"Максим Максимович Литвинов: революционер, дипломат, человек" - читать интересную книгу автора (Шейнис 3иновий Савельевич)

Глава четвертая На Эстонском плацдарме

После возвращения из Копенгагена Литвинов недолго пробыл в Москве. Советская Россия искала экономических контактов с Западной Европой. В феврале 1920 года между РСФСРи Эстонией был заключен мирный договор, установлены дипломатические отношения. Эту миссию великолепно выполнил Леонид Борисович Красин.

Значение Эстонии как торгового партнера Советской России все больше возрастало, через эту страну необходимо было наладить товарообмен с Западной Европой. Центральный Комитет РКП (б) и лично Владимир Ильич Ленин остановили свой выбор на Литвинове. Для этого были веские причины. Он уже вел переговоры с эстонским правительством. Кроме того, успешное выполнение Литвиновым миссии в Копенгагене, где он не только добился освобождения военнопленных, но и как уполномоченный Совета Народных Комиссаров решил ряд политических и экономических проблем, позволяло надеяться, что Литвинов справится и с новым заданием.

В начале января 1921 года Литвинов, назначенный полпредом и одновременно торгпредом в Эстонии, выехал в Таллин и 13 января вручил эстонскому правительству удостоверяющий документ, подписанный В. И. Лениным. Литвинов по приезде в Таллин поселился в гостинице «Золотой лев», в которой жили сотрудники полпредства и торгпредства. Потом пришлось снять скромную квартиру, а затем некоторое время Литвинов жил в гостинице «Бристоль», туда же переехали и многие сотрудники полпредства.

В советской колонии царила атмосфера товарищества, дружбы и взаимного уважения. Литвинов привлек к сотрудничеству в советском полпредстве местных коммунистов. Интернационализм Литвинова кроме своей идейной основы объяснялся еще и тем фактом, что Литвинов как революционер формировался в условиях эмиграции. Он многие годы жил в окружении людей разных национальностей, умел находить среди них много друзей, устанавливал с ними органическую идейную связь.

Такой подход был характерен для всей ленинской гвардии. Чичерин и Литвинов в первые годы формирования советской дипломатической службы привлекали к работе иностранцев-коммунистов.

Вальмар Теодорович Адамс, деятель Эстляндской Трудовой Коммуны, редактировавший в те годы газету «Молот» в Тарту и прошедший через тюрьмы буржуазной Эстонии, познакомился с Литвиновым сразу после его приезда в Таллин.

В. Т. Адамс свидетельствует: «С Максимом Максимовичем я встречался в 1921 году в советском полпредстве в Таллине, когда он только что был назначен на работу в Эстонию. Максим Максимович предложил мне занять должность референта по эстонским делам: просматривать эстонскую прессу, важные материалы переводить и реферировать. Мне было тогда 22 года, я только что вышел из тюрьмы и работал учителем.

Наш первый разговор был продолжительным. Он происходил в гостинице «Бристоль». На столе у Литвинова стояло несколько телефонов, лежал большой ворох газет и журналов. Литвинов встретил меня очень приветливо. Просто одетый, уже полнеющий, с живыми, добрыми глазами и естественной манерой говорить, он сразу завоевал мое доверие.

Я рассказал Максиму Максимовичу о внутриполитическом положении Эстонии, он задал мне много вопросов, делал записи в блокнот, живо интересовался всем, что тогда происходило в стране. Потом Литвинов дал мне несколько отеческих советов. Я намеревался уехать из Эстонии. Максим Максимович сказал, что этого ни в коем случае не надо делать.

По ходу нашей беседы Литвинову понадобился кто-то из сотрудников полпредства. Он позвонил по телефону, но ему никто не ответил. Была суббота. «Все ребята ушли, ничего не поделаешь», – сказал Литвинов с доброй улыбкой. И мы еще долго говорили о наших делах».

В сложных условиях начал Литвинов свою деятельность в Эстонии. Внешнеполитическое положение Советской России оставалось тяжелым. Западный мир по-прежнему не признавал большевистское правительство. Внутри страны контрреволюция не только не сложила оружие, но продолжала свои попытки захвата власти в отдельных районах страны, готовила кронштадтский мятеж. Активизировались контрреволюционные элементы в деревне. Голод и тиф продолжали терзать Республику.

Буржуазное правительство Эстонии проводило политику террора в отношении коммунистов и всех прогрессивных элементов в стране. Белогвардейская нечисть, выметенная Красной Армией из пределов России, обосновалась в том числе и в Прибалтике. Белогвардейцы, осевшие в Таллине, рассчитывая на попустительство эстонских властей, угрожали расправой советским дипломатам.

