"Обучение у воды" - читать интересную книгу автора

Глава 5

Воспоминания увели меня слишком далеко от основной нити повествования, так что вернемся к тому моменту когда мы с Учителем сидели на скамейке в сквере около девятой школы, и я с трудом осваивал ощущение жажды слуги.

— Твоя ошибка заключается в том, — сказал Ли, — что для тебя слово «жажда» ассоциируется с всепоглощающим сильным чувством, и ты пытаешься с помощью мыслеобраза мгновенно воспроизвести у себя это чувство, но поскольку жажда слуги тебе внутренне неприятна, естественно, что у тебя это не получается. Твои затруднения напоминают проблемы мужчин, которые становятся импотентами как раз в тот момент, когда они больше всего на свете желают продемонстрировать мощь и силу своих чувств. Чрезмерное стремление к результату разрушает и прерывает процесс, в то время, как мягкое, но стабильно нарастающее наслаждение процессом без концентрации на результате приводит именно к тому самому результату, которого ты хотел бы добиться. Начни с самого простого. Вспомни, когда потребность в подчинении, из которой вырастает жажда слуги, доставляла тебе искреннее удовольствие.

— Мне приятно подчиняться тебе, потому что я уважаю и люблю тебя, и твои требования всегда оправданы, — сказал я. — Мне нравится подчиняться родителям, когда их желания обоснованы и разумны, я с удовольствием подчиняюсь людям, которые учат меня чему-то новому и интересному, и естественно, что для меня особым очарованием обладает подчинение капризам любимой женщины.

— Хорошо. А теперь вспомни моменты, когда подчинение доставляло тебе радость и вызови в себе приятный тонкий аромат удовольствия от подчинения.

Я вспомнил упражнение по обмену энергиями с Лин, когда мое тело, расслабленное и блаженствующее, реагировало на все ее команды и манипуляции, все глубже погружая меня в океан волнообразно накатывающих оргазмических ощущений. Воспоминание оказалось настолько ярким, что я забыл обо всем, выделяя из множества нюансов эйфорического состояния ту его составляющую, которая доставляла мне наслаждение от подчинения, единения и растворения в возлюбленной. Потребность в подчинении, увеличиваясь и разрастаясь за счет моей концентрации на ней, постепенно охватывала меня целиком, действительно превращаясь в жажду, неутолимую и всепоглощающую жажду слуги.

— Интуитивно ты выбрал сексуальную окраску потребности в подчинении, — откуда-то издалека услышал я голос Учителя. — Придать любой потребности сексуальную окраску — самый простой способ насладиться ею и развить ее. Я уже говорил, что все жажды являются результатом неправильного распределения сексуальной энергии. Манипулируя своей сексуальной энергией, ты можешь как вызвать жажду, так и избавиться от нее. А теперь посмотри на меня и снова представь себе, что я — рассерженный на тебя декан твоего факультета. Продемонстрируй мне такую жажду слуги, чтобы наслаждение, которое получает питаемая ею моя жажда господина, оказалось так велико, что я не стал бы тебя ругать.

Я снова взглянул на ставшее высокомерным и злобным лицо Учителя. Черты Ли слегка расплывались, и мне показалось, что я действительно вижу перед собой сердитое лицо декана. Но на этот раз я смотрел на него без всякого внутреннего сопротивления или напряжения. Как ни странно, даже его возмущенный взгляд был мне приятен, вызывая своей суровостью нарастающее чувство уважения и восхищения. Я преклонялся перед жизненным опытом, научными достижениями и человеческими качествами декана. Если он решил меня наказать, то это должно было быть абсолютно справедливое решение, и я был готов принять его с полным смирением, даже не понимая, в чем и как я провинился. Мыслеобраз, возникший где-то в глубинах сознания, заполнил все тело и стал расширяться за его пределы, объединяясь с физически ощутимым для меня мыслеобразом господина, исходящим из тела Учителя.

Наши мыслеобразы слились, утоляя и насыщая жажды друг друга. Я скорее почувствовал, чем заметил, как смягчается выражение лица Ли, и как проходит его гнев, сменяясь покоем и удовлетворением. Сила объединившего нас чувства в какой-то момент ужаснула меня, потому что подобное ощущение единения, слияния и взаимного поглощения я ощущал только со своей возлюбленной кореянкой. То, что я смог пережить это в пусть даже только энергетическом контакте с мужчиной на миг показалось мне противоестественным и постыдным, но это ощущение тут же пропало, сменившись расслаблением и покоем. Ли резким движением поднялся со скамейки и встряхнулся с ног до головы, так, как это делают собаки. Его улыбка была издевательской и ехидной.

