"Жемчужина гарема" - читать интересную книгу автора (Фэйзер Джейн)

Глава 17

Акбар-хан, сидевший на лошади, смотрел с большого холма у берега реки Кабул на заснеженную долину и военный городок. Свита, привыкшая к молчаливости сирдара, старалась его не потревожить. Они ждали, когда появится английская делегация.

Где-то там, за крепостными стенами, находится Айша. Что она делает сейчас? Испытывает ли страх, зная о неизбежном исходе борьбы? Если ей известно о неуклюжих попытках Макнотена толкнуть его на предательство, то она предвидит, конечно, как он отреагирует на это. Айша должна догадаться, что поверенный в делах попадет в тщательно подготовленную ловушку. Неужели Макнотен настолько глуп, чтобы вообразить, будто он, Акбар-хан, продаст себя и свою честь собакам феринге? Станет их пособником и предаст одного из сирдаров, своего союзника? А ведь именно это предложил советник в ответ на его письмо. При одной мысли о том, что Макнотен мог поверить в такую нелепицу, дикая, слепая ярость овладела Акбар-ханом. Кровь закипела в жилах, и от его спокойной задумчивости не осталось и следа.

Пришла пора довести дело до конца: раз и навсегда изгнать захватчиков из страны… и вернуть Айшу. Сильно ли она переменилась, прожив столько времени с феринге? Долго ли придется искоренять в ней новые привычки? И каким образом? Акбар-хан еще не решил, как он поступит со своей Айшой, отобрав ее у Кристофера Рэлстона. Все будет зависеть от того, какой она стала.

– Вот они, – тихо сказал один из приближенных Акбар-хана, указав хлыстиком на маленькую группу всадников, выехавшую из ворот военного городка.

Сирдар отбросил мысли об Айше, теперь в его душе царила лишь холодная злоба к человеку, который отправился на переговоры, лелея коварные планы и не сомневаясь, что Акбар-хан способен предать своих соплеменников за английские фунты.

Солдаты, сопровождавшие Макнотена, как и было условлено, остановили лошадей неподалеку от холма. Четверо джентльменов спешились и стали подниматься в гору, к месту встречи. Акбар-хан тоже слез со своего скакуна, а вслед за ним и другие сирдары. Над ними распростерлось небо, покрытое снеговыми тучами, внизу бурлила серая река, а позади высились скалистые горы, увенчанные белыми шапками. Их страна, суровая и неприветливая, сама по себе давала им сильнейшее оружие в борьбе с феринге.

Англичане приближались к группе вооруженных до зубов афганцев. Колин Маккензи тщетно пытался совладать с тревогой. Акбар-хан стоял чуть поодаль, впереди остальных. Несмотря на холод, его отороченная мехом накидка была распахнута, и из-под нее виднелись парчовая рубашка и широкие брюки, заправленные в сапоги для верховой езды. На боку висела сабля. Голову хана закрывала меховая шапка. Его глаза смотрели на феринге с пугающей неподвижностью. В плотно сжатых губах не было и намека на доброту.

Вот с этим человеком Аннабель выросла и превратилась в женщину, подумал Колин. Она редко упоминала об Акбар-хане, но всегда с искренней симпатией и даже благоговением. Хотя честно признавалась, что долгие годы жила в страхе, ибо сирдар, страстный и капризный, обладал полной властью над ней. Сегодня вид Акбар-хана внушал только опасения. И толпа воинов, собравшихся на холме, – тоже. Почему в распоряжении сирдара был целый отряд вооруженных людей, тогда как Макнотен пришел в сопровождении всего лишь трех офицеров? Весьма тревожный вопрос.

Макнотен был вынужден признать, что им грозит опасность, но отмахнулся от разговора об этом – надменно и нетерпеливо.

– Проиграем – значит, проиграем. Я предпочел бы сто раз умереть, чем заново пережить то, что происходило последние полгода.

Вооруженные горцы почти незаметно двинулись вперед и кольцом окружили англичан. Дурные предчувствия Колина переросли в полную уверенность. Он положил руку на рукоятку пистолета.

– Вы готовы выполнить условия договора, Макнотен-хузур? – бесстрастным, ровным тоном спросил Акбар-хан на фарси.

