"Сон в Нефритовом павильоне" - читать интересную книгу автора (без автора)

Глава четырнадцатая О ТОМ, КАК ЯШМОВЫЕ ФЛЕЙТЫ ПЕЛИ МЕЛОДИЮ ЛЮБВИ И КАК НОЧЬ ПОДАРИЛА ВОЗЛЮБЛЕННЫМ РАДОСТЬ ВСТРЕЧИ

Когда старый Лэй поскакал навстречу Хун, та осталась на месте, только покрепче сжала в руке Лотосовый меч. Лэй, взбешенный невозмутимостью нового предводителя варваров, выкрикнул боевой клич и нанес удар секирой, который мог бы разрубить надвое любого богатыря. Но Хун взмахнула мечом, он взмыл ввысь, и секира Лэя рассекла воздух. И тут же на голову минского воина со свистом обрушился меч Хун. Шлем лопнул, Лэй покачнулся и упал с коня. Хун поймала свой меч и спокойно отъехала в сторону – она знала, что меч, брошенный особым способом, разбивает шлем, но не ранит человека. Ошеломленный Лэй тем временем ощупал голову и, убедившись, что она цела, решил больше не рисковать. Он вскарабкался на коня и поскакал к своим. Ян встретил его гневными словами:

– Трое таких рубак не смогли одолеть молокососа! Я сам выйду против него и покажу вам, как надо сражаться!

Вскочив на коня, он поскакал в поле. За ним бросился Су Юй-цин с криком:

– Негоже минскому полководцу вступать в единоборство с варваром! Я доставлю вам его голову!

Молодой, полный боевого задора, он обогнал Яна и с копьем наперевес поскакал навстречу Хун. А та сделала неуловимое движение, и копье Су пронзило воздух. Су Юй-цин повторил нападение, и снова его копье встретило пустоту. Приведя молодого воина в замешательство, Хун отступила шагов на десять и бросила свой меч, который завертелся над головой богатыря. Тот спрыгнул с коня и попытался отразить угрозу копьем. А Хун уже оказалась рядом. Минский воин попробовал было помешать ей завладеть своим оружием, но ничего у него не вышло. Хун подхватила меч левой рукой и, отъехав в сторону, снова метнула свой страшный меч. Су Юй-цин совсем потерял от страха голову.

А Хун, схватив Лотосовый меч обеими руками, вихрем закружилась по полю, словно танцуя на своем коне: казалось, белые порхающие снежинки заполнили воздух, лепестки цветов затрепетали под порывами ветра. Вдруг не стало видно ни людей, ни коней, и голубая дымка заволокла все вокруг. Су Юй-цин хлестнул коня и помчался в восточном направлении, но перед ним замелькали бесчисленные мечи и вынудили его остановиться. Он бросился в западном направлении – там его ожидало то же самое. Он в отчаянии поднял глаза к небу – и небо было усеяно мечами. Он поглядел на землю – и с земли ему угрожали бесчисленные мечи. Спасения не было, и, пав духом, Су Юй-цин произнес:

– Неужели мне суждена бесславная гибель в этих чужих краях?!

Он решил броситься прямо на страшные мечи, но не успел укрепить копье в упор, как откуда-то сверху раздался голос:

– Я не хочу убивать тебя, минский воин. Живи и будь счастлив. Скажи только своему полководцу, чтобы он убирался восвояси с земли маней!

Дымка понемногу разошлась, и Су Юй-цин увидел предводителя варваров, который улыбнулся, вложил чудесный меч в ножны и направил коня в свой стан. Минский воин не осмелился преследовать молодого богатыря, вернулся к себе и удрученно сказал Яну:

– Я не трус, но этот предводитель варваров не человек, а дьявол: он неуловим, как ветер, быстр, как молния, он кружит голову, как туман, и водит за нос почище всех бесов вместе. Хочешь ударить его копьем, попадаешь в пустоту, хочешь от него скрыться, он не дает шагу ступить в сторону. Может быть, моих знаний и умения владеть оружием не достаточно, но я не уклонялся от боя. Этот варвар сильнее меня. Я думаю, что даже Тянь Жан-цзюй[203], Мэн Бэнь[204] и У Хо[205] не устояли бы перед ним.