— Так ты начнешь с пониманием относиться к извращенцам, — прокомментировал он. — Давай, пройдемся. Ты добился даже большего, чем я ожидал.

Быстрая ходьба вернула меня к привычному эмоциональному состоянию, в котором смешались любопытство, восхищение и нетерпеливое желание узнать, что еще ожидает меня впереди.

— Это было удивительно, — с энтузиазмом сказал я. — Я действительно чувствовал, как сила, исходящая из меня, взаимодействовала с тобой, ублажая и успокаивая тебя. Мне кажется, что если бы на твоем месте был настоящий декан, я смог бы подстроиться под него и избежать его гнева.

— Думаю, что смог бы, — сказал Ли. — Теперь ты понял, как можно с помощью мыслеобразов жажд управлять человеком. Пары жажд, взаимно удовлетворяющие друг друга, такие, как например, жажды слуги и господина, жажды мессии и ученика или жажды заступника и жертвы называются дополнительными жаждами. Если ты хочешь понравиться другому человеку, представь ему жажду дополнительную к его жажде, а если ты хочешь довести его до белого каления, противопоставь его жажде такую же жажду, как у него или близкую к ней. Представь себе, как могут развиваться отношения при столкновении господина с господином или мессии с мессией.

Жажды также классифицируются в соответствии с пятью первоэлементами, и все внутренние связи между первоэлементами переходят и на взаимоотношение жажд. Так, жажды воды утоляют жажды огня и усиливают жажды дерева. Принципы и методы управления противником в рукопашном поединке, основанные на связях между пятью первоэлементами остаются теми же самыми в психологическом манипулировании другим человеком, но здесь вместо приемов, связок, технических действий и рефлекторных ответов на них противника ты изучаешь потребности и жажды противника и учишься превращать его жажды в потребности, а его потребности в жажды, удовлетворять их, или, наоборот, лишать удовлетворения.

Искусство психологического манипулирования требует таких же долгих и упорных тренировок, как и изучение рукопашного боя. Ты должен в совершенстве владеть своей психикой, свободно вызывая мыслеобразы любых жажд в любой их комбинации, и, в то же время, ты должен уметь совершенно точно распознавать потребности и жажды других людей, чтобы правильно подобрать необходимый для достижения твоей цели твой собственный мыслеобраз.

Следуя рекомендациям Ли, общаясь с людьми, я вызывал ароматы искомых ими жажд, и эти упражнения доставляли мне особое удовольствие, создавая между мной и человеком, с которым я общался, мимолетные, но очень приятные моменты внутреннего взаимодействия и близкого к интимности контакта, почти никогда не встречающегося в деловом и формальном общении, при котором соблюдение внутренней дистанции производится автоматически и ощущение эмоциональной близости запрещено неписаным законом, генетически заложенным в человека еще с тех времен, когда его далекие предки выясняли друг с другом отношения по поводу границ их территорий и их прав и обязанностей, зависящих от положения в иерархической лестнице.

Это упражнение раз и навсегда излечило меня от гордости. Гордость с точки зрения «Спокойных» была одним из защитных механизмов, в котором внутренняя неуверенность маскировалась жестким и застывшим внешним образом, сотканном из фиксированных способов реагирования, идей и представлений, предназначенных для того, чтобы четко и ясно продемонстрировать окружающим место носителя данного образа в обществе и заставить их уважать и признавать этот образ. Для гордого человека проявление покорности к тем, кто, по его мнению, стоял выше него, было естественным, потому что это совпадало с фиксированными идеями, заложенными в его образе. В то же самое время проявление покорности перед низшим или перед тем, кто, согласно его образу, не имел права требовать от него покорности, шло настолько вразрез с его представлением о себе, что гордый человек или предпочитал смерть унижению, или, если страх пересиливал гордость, невыносимо страдал от того, что образ, дающий ему уверенность в себе, разрушился и он лишился душевных подпорок, позволяющих ему поддерживать самоуважение.

