"2007 № 12" - читать интересную книгу автора (Журнал «Если»)

Чарли Розенкранц УГРОЗА ГАЛАКТИКЕ

Одним прекрасным апрельским утром «Боинг-757», летевший из Лас-Вегаса, заходил на посадку в международном аэропорту Хьюстона, когда часть днища дезинтегрировалась. Из-за ударной волны и исчезновения части корпуса контакт с беспощадной поверхностью Земли получился преждевременным, почти у самой взлетной полосы.

Тремя милями южнее местный житель, который только что закончил кашлять на своего начальника в сотовый телефон, изображая грипп, ехал вместе с двумя приятелями и своей собакой Спартаком на ралли, когда его внедорожник испарился. Спереди остался только радиатор и все, что было после него. Сзади выжили одно большое колесо и половина детали из сверкающего красного металла и искрящегося хрома, ну и треть бензобака. Произошло извержение бензина, которое подожгло парикмахерскую и воспламенило улыбающуюся картонную фигуру мэра, претендовавшего на переизбрание.

К северу от этого места бродячий цирк, который в тот момент стоял на месте, лишился одного из своих трейлеров, когда сферическая область пространства диаметром в восемь футов волшебным образом исчезла. Оставшиеся концы трейлера разнесло в разные стороны, в результате чего была уничтожена парочка цирковых шатров, но в этом случае возгорания не случилось.

В центре города женщина-медиум, общающаяся с животными, как раз закончила описывать глубокое чувство потери и ненависти к самому себе, связанное с чрезмерным желанием царапать все подряд, и собиралась получить плату за свои труды, когда ей пришлось вместе с ее колдовством покинуть земную твердь. Восьмифутовая сферическая зона сублимации, в которой твердые тела мгновенно превращались в газ, также стала причиной несчастного случая с люстрой в квартире снизу. Хотя ближайшие окна и взорвались, большая часть тепла и разрушительной силы необъяснимо исчезли вместе с прорицательницей. Паника нарастала по мере того, как сотни подобных случаев происходили по всему Хьюстону один за другим. Но паника не ограничивалась одним лишь Хьюстоном или даже великим штатом Техас. То же самое происходило во всех остальных штатах — и во всех странах мира.

Люди, державшие Эндрю Харрисона с обеих сторон, почти несли его по туннелям. Наконец они добрались. Сквозь звук сердцебиения, стучащий в ушах, как отбойный молоток, он услышал, как стальная дверь со стуком встала на место. Под ногами ощущалась вибрация.

— Ты чуть не вырвал мне руку, — сказал он, бросив сердитый взгляд на человека слева.

— Простите, мистер президент. В следующий раз я буду осторожнее.

— В следующий раз? Запиши: следующего раза не будет! Президент осмотрелся. Бункер был обширным, но в то же время казался сжатым, как будто президента привели в сарай на заднем дворе рядом с гаражом. Никогда еще жилье, стоившее налогоплательщикам так много, не казалось столь неприглядным, столь второсортным. Президент подошел ко второму человеку из спецслужбы, который сидел перед компьютером за столом для переговоров. Этот человек клевал клавиатуру пальцем правой руки и разговаривал с рукавом левой.

— Что, черт возьми, происходит?

— Мы не знаем, мистер президент. Какое-то нападение с использованием высоких технологий. Взрывы, или дезинтеграция, или… мы не знаем, что делается, но это происходит по всей стране.

— Что значит «по всей стране»?

— Везде, сэр. Тысячи случаев. Так много, что мы даже не можем их сосчитать. Отчеты приходят из всех городов США.

— Господи, — колени согнулись, как поливочный шланг, в который перестали подавать воду. Президент упал на стул. В последние несколько минут хаоса ему успели сообщить только о необъяснимых взрывах в Вашингтоне, один из которых произошел на тротуаре перед Белым домом.

— Кто это производит?

— У нас нет ни единой зацепки, сэр.

— Немедленно приведите сюда Суика. И найдите директоров ЦРУ и ФБР, — он пересел на другое место и схватил телефон: — Это Харрисон. Дайте мне Макнаба. Сейчас же.

Министр обороны вышел на связь:

— Энди, ты в порядке?

— Что происходит? — президент требовал, забыв о любезностях. — Кто нас атакует?

Первым ответом была тишина. А второй прозвучал так:

— Мы не имеем ни малейшего представления.

— Что?! И это все, на что ты способен?

— Послушай, Энди. Этим занимаются несколько тысяч человек. И люди из всех остальных ведомств, которые могут хоть как-то помочь. Тем не менее… ничего. Повсюду гибнут люди и здания, но ничто не указывает на то, как и почему это происходит.

— Ерунда! Мне нужны ответы. Кто способен на такое?

И снова молчание. Затем вялый ответ.

— Никто. Размах бедствия превосходит все, что мы когда-либо считали возможным.

Руки Харрисона похолодели, даже несмотря на то, что шее стало теплее. Он почувствовал, как в нем растет желание обидеть старого друга — наорать, чтобы облегчить боль, задушившую мысли. Однако сделать этого он не успел.

— Минуточку, Энди. Мы получаем кое-какие данные. Подожди. Когда министр обороны Макнаб вернулся к трубке, его голос дрожал.

— Мистер президент, — начал он. Формально. И это было нехорошо. — НАСА и войска противовоздушной обороны сообщают, что Землю берут в кольцо неопознанные объекты.