Выслушав Су Юй-цина, Ян воскликнул:

– К несчастью, уже близится ночь! Однако завтра я вызову этого молодца на поединок, и клянусь, если не возьму его живым в плен, вы не увидите меня больше!

Начжа, в восторге от первой победы над минским войском, обратился к Хун:

– Ваше умение вести в сражение войско и искусство владения оружием непревзойденны! Само Небо послало мне вас. Когда мы изгоним минские войска из наших краев, я пожалую вам половину моих владений.

Он пригласил Хун к трапезе для избранных, но та отказалась.

– Жители гор любят тишину, а на пирах очень шумно. Если вы отведете мне скромные, тихие покои, я вместе со своим ординарцем буду вполне доволен.

Начжа не настаивал на приглашении и сам проводил Хун и Сунь Сань в поставленный для них шатер. А ночью Хун одолели печальные мысли: «До чего же я глупа! Помогаю дикому варвару сражаться против моей родины! Зачем я здесь? Ведь не для того же, чтобы собственными руками убивать минских богатырей! Нужно покинуть Начжа, а как это сделать, не нарушив воли учителя, ума не приложу!» И все-таки она придумала выход. Растолкала Сунь Сань и говорит ей:

– Сегодня очень красивая луна. Давай поднимемся на Лотосовый холм, полюбуемся ночным небом и заодно осмотрим позиции минского войска.

Поднявшись на вершину холма, Хун вынула из-за пазухи яшмовую флейту, подаренную ей даосом Белое Облако. В минском стане тихо, молчат барабаны и трубы, лишь кое-где мелькают огоньки. Подошла третья стража. Хун поднесла к губам флейту. В этот миг донесшийся откуда-то крик гусей и жалобные вопли обезьян в далеком лесу вновь разбередили в ее сердце тоску по родине.

Под эти звуки тосковали и минские воины. Ясная луна тихо плыла над их станом, капельки холодной росы мерцали на кольчугах. Вдруг ветер донес до них мелодию, которую пела флейта, такую печальную, что под нее, казалось, вот-вот заплачут камни, обратятся вспять реки, рухнут горы. Все войско как зачарованное слушало песню тоски: воины постарше вспоминали оставленные дома семьи, самые юные думали об отцах и матерях. Одни начали громко рыдать, другие в голос вздыхали, третьи бесцельно бродили, не находя себе места. Смутное волнение охватило всех. Начальник конницы уронил хлыст и стоял словно потерянный, начальник стражи, опершись на щит, погрузился в глубокие размышления, забыв обо всем. Только Су Юй-цин сохранил обладание духа. Позвав на подмогу Дун Чу и Ма Да, он попытался призвать воинов к здравомыслию, но его никто не слушал. Тогда он бегом бросился к Яну. А тот, положив под голову трактат по военному искусству, в это время крепко спал и видел чудесный сон: будто он поднимается на небо и хочет войти в Южные ворота, но какой-то бодисатва жезлом из белой яшмы преграждает ему дорогу. Ян выхватывает меч и в гневе перерубает жезл пополам. Половинка, упавшая на землю, превращается в сияющий алый цветок, волшебный аромат которого обволакивает Яна… И тут он проснулся. «Странный сон!» – только и успел подумать Ян, как в шатер ворвался Су Юй-цин и сообщил о том, что творится в минском стане. Встревоженный Ян вышел из шатра и начал вслушиваться в ночные звуки. Время близилось к пятой страже. Стан гудел, как потревоженный улей, бурлил, как вода в котле. Подул ветерок, и порыв его донес мелодию, от которой щемило душу и сердце заходилось от тоски. Ян прислушался – мелодия показалась ему знакомой. Он обратился к Су Юй-цину:

– Давным-давно Чжан Цзы-фан поднялся на гору Цзиминшань, сыграл на флейте и победил войско страны Чу. Интересно, кто в этих диких краях знает его мелодию! Я обучался игре на флейте и кое-что помню до сих пор. Попробую-ка сыграть – вдруг мне удастся развеять тоску, напавшую на моих воинов.