— «Спокойный» отличается от обычного человека тем, — объяснил мне Учитель, — что он не имеет застывшего, фиксированного образа внутри себя и не нуждается в том, чтобы защищать этот образ в глазах других людей. Он создает те образы, которые ему нужны в данный момент, меняет их по собственному желанию, и разрушение иллюзорных образов не наносит ему душевных травм, потому что истоки уверенности и счастья воина жизни находятся внутри него и не зависят от одобрения или осуждения окружающих.

Упражняясь в создании ароматов, я сумел осознать свои фиксированные образы, которые я привык демонстрировать окружающим и постепенно разрушил фиксацию на них, став гораздо более гибким и непредсказуемым в своих внешних проявлениях.

Создание жажды слуги особенно пришлось мне по вкусу, и я начал широко применять ее слабую форму в общении с преподавателями, начальством и лицами, облеченными властью. С искренним удовольствием я демонстрировал им свое уважение и почтение, и в ответ получал столь же искренний эмоциональный отклик.

— Ты должен создать такой мыслеобраз, чтобы даже в твоем слове «здравствуйте» звучало желание сделать человеку что-то хорошее уже самим этим словом, чтобы в нем звучало не подобострастие, а уважение, являющееся здоровой составляющей потребности в подчинении. Если ты сможешь передать свой положительный мыслеобраз другому человеку, то, скорее всего, в ответ ты получишь такой же положительный подсознательный отклик, и это краткое мгновение взаимного удовольствия добавит еще немного света и радости в ваши жизни.

Воспользовавшись его советом, я открыл для себя источник наслаждения, которое приносила людям жажда слуги.

Таким образом, одна из заповедей Шоу-Дао, которую я принял сначала лишь на интеллектуальном уровне, только сейчас стала частью меня на уровне эмоциональном, потому что без умения использовать жажду слуги, я не был способен ассимилировать ее в себя. Эта заповедь звучала так:

«Проявляй уважение к тем, кто достоин его, ибо в этом нет ничего постыдного; проявляй уважение к тем, кто жаждет его, ибо в этом нет ничего трудного; проявляй уважение к тем, кто недостоин его, если это тебе позволят обстоятельства, ибо в каждом есть что-то, достойное уважения.»

Даже если раньше я пытался формально следовать этой заповеди, внешне проявляя уважение к тем, кто был мне неприятен, внутренне я ощущал сопротивление, и в моей душе оставался неприятный осадок конфликта с самим собой, поскольку мои стандартные фиксированные образы поведения были слишком негибкими, чтобы в некоторых случаях проявлять уважение без внутренней ломки образа. Когда я научился получать удовольствие от подчинения и произвольно вызывать и гасить жажду слуги, внутреннее проявление уважения к людям, которые были мне неприятны, перестало вызывать у меня затруднения.

В некоторых случаях я даже демонстрировал слегка утрированную жажду слуги, создавая образ большого, добродушного, мягкого и даже слегка подобострастного человека. Плохо знающим меня людям такой образ внушал доверие, приправленное приятным осознанием собственного превосходства. Часто случается, что высокий, сильный и независимый мужчина источает аромат, который многие на подсознательном уровне воспринимают как потенциальную угрозу своему собственному образу, и тогда они ведут себя с настороженностью и недоверчивостью.

Создание образа мягкого и добродушного гиганта вызвало совершенно неожиданный побочный эффект. Мой аромат подчинения стал привлекать драчунов и хулиганов с такой же неодолимой силой, как запах валерьянки притягивает котов. Мужчины малорослые и хлипкие, хотя и годятся в качестве объектов издевательств и грабежа, но с ними сладить слишком просто, и охота теряет привлекательность и интерес. Перспектива же отлупить и ограбить внешне безобидного, но крупного парня отличается от борьбы с недомерками примерно так же, как охота на льва отличается от выкапывания суслика из норки.

Неожиданный наплыв хулиганов, желающих продемонстрировать мне все свои выдающиеся мужские качества, сослужил мне прекрасную службу, дав возможность на улице, а не в тренировочном спарринге проверить эффективность боевых техник Шоу-Дао.

Один из случаев нападения был особенно забавным. Я гулял поздно вечером в парке, и на одной из безлюдных аллей ко мне подошли трое начинающих уркаганов, наглядно демонстрирующих свою крутизну презрительным сплевыванием на асфальт, засунутыми в карманы руками и прочими, столь любимыми в определенной среде агрессивными жестами.

Предчувствуя удовольствие, я продемонстрировал одну из лучших форм жажды слуги и ответил полной смирения и покорности фразой на их провоцирующие реплики.