Случались и прямые провокации. Как-то вечером Литвинов возвращался в полпредство. Машина мчалась по шоссе на окраине города. Вдруг автомобиль резко занесло, развернуло, посыпались разбитые стекла. Оказывается, поперек дороги был натянут трос. На этот раз серьезной аварии не произошло, но попытки диверсий не прекращались, все время приходилось быть настороже. Литвинов обычно относился к выходкам белогвардейцев спокойно, без паники, хотя он знал, что полпредовский автомобиль с красным флажком с серпом и молотом вызывает ярость у врагов Советской России.

Деятельность Литвинова в Эстонии была очень разносторонней. Но, несмотря на чрезвычайную занятость многими сложными проблемами, он внимательно следил за рыночной конъюнктурой, использовал любую благоприятную ситуацию для массовой закупки необходимых товаров и отправки их в Советскую Россию. Эстонский исследователь Д. М. Руднев, ознакомившийся с некоторыми документами, свидетельствующими о деятельности Литвинова в Таллине, отмечал: «Даже далеко не полный перечень телеграмм замнаркома внешней торговли Лежавы и члена коллегии НКВТ Войкова Литвинову и его ответных телеграмм позволяет судить о размахе и напряженности работы торгпреда в Эстонии».

24 января 1921 года Лежава просит Литвинова ускорить отправку паровой турбины в Омск.

25 января Лежава просит Литвинова направить три тысячи пудов гвоздей в Петроград, а также послать туда инструменты и оборудование для лесозаготовок и лесопогрузочных работ. Лежава уточняет, что «промедление отзывается самым чувствительным образом на хозяйстве республики».

5 февраля Войков просит Литвинова ускорить поставку кос.

11 февраля Лежава просит закупить у фабрики Иогансона в Ревеле бумагу.

21 февраля Лежава просит Литвинова закупить семена трав.

25 февраля Лежава предлагает Литвинову принять срочные меры к отправке в Россию медикаментов, закупленных в Эстонии.

28 февраля Литвинов просит Лежаву ускорить отправку в Таллин 23 паровозов, предназначенных для ремонта на таллинском паровозоремонтном заводе.

7 марта Литвинов сообщает Лежаве о заключении договора с фирмой «Винналь» о поставке России полутора миллионов кос.

16 марта Литвинов извещает Лежаву о закупке и отправке 1 тысячи пудов масла, а также о предложении эстонского правительства продать России сахар и рожь. При этом Литвинов остается верен себе: покупать лишь в том случае, если это выгодно Советской России. И он пишет Лежаве: «Цены высокие – рекомендую воздержаться…» 7 апреля Литвинов направляет Лежаве дополнения к договору с доверенным лицом товарищества БИМ об увеличении поставок Советской России картофеля до 1 миллиона пудов.

Сегодня миллион пудов картофеля может поставить стране крупный совхоз. В то время это была величайшая проблема, настолько важная, что иногда начальник продовольственного эшелона, пришедшего в Москву, являлся лично в кабинет к Ленину и вручал ему накладную бумагу, подтверждающую, что груз прибыл в полной сохранности!

Литвинов беспощадно разоблачал спекулянтов, пытавшихся навязать Советской России гнилой товарец, добивался аннулирования договора, заставлял платить неустойку и штрафы, когда было необходимо, прибегая к суду, но ни гроша советского зря не платил. А товаров по тем временам было в Эстонии закуплено немало. За десять месяцев, пока Литвинов находился на посту полпреда и торгпреда в Таллине, оттуда прибыло в Советскую Россию 2 миллиона 187 тысяч пудов различных продовольственных и хозяйственных грузов. Вместе с транзитными грузами, которые Литвинов закупил в других странах и через Эстонию отправил на Родину, их объем составил 11 миллионов 306 тысяч пудов.

Один лишь факт помогает понять значимость работы, проделанной Литвиновым и его сотрудниками в Таллине. Советская Россия настолько отчаянно нуждалась в любых товарах, что распределением даже крошечных фондов занималось правительство. Так, например, 19 апреля 1921 года наряду с другими важными проблемами Совнарком обсуждал вопрос о Гидроторфе. «Учитывая исключительно трудное положение, предоставить Гидроторфу: ведер – 150 штук, ножей разных – 200 штук, полотенец для кухонь и общежития – 500 аршин».

Сотни больших и малых дел обступали Литвинова со всех сторон. Не было среди них второстепенных. Все было важно для Советской России, и все надо было сделать вовремя и с большой выгодой.