– Почему бы и нет? – коротко отозвался поверенный в делах.

Колину показалось, что в ярко-голубых глазах хана вспыхнуло пламя ярости, но тут же исчезло. Капитан Лоуренс вышел вперед и, указав на группу воинственно настроенных афганцев, спокойно заметил, что все это мало похоже на дружественные переговоры. Два вождя сделали слабую попытку отогнать злобных горцев, взмахнув своими хлыстиками. Но это не произвело никакого впечатления.

– Не обращайте внимания, – заявил Акбар-хан небрежным тоном. – Они знают, зачем мы собрались здесь, так что бояться нечего.

Дальнейшее свершилось так стремительно, что Колин только спустя некоторое время сумел восстановить ход событий.

Акбар-хана вдруг как подменили. А может, это впечатление было обманчивым. Может быть, наоборот: притворство таилось в его недавнем спокойствии, сменившемся сатанинской злобой?

– Бегир! Бегир! – Голос Акбар-хана зазвенел в морозном утреннем воздухе. И он схватил советника за левую руку. Султан Джан, выполняя приказ сирдара, вцепился в правую руку Макнотена. Трое офицеров на мгновение окаменели, а упиравшегося Макнотена тем временем волоком потащили вниз, к подножию холма. Они услышали, как ошеломленный сэр Вильям взывает к Богу, и краем глаза увидели на его лице ужас и изумление. Англичане рванулись вперед с саблями наголо, но горцы тут же преградили им путь.

Колин замахнулся на них саблей. В ответ зазвенели шимитары и ножи-хибер. Полная ярости толпа афганцев придвинулась ближе. Тревор отчаянно дрался, пытаясь прорваться сквозь это кольцо к Макнотену, а потом упал, и тут уж ничто не могло ему помочь. Над Тревором сверкнули ножи, и толпа издала леденящий душу гортанный вопль.

От угрожающих криков кровь стыла в жилах. Лоуренс и Колин продолжали бороться за свою жизнь, хотя и понимали, что это бесполезно: им все равно не удастся уйти. Еще несколько минут – и они рухнут на снег, а афганцы раскромсают их на куски.

И все же англичане не сдавались, они бились яростно, свирепо, как люди, заглянувшие в лицо смерти. Колин уже чувствовал, что силы покидают его. Но в эту минуту в толпе появился огромный вороной жеребец, оттеснивший афганцев. Сидевший на нем вождь племени дуррани наклонился и громко велел Колину влезать на лошадь. Капитан слепо подчинился приказу и, ухватившись за протянутую руку, благополучно выбрался из самого пекла. Перед ним как в тумане мелькали ножи, ослепительно белые зубы и бешеные глаза горцев. Потом все исчезло: конь вырвался из этого месива. А позади другой вождь, тоже верхом на лошади, таким же образом спас и Лоуренса. Пока они неслись вскачь по вершине холма, Колин смотрел вниз, ища глазами Макнотена. Но увидел только какое-то пятно на снегу и столпившихся вокруг него людей.

Нетрудно было догадаться, что там происходит. И Колин почувствовал, как к горлу подступает тошнота. Какая судьба ждет его самого? Может быть, он каким-то чудом избежал смерти? Или это лишь временная отсрочка и ему предстоит пережить новые ужасы?

Английский эскорт находился слишком далеко, чтобы вовремя вмешаться в резню, неожиданно начавшуюся на холме. А потом солдаты побежали обратно, в военный городок. Их преследовали, хотя и не слишком рьяно, фанатики-гази. Из путаных рассказов очевидцев следовало, что афганцы перерезали всех четверых делегатов. И друзья Колина уже оплакивали его смерть.

– Не понимаю, почему Акбар-хан убил их всех, – сказала Аннабель. Сгорбившись, она сидела возле едва тлевшего камина. На душе у нее было пусто и холодно. Они потеряли друга, который погиб бессмысленной жалкой смертью.

– Но ты же предупреждала их, что это ловушка, – успокаивал ее Кит. – Просила Колина не ходить.