Понимая, что происходящему теперь кое-как нашлось объяснение, Харрисон склонился над столом, словно застывшее изображение полной беспомощности. Факты продолжали поступать: предположительная высота полета вражеских кораблей — восемьсот миль, обнаружено семнадцать объектов, слишком далеко для ответного удара, причиной разрушения являются испаряющиеся сферические области пространства, диаметр зоны поражения от восьми до пятидесяти футов, аналогичные отчеты поступают из всех стран, принцип воздействия неизвестен, количество атак уже исчисляется сотнями тысяч, предположительно миллионами, никакого принципа или видимых причин, города и страны погружены в хаос.

Телефонная трубка, казалось, стала тяжелой ношей. Силы покинули президента вместе со способностью мыслить. Его порыв никогда не сдаваться, никогда не отступать в бою был забыт. Во время этого беспомощного оцепенения он представил себе конец своей жизни, своей семьи и всего человечества. Министр обороны, испуганный и беспомощный, спросил, есть ли у него какие-нибудь предложения — снова не то, что президент хотел бы услышать.

Он не сказал ничего. Все, что он мог сделать, — это подумать, как сказать «мы сдаемся» на том инопланетном языке, на котором изъяснялись нападающие, если, конечно, у них вообще был язык.

Директор ФБР была ранена. Ее задело осколком стекла во время одной из атак. Директор ЦРУ, сообщивший по телефону, что он заболел, продлил таким образом отпуск, который проводил в своем втором доме в Истоне, штат Мэриленд, и больше о нем не было слышно.

Два аналитика ЦРУ, Киммелс и Бликс, сосредоточенно изучали отчеты на своих портативных компьютерах, периодически бросая нервные взгляды на президента. Он смотрел на них с подозрением. Они должны быть надежны, эти аналитики, раз быстро продвинулись по карьерной лестнице, но в данный момент президентом владела паранойя. Окружающие не давали ему ответов, а ведь это было их основной обязанностью.

К тому же разговоры с лидерами других держав оказались не полезнее болтовни с телефонистками налоговой службы. Русские, китайцы и руководители НАТО сказали только, что их постигла та же участь. Все они соглашались с тем, что нужно твердо сопротивляться агрессии и не отступать ни на дюйм. Бесполезные заявления.

Президент посмотрел направо.

— Мне нужно выйти в эфир и выступить с обращением. Надо их успокоить… Если мы переживем все это, если нас всех не зажарят, люди отвернутся и поджарят меня на избирательных участках в следующем ноябре.

Его бледный спичрайтер кивнул и уставился в пустой блокнот. Три телевизионных экрана, висевших на стене, показывали мигающие картинки — бесконечные сообщения о большом количестве малых разрушений по всем континентам. На одном из каналов брали интервью у горожан. Какая-то женщина говорила:

— Все как-то очень несправедливо. Мы никому ничего не сделали, а они нас бомбят. Может, нам надо как-то… спрятаться или что-нибудь типа того? Я бы здорово разозлилась, если бы не была настолько растеряна. Что мне делать?

Остальные знали не больше.

— Я не вижу в этом никакого смысла, сэр, — раздался голос из-за стола. Бернард Суик, помощник президента по вопросам национальной безопасности, заметно дрожал. — Их технологии настолько превосходят наши, что мы не можем даже определить, как это работает, и не имеем ни малейшего понятия о том, что это. Нет никакого обнаруживаемого луча или передачи энергии. К данному моменту они уже давно могли бы нас уничтожить. Но их атаки абсолютно случайны. Они направлены не по нашей основной инфраструктуре, системе обороны или высоким технологиям. В основном по гражданским. Абсолютно хаотически. Полная бессмыслица!

— Если только они не хотят посеять страх перед тем, как уничтожить нас. Если только у них нет каких-то других мотивов. Если, если, если… Вы с министром обороны должны определить, что они делают и как они это делают. Немедленно. Найдите любой их просчет, который можно использовать. Каков бы ни был их план, я хочу, чтобы вы им помешали. Понятно?

— Да, сэр. — Суик встал, собираясь уйти, но службист не открывал дверь, пока президент не обернулся и не рявкнул на него.

Харрисон погрузился в вихрь беспорядочных мыслей, пытаясь поймать хоть одну из них. По крайней мере, его жена Британи и двое детей в безопасности. Во всяком случае, сейчас. Они находились в другом бункере — пещере дяди Сэма,[1] со всеми удобствами. Но что же означало это отсутствие логики? Что означали эти атаки?

Он сел напротив одного из аналитиков.

— Что связывает все эти атаки? Что-то же должно их объединять! Киммелс наморщил лоб, как будто у него было время на раздумья.

— Ну, мистер президент, я не могу сказать, что в выборе целей есть какая-то логика, но мы все же смогли сделать парочку выводов.

— Которые, скорее всего, не относятся к делу, — заметил Бликс.

— Да, но не совсем, — парировал Киммелс.

— Это точно, — согласился Бликс. Киммелс посмотрел налево.

— Перестань перебивать. Ты меня отвлекаешь. Бликс закрыл рот и вызывающе уставился на стену.

— Видите ли, мистер президент, большая часть атак происходит на поверхности. Дома, машины, парки, жилые дома. Зона поражения всегда сферическая. И обычно составляет восемь футов в диаметре или около того.

