности у него не было.

Вместе с иными воспоминаниями к Апсаларе возвращалась и память о власти, которой она обладала. Много ли найдется что в нашем, что в иных мирах таких, кто останется равнодушным к посулам власти? Искарал Паст знает, какую струну затронуть и как преподнести девчонке свое предложение. «Стань возрожденной Шаик, и ты опрокинешь целую империю». Что-нибудь в этом роде, никак не меньше. Маппо вздохнул.

— Конечно, наши поиски могут завести нас… совсем не туда.

— Ты о чем? — насторожился Скрипач.

— О Пути Рук. Так называют союз странствующих и диверов. Паст к этому тоже причастен.

— Объясни, — потребовал сапер.

Маппо ткнул мясистым пальцем в пол.

— Глубоко под храмом есть нечто вроде зала. На плитках пола мы видели рисунки и письмена. В общем, все это похоже на колоду Драконов. Мы с Икарием ничего подобного еще не встречали. Если это и колода, то очень древняя. Вместо Домов там обозначены Владения. И силы там более яростные и необузданные. Первозданные стихии.

— Но при чем тут переместители душ?

— Прошлое — оно как ветхая книга. Чем ближе к началу, тем хуже сохранились страницы. Едва возьмешь их в руки — они распадаются в прах. Остаются жалкие кусочки с обрывками фраз, да и те на непонятном языке… Где-то на первых страницах этой книги рассказывалось о появлении странствующих и диверов. Да, Скрипач, они пришли из седой древности. Может, тебя удивит, но они гораздо древнее джагатов, форкрулиев, има-сов и качен-шемалей.

— Не понимаю, зачем ты мне все это рассказываешь?

— Ты просил объяснений? Тогда дослушай меня. Так вот, обычно переместители душ не выносят присутствия друг друга. Исключения редки, и сейчас я о них говорить не стану. Но что у странствующих, что у диверов есть одна неукротимая страсть. Страсть повелевать. Они мечтают командовать подобными себе, создать армию, а потом и империю. Как тебе такая империя? По-моему, страшнее не придумаешь.

Скрипач усмехнулся наивности Маппо.

— С чего ты взял, что империя странствующих и диверов была бы опаснее любой другой империи? Удивляюсь я твоим рассуждениям, трелль. Стоит появиться какому-нибудь сообществу — человеческому или другому, — его начинает разъедать зло. Оно растет, как опасная опухоль. Уж тебе ли не знать, что зло со временем становится еще злее. И постепенно все привыкают к нему, начинают считать обычным делом. Вся закавыка в том, что ко злу легче привыкнуть, чем вырвать его с корнем. Маппо ответил ему печальной улыбкой, какой взрослый встречает рассуждения несмышленыша, не знающего жизни.

— А ты бы мог быть оратором, Скрипач. Только я говорил про иное зло. Зло человеческих империй, при всех их ужасах, стремится к какому-то порядку. Зло переместителей душ несет с собой хаос. По сравнению с их притязаниями самые жестокие правители — просто дети.

Трелль в очередной раз передернул плечами, разминая затекшую спину.

— Переместители душ сейчас терпят друг друга по одной причине. Они ищут врата, ведущие в мир Властителей. Поверь, каждый странствующий или дивер мечтает сделаться богом над своими. Представляешь: бог странствующих и диверов? Это было бы пострашнее Клобука. И когда они обнаружат врата, начнется беспощадная битва за проникновение. Мы с Икарием считаем, что врата находятся здесь, глубоко под храмом. Искарал Паст делает все, только бы переместители душ до них не добрались. Вплоть до ложных дорог в пустыне, которые якобы ведут к вратам.

— И вам с Икарием он тоже отвел какую-то роль?

— Похоже, что так, — согласился Маппо. Он вдруг побледнел.

— Я думаю, старик знает о нас. Точнее, об Икарии. Он знает…

Что именно? Скрипача потянуло спросить, но он тут же подавил свое желание. Маппо едва ли ему расскажет. Икарий… Это имя было известно — не сказать, чтобы широко, но тем не менее известно. Полуджагат, вечный странник. Ходили слухи, что на его совести — разрушенные государства и истребленные народы. Икария называли хладнокровным и изощренным убийцей. Вспомнив обо всем этом, Скрипач поморщился. Икарий, которого он увидел, опровергал все эти слухи. Великодушный, внимательный, всегда готовый помочь. Может, слухи относились ко временам его молодости? В молодости каждого из нас кидает из одной крайности в другую. Сегодняшний Икарий был слишком мудрым, слишком побитым и поцарапанным жизнью, чтобы ввязываться в кровавые игры или драться за чью-то власть. Тогда какую ставку делал на него Паст?

— Сдается мне, для Паста вы с Икарием — последняя линия обороны, если вся эта ищущая шушера доберется сюда, — сказал Скрипач.

«Помешать им достичь врат — дело, конечно, хорошее, но вот последствия… О последствиях вообще лучше не думать».

— Может, и так, — мрачно согласился Маппо.

— Но вас тут никто не держит. Могли бы и уйти.

Трелль вымученно улыбнулся Скрипачу.

— У Икария есть и свои замыслы. Так что мы вынуждены оставаться.

Сапер почесал затылок.

— Как я понимаю, Паст уверен, что вы тоже не хотите вторжения переместителей душ в его башню, и потому уповает на вашу помощь. То есть он подловил вас на чувстве долга.

— Эта зацепка почти всегда срабатывает безотказно. На том же самом он может подловить и вас троих.

Скрипач нахмурился.

— Он раньше зубы обломает, чем заставит меня играть в свои игры. Конечно, мне, как любому солдату, втемяшивали в голову понятия о долге и чести. Но сейчас я не на войне, и Паст — не мой командир. У Крокуса есть долг только перед Апсаларой. А у нее…

Он осекся, не докончив фразы. Маппо протянул руку, дружески потрепав сапера по плечу.