– Да. Я знала, что их ждет опасность. Но эта бойня – полная нелепость. Я думала, Акбар-хан возьмет заложников, чтобы ускорить вывод войск. Он ничего не выигрывает, устроив кровопролитие. Разве что… – Она вздрогнула.

– Что? – мягко спросил Боб.

– Возможно, ему захотелось отомстить. Акбар-хан не стал бы заранее хладнокровно планировать убийства. Он слишком хитер, чтобы решать проблемы таким примитивным способом. Но если им вдруг овладела ярость, тогда… – Аннабель пожала плечами. – Я уже говорила: Акбар-хан – человек сильных страстей, и иногда они правят его рассудком.

Она посмотрела на Кита затуманенным взором. Он помрачнел, поняв, что имела в виду Аннабель.

Но в эти минуты Колин и Лоуренс, живые и невредимые, находились в Кабуле, в гостеприимном доме Махомеда Земан-хана. Они видели за окном омерзительное, тошнотворное зрелище: обезумевшая, возбужденная толпа тащила изуродованные останки Макнотена и Тревора, собираясь подвесить их на мясницкие крюки и выставить на всеобщее обозрение на главном базаре.

– Неприятная картина, не так ли, джентльмены? – раздался вкрадчивый голос Акбар-хана, стоявшего в дверях комнаты, в которую поместили англичан.

Сирдар двинулся вперед, за ним шли двое слуг с подносами, уставленными едой и пиалами с медовым шербетом.

– Я очень сожалею о том, что произошло сегодня утром, – спокойно произнес хан, отпустив слуг, как только те избавились от своей ноши. – В особенности – о смерти Макнотена-хузур.

– Но разве не вы устроили эту резню? – спросил Колин, недоверчиво приподняв брови.

– Господи, конечно, нет, – ответил Акбар-хан, поглаживая бородку. – Пожалуйста, ешьте, пейте… вы мои гости. Нет-нет, я не собирался убивать поверенного в делах. Я хотел лишь взять его в плен. Он был очень глуп и запятнал себя предательством. Этот человек, можно сказать, заслужил такую смерть. Я не в состоянии справиться с горцами, особенно когда кровь ударяет им в голову. Видите ли, господа, афганцы не любят изменников.

Колин чуть было не сказал, что если уж речь идет о предательстве, то люди, подобные Макнотену, могут найти среди афганцев отличных учителей. Но сдержался. Акбар-хан вряд ли одобрит такое заявление. И вряд ли ему понравится, если Колин усомнится в том, что сирдару якобы не под силу удержать своих людей от кровопролития.

Хан уселся, готовый начать трапезу, и выжидательно взглянул на офицеров. Колин и Лоуренс присоединились к нему. У англичан слюнки потекли от вкусных запахов. Им было стыдно, но пустые желудки настойчиво требовали насыщения. Впервые за несколько недель представилась возможность как следует поесть, и даже пережитые ужасы отступили на второй план.

За столом Акбар-хан поддерживал плавный поток светской беседы, но при этом ни на миг не терял бдительности.

– Это счастье, что мы сумели спасти вас от толпы, – заметил он под конец и по обычаю срыгнул, выразив таким образом свое удовлетворение. – Передайте генералу Эльфинстону мои глубочайшие сожаления и скажите, что я хотел бы безотлагательно продолжить переговоры. Вы ведь окажете мне такую любезность?

Англичане не сомневались, что вопрос был задан просто из вежливости. Разумеется, они передадут все, что пожелает сказать Акбар-хан.

Колин кивнул в знак согласия и стал ждать продолжения. Их хозяин хмурился и поглаживал бородку с таким видом, что было ясно: осталось еще какое-то нерешенное дело.

– Вы, конечно, знакомы с Кристофером Рэлстоном, – начал Акбар-хан.

Аннабель, подумал Колин и спокойно ответил:

– Да, мы с ним хорошие друзья.

– А… в таком случае вы знаете, что в его доме живет гостья.

Колин твердо встретил взгляд ярко-голубых глаз:

– Да, я знаю об этом, сирдар.

– Тогда, надеюсь, вы не откажетесь выполнить еще одну просьбу.