Ребята почувствовали разочарование. Все оказалось слишком просто. Я был таким тюфяком, что меня даже бить не хотелось.

— Давай кошелек, — с ленивым презрением скомандовал один из них.

Я вытащил из кармана кошелек с такой живой радостью и желанием услужить, что это вызвало замешательство даже у видавших виды хулиганов.

— Снимай часы, — приказал тот же парень, по-видимому главарь.

— Пожалуйста, — сказал я, услужливо протягивая ему свои старенькие потертые часы.

Главарь задумался и долгим оценивающим взглядом окинул мою куртку. Куртка из потертого кожзаменителя цвета «детской неожиданности» была старой и слишком большой для любого из них, и, видимо, он решил экспроприировать ее скорее из чувства долга, чем из жадности.

— Отдай куртку, — сказал он, и я почувствовал искреннюю радость, потому что боялся, что в предстоящей драке куртку могут порвать или запачкать, а тяжелое материальное положение моей семьи не позволяло идти на такие жертвы.

Улыбаясь до ушей, я протянул куртку хулигану и впервые прямо взглянул ему в глаза.

Этот взгляд так не вязался с созданным мной образом, что главарь почувствовал легкое беспокойство, и, взяв куртку, грубо и резко сказал:

— А теперь вали отсюда. Я не сдвинулся с места.

— Ты что, не слышал, я же сказал — вали отсюда, — заорал парень.

— По-моему, это общественный парк, — миролюбиво сказал я. — Мне нравится тут гулять, а если вам неприятно мое общество, то лучше валите отсюда сами.

На миг он оторопел от такой наглости, а потом, отбросив куртку в сторону, бросился на меня, целясь кулаком в лицо. Отведя облачным движением его руку, я скользящим движением пальцев хлестанул его по глазам, и моя ступня врезалась ему в пах. С диким воплем он согнулся от боли, а я, прихватив его за волосы, добавил завершающий удар коленом в лицо. Когда его дружки опомнились и бросились на меня, с ним уже все было кончено. Минуты спустя я, перешагивая через бесчувственные тела, подобрал свою куртку, вынул из кармана главаря бумажник и часы и с легким чувством вины продолжил прогулку по аллеям ночного парка.

Однажды я спросил у Учителя, существует ли какая-либо специальная техника для того, чтобы распознавать жажды людей.

— Ты должен уметь наблюдать и знать, какими бывают жажды и как они проявляются, — сказал Ли. — Но для начинающих есть одна уловка, которая облегчает им задачу наблюдения. Изучая человека, ты должен направлять свой взгляд чуть-чуть в сторону от его головы, таким образом, чтобы он всегда оставался в области твоего бокового зрения. Это позволит тебе сохранить отрешенность и избежать вовлечения в эмоциональные порывы собеседника, когда например, на улыбку ты отвечаешь улыбкой или на агрессию отвечаешь внутренней агрессией. Но по мере приобретения опыта, необходимость в отрешенном наблюдении отпадает, и ты научишься, сохраняя отрешенность, одновременно чувствовать то же самое, что и собеседник, вплоть до того, чтобы в некоторые моменты испытывать те же самые жажды и влечения, что и объект твоего наблюдения.

Упражнения по выявлению жажд мне полюбились, и я в любых ситуациях — на улице, в институте, на вечеринках наблюдал за самыми разными людьми, пытаясь по их поведению разгадать движущие силы их психики.

Очень ярко проявлялись некоторые черты жажд на занятиях физкультурой. По манере движения, по отношению к выполняемым упражнениям сразу можно было определить жажды доминирования и подчинения. Движения «господина» были сильными и уверенными, он получал удовольствие от мышечного напряжения и связанного с ним агрессивного возбуждения.

«Слуги» были более мягкими и осторожными в своих движениях и внутренних проявлениях. Кто-то все делал педантично и по правилам, другие старались по мере сил сачкануть и демонстрировали полную расхлябанность и безразличие.

Наблюдения за людьми сделали мое отношение к их поступкам гораздо более мягким. Я понял, что люди, не способные контролировать свои жажды, так же не способны адекватно реагировать на ситуации, и то зло, которое они вольно или невольно причиняют другим, скорее их беда, чем преступление против окружающих. Отсутствие самой элементарной логики во многих человеческих поступках в свете теории жажд стало оправданным и понятным. К сожалению, то же самое понимание лишило романтического ореола кумиров моего детства и многих героев так нравившихся мне когда-то приключенческих книг. Теперь для меня путешествия в лабиринтах скрытых мотивов человеческого поведения стало гораздо более увлекательным, чем приключенческие романы. Поскольку практика всегда интереснее и увлекательнее, чем любые теоретические рассуждения, я расскажу о двух моих знакомых с довольно яркими проявлениями жажды.