— Понимаю. И в этом-то и скрыта главная причина всех твоих печалей, Скрипач. Я тебе искренне сочувствую.

— Ты говорил, что вы оба готовы сопровождать нас на поиски Тремолора.

— Да. Путешествие это опасное. Икарий сам вызвался сопровождать вас.

— Значит, Тремолор все-таки существует.

— Очень хочу в это верить.

— А сейчас, трелль, нам пора возвращаться наверх.

— Хочешь поделиться с друзьями своими раздумьями?

— Клобук тебя накрой! Конечно же, нет!

Трелль кивнул и встал. Скрипач что-то буркнул себе под нос.

— Ты о чем?

— Да лампа догорела, а мы и не заметили. Теперь придется топать в кромешной тьме.

Обитель Искарала Паста не понравилась Скрипачу сразу же, едва он очнулся и открыл глаза. Особенно тяжелые, покосившиеся стены нижних этажей. Казалось, они не выдерживают чудовищного груза, давящего сверху. Кое-где из потолочных щелей беспрестанно сыпалась пыль, собираясь на полу в высокие пирамиды. Бормоча проклятия, Скрипач ощупью шел за Маппо к винтовой лестнице.

Сапера и трелля сопровождало полдюжины бхокаралов. Каждая из этих крылатых тварей размахивала веником из веток. Невидимая пыль летела во все стороны, заставляя Скрипача чихать. «Подметание» бхокаралов ничуть не удивило сапера. Было бы даже странно, если бы крылатые обезьяны не подражали Искаралу Пасту, помешавшемуся на пауках.

Маппо пояснил Скрипачу, что бхокаралы очень преданны верховному жрецу, и преданность эта отнюдь не собачьего свойства. Крылатые твари поклоняются старику, как верующие поклоняются своему богу. И, подобно верующим, они делали Пасту приношения. Но поскольку у бхокаралов не было благовоний и фруктов, поскольку они не умели слагать молитвы и песнопения, большая часть этих приношений состояла из объедков, мочи и экскрементов. Бхокаралы доводили старика до исступления. Он громко проклинал их и везде таскал с собой мешок, наполненный камнями, чтобы при каждом удобном случае швырнуть камень в очередного «приверженца». Крылатые твари и это расценили по-своему. Они бережно собирали «подарки бога». Посчитав собирание камней «богоугодным» занятием, бхокаралы сами наполнили мешок Паста. Не далее как сегодня утром, проснувшись, старик обнаружил его возле своей головы и в ярости принялся швырять камни куда попало.

Идя к лестнице, Маппо наткнулся на ящик с факелами. Он зажег пару факелов, протянув один Скрипачу. Хотя трелль мог великолепно обойтись и без света, он пожалел сапера, который в темноте становился беспомощным, как малый ребенок.

У лестницы они остановились. Бхокаралы спустились на десяток ступеней ниже и затеяли нечто вроде спора.

— Здесь совсем недавно прошел Икарий, — сообщил Маппо.

— Магия сделала тебя более восприимчивым? — поинтересовался Скрипач.

— Не думаю. Я уже не одну сотню лет рядом с Икарием и научился его чувствовать.

— Ты говоришь про связующую нить?

— Таких нитей не одна. Их тысяча, — усмехнулся трелль.

— Скажи, ваша дружба… она тебя не тяготит? — осмелился спросить Скрипач.

— Есть ноши, которые таскаешь на своих плечах, не замечая их тяжести.

Несколько ступеней они прошли молча.

— Говорят, Икарий просто сам не свой от всего, что связано со временем. Это правда?

— Правда.

— А еще я слышал, он по всему миру понастроил разных диковинных механизмов, измеряющих время.

— И это правда.

— Наверное, Икарию кажется, что он близок к своей цели? Еще немного — и он найдет ответ. А ты делаешь все, чтобы помешать ему. Так? Это и есть твоя клятва, Маппо? Ты поклялся любым способом держать его в неведении?

— Не в полном неведении, а лишь в неведении насчет его прошлого.

— Знаешь, мне как-то не по себе от твоих слов, Маппо. Без прошлого жизнь теряет смысл.

— Теряет.

Скрипач замолчал, не решаясь продолжать расспросы. Он чувствовал, как больно и тяжело Маппо говорить об этом.

«Неужели Икарий сам никогда не задумывался, почему Маппо столько лет находится рядом с ним? И как вообще понимает этот полуджагат их дружбу? Без памяти о прошлом она — всего-навсего иллюзия; соглашение, которое покоится только на вере. И как, откуда у Икария появилось его нынешнее великодушие?»

Путь по выщербленным ступеням продолжался. Бхокаралы молча двигались следом.

Едва поднявшись наверх, Скрипач и Маппо услышали громкие крики. Эхо разносило их по всем углам.

— Крокус, — вздохнул Скрипач.

— И вряд ли молится, — усмехнулся Маппо, намекая на то, что крики неслись из алтаря.

Крокус был не один. Рядом находился Искарал Паст, которого парень крепко держал за воротник, прижав к пыльному алтарному камню. Вися в воздухе, Паст вяло сучил ногами. Тут же стояла Апсалара. Скрестив руки, она безучастно наблюдала за происходящим.

Скрипач осторожно тронул Крокуса за плечо.

— Парень, да ты его задушишь.

— Он этого заслуживает!

— Возможно. Кстати, ты не заметил, что вокруг вас собираются" тени?

— Скрипач прав, — сказала Апсалара. — Я тебе уже говорила. Ты и ахнуть не успеешь, как окажешься по другую сторону врат Клобука.