— Но не всегда, — заметил Бликс.

Киммелс бросил на него злобный взгляд. Бликс вернулся к своему компьютеру.

— Некоторые из этих сферических зон больше. Очень немногие. А под землей они всегда больше. Во всех отчетах о нападениях на подвалы, погреба и всякое такое упоминается зона поражения от двадцати футов и более. И, похоже, дело здесь в глубине. Вот, например, нападение на одно офисное здание. На минус первом подземном этаже — зона поражения двадцать футов в диаметре. А несколько минут спустя с другой стороны того же здания на минус втором этаже — уже двадцать восемь футов. Печальный факт — погиб полицейский вместе со своим псом, множеством наград и орденов, он расследовал…

— Полицейский, не пес, — вмешался Бликс.

— Что? — Киммелс остановился.

— Полицейский имел множество наград. Просто уточняю.

— Конечно, полицейский! Бликс, ты мне мешаешь! — Киммелс вновь повернулся к Харрисону. — Моя гипотеза, господин президент, если только мне дозволено будет договорить, заключается в том, что чем глубже под землей находится помещение, тем больше сфера, — он сделал глубокий вдох. — Это может означать, что они каким-то образом тестируют свое оружие.

— Но мы считаем это маловероятным, — вставил Бликс.

— Верно. Они могли тестировать его где угодно. Не здесь и не сейчас, атакуя нас. Тогда это может означать, что активация их оружия требует большей мощности, когда цель со всех сторон окружена почвой и камнями.

— Но мы и это считаем маловероятным, — заметил Бликс. Киммелс вздохнул.

— Да.

Харрисон подался вперед.

— Переходите к делу. Каково наиболее вероятное заключение?

— Ну, это может означать, что их технология обнаружения и/или прицеливания использует данные, собираемые со всех сторон — в трех измерениях, — и поэтому менее эффективна под землей.

— Я не понимаю. Почему это приводит к взрывам большего размера?

Киммелс выставил свои указательные пальцы и уставился в пространство между ними, как будто ответ находился там, и его можно было волшебным образом извлечь именно оттуда.

— Ну, если у них возникают трудности со считыванием признаков жизни или получением точного прицела на чье-то местонахождение, они могут просто увеличить количество используемой энергии и уничтожить большую область… теоретически.

Трудности со считыванием признаков жизни.

С небольшим оттенком надежды в голосе Харрисон почти прошептал:

— А есть какие-нибудь отчеты об атаках на этой глубине?

— О, нет, сэр. Ничего даже близкого.

Харрисон почувствовал, как его плечи расслабились, и испытал прилив надежды. Только в этот момент он осознал тот мерзкий факт, что его напряжение, в основном, было связано с опасениями по поводу выживания собственной персоны, а отнюдь не сограждан-американцев. Частично осознавая, что сколько-то лет спустя он будет испытывать вину за подобное малодушие, он все же не позволил этой мысли столкнуть его с рельсов, ведущих к чувству облегчения. Бликс усмехнулся.

— Но с точки зрения статистики, мистер президент, это значит не так уж много. В конце концов, на такой глубине работает очень мало людей. Так что, если атаки производятся в случайном порядке, учитывая вероятность, уйдет довольно много времени, прежде чем…

— Да, я понял, — вот вам и все облегчение. Он посмотрел на Киммелса. — Есть в этих атаках какая-нибудь система? Хоть что-нибудь?

— Понимаете, мистер президент, кругом царит такой хаос… И поступает столько сырых данных, что обработать всё — колоссальная задача для штаба. Мы получаем всю существенную информацию, как только ее для нас собирают. Целями были дома, офисы, ветеринарные лечебницы, салоны красоты, полицейские участки, самолеты, парки, даже укрытия охотников на уток, города, села… все, что угодно.

Харрисон опустил взгляд и поднял указательный палец правой руки, показывая, что на данный момент он услышал достаточно. В его сознании нервно кружился образ охотничьего укрытия, этот образ неистово искал место, где сумел бы стать кусочком мозаики, чтобы все сошлось в единое целое. Но у него ничего не вышло.

— Хорошо. Как насчет размера… зоны поражения? Вы сказали, что некоторые из них были больше остальных.

Киммелс глуповато улыбнулся.

— Ну, самая большая, о которой нам сообщали, была, что нехарактерно, на поверхности земли, и там оказалось то, что мы с Бликсом назвали «автобусом слепых фанатиков».

— Вы шутите, — Харрисон уставился на пару аналитиков, спрашивая себя, кто их нанял. А еще он спрашивал себя о том, как вышло, что он застрял посреди кризиса именно с этими двумя людьми. — Автобус слепых фанатиков, — скептически повторил он.

— Именно, сэр, — подтвердил Киммелс. — Это был взятый на прокат автобус, наполненный слепыми членами ку-клукс-клана. Они направлялись на вечеринку в Билокси, штат Миссисипи. Они ездят туда каждый год на Пасху, чтобы все выходные спускать деньги в игорных домах. В результате нападения исчез водитель, пассажиры, весь автобус и громадный кусок трассы № 10. Предположительный диаметр — шестьдесят футов. И целая куча других машин, ехавших позади, попала прямо в кратер.