Он вынул из-под кольчуги флейту и заиграл спокойную, величавую, как необъятная ширь, мелодию – и стан мигом затих. Казалось, большая река катит весенние вздувшиеся воды, и подул веселый ветер, овевая усыпанные цветами деревья. От этой музыки рассеивалась без следа печаль, и в душу возвращалось спокойствие. Ян убыстрил ритм и проиграл бурную мелодию – она призвала к оружию. И свершилось чудо! Музыканты ударили в барабаны, воины схватились за мечи и готовы были тотчас же ринуться в бой. Ян удовлетворенно улыбнулся и отложил флейту, а вернувшись в шатер, задумался: «Я достаточно много поездил по стране, повидал многих выдающихся людей. Но мог ли ожидать встретить такой необыкновенный талант в этой глуши?! Наверняка на флейте играл тот красавец варвар, который так опозорил нас вчера. Получается, что он не только искусен в военном ремесле, не только лучший стратег во всей Поднебесной, он еще и непревзойденный мастер играть на флейте. Видно, Небо отказало в поддержке нашей державе, не пожелав даровать нам радость победы, а приняло сторону варваров!» Сон не шел к Яну, он вызвал к себе Су Юй-цина и спросил:

– Ты, наверно, успел вчера разглядеть предводителя варваров. Опиши мне его.

– Я видел его лицо только мельком, но мне его не забыть никогда – оно словно прекрасный цветок среди колючек, словно жемчужина среди простых камешков! Этот юный варвар отважен и дерзок, как великие герои древности, у него гибкий стан и изогнутые дугой, как у женщины, брови, а ума и храбрости в нем больше, чем в любом мужчине. Если он мужчина – то самый выдающийся среди мне известных, если женщина – то первая красавица на свете!

Ян глубоко задумался.

А Хун пребывала в нерешительности: с одной стороны, она обязана помочь Начжа, ибо таков наказ учителя, с другой – она предает интересы своей родины. Она было решила выполнить повеление учителя, обойдясь без пролития крови своих соотечественников. Заиграв на флейте, она рассчитывала, как Чжан Цзы-фан, который обратил вспять войска Сян Юя, победить минов без боя. Но столкнулась с неожиданным противоборством – флейтой, что заиграла в минском стане. Хотя ее мелодия была совсем другой по духу и ритму, что-то неуловимое роднило оба инструмента. Они звучали, и казалось, на заре перекликаются фениксы, влюбленные самец и самка. От удивления Хун прекратила играть, опустила голову и погрузилась в раздумья: «Учитель Белое Облако говорил, что, кроме моей, во всем мире есть еще только одна такая флейта, и она принадлежит Вэнь-чану. Как раз его флейта и должна подать мне знак о том, что пора отправляться на родину. А что, если минский полководец и есть Вэнь-чан! Но зачем Небо опустило на землю две эти флейты? Почему так далеко развело их друг от друга? И почему так долго мешало им найти одна другую? И потом, раз эти флейты парные, значит, тот, кто играет сейчас в минском стане, – мой суженый! Но Небо судило мне в суженые Ян Чан-цюя. Значит, Небу было угодно поставить Яна во главе минского войска, а бодисатва просто исполнила волю Неба! Ян – предводитель минов! Если судить по воинскому искусству и мастерству игры на флейте минского полководца, то он должен быть человеком выдающихся талантов. Во что бы то ни стало мне нужно увидеть его лицо!»

Вернувшись к себе, Хун пригласила Начжа и сказала ему:

– Завтра я хочу сразиться с самим минским полководцем. Мне нужно подготовиться к поединку, поэтому вам вести поутру войско.

Начжа согласился и ушел. И вот настало утро. Хун верхом на белоснежном коне, сопровождаемая Сунь Сань, выехала вперед. Вскоре перед минским станом появился Ян. Войска построились к сражению. С луком через плечо, с колчаном у пояса и обнаженным мечом в руке Хун велела Сунь Сань прокричать:

– Вчера я показал вам только свое умение в обращении с мечом. Не обессудьте, если кого-то из вас немного напугал. Сегодня же я хочу сразиться с достойным противником. Если выйдет слабый, пусть пеняет на себя!