Даруджистанец задумался, потом отшвырнул Паста в сторону. Тяжело отдуваясь, верховный жрец отбежал к стене. Там он принялся отряхиваться.

— Ах, безудержность юности! — хриплым голосом заговорил Паст. — Помню, я тоже был таким, когда рос у тетушки Туллы. Я тогда решил осчастливить цыплят соломенными шляпками. Какие замечательные шляпки я им сплел, а цыплята не пожелали их носить. Я был обижен до глубины души.

Старик прищурился и подмигнул Крокусу.

— А ей будет очень к лицу моя новая соломенная шляпка. Вот увидишь.

Скрипач вовремя загородил Паста от атаки Крокуса. Вместе с Маппо они схватили парня за руки. Верховный жрец, по-детски хихикая, заковылял прочь. Правда, вскоре его хихиканья сменились кашлем. Издали могло показаться, будто Паст внезапно ослеп. Он шарил рукой по стене. Убедившись, что стена не исчезла, верховный жрец прислонился к ней и стал вытирать глаза.

— Представляете, он хочет, чтобы Апсалара… — сердито начал Крокус.

— Мы знаем, — перебил его Скрипач. — Видишь ли, тут решать не нам, а ей самой.

Услышав эти слова, Маппо удивленно поглядел на него.

«Думаешь, во мне проснулась запоздалая мудрость? Может, и так. Но я наконец понял, что нечего спасать девчонку от ее судьбы».

— Я уже однажды была орудием Властителя, — сказала Апсалара. — И никогда добровольно не соглашусь на это снова.

— Тебя никто не собирается делать орудием, — проверещал Искарал Паст, пускаясь в странный танец. — Ты будешь вести за собой! Повелевать! Диктовать свою волю и навязывать условия! Тебе будет позволено все. Ты сможешь вести себя как капризный, избалованный ребенок, и никто не посмеет сказать тебе ни слова. Более того, люди будут превозносить твои выходки.

Паст внезапно оборвал свой танец, втянул голову в плечи и прошептал:

— Ну кто устоит перед такими соблазнительными приманками? Неограниченные возможности при полной свободе вести себя как угодно. Посмотрите! Она уже колеблется. Я вижу это по глазам!

— Ошибаешься, старик, — холодно бросила ему Апсалара.

— Нет, красавица! Я же чувствую, как ты ловишь мои мысли. Тень Веревки по-прежнему внутри тебя. Такие узы не разорвать! Боги, до чего же я ловко все придумал!

Апсалара поморщилась и двинулась прочь. Искарал Паст поспешил за нею. Скрипач крепко схватил Крокуса за руку.

— Девчонка сумеет постоять за себя, — сказал сапер. — По-моему, это всем ясно. Или ты сомневаешься?

— Тут больше загадок, чем вы думаете, — произнес Маппо, хмуро глядя на дверь, за которой скрылись Апсалара и Паст.

Вскоре дверь опять распахнулась. На пороге стоял Икарий в насквозь пропыленном плаще. Пыль выбелила и его зеленоватое лицо. Поймав вопросительный взгляд Маппо, полуджагат сказал:

— Он покинул храм. Я шел за ним по следу до самой кромки бури.

— Вы о ком? — не понял Скрипач.

— О слуге Паста, — ответил Маппо и посмотрел на Крокуса. — Мы думаем, этот слуга — отец Апсалары.

— Но разве он однорукий? — выкрикнул Крокус.

— Нет, — спокойно ответил ему Икарий. — Зато слуга Паста — рыбак. Мы нашли его лодку, когда спускались вниз. К тому же он говорит по-малазански.

Крокус отчаянно мотал головой, не желая верить.

— Ее отец потерял руку при осаде Ли Хенга. Вместе с другими мятежниками он оборонял городские стены. Но имперская армия отбила город. Они стреляли по стене зажигательными стрелами. Одна стрела угодила ему в руку. Пока огонь тушили, рука сгорела.

— Когда боги вмешиваются в дела смертных… — Маппо умолк, словно что-то вспоминал. — Одна рука у слуги как будто… моложе другой. Ты этого не видел, Крокус, а мы с Икарием видели. И еще. Едва вы появились здесь, слуга перестал попадаться нам на глаза. Паст прятал его, и прежде всего от вас троих. Как ты думаешь, почему?

Крокус молчал.

— Разве не Повелитель Теней был первым, кто решил сделать Апсалару своим орудием? — подхватил Маппо. — А потом, когда Котиллион завладел ее сознанием, Амманас мог точно так же завладеть его сознанием. Бесполезно доискиваться причин. Повелитель Теней отличается крайней скрытностью своих замыслов. Но такое вполне могло произойти.

Крокус побледнел. Он рассеянно глядел на открытую дверь.

— Орудие с несколькими рычагами, — прошептал он. Скрипач мгновенно понял смысл его слов и повернулся к Икарию.

— Ты сказал, следы слуги уходят вглубь вихря Дриджны. Обозначено ли место, где должна возродиться Шаик?

— Паст говорил, что тело Шаик остается там, где она приняла смерть от рук «красных мечей».

— И это место находится внутри бури?

Икарий кивнул.

Крокус стоял со сжатыми кулаками.

— Вы послушайте, что этот двуногий паук ей сейчас говорит! «Возродись, и ты снова будешь вместе со своим отцом».

— Ну да: одну жизнь отдаешь, другую получаешь взамен, — пробормотал Маппо.

Его взгляд остановился на Скрипаче.

— Ты достаточно поправился, чтобы двинуться на поиски слуги?

Скрипач кивнул.

— Могу ехать верхом, идти пешком. Если понадобится, могу ползти.

— Тогда готовься к отъезду. Я соберу все необходимое.