Хан встал и вышел из комнаты. Через несколько минут он вернулся с маленькой резной шкатулкой из розового дерева. Поставил ее на стол, открыл и вытащил два одинаковых серебряных браслета, украшенных тонкой чеканкой. Англичане заметили, что к браслетам приделаны какие-то сложные застежки. Акбар-хан извлек из шкатулки крохотный ключик и отпер замочки. А потом положил ключ на прежнее место.

– Будьте добры, передайте этот подарок Айше, – спокойно сказал хан. – Только не защелкивайте браслеты. Видите ли, их можно открыть лишь с помощью ключа, а он остается у меня. – Тень улыбки тронула его сурово сжатый рот. – Никаких пояснений не потребуется. Айша прекрасно все поймет.

Колину показалось, что чья-то ледяная рука прошлась по его спине. В браслетах было что-то варварское… первобытное и запретное. Их породила иная, чуждая цивилизация, где правили свои законы. Эти украшения были наделены особой аурой – таинственной, зловещей и волнующей. Оторвав глаза от браслетов, Колин посмотрел прямо в лицо хану. Тот встретил его вопрошающий взгляд едва заметной понимающей улыбкой.

– У каждого народа – свои обычаи, – тихо продолжал сирдар. – Феринге трудно нас понять. Но я уверен, Айша объяснит вам. – И тут же перешел на отрывистый деловой тон: – Сейчас вы в сопровождении эскорта вернетесь в военный городок. Я буду ждать сообщения от генерала Эльфинстона. Надеюсь, он не станет медлить с ответом.

Через час Лоуренс и Маккензи подъехали к воротам военного городка в окружении молчаливых, отлично вооруженных гильзаи. Удивленные часовые встретили группу с радостью, но это не шло ни в какое сравнение с восторженным приемом, который ждал прибывших в штабе. Там их приунывшие друзья несли дежурство, прислушиваясь к доносящемуся из Кабула шуму разъяренной толпы.

Лоуренс и Маккензи сообщили, что Акбар-хан сожалеет о случившемся и хочет возобновить переговоры. Эльфинстон сопел и мямлил что-то дрожащим голосом. Он то выражал свой величайший ужас по поводу судьбы поверенного в делах и Тревора, то вдруг в бешенстве кричал, что афганцы – предатели и убийцы. Но эти гневные вспышки не побудили генерала к действиям. Он приказал только поставить гарнизон под ружье и держать оборону.

– Теперь, когда бедного сэра Вильяма не стало, вести переговоры будет майор Поттингер, – невнятно промямлил Эльфинстон. – Мы должны как можно скорее прийти к соглашению. Насколько я понимаю, в военном городке не осталось ни одного мешка с зерном.

Колин ощутил острое чувство вины. Ведь он-то был сыт, набив живот за вражеским столом. Но тут же отбросил эти мысли, решив, что эмоции – непозволительная роскошь перед лицом надвигающейся катастрофы.

– Аннабель будет рада увидеть тебя, – тихо сказал Кит, когда они вышли из кабинета генерала. – Мы все думали, что ты погиб.

– Я привез ей подарок от Акбар-хана. Не понимаю, что он означает, но хан сказал, что Аннабель в объяснениях не нуждается. – Колин мрачно взглянул на друга. – Мне почему-то этот дар показался зловещим.

– От Акбар-хана и нельзя ждать ничего другого, – угрюмо ответил Кит. – С момента нашего знакомства я чувствую себя мышью, с которой играет кошка, но играет мягко, с превеликой осторожностью. И я, Колин, ни черта не могу сделать. Аннабель так… так фаталистически настроена. Я ведь знаю: она думает, что все кончится плохо. И считает, что спастись от длинной руки Акбар-хана, когда он решит схватить ее, совершенно невозможно И вообще, по ее словам, выходит, что все мы умрем в этой Богом забытой стране. Но я не намерен мириться с такой судьбой. Можно ведь что-то предпринять.

В этот момент они подошли к дому Кита. Дверь распахнулась, и Аннабель с развевающимися волосами побежала им навстречу по тропинке:

– Колин! Вы живы!