Харрисон потер глаза. Злясь на самого себя, он думал о том, как слепые могли играть в азартные игры. А потом он подумал, что если все они были членами ку-клукс-клана, то как же они узнавали, что не надели свои капюшоны задом наперед? Он потряс головой и решил, что, видимо, уже сказывается влияние его нынешнего окружения.

— Почему так долго выполняется мой приказ связаться с пришельцами? — президент обвиняюще уставился на Бликса.

— Ну, сэр, они работают над этим, но у нас сейчас мало людей. Кто-то отправился к своим семьям, кто-то проспал. Прошлой ночью была большая вечеринка в карибском стиле. Меня не пригласили, но… подождите, — посмотрев на экран своего компьютера, он осклабился.

— Представьте себе, пришло сообщение, что они готовы! Иногда, если вам что-то нужно и вы очень постараетесь, то получаете желаемое. Я как раз рассказывал Киммелсу…

— Заткнись и приготовься послать мое обращение, — Харрисон заставил себя сконцентрироваться на ближайшей проблеме. Он подумал о призывах лидеров других стран — твердо стоять на своем, занимать жесткую позицию в переговорах с пришельцами, угрожать массовым возмездием. Большой блеф. Он вспомнил обо всех людях, которые умирали с каждой уходящей минутой, и обо всех людях, которые умрут, пока он будет делать вид, что может сражаться с чужаками: те, скорее всего, превосходят нас так же, как мы превосходим наших пещерных предков. Он размышлял о том, какой из него лидер, если он даже не попытается мужественно сражаться. Он подумал о толпах, поддерживавших его во время избирательной кампании, об этих дружелюбных лицах.

— Скажите им, что мы сдаемся. Скажите, что мы окажем им любое содействие, если они прекратят атаку.

Сообщение прошло кружным путем, чтобы скрыть местонахождение президента, а затем было послано в небо на разных частотах. Началось ожидание.

Харрисон ходил вдоль стола для переговоров, пытаясь избавиться от удушающего чувства вины за свое бессилие и сконцентрироваться на решении. Внезапно он остановился и повернулся к Киммелсу.

— Какие объекты не атакуют?

— Сэр?

— Вы рассказали мне, что они атакуют. А что они не атакуют?

— Ну, сэр… Я…

— Кинотеатры, — сказал Бликс. — Ни одного отчета об атаках на кинотеатры.

— Ну, раз уж на то пошло, мистер президент, — вступил Киммелс, — мы еще не слышали о нападении на бакалейные лавки.

— Или больницы, — добавил Бликс. — Кроме одной. Буквально несколько минут назад мы получили один отчет об атаке на подвал клиники. Минус третий этаж. Сорок футов в диаметре. Исчезли все, кто там прятался. И кусок морга. Но это пока единственный случай.

— Люди гибнут при каждой атаке?

— Ничего подобного, — ответил Киммелс. — На многие дома было совершено нападение, когда хозяева отсутствовали.

— Возможно, они пошли в театр, — добавил Бликс.

Киммелс посмотрел на своего коллегу, обернулся к президенту, сделал глубокий вдох и сказал:

— В любом случае… нет. В одном из отчетов человек сообщает, что в результате атаки исчезло несколько овец. И его лучшая пастушья собака. И еще у нас есть отчеты от лесников из заповедника к северу от Лос-Анджелеса о взрывах в лесах, на совершенно незаселенных территориях. И от лесников из других мест. А еще есть отчет, который иначе как странным не назовешь…

— Мы получаем ответ! — закричал Бликс. — Они отправили нам сообщение. Сейчас появится.

Харрисон проехался по столу и остановился рядом с Бликсом. На экране возник текст: НАМ НЕ НУЖНА ВАША КАПИТУЛЯЦИЯ. НАМ НЕ НУЖНО ВАШЕ СОДЕЙСТВИЕ.

Харрисон уставился на экран. Это их ответ?

Некоторое время спустя он сказал:

— Пошлите еще одно сообщение: «Тогда почему, во имя человечества, вы нас атакуете?», — он рухнул на стул.

— Следующий ответ должен прийти быстрее, — заметил Бликс. Харрисон, мрачный и обессиленный, поднял голову и посмотрел на него. — Понимаете, сэр, они же должны научиться отвечать. Может быть, даже выучить наш язык. Заметьте, они ответили вполне грамотно и вразумительно.

Затем он вернулся к своему компьютеру. Выражение энтузиазма на его лице потухло под взглядом президента.

Бликс оказался прав. Вскоре пришел ответ: МЫ НЕ АТАКУЕМ ВАС.

Кипя гневом, Харрисон произнес:

— Что они тянут, черт возьми? Ладно. Отправьте это: «Вы атакуете весь наш мир. Немедленно прекратите. Мы не будем сидеть сложа руки, пока вы уничтожаете нас», — он посмотрел на потолок. — Как будто мы можем их остановить, — прошептал президент.

Он перешел к другому концу стола и начал дискутировать со спичрайтером, блокнот которого был подозрительно пуст. Киммелс и Бликс воспользовались возможностью поспорить друг с другом, после чего вернулись к своим исследованиям, но лишь до тех пор, пока Бликс не обвинил Киммелса в том, что тот не проявил ни проницательности, ни отваги, которую обнаружил бы в подобной ситуации агент Малдер.