Весной из Англии в Таллин пришел ледокол, в котором Россия очень нуждалась. Ледокол этот был заказан еще Временным правительством, английские судостроители построили его, и так получилось, что принимать ледокол довелось Литвинову, которому в 1918 году на митинге в Лондоне не дали слова для ответа Керенскому. Через несколько лет этому ледоколу присвоили имя Леонида Борисовича Красина.

Ледокол прибыл в Таллин с английской командой. Из Петрограда для приемки судна приехала русская команда во главе с капитаном. Английский капитан устроил банкет, английские моряки пожелали счастливого и долгого плавания ледоколу и его команде. Литвинов обратился с кратким приветственным словом к английским матросам. Говорил о солидарности рабочих всех стран. Советская Россия нуждается в солидарности. Если сейчас это не все понимают, то наступит время, когда всем народам будет ясна историческая роль социалистического государства и его пролетариата.

Как и в Копенгагене, Литвинов твердо и настойчиво шел к цели, ради которой он находился в Эстонии. Советское полпредство, вопреки воле местных буржуазных кругов и их зарубежных покровителей, стало центром политической жизни эстонской столицы. Сотнями нитей оно было связано с экономическими и политическими кругами Эстонии и через них с другими странами. В. И. Шеншев, пришедший на советскую дипломатическую службу из рядов Красной Армии и работавший в Таллине первым секретарем советского полпредства, свидетельствует: «Максим Максимович завоевал большой авторитет в Таллине. При встречах с членами правительства, на приемах он держался с таким достоинством, что внушал всем не только уважение, но даже особое почтение. Ни один буржуазный дипломат в Таллине не мог сравниться с Литвиновым по уму, знаниям, широте кругозора. Он был на голову выше любого посла любой великой державы. Это поднимало престиж Советской России. Мы, работники полпредства, гордились своим послом. Возвращаясь из Москвы в Таллин, Максим Максимович всегда выступал перед советской колонией с докладом о международном положении Советской России, рассказывал нам о делах родной страны. Мы все очень дорожили этими докладами. Мы, молодые дипломаты, очень многому научились у Литвинова».

Весной 1921 года в Таллин приехал А. А. Богданов, направлявшийся из Москвы в Западную Европу. В прошлом известный революционер, он не раз в годы подполья встречался с Литвиновым, вместе с ним тайно выезжал из Саратова на конференцию РСДРП в Таммерфорс. Врач по специальности, философ и экономист, он в свое время немало сделал для революции, был большевиком, вместе с Литвиновым входил в Бюро комитетов большинства, был членом ЦК, но в годы реакции после первой русской революции отошел от большевизма, сколотил группу «Вперед», стал лидером «отзовизма» и с этих позиций вел борьбу с Лениным.

После Октябрьской революции Богданов много и плодотворно работал в экономической науке и как врач. Был директором Московского института переливания крови. На этом поприще он и погиб, поставив на себе опасный опыт переливания крови.

Остановившись в советском полпредстве, Богданов решил, что называется, тряхнуть стариной, прочесть для сотрудников лекцию. Когда все собрались, Литвинов сказал Богданову:

– Александр Александрович, мы к вашим услугам.

Богданов, блестящий оратор, опытный полемист, действительно тряхнул стариной. Вспомнил принципы «отзовизма», деятельность своей группы «Вперед». И его понесло по старым теоретическим ухабам.

Слушали Богданова внимательно. Не проронил ни слова и Литвинов. Но когда Богданов закончил свою лекцию, Максим Максимович подошел к нему и сказал:

– Александр Александрович, должен вас огорчить, но я не согласен с положениями вашей лекции. Разрешите выступить мне.

Несколько растерявшись, Богданов ответил:

– Прошу, Максим Максимович.

О том, что произошло дальше, свидетельствует В. И. Шеншев, присутствовавший на этой лекции: «Когда Богданов заканчивал свое выступление, меня в это время срочно вызвали по телефону в служебную комнату. Там я несколько задержался. Вдруг раздался звонок. Сотрудник полпредства крикнул мне:

– Владимир, иди скорей, Литвинов выступает.

Я помчался в зал. Ну и «громил» Литвинов Богданова. Метко, с убийственным сарказмом разносил он его старые антиленинские ошибки. Мы с восхищением слушали блестящую по форме, доказательную речь большевика. Нам, конечно, была известна роль Литвинова в подпольной работе, его деятельность на разных этапах революционной борьбы. Но в тот день мы впервые увидели Литвинова в новом для нас свете. Это была великолепная для нас, молодых коммунистов, школа политической борьбы».