– Как видите, – несколько смущенно пробормотал Колин, потому что она прижалась к нему гибким теплым своим телом. – Очевидно, наша смерть не входила в планы Акбар-хана. – Он неловко шевельнул руками, как будто хотел найти безопасное местечко и коснуться Аннабель, которая повисла у него на шее. – Знаете, Аннабель, такое проявление чувств мне очень льстит, но неудобно делать это при людях, на улице.

Смеясь Аннабель выпустила Колина из своих объятий.

– Все вы, англичане, одинаковы. Видите в эмоциях что-то дурное.

– А вы-то сами кто, мисс? – поинтересовался Кит.

В глазах Аннабель зажегся насмешливый огонек.

– Я, Рэлстон-хузур, ни то ни другое. Идемте в дом, там можно говорить не таясь. Я хочу подробно узнать о том, что произошло сегодня утром. И тогда, надеюсь, сумею догадаться, что задумали Акбар-хан и другие сирдары. – И, взяв мужчин за руки, она потащила их к двери.

– Мне поручили передать вам кое-что, – сказал Колин, когда они вошли в гостиную.

Аннабель сразу разжала пальцы и отшатнулась от него, задрожав от волнения:

– Акбар-хан?

Капитан кивнул. Молча вытащил из кармана браслеты и протянул их Аннабель:

– Он сказал, что вы все поймете.

Она стояла и смотрела на них как зачарованная, словно это были не браслеты, а кобра, изготовившаяся к прыжку.

– Что это значит? – спросил Кит глухим встревоженным голосом.

Аннабель застыла, как статуя. От нее исходило такое напряжение, что даже воздух вокруг, казалось, вибрировал.

– Ключа он не прислал? – спросила она, хотя, судя по интонации, вопрос был риторическим.

Колин покачал головой, продолжая держать в вытянутых руках серебряные украшения, сверкавшие даже в тусклом предвечернем свете.

Наконец Аннабель взяла их – нерешительно, словно боясь поранить пальцы.

– Они очень красивые, – тихо произнесла она, – и очень дорогие. Когда Акбар-хан в первый раз показал их мне, он сказал, что это работа древних персидских мастеров.

– А для чего они? – настаивал Кит. – Почему после всего, что произошло, он прислал тебе такой ценный подарок?

На губах Аннабель появилась ироническая, почти издевательская улыбка.

– Акбар-хан обожает символы. – Она надела браслеты на запястья, и сразу стало видно: стоит щелкнуть застежкой – и эти серебряные оковы будут на ней как влитые. – Если я закрою застежку, то не смогу снять их без ключа. А ключ у Акбар-хана. – Аннабель бросила взгляд на Кита. – Понимаешь теперь? Это как тавро, знак того, что я принадлежу ему.

Колин почувствовал, как по спине его пробежал холод. Так вот почему в этих, несомненно, прекрасных браслетах он увидел что-то странное и варварское.

– Сними их! – с неожиданной яростью потребовал Кит, схватил Аннабель за руку и сорвал один браслет, а потом проделал то же самое с другим. С отвращением, словно боясь заразиться, он швырнул на стол серебряные оковы и промолвил все тем же свирепым тоном: – Это невыносимо! Акбар-хан играет нами… они все играют… злорадствуют там, за стенами, и наблюдают, как мы покорно дохнем с голода, ждут, когда начнутся настоящие снегопады…

– Успокойся, любовь моя. – Аннабель коснулась его руки. – Истерики нам не помогут.

– А что, лучше сидеть и безропотно принимать все причуды твоей проклятой Судьбы? – бросил он резко, вдруг обратив на Аннабель ярость своего отчаяния. – Такой подход к жизни – просто оправдание трусливого бездействия. Меня тошнит от этого, и я не желаю больше слышать о Судьбе ни от тебя, ни от кого другого, поняла?

Аннабель вспыхнула и гневно прикусила губу, стараясь совладать с собой. Как смеет Кит говорить такие несправедливые вещи, да еще и в присутствии Колина?! И каким тоном! Неудивительно, что тот совсем смутился. Машинально взяв один из браслетов, она провела пальцем по сложному узору чеканки.

– Положи! – Кит вырвал браслет из ее рук. Лицо его прорезали морщины, серые глаза стали холодными и безжизненными, как булыжники. – Я сыт по горло Акбар-ханом и его дурацкими символами. Не трогай их больше!