Мой ученик Гога Месиашвили, обаятельный грузин, своим маленьким ростом, гордым профилем и пышными усами вызывал навязчивые ассоциации с Великим Вождем Всех Времен и Народов. До изучения рукопашного боя Шоу-Дао он занимался футболом, и, как следствие, имел хорошую физическую форму и отвратительную растяжку.

Через два месяца изучения облачных движений, перемещений и основных принципов боя, Гога отправился в одну из секций карате, и, к своему удивлению, в свободном спарринге легко победил сначала учеников, а потом и преподавателя. Это его так вдохновило, что он стал тренироваться с удвоенной энергией, время от времени отыскивая новые группы карате, кун-фу и прочих видов восточных единоборств, где всегда проделывал один и тот же трюк: он приходил на занятия и скромно вставал в уголке, отрабатывая элементы техники Шоу-Дао до тех пор, пока какой-нибудь заинтересованный абориген не подходил спросить о том, чем это он тут занимается.

Гога с энтузиазмом объяснял, что это тайная и самая эффективная система боя, называя стиль Шоу-Дао любимым выражением «наша школа», а потом в свободном спарринге побеждал сначала учеников, а потом и учителя, и, вдохновленный собственными успехами, отправлялся в следующую группу рукопашников.

Так у маленького грузина зародилась большая жажда мессии, и он отчетливо понял, что его предназначение в жизни — доказать всему миру, что «наша школа — это лучшая школа в мире».

Не могу сказать, что он достиг больших успехов в рукопашном бою, потому что ему очень не хватало растяжки, пластики и техники, но эти недостатки с лихвой компенсировались страстным желанием продемонстрировать всему миру превосходство «нашей школы» и эффективностью техники боя с применением облачных движений.

Посетив все известные ему группы рукопашного боя в Симферополе, Гога отправился путешествовать по близлежащим городам Крыма, а потом в некоторые города вне Крымского полуострова. С каждым новым успехом мессианская жажда Гоги возрастала, и он даже начал агитировать меня делать то же самое, поскольку, как он был уверен, именно для такой судьбы готовил меня Ли. После нескольких попыток объяснить «мессии», что учение «Спокойных» предназначено для самосовершенствования и внутренней гармонии, а не для того, чтобы бить морды представителям других стилей, я лишний раз убедился в том, что человек слышит только то, что он хочет, и в случае необходимости просто выдумывает то, что ему хотелось бы услышать. Так что я оставил Гогу в покое, и только с возрастающим интересом выслушивал очередные отчеты о его подвигах во имя «нашей школы».

Мое нежелание насаждать учение Шоу-Дао с помощью кулаков Гога расценил как отступничество и трусость, и, хотя в общении со мной он продолжал оказывать мне уважение, как учителю, за моей спиной он поговаривал о том, что я слишком слаб для того, чтобы распространять Учение по свету, и ему, бедолаге, приходится отдуваться за двоих.

В правильности выбранного пути Гогу окончательно убедило видение, явившееся ему средь бела дня на пороге собственного дома.

По залитому солнцем дворику к Гоге приблизилась фигура невысокого корейца, в котором тот сразу же, повинуясь внутреннему голосу, признал Ли, моего Учителя.

— А вы, молодой человек, тоже интересуетесь нашей школой? — с восточным акцентом поинтересовалось видение.

Онемевший от почтения Гога, заикаясь, подтвердил свою верность и преданность идеям Шоу-Дао, и кореец, сказав что-то вроде:

— Верной дорогой идете, товарищ, — исчез.

Дальнейшая жизнь Гоги развивалась под знаменем мессианства. Она оказалась очень любопытной, и даже, по правде говоря, я не знаю, как оценить то, к чему Гога пришел в конце концов, потому что важнее, наверно, чтобы результаты его деятельности нравились ему, а не мне.

