"Что хранит океан?" - читать интересную книгу автора (вопроса Знак, Венецкий Сергей Иосифович)

Приключения у «Ниагары»

Как ни хорош был бронированный скафандр, но и он имел свои пределы погружения. Огромные давления, царящие на глубине свыше 200 метров, сковывали движение шарнирных рук и ног, из-за чего водолаз практически терял работоспособность, а скафандр превращался, по сути дела, в пункт для подводных наблюдений. Более удобными для этой цели были уже известные к тому времени наблюдательные камеры. Еще в прошлом веке французский изобретатель Эрнст Базин придумал оригинальный аттракцион, быстро завоевавший популярность: в подвешенном на цепях стальном цилиндре люди при помощи подъемных устройств погружались в воду на несколько метров и через иллюминаторы любовались подводными пейзажами, освещаемыми сильными прожекторами.

Крупная подъемная акция с использованием наблюдательной камеры была осуществлена в годы второй мировой войны при спасении золота, затонувшего вместе с пароходом «Ниагара» вдали от главного театра военных действий – у берегов Новой Зеландии. Хмурым июньским утром 1940 года судно подорвалось на немецкой мине и начало быстро погружаться в воду. К счастью, все пассажиры и члены экипажа сумели спастись, но ценный груз, о котором знал лишь капитан,– 590 золотых слитков на сумму в 2 с половиной миллиона фунтов стерлингов – пришлось принести в жертву морю.

Уже через полгода плавучая база «Клеймор» начала поисковые работы, которые возглавил капитан Уильяме из Мельбурна. Руководство группой подводников было возложено на одного из опытнейших австралийских водолазов – Джонстона. На борту «Клеймора» находилась готовая к спуску наблюдательная камера с автономным аппаратом для генерации воздуха.

В первые же дни поиска «Ниагары» произошло событие, которое едва не привело к печальным последствиям. Во время траления трос, протянутый от плавучей базы к вспомогательному судну и провисавший до дна, внезапно за что-то зацепился. Джонстон, заняв место в наблюдательной камере, сразу же ушел под воду.

Виновником задержки оказался всего-навсего большой камень, и водолаз дал команду на подъем. Когда камера была уже недалеко от поверхности, Джонстон услышал странный скрежет: похоже было, что об металлическую обшивку трется какой-то трос. Что же это за трос? Ответ водолаз получил позже, уже находясь на палубе плавбазы: вместе с якорем из воды был вытащен перепутавшийся с якорной цепью минный трос, который и терся о стенки камеры. Сама же мина, чей покой нарушили моряки, теперь преспокойно плавала в воде буквально в метре от борта «Клеймара». Как говорится, еще б немного, еще б чуть-чуть… Но такое соседство представляло собой серьезную опасность. И Джонстон вновь, теперь уже в обычном водолазном костюме спускается в воду, чтобы багром отогнать подальше непрошеную гостью. Но та словно уперлась, не желая перемещаться ни на один дюйм. Что же делать? Капитан Уильяме решил не заниматься рискованной самодеятельностью и попросил военно-морское командование прислать тральщик со специалистами по обезвреживанию мин.

Вскоре подмога подоспела, но малоприятную миссию – цеплять коварными шарик тралом – Джонстон снова взял на себя. И туч судьба приготовила ему еще один сюрприз: пытаясь опутать мину, он обнаружил, что ее трос перекрутился со швартовым тросом «Клеймора». Пришлось распутывать их, но при этом водолазные лини зацепились за рога детонаторов и вплотную притянули Джонстона к верхней части мины. Она приблизилась вплотную к корпусу судна и в следующий миг всей своей массой припечатала к нему водолаза. Сам того не желая, он сыграл роль живого амортизатора, предотвратившего удар детонаторов о корабельную обшивку. Можно себе представить, что пережил Джонстон в минуты «близости» с весьма коварной особой.

Но отважный водолаз не потерял самообладания. Прежде всего он попытался отделить свои лини от зловещих рогов. Наконец ему удалось вырваться из минных объятий. Еще семь томительных часов продолжалась борьба с миной, пока не удалось отвести ее на почтительное расстояние и расстрелять пулеметной очередью.

Поиски «Ниагары» были продолжены, и спустя два с лишним месяца все тот же Джонстон, на долю которого выпало столько злоключений, нашел затонувшую «Ниагару». Судно лежало с большим креном на левый борт на глубине 133 метра. При осмотре через иллюминаторы наблюдательной камеры Джонстон увидел большую рваную пробоину – результат встречи с миной. Чтобы повнимательнее изучить обстановку, он попросил опустить камеру на само судно. Команда была выполнена, и через минуту-другую водолаз уже мог Детально осмотреть разрушенную палубу «Ниагары». Но…