Вне себя от гнева, принимает вызов начальник левого от середины отряда Дун Чу. Сдерживая удилами горячего коня, Хун кричит ему:

– Ты слишком безрассуден в бою, потому не годишься мне в противники. Пусть выйдет кто-нибудь похладнокровнее!

Дун Чу бросился на врага с копьем, но Хун остановила его порыв словами:

– Если ты сейчас же не отступишь, я прострелю султанчик на древке твоего копья. Поверишь тогда, что ты мне не ровня?

Мелькнула стрела – султанчик упал на землю, но ярость Дуна не стихла.

– А сейчас я прострелю твоему коню левый глаз, – крикнула Хун, – надеюсь, что тогда ты наконец одумаешься!

Послышался свист, Дун от страха уткнулся в гриву коня и повернул к своему стану. Все это видел Лэй Тянь-фэн, который тут же схватил секиру и выступил вперед.

– Пожалей себя, старец! – засмеялась Хун. – Я не причиню тебе вреда. Ты только посмотри, как закружится над твоей головою мой меч!

Она подъехала поближе к Лэю – и над ним завертелся обоюдоострый меч. Старому воину почудилось, что меч не один, что их – множество. Не в силах одолеть страха, он пригнулся, вобрал голову в плечи и отступил. Минские богатыри начали совещаться, кому же принять вызов варвара, но никто не мог решиться на поединок. В гневе Ян взлетел на белого скакуна, взял в руку именное копье, перекинул через плечо лук и выехал на поле, наказав Су Юй-цину крикнуть:

– По велению Сына Неба я принял под свое начало войско, от меня теперь зависит честь государя. Я готов вступить в смертельный бой с предводителем варваров и отдать жизнь ради отчизны.

Ян уже имел случай убедиться в необычайном военном умении нового предводителя варваров. Он понимал, что ему придется нелегко, но пыл молодого сердца пересилил все опасения. Он пришпорил коня и поскакал, а Хун с обнаженным мечом – ему навстречу. Но поединок даже не начался – с радостно забившимся сердцем, с глазами, полными счастливых слез, Хун узнала Ян Чан-цюя! Но Ян и подумать не мог, что предводитель варваров – это его Хун. Он отвел назад руку и с силой бросил копье, но не попал – Хун ловко пригнулась. Она бросила наземь свой меч и крикнула Яну:

– Я по нечаянности уронил меч, дайте мне поднять его, а тогда продолжим!

Услышав этот голос вблизи, Ян отпустил поводья и впился глазами в лицо противника. А Хун спрыгнула с коня, подобрала меч и, вновь оказавшись в седле, тихо проговорила:

– Вы еще не забыли свою наложницу Хун? Я буду счастлива присоединиться к вам, но волею Неба мне поручено возглавлять войско варваров. Давайте встретимся ночью, когда пробьют третью стражу.

Она хлестнула коня и ускакала в стан Начжа. Ян, онемевший от изумления, застыл на месте, смотря ей вослед. Когда наконец он вернулся к своему войску, Су Юй-цин удивленно спросил:

– Что случилось с этим молодцом? Почему он не принял боя?

Ян ничего не ответил, оставил войско и уехал в Хуагодун. В шатре он бросился ничком на постель, одолеваемый вихрем мыслей: «Если это действительно Хун, первая моя любовь, с ее помощью я быстро и без труда разделаюсь с варварами. Но мог ли я после всего надеяться, что Хун жива, что я снова увижу ее! Даже во сне не снилось мне такое счастье! А что, если это не Хун, а бесприютная душа утопленницы? В южных землях всегда было полно неприкаянных душ. А вдруг душа Хун сдружилась с духом Цюй Юаня или с феями крапчатого бамбука[206] рек Сяо и Сян? Что, если они бродят вместе и несут людям беды? И душа Хун, узнав, что я в этих краях, явилась мне, чтобы потребовать исполнения своих заветных желаний?»

