"Черные слезы" - читать интересную книгу автора (де Камп Лайон Спрэг, Картер Лин)

3. НЕВИДИМАЯ СМЕРТЬ

Когда Конан проснулся, солнце было уже высоко. Горячие волны мерцали над бесплодными песками. Воздух был жаркий, неподвижный и сухой, будто небеса были перевернутой бронзовой чашей, нагретой до белизны.

Пошатываясь, Конан поднялся на колени и схватился за лоб. Череп раскалывался так, будто по нему лупили дубинкой.

Конан встал на ноги пошатываясь. Затуманенным взором, ослепленным ярким светом, он медленно осмотрелся вокруг себя. Он был один в этой проклятой безводной земле.

Он прорычал проклятие суеверным зуагирцам. Все люди снялись с лагеря, взяв с собой все снаряжение, лошадей и продукты. Рядом с ним лежали два мешка из козьей кожи с водой. Эти мешки, кольчуга, халат и палаш — вот все, что оставили ему его бывшие друзья.

Он снова упал на колени и вытянул пробку у одного из мешков с водой. Испытывая головокружение от тепловатой жидкости, он прополоскал свой рот от противного привкуса и бережно напился, неохотно вставив пробку обратно после того, как его жгучая жажда была немного утолена. Хотя ему страстно хотелось вылить содержимое мешка на свою ноющую голову, рассудок взял верх. Если он брошен в этой песчаной пустыне, то для того чтобы выжить, нужно беречь каждую каплю воды.

Несмотря на ослепляющую головную боль и неустойчивое состояние рассудка, он смог понять, что же произошло. Несмотря на предупреждения Гомера, его зуагирцы оказались более напуганы этим сомнительным королевством, чем он предполагал. Он сделал серьезную, возможно роковую, ошибку — недооценил силу предрассудков, владевших его пустынными воинами, и переоценил свою собственную силу по управлению и подавлению их. С тяжелым вздохом Конан проклял свою самонадеянность и свою бычью гордость. Если он не усвоит этого получше, то в один прекрасный день может из-за нее умереть.

И возможно этот день уже наступил. Он долго и беспристрастно оценивал свои шансы. Они казались слабыми. Воды у него было на два дня при сокращенном рационе. Или на три, если он станет рисковать сойти с ума, ограничивая ее потребление еще больше. Ни пищи, ни лошади, а значит, ему придется идти пешком.

Ну ладно, значит ему нужно идти. Но куда? Естественным ответом было двигаться обратно, туда, откуда он пришел. Но против этого направления было несколько возражений. Одно из них, самое весомое, заключалось в расстоянии. Они скакали два дня после того как проехали последний колодец. Пешком человек мог идти в лучшем случае в два раза медленнее лошади. Для него это означало, что возвращаясь пройденным путем ему придется по крайней мере два дня обходиться совсем без воды…

Конан скрипнул челюстями, пытаясь забыть про боль в голове и вытянуть какую-нибудь мысль из своих затуманенных мозгов. Возвращаться по своим следам было не самой лучшей идеей, так как он знал что на расстоянии ближе четырех дней пути в том направлении воды нигде нет.

Он посмотрел вперед, где след от бежавшего Варданеса тянулся прямо до самого горизонта.

Может быть, ему нужно продолжать следовать за заморийцем. Пока путь ведет в неизвестную страну, тот факт, что эта земля неизвестна, играл ему на руку. Оазис мог лежать сразу за ближайшей дюной. В таких обстоятельствах трудно было принять разумное решение, но Конан выбрал тот курс, который казался ему разумнее. Опоясавшись халатом над кольчугой и повесив меч через плечо, он зашагал по следу Варданеса с мешками с водой за спиной.

Солнце зависло навсегда в небе из горящей латуни. Оно горело, словно огненный глаз во лбу какого-то гигантского циклопа, глядящего на крошечную, медленно двигающуюся фигуру, которая устало тащилась по палящей поверхности темно-красного песка. Полуденному солнцу потребовалась целая вечность для того, чтобы спуститься по обширному пустому небосклону и умереть в пылающем погребальном костре на западе. Затем пурпурный вечер подкрался украдкой на призрачных крыльях по небесному своду и след благословенной прохлады потянулся через дюны мягкими тенями и легким ветерком.

К этому времени мышцы ног у Конана уже не чувствовали боли. Усталость притупила боль в них и он спотыкаясь шел вперед на ногах, похожих на каменные колонны, движимые колдовством.

Его большая голова поникла на массивную грудь. Он брел в оцепенении, нуждающийся в отдыхе, но ведомый вперед знанием того, что сейчас, во время вечерней прохлады он может пройти большее расстояние с меньшими неудобствами.

В его горле пекло от пыли; его смуглое лицо было кирпично-красного цвета от пустынного песка. Он выпил глоток воды час тому назад и не мог позволить себе пить пока не станет так темно, что не будет видно следа Варданеса, по которому он шел.

Его сны этой ночью были путаными и беспокойными, заполненными ужасными лохматыми фигурами с одним горящим глазом в их мерзких лбах, которые избивали его обнаженное тело плетями из раскаленных цепей.

Когда он проснулся, то увидел, что солнце уже высоко и перед ним лежит еще один жаркий день. Подняться было настоящей пыткой. В каждом мускуле пульсировала кровь, словно крошечные иголки были загнаны ему глубоко под кожу. Но он все-таки поднялся, немного попил и пошел вперед.

Вскоре он потерял ориентацию во времени, но все еще неутомимая машина его воли вела его вперед, шаг за шагом. Его мысли блуждали по призрачным путям иллюзий. Но он все еще держал в голове три задачи: идти по отпечаткам копыт, беречь воду и устоять на ногах. Он знал, что если однажды упадет, то больше не поднимется. И если он упадет во время этого обжигающего дня, его кости долгие годы будут сохнуть и белеть в этой красной пустыне.