Говорят, что энтузиазм заразителен, а фанатизм неотразим. Хотя с точки зрения «Спокойных» жажды — это разновидность духовного заболевания, бывают случаи, когда жажды не приносят вреда ни самому человеку, ни окружающим, и тогда фанатизм дает жизни яркую и прекрасную цель, которой лишены многие обыватели, живущие в мире, ограниченном работой и благоустройством квартиры.

Второй случай жажды, который я опишу, к сожалению, плохо отразился на многих людях. Речь пойдет о моей родственнице, которую соседи прозвали Лапочкой. Не думайте, что это прозвище отражало ангельские черты характера Лапочки, просто оно оказалось удобной производной от первых букв ее имени и отчества. Иногда соседи для разнообразия называли ее Тапочкой, но это случалось относительно редко, поэтому «Лапочка» оставалось официальным прозвищем.

В детстве Лапочка много читала, сформулировав для себя четкие понятия добра и зла. Она четко знала, что такое настоящая любовь, что такое настоящий секс и что такое настоящий мужчина. В том, что такое экзотическое животное, как настоящий мужчина, в природе не встречается, она окончательно убедилась, будучи уже на пенсии.

Поскольку Лапочка обладала довольно привлекательной внешностью, живым характером и нормальным интеллектом выпускницы университета, естественно, что она пользовалась интересом со стороны представителей мужского пола. Лапочка с удовольствием делилась с ними своими представлениями о любви, сексе и образе настоящего мужчины. Несколько раз прослушав подобные лекции, мужчины с ужасом убеждались в том, что они совершенно не настоящие, и что их понимание любви и секса не соответствуют истинным и правильным представлениям о этих важных вещах. Лапочка убеждалась в том же самом с сожалением и разочарованием. Годы шли, поклонники приходили и уходили, настала пора выходить замуж, и, поскольку с настоящими мужчинами возникла проблема, по крайней мере можно было родить и воспитать настоящего ребенка, вложив в него соответствующие идеалы.

Жестоко разочаровавшись в очередном поклоннике, который по достаточно серьезным причинам решил отложить развод со своей женой, Лапочка вознесла молитвы богу, чтобы он срочно послал ей мужа. Видимо, бог услышал ее молитвы, и вскоре она вышла замуж за спортсмена с мирным и покладистым характером. Быстро убедившись, что муж абсолютно не соответствовал идеалу настоящего мужчины, Лапочка принялась убеждать его в этом в пространных логически обоснованных монологах, которые никогда не превращались в диалоги, поскольку муж испытывал скрытое отвращение к семейным скандалам и предпочитал воздерживаться от возражений.

Отсутствие сопротивления окончательно убедило Лапочку в правильности выбранной ею позиции, и она, на практике убедившись в превосходстве своего интеллекта над интеллектом слабых и неспособных соответствовать ее уровню мужчин, с успехом развивала избранную стратегию. В результате муж начал ей изменять с менее интеллектуальными женщинами, которые, вероятно, в силу своего низкого умственного развития, видели в нем настоящего мужчину, а потом и вовсе развелся с Лапочкой.

От этого брака родилась дочь Аня, которая, конечно же, не соответствовала образу идеального ребенка, поскольку унаследовала второсортные гены отца. До развода усилия Лапочки по доведению членов семьи до соответствующих идеалу стандартов в основном были сосредоточены на муже, и ребенок рос в относительно спокойной обстановке, если не считать громогласных монологов, обращенных к нарушившему очередное правило главе семейства. Видимо, обилие отцовских генов сделало Аню невосприимчивой к его недостаткам, и она никак не могла понять, за что на голову несчастного ежедневно обрушиваются бурные потоки непонятных ей обвинений.

После развода основной объект перевоспитания исчез, и вся мощь темперамента и интеллекта Лапочки обрушилась на дочь. Каждый день Аня слышала рассуждения о том, что такое настоящая любовь, благородство, жертвенность и как должны вести себя настоящие люди, чтобы с помощью своей любви и положительных эмоций сделать этот мир лучше. Поскольку против таких правильных слов возразить было нечего, то Аня отмалчивалась, как и отец доказывая этим свое безнадежное несоответствие идеалам. Постоянный стресс привел к целому букету психосоматических заболеваний, начиная от болей в сердце и кончая потерей зрения во время приступов вегетососудистой дистонии. Единственное, чего Аня по молодости и глупости не могла понять, это как Лапочке, неустанно говорящей звучащие абсолютно правильно вещи о любви и взаимоотношениях в семье, удается доводить своих близких до такого состояния, что смерть начинает казаться приятной альтернативой ее монологам.