Он зажег светильник, сел к столику и стал ждать, слушая бой барабанов, отбивающих время…

А Хун, вернувшись к себе, поведала Сунь Сань, что встретила наконец своего суженого и обещала ночью, в третью стражу, прийти к нему на встречу.

Когда в шатер заглянул Начжа, Хун сказала ему:

– Сегодня мне не удалось пленить минского полководца – я чувствую какое-то недомогание. Не тревожьте меня ночью, я хорошо отдохну, а наутро сражусь с нашим главным врагом снова.

– Если вам плохо, я прикажу хоть из-под земли достать для вас любые снадобья, – заволновался Начжа.

– Пусть великий князь не беспокоится, я обойдусь своими средствами.

Пробило третью стражу. Ян удалил своих приближенных и стал с нетерпением ждать. Вот полог шатра заколебался под порывом ветра, дрогнуло пламя свечи, внутрь ворвалась струя свежего ночного воздуха. Ян поднял голову – перед ним стоял молодой воин с мечом в руке. С удивлением Ян разглядывал гостя: конечно, это Хун, та самая Хун, с которой он так давно расстался, но забыть не мог. Он поднялся и долго стоял, не в силах вымолвить слова. Наконец воскликнул:

– Хун, ты ли это? Или твоя неприкаянная душа? Мне сказали, что ты погибла, но я не терял надежды на то, что этого не случилось на самом деле!

И Хун от волнения не могла сначала ничего сказать, но справившись с собой, прошептала:

– Ваша любовь спасла меня от гибели, и душа осталась у меня в груди. Я тоже не могу поверить, что так далеко от родины встретила вас. Все слова, которые я хотела сказать при встрече с вами, вылетели у меня из головы…

Ян взял руку Хун, влюбленные сели и, не стыдясь, заплакали. Нежно поглаживая руку Яна, Хун проговорила :

– Вам кажется чудом, что я осталась жива, а мне кажется чудом, что я снова встретила вас.

– В этом одеянии тебя не просто узнать, – с глубоким вздохом произнес Ян. – Кто бы мог подумать, что ты, хрупкая, нежная женщина, выдержишь все обрушившиеся на тебя несчастья, попадешь в эту глушь и даже станешь во главе войска варваров?!

Хун рассказала ему, какая приключилась с нею беда, и Ян рассказал обо всем, что произошло с последней их встречи. Невозможно описать, сколько они пережили в ту ночь!

При свете свечи Ян хорошо разглядел лицо Хун: с тонких бровей и нежных щек красавицы словно бы устранилось все суетное и мирское, и от этого облик Хун стал возвышенным. Любовь Яна к Хун вспыхнула с новой силой, – они распустили пояса и легли. Пока барабаны и трубы не возвестили зорю, влюбленные не разжимали объятий, предаваясь ласкам.

А на рассвете Хун быстро поднялась, оделась и, улыбнувшись, сказала:

– Когда мы встретились с вами в Ханчжоу, я была в наряде студента, а сегодня на мне одежды воина. Прошу вас забыть о вчерашнем поражении. Больше я не буду помогать варварам, и вы их легко одолеете. Теперь же я должна уйти.

– Но без тебя я зачахну с тоски, проиграю все сражения. Неужели ты забыла, что поклялась быть возле меня вечно? – взмолился Ян.

– Если вы хотите видеть меня в рядах вашего войска, – улыбнулась Хун, – обещайте выполнить три условия: до возвращения на родину не приближаться ко мне, сохранить тайну с моим переодеванием от ваших приближенных и не упустить Начжа, когда вы разобьете его войско.

Ян облегченно вздохнул.

– Второе и третье условия я выполню без труда, но первое условие невыполнимо!

– Вы же хотите видеть меня вашим воином. Поэтому, если ночами я буду приходить к вам как Хун, то не смогу остаться воином, – ответила Хун. И добавила: – Я благодарна вам за эту ночь счастья. Я ухожу, иначе меня могут застать у вас. Я вернусь к Начжа и сделаю то-то и то-то, а вы должны поступить так-то и так-то.

Она взяла меч и вышла. А в чем заключался их план, вы узнаете из следующей главы.