Войдя в комнатку, где хранились их походные мешки и прочее снаряжение, Маппо достал свой мешок и присел на корточки. Развязав тесемки, он запустил руку внутрь. Наконец пальцы нашарили искомое — предмет, завернутый в лосиную кожу. Трелль извлек предмет, затем развернул провощенную кожу. Она скрывала трубчатую кость длиной в половину его руки. Время до блеска отполировало золотистую поверхность кости. С одного конца кость была обмотана кожаным ремешком, позволяющим держать ее обеими руками. Другой конец стягивал железный обруч, из которого торчали крупные заостренные зубы — каждый размером с большой палец трелля.

Магия этого оружия не ослабла со временем. Силы, вложенные в него семью трелльскими ведьмами, по-прежнему дремали внутри, ожидая приказа. Кость нашли в горном ручье. Вода, насыщенная солями, сделала ее твердой, как железо, и такой же тяжелой. Помимо этой кости там были и другие останки неведомого зверя. Клан Маппо забрал их себе и, наполнив магической силой, бережно хранил в качестве особых реликвий.

Только один раз Маппо видел, как все кости сложили вместе. Зверь, которому они принадлежали, был вдвое крупнее равнинных медведей. Трелля тогда поразили могучие челюсти с перекрещенными зубами. Берцовая кость (ее-то сейчас Маппо и держал в руках) внешне напоминала птичью, но значительно превосходила птичьи кости и по величине, и по тяжести. В местах прикрепления жил остались выступы.

У Маппо начали дрожать руки.

— Дружище, я не припомню, чтобы ты когда-нибудь пускал в ход это оружие, — раздался за спиной голос Икария.

Маппо не хотелось оборачиваться. Он закрыл глаза и ответил:

— Да, Икарий. «Где тебе помнить?»

— Я не перестаю удивляться, сколько всего у тебя понапихано в этот старый мешок, — продолжал Икарий.

«А это еще одна уловка клановых ведьм. Тебе и невдомек, что внутри мешка скрывается… маленький магический Путь. Правда, они говорили, что его мне хватит на месяц или на два. Но не на несколько веков».

Маппо повернул кость.

«В этих костях уже содержалась сила. Ведьмы лишь дополнили ее. Быть может, кость каким-то образом питает силой магический Путь внутри мешка. Или это сделали… сердитые люди, которых я туда запихивал, когда они мне слишком уж досаждали. И куда они все подевались?»

Маппо вновь бережно завернул кость в лосиную кожу, убрал в мешок и плотно завязал тесемки. Потом он встал и улыбнулся Икарию.

Полуджагат проверял свое оружие.

— Кажется, с нашими поисками Тремолора придется обождать, — сказал он. — Апсалара одна отправилась вслед за отцом.

— Поиски должны привести ее туда, где лежит тело Шаик.

— Нам тоже нужно уходить отсюда, — заявил Икарий. — Может, мы сумеем помешать намерениям Искарала Паста.

— Не только Паста, но и пустынной богини. Кто знает, какой облик она приняла? Вдруг Паст — одна из ее масок?

Икарий почесал лоб.

— Шаик провозгласили пророчицей Дриджны едва ли не сразу после рождения. Представляешь, она сорок лет безвылазно просидела в Рараку, готовясь к этому году… Рараку — суровое место. Сорок лет могут иссушить силы кого угодно, даже избранницы. Возможно, Шаик и не должна была возглавить поход Дриджны. На нее возлагались лишь приготовления. А война… для этого требуется молодая, свежая кровь.

— Помнишь, Скрипач рассказывал нам, что Котиллион не собирался отказываться от своей власти над Апсаларой? Его заставил Аномандер Рейк. Значит, замыслы Котиллиона простирались дальше. Возможно, он намеревался поместить Апсалару как можно ближе к императрице.

— Все так и думают, — согласился Маппо. — Искарал Паст — верховный жрец Тени. Каким бы ловким и хитрым он ни был, Повелитель Теней и Котиллион намного его хитрее. Смотри, что получается. Будь сейчас Апсалара под властью Котиллиона, ей бы ни за что не подобраться к Ласэне. «Когти» сразу бы ее учуяли, не говоря уже об адъюнктессе, имеющей отатаральский меч. А в своем нынешнем состоянии Апсалара вряд ли вызовет подозрения. Котиллион прекрасно понимает, что ее сознание значительно изменилось. Ей все равно не стать прежней девочкой из рыбачьей деревушки.

— Получается, уловка внутри уловки? Ты говорил об этом со Скрипачом?

Маппо покачал головой.

— Я могу ошибаться. Возможно, владыки мира Тени просто решили воспользоваться слиянием в своих целях. Я не перестаю удивляться, почему воспоминания возвращаются к Апсаларе столь быстро и… безболезненно.

— И мы с тобой причастны ко всему этому?

— Не знаю.

— Итак, предположим, Апсалара становится воплощением Шаик. Шаик разбивает малазанские войска и освобождает Семиградие. Ласэна вынуждена взять командование на себя. Она приплывает сюда вместе с армией, чтобы усмирить мятежные города.

— И тогда новоявленная Шаик, у которой сохранились знания и опыт, переданные ей Котиллионом, убивает Ласэну. Наступает конец империи.

— Конец? — удивился Икарий. — Скорее другое: появляется новый император или императрица под покровительством Дома Тени…

— Пугающая мысль, — поежился Маппо.

— Почему?

— Я вдруг представил себе императором… Искарала Паста.

Он встряхнул головой, поднял мешок и закинул себе на плечо.

— Знаешь, дружище, пусть этот разговор пока останется между нами.

Икарий кивнул.

— Но я еще не все тебе сказал.

— Так говори.

— Я чувствую, что почти вспомнил, кем я был. Ведь Тремолор связан со временем.

— Я тоже это слышал, хотя, честно говоря, не понимаю, что ты рассчитываешь там найти.