Небольшую передышку Аня получила, когда у Лапочки появился молодой любовник, ее бывший студент. Это был простой и спокойный парень, очарованный интеллектом Лапочки и красивыми словами, которые она говорила о верности, долге и любви. Бедняга продержался около года, свалившись с язвой желудка, полученной на нервной почве, поскольку постепенно он к собственному ужасу убедился, что абсолютно не соответствует идеалу настоящего мужчины. Это окончательно убедило Лапочку, что настоящих мужчин не существует, и с тех пор она оставалась в гордом одиночестве, лишь время от времени общаясь с представителями сильной половины человечества и все глубже разочаровываясь в них.

Оставшись одна на старости лет. Лапочка слегка смягчилась в своих требованиях к другим людям, но время для любви уже прошло, настоящих мужчин в мире не прибавилось, а у дочери проявляются симптомы психосоматических заболеваний каждый раз, когда она видит мать, даже если та не рассуждает о долге и любви, так что Аня старается видеться с ней лишь недолго и только в случаях крайней необходимости.

Хотя поведение Лапочки нужно рассматривать в более глубоком контексте представлений «Спокойных» о типах человеческой психики и скрытых мотивах человеческого поведения, в рамках теории жажд можно сказать, что ее потребности в любви, дружбе и понимании не могли удовлетворяться в связи с нарастающей жаждой соответствия. Эта жажда характерна для людей с сильной волей и твердыми морально-этическими убеждениями. Вместо того, чтобы подстраиваться под окружающий мир, адекватно реагируя на его проявления. Лапочка пыталась заставить окружающих соответствовать установленным ее высоким идеалам, но эти идеалы были столь высоки, что вокруг не находилось людей, способных им отвечать. Лапочка, обращаясь в обличающего несовершенства и пороки судью и палача, психологически уничтожала тех, кто приближался к ней слишком близко и не мог в силу привязанности или обстоятельств оставить ее.

В то же время людям, общавшимся с ней по работе или просто знакомым Лапочка казалась очень приятным, ответственным и образованным человеком, поскольку то, что она говорила, было вполне правильным и обоснованным.

Порожденное жаждой соответствия отсутствие удовлетворения потребности в любви и человеческой близости усиливали эту жажду, и потребность в близости удовлетворялась все хуже и хуже. Возник порочный круг, из которого, не осознав и не удовлетворив свою жажду соответствия каким-то иным образом, Лапочка не могла выйти. Можно сказать, что она считала, что лучше быть правой, чем счастливой. Конечно, это был ее личный выбор, но этот выбор определял не только ее собственную судьбу, но и судьбы других людей.

«Спокойные» смотрели на это с другой точки зрения. Они считали, что ты прав, если ты счастлив сам и если счастливы близкие тебе люди. А если этого не происходит, значит ты что-то делаешь неправильно, и нужно пересматривать свои идеалы и мотивы своих действий, отыскивая в них моменты, которые мешают гармоничной адаптации к сложившимся обстоятельствам и к окружающему миру.

Однажды Ли сказал мне фразу, в правильности которой я не раз убеждался на опыте.

— Люди всегда жаждут того и говорят о том, чего у них нет. Лживый человек будет клясться, что он всегда говорит правду, предатель требует клятв и сам клянется в верности, человек, неспособный любить, рассуждает о настоящей любви, а тот, кто не может испытать подлинный сексуальный экстаз, может с пеной у рта рассуждать о том, каким должен быть секс. Тот, у кого правдивость, верность, любовь и чувственность заложены в крови, просто проявляет их, но не заботится и не рассуждает о них. «Спокойные» вмещают в себя весь мир, поэтому им вообще не хочется рассуждать ни о чем, и они тратят усилия на разговор только с тем, кто хочет их слушать, чтобы подарить другому часть их прекрасного мира, но они избегают духовного насилия и никогда не навязывают своих взглядов.

Схему «подстройки к миру» Учитель впоследствии описал, как технику расширения моделей мира или «культивации плода дерева жизни». Это была сложная, но очень интересная теория создания гармоничной личности, гибко и адекватно реагирующей на изменения в окружающем мире, построенная на схеме взаимодействия пяти первоэлементов, выделении у человека 64 сущностей и их взаимодействии, на теории жажд и некоторых других представлениях «Спокойных» о строении человеческой психики. О ней я расскажу в одной из следующих книг.