Вскоре они вновь подозвали Харрисона. Прибыл ответ: МЫ НЕ АТАКУЕМ ВАС. МЫ НЕ УНИЧТОЖАЕМ ВАШ ВИД.

Бликс поднял одну бровь и посмотрел на Киммелса, который, в свою очередь, гневно взглянул на Бликса, словно наиболее раздражительная половинка давно женатой пары.

— И?

Бликс поднял обе брови. Глаза Киммелса вспыхнули.

— Слышать не желаю!

Харрисон, вихрь мыслей которого потерял скорость и дерзко свалил все летавшие в нем идеи в одну кучу, проигнорировал эту ссору.

— Просто безумие! Что они делают? Как нам это остановить? Ладно. Посылайте это: «Если вы не атакуете нас, то что, черт возьми, вы делаете?» Да, именно так и передайте: «Если вы не атакуете нас, то что, черт возьми, вы делаете и зачем?» Отсылайте немедленно.

Президент в отчаянии посмотрел на Киммелса.

— Значит ли это, что они пытаются обмануть нас своими ответами? Или… наши способы мышления столь различны, что они не понимают нас… или мы не понимаем их?

— Любой из этих вариантов возможен, — сказал Киммелс. Бликс кашлянул. Киммелс продолжил:

— Похоже, что они отвечают только на прямые вопросы. Поэтому мы получаем столь немногословные ответы. Но на этот раз вы спросили, что они делают и зачем. Возможно, это вызовет более детальный ответ. Хотя, может, они нас и не понимают.

— Или все-таки понимают, — вставил Бликс. Киммелс неожиданно нервно вздохнул:

— Мистер президент, Бликс развивает одну теорию и считает, что такое возможно… Понимаете, основываясь на характере некоторых атак и на их последнем ответе насчет того, что они не уничтожают наш вид… видите ли, сэр… существует… вероятность, что на самом деле они атакуют наших… домашних животных… сэр.

Харрисон на несколько секунд закашлялся и за это время поклялся себе, что, если директор ЦРУ окажется жив, он задушит его собственными руками при первой возможности.

— Вы шутите. Или сошли с ума.

Бликс развернулся, собираясь горячо отстаивать свою теорию.

— Если быть более точным, мистер президент, я думаю, что они атакуют наших собак, — он посмотрел на Харрисона широко раскрытыми невинными глазами, из-за чего показался еще более нелепым. — Сначала, во время паники, выявить это было трудно, но целью всех атак, вероятно, были собаки. Люди, скорее всего, стали случайными жертвами. Так же, как и овцы, — он усмехнулся.

Харрисон, скорее ошеломленный, чем разозленный, попытался осмыслить эту информацию. Хорошо, вместе с овцами исчезла собака. И у полицейского была собака. В парках часто гуляют люди с собаками. Семьи, пытающиеся спрятаться, отправились в подвалы вместе со своими… В ветеринарных клиниках полно… Ладно. Ладно. Но это еще ничего не доказывает. Как только он собрался произнести это, в сознании всплыло изображение охотничьего укрытия. На этот раз там находились два охотника и английский сеттер. Нет. Как, во имя косоглазого, курящего крэк дяди Сэма, он мог поверить в такое?

— А как же самолеты? — выпалил он.

— Все самолеты были уничтожены в результате взрывов в грузовых отсеках, — ответил Бликс, — где перевозят собак. К тому же недавно мы получили два отчета о людях, пораженных во время прогулки со своими любимцами. Многие дома были атакованы в отсутствие хозяев. Именно ваш вопрос насчет мест, которые они не атакуют, подтолкнул меня к этой теории. Кинотеатры. Когда вы в последний раз видели собаку в кинотеатре?

Харрисон проигнорировал этот вопрос. Он не собирался приветствовать с распростертыми объятиями ни эту теорию, ни ее создателя.

— А что насчет взрывов в лесах? — он обнаружил, что его кулак давит на крышку стола.

— Думаю, дело было в койотах. Или в волках. Знаете, это один и тот же вид.

— Нет, не один, — опроверг Киммелс.

— Один, — процедил Бликс сквозь стиснутые зубы.

— Ладно, при чем здесь эти… этот автобус ку-клукс-клана?

— Слепые, сэр. Собаки-поводыри. Думаю, там была целая свора собак-поводырей.

Харрисон страстно желал поверить в сценарий, который не вел к уничтожению человечества, но все равно он не мог воспринимать идеи этого безумца всерьез. Он надавил кулаком на стол еще сильнее.

— Вы всегда были склонны к диким теориям?

— Нет, мистер президент. Совсем нет… Ну, на самом деле… Смотрите! Они нам ответили!