Нет, это уж слишком. Что за диктаторский тон! Она ведь тоже жертва, и не ее вина, что Акбар-хан ведет с ними свои мрачные игры. Волна гнева смыла всю тревогу в душе Аннабель, и она отдалась своему порыву с каким-то садистским сладострастием.

– Это мои браслеты! – свирепо заявила Аннабель. – Ты не имеешь права диктовать, что мне трогать и во что верить! – И, сделав жест, который Колин счел вопиюще вызывающим, схватила другой браслет и надела его. – И уж если я, Кристофер Рэлстон, решу носить эти браслеты, то так оно и будет.

На какой-то ужасный миг мужчинам показалось, что Аннабель вот-вот защелкнет застежку. Кит с воплем рванулся к ней. Взвизгнув, Аннабель помчалась к двери. Взбешенный Кит следовал за ней по пятам. Дверь в спальню захлопнулась.

Да, неплохо иметь такую отдушину, особенно когда тебя терзают отчаяние и страх, с завистью подумал Колин, выходя в прихожую. Даже гнев, если он замешан на любви, помогает отвлечься от суровой действительности.

– Господи, сэр, – сказал Харли, высунув голову из кухни, – неужто мисс опять расстроила капитана?

– Да какая разница кто кого? – устало отозвался Колин. – Они друг друга стоят.

Харли кивнул с мудрым видом:

– Это уж точно, сэр.

– Я ухожу, – сказал Колин, сдергивая со столика свой плащ, – скажи эти влюбленным голубкам… или боевым петухам – не знаю, в каком они состоянии, – что мне нужно отдохнуть.

А в спальне происходило следующее: Аннабель пританцовывала на кровати, пытаясь увернуться от Кита. А тот рвался к ней, словно страстный возлюбленный. Аннабель решила, что не стоит больше дразнить его браслетом. И ссора переросла в игру – правда, довольно грубую, но нужно ведь иногда выпустить пар. Особенно теперь, когда они находились на грани отчаяния и напряжение достигло апогея.

Кит вдруг ухватил ее за колено и повалил на кровать. У Аннабель растрепались волосы, раскраснелось лицо, а глаза сверкали, как звезды, – то ли от игры, то ли от еще не утихшего гнева, то ли от страсти. А может быть, от всего вместе взятого?

– Ах ты, проклятый зеленоглазый василиск! – Кит придавил ее тяжестью своего тела, больно вцепился в запястье, сорвал подарок Акбар-хана и швырнул его через всю комнату. – Как ты могла играть такими вещами? – Он схватил ее за горло и надавил большими пальцами на подбородок. – Временами у меня голова кругом идет. То хочется тебя отшлепать, то обладать тобою…

Задыхаясь, Аннабель подняла на него глаза, но в них не было и тени тревоги, несмотря на столь пылкое его заявление. Кит чувствовал, как бешено забился пульс на ее горле, но причиной тому был вовсе не страх.

– И что же именно ты хочешь сделать сейчас?

– Не знаю, – простонал Кит. – Все вокруг рушится как карточный домик, а ты затеваешь отвратительные и наглые игры. К тому же повод для них вовсе не веселый.

– Может, именно поэтому и стоит играть. Ситуация слишком опасна, чтобы относиться к ней серьезно.

– Допустим, это было одной из причин. Но ведь тебе чертовски хотелось и поиздеваться надо мной. Признайся, что я прав, ужасное создание!

– Ты сам меня спровоцировал, – уступая, сказала Аннабель. – И я тоже с удовольствием ударила бы тебя… или отдалась бы тебе.

Кит рассмеялся – сначала натянуто, а потом искренне, поддавшись соблазнительному желанию обратить все в шутку.

– Мы идеальная пара, – заявил он. – Верно говорят: браки заключаются на небесах. Давай скрепим мир поцелуем?

– С огромным удовольствием. Но только если ты на этом не остановишься…

Им надолго запомнился этот вечер, полный бурных эмоций. Они любили друг друга как безумные. Пламя страсти в последний раз дало им возможность забыть о близкой катастрофе.