Побывала в советском полпредстве и Клара Цеткин, направлявшаяся из Берлина в Москву на III конгресс Коммунистического Интернационала. Ее встречали с цветами. В зале полпредства собрались все сотрудники. Цеткин рассказала о положении в Германии и сама задавала множество вопросов.

Посетила советское полпредство даже знаменитая американская танцовщица Айседора Дункан. Она поехала в Советскую Россию, веря, что именно там, в стране революции, ей легче будет создать балетную школу, построенную на новых принципах.

Ее не страшили ни голод, ни антисоветские россказни о терроре, который якобы царит в России. Айседору повели в полпредовскую столовку, чтобы накормить обедом. Увидев, что сотрудники едят суп и картошку с мясом, она страшно обрадовалась:

– Я так и думала, что разговоры о голоде в России – сплошная ложь!

Айседоре объяснили, что это как раз и не ложь. Советская Россия еще голодает.

– Ну тогда тем более я еду туда.

И поехала. Провела в Советской России четыре года, плодотворно работала.

В дни революционных праздников в полпредстве устраивались вечера, танцевали, пели, веселились. В один из таких вечеров со здания советского полпредства был сорван Красный флаг. Не страшась возможной стрельбы со стороны белогвардейцев, сотрудники сразу же при свете фонарей снова водрузили флаг.

А белогвардейцы вели себя все наглее. Литвинов старался не обострять отношения с эстонским правительством, понимая всю важность сохранения достигнутых договоренностей. Однако, когда белогвардейские провокации участились, Литвинов обратился к эстонскому правительству. 10 марта 1921 года в резкой ноте протеста он указал, что из остатков белогвардейских банд в Эстонии формируются новые отряды, что «преступные элементы собираются превратить Эстонию в базу для враждебных действий против Российской республики». В личных беседах с премьер-министром и министром иностранных дел Эстонии Литвинов предупредил о возможных тяжких последствиях такой политики. Эстонское правительство вынуждено было заверить Литвинова, что формирование воинских отрядов на территории страны допущено не будет.

Но что стоят заверения, если они не подкрепляются делом. Во время кронштадтского мятежа белогвардейцы сделали попытку организовать на территории Эстонии «правительство России». Как только Литвинову стало известно об этом, он сделал представление министерству иностранных дел. Семь белогвардейцев – зачинщиков этой антисоветской провокации по настоянию советского полпреда были высланы из Эстонии. Буржуазному правительству пришлось как-то продемонстрировать свою «верность» Тартускому договору, оно в срочном порядке заключило с правительством РСФСР соглашение об установлении телеграфной связи между двумя странами. Это было важно, ибо уже велись переговоры об установлении телеграфной и телефонной связи со Скандинавскими странами, частично эта связь шла через Эстонию.

После отъезда из Лондона Литвинов почти не виделся с семьей. Поездки следовали одна за другой: Стокгольм, Христиания, Копенгаген… Длительные разлуки перемежались редкими встречами. Максим Максимович скучал по жене и детям. И на этот раз Литвинов уехал один, поскольку трудно было сказать, как долго он пробудет в Таллине. Но весной уже можно было предположить, что пребывание в Эстонии продлится до конца года, и Литвинов вызвал семью.

Сыну было уже пять лет, дочери – четыре. Литвинов виделся с семьей урывками – все время был в разъездах. Если выпадал свободный вечер, отправлялись гулять по улицам Таллина. Максим Максимович учил детей русскому языку. Айви Вальтеровна тоже брала у мужа уроки. Давался ей язык нелегко.

Как-то, увидев корову, шутя сказала:

– Это корова! А как будет по-русски муж коровы?

Уроки русского языка в семье Литвиновых доставляли немало веселых минут сотрудникам полпредства.

В начале мая 1921 года Литвинова вызвали в Москву. 10 мая состоялось заседание Совнаркома, на котором решался вопрос о его новом назначении. Председательствовал на заседании Ленин. Было решено, что заместитель Чичерина Лев Михайлович Карахан едет полпредом в Варшаву, и Литвинов был назначен заместителем наркома. Этим же решением Литвинова назначили уполномоченным Совнаркома по валютным операциям и возложили на него контроль за расходованием валютных средств Республики. Владимир Ильич сказал Литвинову, что ему пока придется поработать по совместительству в Таллине. Эстония продолжала оставаться одним из плацдармов, на котором Советская Россия вела борьбу против экономической блокады. Литвинов возвратился в Прибалтику.