Неподвижные, словно гранит, словно три горы, они уставились на экран. Сообщение гласило: ПО ЗАПРОСУ ВИДА, С КОТОРЫМ МЫ ВСТУПИЛИ ВО ВЗАИМОВЫГОДНОЕ СОТРУДНИЧЕСТВО, МЫ УНИЧТОЖАЕМ БУДУЩУЮ УГРОЗУ БАЛАНСУ СИЛ В ЭТОЙ ЧАСТИ ГАЛАКТИКИ. ВАШ ВИД, НЕ ПРЕДСТАВЛЯЮЩИЙ УГРОЗЫ, НЕ УНИЧТОЖАЕТСЯ. ПРОГНОЗЫ ПОКАЗЫВАЮТ, ЧТО ВАШ ВИД НЕ ВЫЙДЕТ ЗА ПРЕДЕЛЫ ДАННОЙ СИСТЕМЫ ИЗ-ЗА СВОЕЙ САМОРАЗРУШИТЕЛЬНОЙ ПРИРОДЫ. БОЛЕЕ ТОГО, МЫ СВЯЗАНЫ МЕЖЗВЕЗДНЫМ СВОДОМ ЗАКОНОВ, ЗАПРЕЩАЮЩИМ ПОЛНОЕ УНИЧТОЖЕНИЕ ВИДОВ, ИМЕЮЩИХ РАЗУМ. НАША ЗАДАЧА ПО ДОГОВОРУ СОСТОИТ В ПОЛНОМ УНИЧТОЖЕНИИ ВАШЕГО СЕМЕЙСТВА ПСОВЫХ. ПРОГНОЗ ПОКАЗЫВАЕТ, ЧТО ОНИ, ЕСЛИ НИЧТО ИХ НЕ ОСТАНОВИТ, ОБРЕТУТ РАЗУМ ЧЕРЕЗ 178 000 ВАШИХ ЛЕТ ИЛИ ЕЩЕ РАНЬШЕ, ЕСЛИ ЛЮДИ БУДУТ ПОМОГАТЬ ИМ В ЭТОМ. ПОСЛЕ ЭТОГО, СОГЛАСНО ПРОГНОЗУ, ОНИ СТРЕМИТЕЛЬНО РАСПРОСТРАНЯТСЯ ПО ГАЛАКТИКЕ И НАРУШАТ ПЛАНЫ ТЕХ, ЧЬИМИ ПРЕДСТАВИТЕЛЯМИ МЫ ЯВЛЯЕМСЯ.

Харрисон почувствовал, как его измученный разум неожиданно скрипнул. Президент подозрительно посмотрел на Бликса. Нет. Нет, даже этот бездельник не рискнул бы создавать фальшивые ответы в качестве извращенной шутки. Эти послания, скорее всего, настоящие.

Президент потряс головой.

— Убийцы по контракту. Наемники. Посланные через межзвездное пространство, чтобы совершить упреждающий удар и убить наших собак? Абсурд. Я не могу обратиться к народу с такой историей. Даже если все это правда. Как мы можем быть уверены в том, что они не хотят уничтожить нас?

Бликс хмурился, глядя в экран своего компьютера, и, кажется, не слышал вопроса, но Киммелс с готовностью ответил:

— Понимаете, сэр, нас с самого начала смущал недостаток повреждений. Это…

— Недостаток повреждений?

— Да, сэр. Я имею в виду малый объем повреждений в результате каждой отдельной атаки. Видите ли, уничтожение такого количества твердого вещества должно вызывать выделение огромного тепла и появление гигантской ударной волны. Но большая часть тепла и силы каким-то образом рассеивается. Как будто они на самом деле пытаются защитить нас.

— И планету, — добавил Бликс. — Иначе двести миллионов таких энергетических выбросов почти наверняка разрушили бы Землю.

— Двести миллионов? — переспросил Харрисон с содроганием.

— Да. Это количество собак на Земле. Но только по приблизительным данным. Скорее всего, их больше. Я мог бы…

Харрисон вскочил со своего стула. Парад эксцентричных фактов в его голове обратился в жестокое понимание. Он подбежал к спичрайтеру.

— Нет времени составлять речь. Просто дайте мне свои заметки. Мне нужно выйти в эфир в течение двух минут. Мне нужно предупредить всех, чтобы они держались подальше от своих собак!

Спичрайтер замер с открытым ртом, уставившись на президента так, словно тот был лунатиком, играющим с оружием. После того как Харрисон сел и объяснил ситуацию, спичрайтер слегка расслабился, и они быстро стали готовить речь.

— Я понимаю, что некоторые владельцы собак могут быть несколько… фанатичны, — сказал Харрисон. — Думаете, они меня послушаются? А может, откажутся и исчезнут вместе со своими собаками в отчаянном акте преданности и самопожертвования?

— Не знаю, мистер президент. Я люблю кошек.

— Ага. Я тоже, — произнес Харрисон, размышляя о том, ошибся ли он, не став заводить собаку несколько лет назад. Неожиданно его охватила новая тревога. Он рванулся к Киммелсу с Бликсом.

— Нам нужно хотя бы попытаться отговорить их. Мы не можем просто позволить им уничтожить наших собак, — теперь, когда он больше не боялся гибели человечества, ему приходилось бороться с неугомонными пророческими видениями, в которых толпы разъяренных собаководов шли маршем на Белый дом.

Бликс вскочил.

— Я так рад, что вы сказали это, мистер президент! Не может быть, чтобы собаки обрели разум всего за 178 000 лет. Они просто… ну… не хочу сказать ничего плохого, но они просто недостаточно сообразительны для этого. Здесь вкралась какая-то ошибка, собаки не могут эволюционировать настолько быстро.

Это дало Харрисону возможность заявить в своей речи, что он лично пытался сделать все возможное, чтобы остановить атаку инопланетян дипломатически, коль скоро не было возможности остановить их силой.

Но основная часть его речи сводилась к тому, чтобы люди немедленно удалились от своих собак. Или удалили их. Из-за срочности он еще даже не говорил с лидерами других стран. Нужно спасать жизни, а он в первую очередь отвечает за граждан Соединенных Штатов.