— Ответы. О себе самом. О своей жизни. Как ты думаешь, Маппо: если я узнаю о своем прошлом, это меня изменит?

— Но почему ты спрашиваешь у меня?

Икарий улыбнулся.

— Потому что все мои воспоминания скрыты в тебе. Но ты не хочешь поделиться ими со мной.

«Вот и опять мы подходим все к знакомой точке».

— То, каков ты сейчас, не зависит ни от меня, ни от моей памяти. Тебе нужна твоя собственная память, а не заимствованная у других. Я сопровождаю тебя в поисках, и только. Если тебе суждено узнать правду, ты ее обязательно узнаешь.

Икарий рассеянно кивал.

— Понимаешь, Маппо, я почему-то чувствую, что ты являешься частью той скрытой правды.

У трелля похолодело сердце.

«Он сейчас ближе к разгадке, чем когда-либо. Уж не близость ли Тремолора подталкивает его, заставляя открыть запертые врата?»

— Если мы найдем Тремолор, тебе придется принять решение.

— Думаю, что да.

Они долго глядели друг на друга, стремясь прочесть что-либо по мимолетному выражению глаз или едва заметному движению лица. Но все оставалось по-прежнему: один невинно вопрошал, другой, как мог, скрывал разрушительные знания.

«Наша дружба являет собой некое равновесие сил, хотя мы сами удивляемся, что может нас связывать».

— Пора, Маппо, — сказал Икарий, прекращая эту «игру глаз». — Нас заждались.

Скрипач ждал у подножия утеса, восседая на своем гралийском жеребце. Бхокаралы сгрудились возле дверей храма. С криком и верещанием они скакали вокруг навьюченного мула, стремясь всячески ему досадить. Бедный мул отбрыкивался от них, как мог. Искарал Паст, наполовину высунувшись из башенного окна, стал швырять в бхокаралов камни. Все они летели мимо.

Глядя на Маппо и Икария, сапер чувствовал: что-то изменилось. Внешне оба продолжали дружно заниматься последними приготовлениями. Но между ними появилась какая-то внутренняя недосказанность.

«Мы все меняемся, только у других это виднее», — подумал он.

Скрипач перевел взгляд на Крокуса. Парню досталась одна из уцелевших лошадей. Крокусу не терпелось поскорее двинуться вдогонку за Апсаларой. Горячность оставалась прежней, но и в нем тоже что-то бесповоротно изменилось. Изменилось даже с того времени, когда в алтарной Крокус едва не придушил Искрала Паста. Парень… повзрослел и стал менее предсказуемым.

Близился вечер. Небо было пыльно-охристого цвета, напоминая об остатках вихря Дриджны, бушевавшего теперь в десяти лигах отсюда. После прохлады внутренних помещений храма жара вновь напомнила о себе. Лоб Скрипача мгновенно покрылся потом.

Заметив, что один из бхокаралов запутался в веревках поклажи, Маппо освободил пленника. Тот отблагодарил трелля, цапнув за руку, и с торжествующим воплем бросился к сородичам.

— Поезжайте впереди. Мы за вами, — сказал Скрипач, обращаясь к Маппо.

Маппо кивнул. Не оборачиваясь, они с Икарием поехали по тропе.

Скрипач даже обрадовался, что никто из двоих не увидел сцены прощания. Бхокаралы облепили всю башню, размахивая конечностями и хвостами. Искарал Паст едва не вывалился из окна, пытаясь своей метлой дотянуться до ближайшего крылатого проказника.

Армия изменника Корболо Дэма, переметнувшегося к мятежникам, заняла позиции на травянистых холмах у южного края равнины. На вершине каждого холма стояли командные шатры и шесты со знаменами разных племен и самопровозглашенных полков. Между холмами располагались шатры солдат, а также обширные стада скота и табуны лошадей.

Сторожевые посты окаймляли три неровные цепи столбов с распятыми пленниками. Над каждым из них кружили хищные птицы, ризанские ящерицы и бабочки-плащовки.

Калам затаился в траве. Отсюда до столбов, возвышавшихся над земляными укреплениями и траншеями, было менее пятидесяти шагов. Жаркая земля пахла пылью и полынью. Букашки неутомимо ползали по его ладоням и локтям. Ассасину было не до них. Он безотрывно глядел на ближайший столб.

Там висел малазанский мальчишка не старше тринадцати лет. Плащовки густо облепили ему руки, отчего те стали похожими на крылья. Мальчишку прибили за запястья и лодыжки. Самих гвоздей не было видно — их скрывали грозди ризанских ящериц. Лицо жертвы превратилось в кровавую лепешку без носа и глаз. Но жизнь еще не покинула изуродованное тело.

Зрелище впечаталось Каламу в самое сердце. У него онемели руки и ноги, словно вместе с жизнью юного малазанца уходила и его собственная.

«Я не могу его спасти. Я даже не могу его убить, чтобы прекратить страдания. Я бессилен помочь и этому мальчишке, и всем остальным малазанцам, распятым на столбах. Бессилен».

Сознание своего бессилия грозило свести Калама с ума. Ассасин по-настоящему боялся только одного — беспомощности. Не беспомощности узника или пытаемой жертвы — он на себе познал и то и другое. Пытки способны сломить кого угодно. Калама ужасала беспомощность наблюдателя, неспособного вмешаться… Вместе с этим ощущением пришло другое — ощущение собственной никчемности, невозможности что-либо изменить.

«Я ничего не могу. Ничего».