Видно, море, не на шутку раздосадованное несгибаемым характером этого мужественного человека, решило устроить ему еще одно испытание. Сказать, что оно было суровым, значило бы не сказать ничего. Впрочем, судите сами. Внезапно лопнул носовой швартов «Клеймора», и ветер стал относить судно в сторону. Следом за ним потащилась и висящая на тросе наблюдательная камера. Ее поволокло вдоль корпуса прямо к зияющей пробоине. Еще несколько мгновений – и камера зацепится за рваные края общивки, туго натянется и порвется трос, а тогда Джонстону останется лишь отсчитывать последние часы своей жизни. Но, должно быть, родился он все же в рубашке: камера двигалась все быстрее и потому благополучно миновала опасную дыру в корпусе, правда, чтобы тут же рухнуть вверх дном на грунт. К счастью, она не встретила никаких препятствий и находившиеся наверху помощники сумели вскоре поднять своего руководителя на поверхность. Когда израненного, с лицом, залитым кровью, Джонстона вытаскивали из камеры, он улыбался…

Несмотря на происки судьбы, люди не отступились от своей цели. Чтобы определить наиболее удобный путь к золотой кладовой, участники экспедиции соорудили картонный макет «Ниагары» и смоделировали на нем ход взрывных работ. Расчет оказался точным, и вскоре взрывчатка проделала в борту и двух палубах судна большие отверстия, выбросив при этом на поверхность моря оглушенную акулу и деревянные части ходового'мостика парохода. Водолаз в камере мог теперь вплотную приблизиться к бронированной каюте, где лежали ящики с золотом, но только приблизиться. Вход в нее преграждала массивная стальная дверь.

Пришлось вновь прибегнуть к помощи взрывчатки. Через несколько дней к всеобщему восторгу членов экспедиции глубоководный захват доставил дверь на палубу «Клеймора». (В память об этих напряженных днях капитан Уильяме позднее установил ее в своем мельбурнском кабинете.)

Ничто не могло уже помешать «экспроприации» похищенного морем золота, и 13 октября 1941 года экипаж приступил к подъемным операциям. Кое-кто, правда, счел это число не совсем подходящим для начала столь ответственной операции, но суеверные опасения были напрасными: в этот же день с помощью механических захватов на палубу плавбазы удалось поднять первые слитки золота.

Каждый день приносил теперь отличный «урожай». Груда желтых слитков в капитанской каюте «Клеймора» росла не по дням, а по часам. За месяц с небольшим со дна было поднято 553 слитка драгоценного металла на сумму более 2 миллионов фунтов стерлингов. Попытки найти остальные слитки были тщетными, и капитан объявил о завершении работы экспедиции. После блестяще проведенной спасательной акции, занявшей меньше года, «Клеймор» берет курс домой.

Говорят, что море полно неожиданностей. И на этот раз оно подготовило спасателям малоприятный сюрприз. Когда до гавани оставались считанные мили, старший механик вдруг заметил, что в машинное отделение поступает вода. Прослуживший десятки лет корабль уже давно собирались списать на металлолом, и плавание за золотом «Ниагары» должно было стать последним в его биографии. Многомесячное пребывание в открытом море стало нелегким испытанием для немало повидавшего на своем веку судна: обшивка дала течь, и потяжелевший «Клеймор» стал медленно оседать на дно. Пришлось пустить в ход все водоотливные насосы, что и дало возможность капитану кое-как привести судно в гавань. Тут же матросы начали выгружать свою драгоценную добычу, и не успели они вынести последние слитки, как изрядно набравший воды «Клеймор» сел днищем, на грунт.

Даже столь конфузный заключительный аккорд не мог повлиять на высокую оценку специалистами работы экспедиции. Конечно, успех стал возможен прежде всего благодаря мастерству и мужеству людей, но свою лепту, притом немалую, внесла в общее дело и наблюдательная камера: ведь глубина залегания «Ниагары» не позволяла использовать в ходе водолазных работ даже бронированный скафандр.

Но и камера как глубоководный аппарат была, разумеется, далека от совершенства. Спустя несколько лет после описанных событий швейцарский физик Огюст Пиккар сконструировал, изготовил и испытал первый в мире батискаф – автономный аппарат для океанографических и других исследований на больших глубинах. В 1953 году ученый и его сын Жак в батискафе «Триест» совершили -погружение на глубину 3160 метров. Спустя год французы Ж. Гуо и П. Вильм отодвинули этот порог до 4050 метров, а еще через шесть лет, в январе 1960 года, Ж. Пиккар и лейтенант ВМФ США Д. Уолш, совершив спуск на 10917 метров, достигли дна Марианского желоба – самой глубокой впадины, расположенной в Тихом океане: максимальная глубина, зарегистрированная советским исследовательским судном «Витязь», находится в южной части желоба и составляет 11022 метра.

Батискафы, гидростаты и другие глубоководные аппараты рассчитаны главным образом на разведку обстановки о владениях Посейдона. Поистине же массовый штурм подводных просторов начался после того, как в 1943 году французы Жак Ив Кусто и Эмиль Ганьян изобрели акваланг. Благодаря этому несложному и удобному устройству довольно длительные погружения человека на глубину в несколько десятков метров стали обычным делом. В морские пучины ринулись люди многих профессий – биологи и гидрологи, фотографы и кинооператоры, геологи и археологи. Акваланг не только открыл новую эру в изучении мира океана, но и позволил значительно успешнее, чем прежде, отвоевывать у моря те богатства, которое оно не прочь было присвоить себе навсегда.