Начались снегопады, а переговоры все продолжались. Майор Поттингер, который теперь возглавлял дипломатическую службу, очень отличался от своего предшественника. Он был скорее солдат, чем политик, но и ему пришлось уступать штабистам. А стало быть – безоговорочно принимать условия, предложенные Акбар-ханом и его союзниками, как бы унизительны они ни были. Поттингер показывал письма, где говорилось, что из Пешавара и Джалалабада уже идут подкрепления. Требовал отбить крепость Бала-Хисар или если и начать отступление по горным дорогам, то в полной боевой готовности, оставив в военном городке всю поклажу и тех, кто не может передвигаться. Майор считал, что это лучше, чем сдаться на милость победителя, уронив честь и не имея при этом никаких гарантий безопасности. Но на совете было решено, что подобные прожекты – утопия. И Поттингеру волей-неволей пришлось выполнять свою жалкую миссию – договариваться об эвакуации всех обитателей военных городков.

Он был вынужден согласиться выплатить огромные суммы вождям за то, чтобы те выполнили условия договора: только в этом случае афганцы обещали поставлять припасы. Поттингер согласился также отдать врагу всю тяжелую артиллерию. Потом афганцы потребовали заложников – четырех офицеров с их женами и детьми. Был выпущен циркуляр, обращенный к жителям военного городка: добровольцам причиталось значительное вознаграждение. Но охотников не нашлось, и Поттингер стал умолять сирдаров избавить женщин от участи заложниц. Больных и раненых отослали в город, оставив там на попечении двух хирургов. К Новому году в военный городок привезли ратифицированный договор.

Британскому гарнизону, расквартированному в Кабуле, надлежало эвакуироваться в течение суток после того, как будут доставлены вьючные животные, и идти в Джалалабад под эскортом нескольких сирдаров.

Аннабель стояла на земляном валу. Капюшон ее накидки покрывал снег. Впрочем, метели не были помехой для кабульцев и фанатиков-гази, которые выкрикивали оскорбления, швыряли камни и всячески глумились над неподвижными, вооруженными одними ружьями часовыми. Правда, рядом стояли заряженные пушки, но стрелять из них запрещалось. Аннабель видела, что солдаты, лишенные права взять реванш, готовы взорваться от глубочайшего негодования. И она прокляла удочеривший ее народ на его же языке, да так яростно, что и сама удивилась.

Аннабель знала, что все обещания вождей не стоят и ломаного гроша. Знали это и другие, но чувство безнадежности и беспомощности затягивало их, словно вязкое болото. Им казалось, что ничего лучшего все равно не придумаешь. Мохун Лал, сохранявший преданность своим британским хозяевам, предупреждал: если англичане не возьмут в заложники сыновей сирдаров, то никто не гарантирует безопасности во время отступления. Но как можно предъявлять такое требование, добровольно сдавшись врагу – и физически, и морально? От былой мощи англичан не осталось и следа.

Снег шел непрерывно, и жестокие ночные морозы окончательно подорвали боевой дух изголодавшихся солдат, мерзнувших в своих нетопленых казармах. А афганские вожди до сих пор так и не дали вьючных животных.

Аннабель понимала, почему они тянут. Каждый день бесплодного ожидания отнимал силы у солдат, каждый новый дюйм снега на тропинках затруднял и без того мучительный переход. А ведь в нем должны были принять участие восемнадцать тысяч человек, и среди них – дряхлые старики, грудные младенцы и дети постарше, женщины, едва оправившиеся после родов. Только сильные, здоровые люди смогли бы выдержать такое, да и то при условии хорошего снабжения и безопасности. И Аннабель было совершенно ясно: им не дадут уйти целыми и невредимыми.

Она сжала пальцами запястье. Когда же Акбар-хан задумал выполнить угрозу, таящуюся в браслетах? И долго ли ей суждено оставаться с людьми своей крови, которых ждет впереди верная гибель?

Пятого января генерал приказал саперам разломать восточную часть стены вокруг военного городка, чтобы расширить выход. Англичане остались без обещанного эскорта, без продовольствия и вьючных животных, но откладывать эвакуацию было уже невозможно.