Это хороший штрих, подумал он. Конечно, его подчиненные уже связывались со всеми правительствами мира, но это была та маленькая деталь, которую лучше приберечь до момента, когда потребуется все его политическое влияние.

Он добавил в свою речь сочувствия. Он понимал их боль, но другого пути не было. Он чувствовал печаль и осознавал всю глубину их жертвы, но каждый, у кого есть собака, должен немедленно действовать, чтобы защитить себя и своих детей. Как могучая сосна, которая продолжает жить, несмотря на то, что ее сердцевина опустошена жестокими силами природы, мы должны выполнить свой долг. Мы, как нация, должны выстоять.

Едва он закончил составление своей речи, пришельцы прислали сообщение: МЫ НЕ ОШИБЛИСЬ В ПРОГНОЗАХ. УКАЗАННЫЙ ВРЕМЕННОЙ ИНТЕРВАЛ ТОЧЕН.

Обдумав все как следует, они послали еще одно сообщение, желая получить ответ, состоящий более чем из девяти слов: «Согласно нашим данным об эволюции, способностях собачьего мозга, собакам потребуется как минимум в десять раз больше времени, чтобы эволюционировать до такой степени. Почему вы рассчитываете на столь быстрое развитие?»

Вскоре пришел ответ: ВАШИ ПРИМИТИВНЫЕ ЭВОЛЮЦИОННЫЕ ТЕОРИИ И ПРЕДПОЛОЖЕНИЯ НЕ ТОЧНЫ. ОЧЕВИДНАЯ СПОСОБНОСТЬ ВИДА К ОБУЧЕНИЮ НЕ ТАК ВАЖНА ПРИ ДОЛГОВРЕМЕННОМ РАЗВИТИИ, КАК САМО ЖЕЛАНИЕ УЧИТЬСЯ. НИ ОДИН ДРУГОЙ ВИД НА ВАШЕЙ ПЛАНЕТЕ НЕ ПРОЯВЛЯЕТ НАСТОЛЬКО СИЛЬНОГО ЖЕЛАНИЯ ОБУЧАТЬСЯ, КАК ПРЕДСТАВИТЕЛИ СЕМЕЙСТВА ПСОВЫХ. ДЛЯ ВАС ЭТО ДОЛЖНО БЫТЬ ОЧЕВИДНО ПО ТОМУ, С КАКОЙ ОХОТОЙ ОНИ ВЫПОЛНЯЮТ РАЗЛИЧНЫЕ ТРЮКИ ИЛИ КОМАНДЫ, ВНЕ ЗАВИСИМОСТИ ОТ ТОГО, НАСКОЛЬКО ОНИ УНИЗИТЕЛЬНЫ ИЛИ НАЗОЙЛИВЫ. ИМЕННО ЭТА СПОСОБНОСТЬ, ВМЕСТЕ С ОПАСНОЙ ПЛОДОВИТОСТЬЮ, БЫСТРО ПРИВЕДЕТ ИХ К ОБРЕТЕНИЮ РАЗУМА И ДОМИНИРОВАНИЮ В ЭТОМ РУКАВЕ ГАЛАКТИКИ.

«Быстро приведет их…» — Харрисон всматривался в неумолимую безапелляционность этих слов. Обдумывая план дальнейших действий, он в то же время пытался понять, откуда инопланетяне так много узнали о нас. Телевидение, без сомнений. Телевизионные сигналы, болтающие о нас каждый день, распространяющиеся во всех направлениях. Он неоднократно говорил своей жене и няне, чтобы они не давали детям смотреть это самое телевидение. Его детям, столь искусно уклонявшимся от выполнения школьных заданий. Его потомкам, которые определенно не представляли угрозы для космоса.

На протяжении следующих нескольких дней он напрасно старался остановить инопланетян. Они отказывались. Он пытался выиграть время, чтобы устроить переговоры или обсудить другие варианты. Они отклоняли все предложения — время было существенным фактором в их контракте с видом, который они представляли. Вскоре с поверхности Земли исчезли все собаки, а также волки, шакалы и койоты. А потом пришельцы удалились так же неожиданно, как и появились.

Разрушения и страх, посеянные этой атакой, вызвали всемирный экономический кризис. Он был суровым, хотя и не таким великим, как тот, что случился десятилетия назад. Зато оказался глубже. Люди испытывали эмоциональную потерю, некоторые даже называли эту потерю духовной. Планету осквернили.

Люди проклинали безымянных пришельцев, которых прозвали Мясниками. Оплакивавшие потерю своих питомцев не могли им ответить и были лишены даже образа, лица, которое можно было бы ненавидеть.

Многочисленные случаи беспричинных нападений на владельцев кошек и увеличение числа локальных войн по всему земному шару, похоже, подтверждали заключения Мясников относительно нашего вида. Человечество действительно стремилось к саморазрушению.

Население Соединенных Штатов, пострадавшее особенно сильно, ближе всего подошло к тому, чтобы вернуться к норме. Люди искали способы жить дальше.

После того как в память о домашних животных были возведены статуи, монументы и разнообразные храмы, люди начали искать замену. Они заводили черепах, хомячков, попугаев и свиней. Многие бывшие владельцы собак завели кошек, другие — енотов, хорьков, выдр и даже скунсов… после соответствующих изменений. И законы стремительно изменились. Времена требовали перемен (хотя каждая новая минута, возможно, чего-то требует). Даже старые политики могли выучить новые трюки, если их заставляли.