Обстановка там оставалась напряженной. Белогвардейская контрреволюция не унималась. Усилилось преследование коммунистов. Литвинов делал все, что было в его силах, для спасения коммунистов, приговоренных к смертной казни и к длительным срокам тюремного заключения. Положение дипломата затрудняло эту деятельность Литвинова, всякое представление по поводу коммунистов эстонское правительство рассматривало как вмешательство во внутренние дела Эстонии. Литвинов не отступал. Он опирался на авторитет, который наша страна сумела завоевать в различных кругах эстонского общества. Вместе с тем не скрывал, что Советская Россия не даст в обиду преследуемых коммунистов и всячески будет их защищать.

К концу своего пребывания в Эстонии – в октябре 1921 года – Литвинов добился обмена 167 эстонских коммунистов на 247 эстонских граждан, приговоренных в Советской России к тюремному заключению за подлинный шпионаж в пользу стран Антанты и уголовные преступления.

Как уполномоченный Совнаркома по валютным операциям, Литвинов реализовал громадные суммы – сотни миллионов золотых рублей. Покупал на эти деньги машины, станки, хлеб, мануфактуру, медикаменты – все то, что позволяло хоть в какой-то степени облегчить жестокую нужду на его Родине.

В операции, проводимые Литвиновым, были посвящены только те люди, которые входили в очерченный им круг и которых нельзя было не допустить в этот круг, ибо кроме того, кто разработал и контролировал каждую операцию, должны были быть и непосредственные исполнители.

Одним из них был старый русский инженер-путеец Юрий Владимирович Ломоносов. На него Совнарком возложил важную миссию: выкупить в Швеции тысячу паровозов, заказанных Красиным. Железнодорожный транспорт находился в катастрофическом состоянии. На гигантских просторах России в далеких тупиках, на заржавленных от бездействия рельсах стояли вагоны. Не было тяги, не на чем было перевозить народнохозяйственные грузы. Паровозы нужны были как воздух. И за них надо было заплатить золотом. Переправку этого золота в Швецию и должен был организовать Литвинов.

Вся операция проходила в строжайшей тайне. О ней не знал никто, кроме узкого круга людей, которым верил Литвинов, как самому себе. И когда все было подсчитано, пересчитано и еще раз проверено, в назначенный день золото в ящиках было погружено на пароход и отправлено в Швецию.

А потом Литвинов отправлял золото во Францию, Швейцарию и другие страны. Поток грузов в Советскую Россию рос с каждым днем. Лежава все слал и слал телеграммы: пришлите гвозди, шифер, муку, мешки, медикаменты, косы, серпы…

И Литвинов слал муку и косы, медикаменты и мешки. И все, что он мог купить, вырвать, выменять, выторговать для Советской России, для русского народа.

21 апреля 1928 года, выступая с докладом на сессии Центрального Исполнительного Комитета, Литвинов сказал: «В 1921 году я состоял главным уполномоченным СНК по валютным операциям и по реализации нашего золота за границей. Я находился в Ревеле, и через мои руки прошло несколько сот миллионов [рублей] нашего золота, проданного мною за границу. Большая часть этого золота была продана мною непосредственно или через разных посредников крупным французским фирмам, которые это золото переплавляли не то во Франции, не то в Швейцарии, откуда это золото находило свое последнее убежище в кладовых американского резервного банка».

Все, что пришлось осуществить тогда Литвинову в Таллине, могло бы стать темой интереснейшей приключенческой повести. Но это была суровая и реальная история подлинного сражения на экономическом фронте.

Летом 1921 года Литвинова все чаще стали вызывать в Москву. Протоколы заседаний Совнаркома объясняют причины этих вызовов. 23 августа рассматривается вопрос о перевозке и приемке немецких и шведских паровозов. 13 сентября под председательством Ленина решается вопрос о предоставлении концессий некоторым иностранным фирмам. Литвинов вызван в Москву как член Концессионного комитета. 11 октября на заседании Совнаркома под председательством Владимира Ильича должен обсуждаться вопрос о заявке шведской фирмы СКФ на концессию. И снова вызывают Литвинова.

В октябре 1921 года Максим Максимович возвратился в Таллин. Это была его последняя поездка в Эстонию. Через несколько дней Советское правительство окончательно отозвало Литвинова из Эстонии.

Он понимал, что его ждут новые сложные задачи. Но еще, конечно, не мог знать, что в самые ближайшие месяцы ему придется принять участие в исторических битвах, которые будет вести советская дипломатия.

Впереди были Генуя и Гаага.