Калам смотрел в пустые мальчишечьи глазницы. Можно подползти ближе. Совсем близко. Можно коснуться губами шершавого лба этого мальчишки. А дальше? Прошептать лживые утешительные слова? Сказать ему: «Ты умираешь, как настоящий герой. Ты сопротивляешься до последнего, ибо твоя жизнь — единственное твое оружие и ты не складываешь его перед врагами»? Что еще говорят в таких случаях? «Верь, мальчик, ты не одинок»… Вранье. Чудовищное, постыдное вранье. Мальчишка совсем одинок. Его бросили наедине с уходящей жизнью. Еще немного, и вытекут последние ее капли. Тело превратится в труп, труп начнет гнить… Вся страшная правда в том, что этого мальчишку уже забыли. Кто он? Безликая жертва войны. Одна из многих.

Империя отомстит… если сможет. Империя умеет мстить. «Беды, на которые вы обрекаете нас и наших близких, мы вернем вам в десятикратном размере». Если он сумеет убить Ласэну, ее место займет более гибкий и мудрый правитель, который турнет напыщенных бездарей раньше, чем империя столкнется с очередной войной. У него и Быстрого Бена есть кое-какие замыслы на этот счет. Конечно, если все пойдет так, как они рассчитывают. Но этому мальчишке и его собратьям по несчастью будет уже все равно.

Калам медленно выдохнул скопившийся воздух и только сейчас заметил, что лежит на муравейнике.

«Я вломился в их мир, как бог, и муравьям это не понравилось. Мы тоже не любим, когда боги вторгаются в наш мир. У нас гораздо больше общего с муравьями, чем думают разные ученые головы».

Он стал отползать обратно.

«Не смей раскисать, — приказал он себе. — Это не первое ужасное зрелище в твоей жизни. И не последнее. Часть солдатской повседневности. К этому привыкают. Недаром многие солдаты сходят с ума от мирной жизни. А сам-то я выдержу жизнь без сражений?»

Выдавливая из сознания будоражащие мысли, Калам обогнул холм. Столбы с казненными исчезли из виду. Ассасин пристально вглядывался в окрестности. Никаких признаков Апта. Демон напрочь исчез. Оставив поиски, Калам поднялся, но выпрямляться во весь рост не стал. Пригибаясь, он двинулся к тополиной роще, где его ждали остальные.

Навстречу из кустарников поднялась Минала с арбалетом в руках. Калам покачал головой. Они молча протиснулись сквозь густые тополиные ветви и вышли к лагерю.

Кенеба мучил очередной приступ горячки. Над ним склонилась Сельва. Ее глаза были полны растерянности и страха. Она прижимала ко лбу мужа мокрую тряпку и что-то шептала, стараясь хоть как-то унять его судорожные метания. Ванеб и Кесен стояли поблизости и делали вид, будто проверяют упряжь лошадей.

Минала осторожно разрядила арбалет.

— Ну что, плохи наши дела? — спросила она.

Калам ответил не сразу. Он вылавливал последних муравьев, забравшихся под одежду. Чувствуя, что она ждет ответа, ассасин вздохнул.

— Мы не сумеем их обойти. Я видел знамена западных племен. Их лагерей становится все больше. Если идти на запад, стычки неминуемы. А на востоке нам встретятся города и деревни, уже захваченные мятежниками. Весь горизонт в дыму.

Минала откинула волосы с лица. Светло-серые глаза смотрели сурово и недоверчиво.

— Если все обстоит так, как ты говоришь, мы могли бы отправиться на юг. В случае чего ты бы выдал себя за солдата Дриджны, а ночью провел бы нас через вражеские позиции.

— Это не так просто, как ты думаешь, — усмехнулся Калам. — В лагерях есть маги.

«Ты еще не знаешь, что я держал в руках книгу Дриджны. Это как отметина»

— Тебе ли бояться магов? — удивилась Минала. — Ты же не Властитель, чтобы они тебя сразу почуяли.

Ассасин молча развязал свой походный мешок и стал рыться в содержимом.

— Ты так и не ответил мне, капрал, — не отставала Минала. — К чему вся эта напускная важность? Мы не вправе лезть тебе в душу, но мне кажется, ты что-то скрываешь от нас. Почему? Ты нам не доверяешь?

— Магия, — пробормотал Калам, доставая из мешка невзрачный камешек. — И не моя, а Быстрого Бена.

— Камень как камень. При чем тут магия?

— Будь это граненый самоцвет или золотая безделушка, ты бы скорее мне поверила. Но маги не настолько глупы, чтобы наделять силой драгоценности. Сама подумай, кому взбредет в голову красть обыкновенный камень?

— Я слышала другое.

— Как же, в мире полно легенд о магических драгоценных камнях. Их тоже хватает. Но у них другое предназначение. Через них можно следить за нужным человеком. Маг способен узнать, где находится этот человек, и даже увидеть его, воспользовавшись магическим камнем. Кстати, такие камни — любимое орудие «когтей».

Калам подбросил камень в воздух, поймал. Лицо ассасина вновь стало серьезным.

— Этот камень предназначался на крайний случай.

«И не здесь, а в императорском дворце в Анте», — мысленно добавил он.

— И на что он годится? — спросила Минала. Ассасин растерянно поморщился.

«Сам не знаю. Быстрый Бен не любит вдаваться в подробности. Дал мне этот камень и сказал: "Вот тебе, Калам, нужная карта в рукаве. Она поможет тебе попасть в тронный зал". И больше никаких объяснений».

Оглянувшись по сторонам, Калам увидел плоский обломок скалы.

— Скажи остальным, чтобы собирались в путь, — велел он Минале.

Калам присел на корточки. Камешек Быстрого Бена он положил на скалу. Найдя небольшой булыжник, ассасин задумчиво повертел его, потом с силой ударил по «карте в рукаве».

Камешек Быстрого Бена с брызгами разлетелся, словно он был комком влажной глины.

Вокруг стало темно. Калам выпрямился.

«Тебе шею мало свернуть, Быстрый Бен!»

