Джейн Фэйзер Бархат

Пролог

Франция

июнь 1806 года

Низко висела луна над лесом Сен-Клу. В заросли папоротника прокралась лиса; кролик, сидящий в кустах на задних лапках, задвигал носом и притаился, учуяв запах хищника, вдруг он исчез, мелькнув в подлеске белым хвостиком. Спустился на водопой олень к ручейку, струящемуся по плоским камням в низине.

Небольшой павильон, стоящий на просеке в самой середине, был погружен во тьму, а может, это лишь казалось человеку, прятавшемуся среди деревьев за стволом бука.

Он был одет во все черное, и его силуэт сливался с ночной темнотой леса. Незнакомец не сводил взгляда с одноэтажного павильона. Дом был окружен портиком с колоннами, а в больших стеклянных дверях мелькали колыхавшиеся на ночном ветерке белые муслиновые шторы.

На человеке были мокасины с мягкой подошвой, поэтому он бесшумно выскользнул из своего укрытия и осторожными короткими перебежками подбежал к портику. Его костюм состоял из черных штанов и черной рубашки, волосы прикрывала шляпа того же цвета, а лицо было вымазано жженой пробкой. Лишь блеск широкого кинжала, который незнакомец прижимал к себе, выделялся в кромешной тьме. Человек в черном был наемным убийцей, который хорошо знал свое дело.

В дальней комнате павильона, заставленной шкафами с книгами, горела одинокая свеча. Свет был таким тусклым, что его не было видно снаружи.

Шарль Морис де Талейран-Перигор дремал перед потухшим очагом. У него на коленях лежала раскрытая, перевернутая вверх корешком книга, тонкий аристократический рот был приоткрыт, и с губ слетал легкий храп. Вдруг голова Талейрана дернулась, как будто его разбудил какой-то шум, но затем он вновь крепко заснул.

Убийца неслышно обошел павильон и подкрался к открытому окну. Его ночная работа не была связана с министром иностранных дел императора Наполеона Талейраном – так, по крайней мере, ему казалось.

В комнате стояла роскошная кровать. Полог из тонкой белой ткани колыхался на сквозняке, и ложе походило на корабль, качающийся от ветра на высоких волнах. Посреди ложа на белых смятых шелковых простынях и алых одеялах лежали, обнявшись, две обнаженные фигуры. Утомленные бурной ночью, они были погружены в глубокий сон. Женщина раскинулась на спине, грациозно обвивая рукой шею своего возлюбленного. Его голова покоилась у нее на груди, одну ногу он закинул ей на ноги, отчего тело женщины глубоко вдавилось в пуховую перину. Мужчина лежал спиной к окну; его голая шея была беззащитна, сквозь кожу резко выделялись позвонки.

Кинжал убийцы скользнул между третьим и четвертым позвонками. Гийом де Гранвилль не шевельнулся, только резкая боль прервала его глубокий сон. Гийом лишь всхлипнул – это был протестующий, слабый звук, который мгновенно прервался. Жизнь покинула тело, и оно тяжело упало на молодую женщину – совсем не так, как это было лишь мгновение назад.

Габриэль могла бы и не проснуться: все было сделано очень тихо. Но после долгих часов любви она так хорошо чувствовала его, что мгновенно вскочила. Тело ее возлюбленного соскользнуло, и она сонными глазами оторопело уставилась на пятно, темнеющее на гладкой коже Гийома. Несмотря на то, что едва проснулась, Габриэль сразу же все поняла. Кровавое пятно медленно, но неумолимо расползалось.

Прошло всего лишь несколько мгновений с тех пор, как убийца проник в спальню. Габриэль изумленно подняла голову, и ее взгляд встретился с холодными, пустыми и невыразительными глазами. Габриэль закричала, и убийца бросился вперед, занеся руку, чтобы перерезать ей горло. Она отскочила в сторону с удивительной ловкостью. Ее душераздирающий вопль нарушил тишину павильона.

На одно мгновение убийца замер, стоя на цыпочках и подняв вверх руку с кинжалом. Габриэль продолжала безудержно кричать, ни на секунду не умолкая, как будто она могла обходиться без воздуха. Внезапно ее крик был подхвачен звоном колокольчика и неистовым лаем гончих псов. Убийца бросился к двери и выскочил из комнаты с кошачьей ловкостью.

Едва крик достиг ушей Талейрана, он проснулся и сразу дернул шнур от звонка, висевшего за креслом. Услышав звон, слуги бросились на крик. Псарь спустил собак.

Дверь в спальню распахнулась. Глазам лакеев предстала страшная картина: нагая женщина обнимала тело своего мертвого возлюбленного. Ее остановившиеся глаза были налиты злостью, и она все еще продолжала кричать. Слуги бросились к двери и выскочили на портик с пистолетами в руках.

Тут дыхание Габриэль прервалось, и крик замер у нее на устах. Она посмотрела на Гийома – фонтанчик крови еще бил из раны у него на спине. Девушка погладила его волосы, но ей показалось, что они уже стали неживыми.

Талейран вошел в комнату и, прихрамывая, подошел к кровати. Подняв одеяло, он обернул его вокруг плеч Габриэль, прикрывая ее наготу. Затем осмотрел тело Гийома де Гранвилля и пощупал пульс у него на шее.

– Кто? – шепотом спросила Габриэль.

Злость в ее глазах исчезла. Теперь Габриэль была полна неистовой энергии. Талейран, знавший девушку с детства, понял ее состояние.

– Ты отомстишь за его смерть? – спокойно спросил он.

– Вы знаете, что отомщу.

Она прямо ответила на его вопрос, этого он и ожидал.

Талейран подошел к распахнутым дверям. Лай собак, преследующих жертву, становился все тише. Они бежали за ним по пятам и должны были вот-вот настичь убийцу, как вдруг он, словно привидение, растворился в воздухе, не оставив ни запаха, ни следов.

Мсье де Талейран не общался с призраками. Он жил в реальном мире, где хитрость и интриги были единственными средствами защиты, и только благодаря им можно было продвинуться, оказать на кого-то влияние – и в личной, и в политической жизни. А министр иностранных дел императора Франции Наполеона Бонапарта был, без сомнения, одним из лучших знатоков этого искусства в Европе.

Талейран вернулся к кровати. На его лице мелькнуло выражение сочувствия, когда он взглянул на застывшее и бледное лицо Габриэль. Но сочувствие не могло принести пользы, и Габриэль хорошо знала это. Она хотела иметь в руках инструмент мщения. А ее месть, без всякого сомнения, будет выгодна Франции и мсье де Талейрану-Перигору.

Талейран начал говорить; его хорошо поставленный голос звучал спокойно и решительно в этой тихой спальне, ставшей комнатой смерти.