— Где мы? — тревожно спросила Сельва.

— Мама, а почему ночь? Только что было светло, — послышались голоса ее сыновей.

Кесен и Ванеб стояли по колено в пепле. Среди пепла виднелись обгоревшие кости. Испуганно ржали лошади.

«Клобук тебя накрой, взводный маг! Мы же внутри имперского Пути!»

Калам увидел, что стоит на круглом куске серого базальта. Земля и небо здесь почти не отличались друг от друга.

«Тебе точно нужно свернуть шею!»

Еще на Генабакисе Калам слышал разные домыслы об имперском Пути. Говорили, что Путь этот появился совсем недавно и пока тянется на несколько сотен лиг вокруг Анты.

«Что ж ты не сказал мне правду, Быстрый Бен? Имперский Путь тянется во всех направлениях: и на Генабакис, и в Семиградие. Того и гляди, появится какой-нибудь «коготь», спешащий по имперским делам».

Мальчишки успели забраться на лошадь и теперь вертели головами, разглядывая странный мир. Минала и Сельва усаживали в седло Кенеба.

— Это… магический Путь? — спросила Минала. — А я всегда думала, что жрецы и маги просто дурачат людей, рассказывая им про какие-то другие миры.

Калам только усмехнулся. Он достаточно попутешествовал по разным Путям и давно не воспринимал их как нечто диковинное. Слушая Миналу, он подумал, что для многих все это остается сказкой. Завораживающей, пугающей, но сказкой. Недаром говорят: «Меньше знаешь — проще жить».

— Скажи, капрал, солдаты Корболо Дэма нас уже не достанут? — задала новый вопрос Минала.

— Не достанут, — ответил Калам. «Будем надеяться, что не достанут».

— А как мы узнаем, куда ехать? Даже в пустыне есть какие-то приметы.

— Нужно постоянно думать о том, куда хочешь попасть, и Путь сам приведет тебя туда. Так мне говорил Быстрый Бен.

— И какое место ты выбрал?

Калам молчал, хотя в этом не было ничего тайного.

— Арен, — наконец сказал он.

— Здесь… безопасно?

«Знала бы ты, что мы угодили в осиное гнездо!»

— Пока не знаю. Там будет видно.

— Успокоил! — огрызнулась Минала.

Калам вспомнил изуродованного малазанского мальчишку и невольно оглянулся на детей Кенеба.

— Уж лучше рисковать здесь, чем в другом месте, — пробормотал он.

— Как это прикажешь понимать?

— Помолчи, Минала. Мне нужно сосредоточиться, иначе мы не попадем в Арен.

Лостара Йиль подъехала к зияющему отверстию. Она сразу же догадалась, что перед нею — портал в один из магических Путей. Портал постепенно сужался. Его края бледнели.

Лостара остановилась. Итак, ассасин решил не рисковать, пробираясь через позиции мятежной армии. Придется и ей последовать за ним. Добираться до Арена обычным способом долго и опасно. Армия Корболо Дэма — первая серьезная преграда. Даже в этих скромных, не бросающихся в глаза доспехах ее могут остановить. А остановив — сразу признают в ней воина «красных мечей».

Время шло, но Лостара не торопилась въезжать внутрь портала. Еще через несколько минут оттуда, пошатываясь, вышел человек в серой одежде. Его лицо и волосы тоже были серыми. Блеснув глазами, он огляделся и, заметив Лостару, улыбнулся.

— Вот уж не ожидал выпасть из этой дыры, — певучим голосом произнес он по-малазански. — Прости, если своим появлением я тебя испугал.

Незнакомец опустил лук. Его окутало облаком серой пыли. «Пепел», — догадалась Лостара.

Настоящий цвет кожи этого человека был темным, почти черным.

Он понимающе взглянул на нее и снова улыбнулся.

— У тебя при себе есть тайный знак.

— Что? — насторожилась Лостара, потянувшись к мечу.

Улыбка незнакомца стала еще шире.

— Ты — из «красных мечей», и не просто воин, а командир. Значит, мы с тобой союзники.

— Кто ты? — спросила она.

— Зови меня Жемчугом. Ты собиралась войти в портал имперского Пути? Думаю, нам стоит поспешить, пока он не закрылся. Там и продолжим разговор.

— А разве ты не можешь держать портал открытым? Ведь ты же куда-то направлялся.

Жемчуг забавно сдвинул брови.

— Увы, эта дверь ведет туда, где вообще не должно быть никаких дверей. Правда, к северу отсюда имперский Путь достаточно забит… нежелательными путешественниками. Однако их способы проникновения… более грубы. У магических Путей особые законы. Не стану утомлять тебя подробностями. Поверь мне на слово: нам лучше поскорее войти внутрь.

— Сначала я должна знать, кто ты, Жемчуг. Вернее, кем являешься.

— Разумеется, я — один из «когтей». Кому еще дано право передвигаться по имперскому Пути?

Лостара кивнула в сторону портала.

— Кто-то обходится и без права.

У Жемчуга блеснули глаза.

— Вот об этом-то ты и должна мне рассказать, командир «красных мечей».

Немного подумав, Лостара Йиль утвердительно кивнула.

— Согласна. Я отправлюсь вместе с тобой.

Жемчуг сделал шаг назад и махнул пыльной перчаткой, подзывая Лостару. Она пришпорила лошадь.

Вряд ли даже Быстрый Бен предполагал, что его «нужная карта в рукаве» будет так медленно закрываться. Семь часов прошло с тех пор, как Лостара Йиль и Жемчуг переступили портал имперского Пути, а его края все еще светились под звездным небом. Только их красный цвет изменил оттенок и потускнел.

Из лагеря Корболо Дэма слышались тревожные крики. Оттуда по всем направлениям разъезжались отряды всадников с факелами в руках. Армейские маги, пренебрегая опасностью, открывали свои Пути, пытаясь найти следы беглецов.

Тысяча триста малазанских детей как будто испарились. Но как их освободители могли прошмыгнуть под носом у караульных и не попасться конным отрядам дозорных? Вопрос до сих пор оставался без ответа, а деревянные столбы, к которым были пригвождены малолетние жертвы, пустовали. Пятна крови, куски засохшего кала, едкий запах мочи — вот и все свидетельства того, что еще днем на этих столбах мучительно умирали дети.

Солдаты Корболо Дэма, поглощенные поисками, не заметили и многочисленных теней, наводнивших равнину.

Демон Апт добрался до поляны. Он улыбался, обнажая острые блестящие зубы. По спине демона струился пот. Внизу шкура намокла от росы. В единственной руке демон держал тело ребенка. У мальчишки кровоточили руки и ноги. На изуродованном, безглазом лице вместо носа краснела страшная дыра. Но истерзанные легкие еще продолжали дышать. Мальчишка был жив.

Демон опустился на корточки и стал ждать. Вокруг собирались тени. Апт запрокинул голову и зевнул.

От теней отделилась фигура. Следом за нею, сверкая разноцветными глазами, появились гончие.

— А я думал, что потерял тебя, — прошептал Повелитель Теней, обращаясь к демону. — Слишком долго загостился ты у Шаик и ее безумной богини. Теперь ты вознамерился вернуться, причем не один. Ты здорово осмелел с тех пор, как был обыкновенным прислужником у Повелителя демонов. Итак, что прикажешь делать с сотнями умирающих детей? Изволь отвечать.

Гончие пожирали демона глазами, словно он был обещан им на ужин.

— Кто я, по-твоему? Лекарь? Искусный целитель?

От гнева голос Повелителя Теней становился все выше.

— Или я — добрый дядюшка Котиллиона, а мои гончие — няньки для сирот?

Тени, из которых состоял их господин, ярко осветились.

— Никак ты совсем спятил, Апт?

Апт ответил ему на своем языке цоканий, шипения и причмокивания.

— Так я и думал! Калам хотел их спасти! — закричал Повелитель Теней. — А он знал, что это невозможно? За них можно только отомстить! И теперь я должен растрачивать свои драгоценные силы и возиться с искалеченными детьми? Не с одним, не с десятью. Их почти полторы тысячи. Скажи, зачем мне это?

Апт опять заговорил.

— Ах, слуги? Думаешь, мой Замок Тени — бездонная яма? Отвечай, однорукий идиот!

Демон молчал, только его серые ячеистые глаза отражали свет звезд.

Повелитель Теней встал, обхватив себя руками.

— Слуги, — прошептал он. — Армия слуг. Армия тех, кого империя бросила на произвол судьбы, позволив умереть от рук кровожадных разбойников Шаик… Их израненные, истерзанные души это запомнят.

Повелитель Теней наклонился к демону.

— Теперь я вижу значительную выгоду в твоем дерзком предложении. Тебе повезло, демон.

Апт снова зашипел и зацокал.

— Ты хочешь оставить этого мальчишку себе? Но если ты намерен и дальше следить за Каламом, как ты совместишь одно с другим?

Демон ответил.

— Ну и наглость! Неудивительно, что Повелитель демонов прогнал тебя!

Повелитель Теней умолк, наклонившись над искалеченным ребенком.

— Быстрое исцеление взимает свою плату, — пробормотал он. — Тело восстановится, но в сознании останется память о боли и собственном бессилии.

Повелитель Теней опустил призрачную ладонь на лоб мальчишки.

— Этот ребенок будет… непредсказуемым. Запомни мои слова, демон.

Раны на лице начали затягиваться.

— Скажи, спаситель юных душ, какие глаза ты хочешь для него?

Апт ответил и на этот вопрос.

Повелитель Теней заметно вздрогнул, затем рассмеялся жестким, холодным смехом.

— Глаза называют окнами любви. Уж не собираешься ли ты, как заботливый отец, ходить с ним гулять и покупать сласти?

Мальчишеская голова запрокинулась назад, кости изменили свои очертания. Пустые глазницы слились в одну, более крупную, чтобы снова разъединиться. Теперь каждый новый глаз был похож на глаз Апта.

Повелитель Теней отошел на несколько шагов, любуясь делом своих рук.

— И кто же смотрит на меня через эти «окна любви»?

Он вдруг обернулся в сторону портала.

— Хитрец Быстрый Бен! Узнаю его работу. А ведь под моим покровительством он мог бы далеко пойти…

Малазанский мальчишка сел, прислонившись к плечу демона. Его тело дрожало после столь быстрого исцеления и той вечности, что он провел на столбе. Однако на лице блуждала странная улыбка, очень похожая на улыбку самого Апта.

Апт подхватил его и направился к порталу.

— Давай, демон. Продолжай следить за этим «сжигателем мостов». Насколько помню, солдаты Бурдюка всегда в точности исполняют отданные им приказы. Уверен: когда Калам встретится с Ласэной, он не станет целовать ее в щечку.

Апт остановился, затем сказал что-то еще на своем языке. Повелитель Теней поморщился.

— Этот жрец тревожит и меня. Если он не в состоянии обмануть всех охотников, заполнивших Путь Рук… Там скоро будет не протолкнуться.

Повелитель Теней пожал плечами.

— Я ведь дал ему такое простое поручение… Эх, где нынче найдешь толковых и надежных помощников!

Он стал таять в воздухе. Следом исчезли и гончие. Апт остался вдвоем с мальчишкой.

Портал сужался, закрывая брешь между мирами. Демон хрипло шептал мальчишке утешительные слова. Тот кивал. Потом они оба скрылись внутри имперского Пути.