К тому времени, когда Земля совершила свой пируэт вокруг Солнца и вернулась к той точке орбиты, которую мы называем Пасха, невероятно возрос спрос на кроликов. Впрочем, кролики с энтузиазмом удовлетворили этот запрос.

Многие бывшие владельцы собак пытались обучать своих кошек каким-нибудь командам. Кошки абсолютно не хотели сотрудничать и относились к людским потугам с презрением.

Другим повезло больше. Вороны, говорят, могли выучить несколько слов, а некоторые даже приносили хозяевам маленькие резиновые шарики. Один человек из Миннесоты научил своего попугая петь государственный гимн. Защищая себя и свою птицу, он говорил: «Ну, он не идеален, но его исполнение однозначно лучше многого из того, что я слышал».

Никто с этим не спорил.

Выдры, как выяснилось, высовывали головы из окон движущихся автомобилей так же, как раньше собаки, и в дополнение могли выучить множество трюков. Благодаря этому они стали популярны.

Свиньи научились будить владельцев (хотя и не особо изящным способом) в нужное время, а измененные скунсы оказались удивительно нежными. К тому же они могли отпугивать грабителей и надоедливых коммивояжеров.

Но попугаи не были способны приносить утреннюю газету, а свиньи терялись, когда им бросали палку. Кошки не желали лаять, а скунсы не подсовывали хозяину тапочки. Несмотря на все старания человечества, жизнь не возвращалась в привычную колею.

Лишь немногие винили президента Харрисона в произошедшей катастрофе, а его красноречивые, утешительные речи нашли отклик в сердцах. Однако когда наступил ноябрь, по результатам голосования его выселили из офиса, и это было одним из самых сокрушительных поражений в современной истории Америки.

Его обошел младший сенатор[2] из Миссури, отец четырех детей, бывший владелец эскимосской лайки и двух такс.

Утром 16 января президент Харрисон спускался в лифте вместе с четырьмя службистами, протестовавшими против его сегодняшнего визита. Но на данный момент он все еще являлся президентом, и они все еще работали на него.

— Это безопасно, парни. Расслабьтесь, — он беспечно принял свое поражение и улыбался, пока они спускались на нижний этаж. Службисты, правда, не улыбались в ответ.

Улыбки противоречили их природе. Майор Паркер приветствовал президента.

— Я рад, что вы добрались сюда, мистер президент.

— О, я не мог упустить такой возможности. Ведь для меня это последний шанс.

Они прошли через четыре двери, каждая из которых закрылась у них за спиной. Харрисон подумал о двух тысячах футов камня над головой. И вспомнил храбрых разведчиков и военных, которые погибли во время этой кампании.

— Каково количество по последним сведениям?

— 1287, сэр.

— 1287? Оно весьма увеличилось, не так ли?

— Конечно. На самом деле, шестеро появились только сегодня утром, — с гордостью добавил майор.

Когда они вошли в главный зал, Харрисон с удивлением обнаружил, что его переполняют чувства. Перед ним аккуратными рядами и колоннами были выстроены около семи сотен собак.

— Собравшихся здесь больше, чем на некоторых из моих митингов, — сказал президент, озабоченно почесывая затылок. — И энтузиазма здесь явно поболе.

Он был прав. Ирландские сеттеры, далматинцы, немецкие овчарки и шпицы виляли хвостами. От золотистых ретриверов до английских овчарок, от лабрадоров до спаниелей — здесь были представители тридцати семи видов, а также великое множество дворняг.

Перед приходом сюда президента предупредили: держитесь подальше от эскимоса в первом ряду — если вы уделите ему внимание, он будет требовать большего. Атот кокер-спаниель рядом с ним кусается. Всё, как с прессой.

— Это местные собаки, мистер президент.

— Да, я знаю, — как выяснилось, для безопасной перевозки собак подходили только свинцовые контейнеры с толстыми стенками и без вентиляционных отверстий. Все остальные попытки приводили к тому, что собаки вместе с перевозившими их людьми уничтожались. Из-за ограниченного запаса воздуха брать усыпленных собак приходилось только из ближайших окрестностей.

— Они такие гордые, — сказал Харрисон.

— Сэр, мы вместе с русскими могли бы разработать программу скрещивания. Что вы об этом думаете?

— О, пусть это решает следующее правительство. Я уже не сумею… Но у русских есть весьма впечатляющая популяция. И у британцев тоже. У британцев их больше, чем у нас в Колорадо.

— Правда? Я не знал подробностей. Меня держат в темноте. Харрисон рассмеялся.

— Возможно. Что ж, я расскажу вам еще одну новость. Когда египтяне узнали о том, что пришельцы не могут видеть сквозь скалы, они благополучно забаррикадировали около пятидесяти особей в туннеле под одной из пирамид.

— Это легенды, сэр.

— Говорю вам, майор! Эти Мясники могут до сих пор находиться прямо над нами. Возможно, у нас ничего не получится. Может быть, в конце концов мы уничтожим сами себя… так же бесповоротно, как эти пришельцы уничтожили мою карьеру. Но будь я проклят, если мы позволим им лишить Землю ее законного места в Галактике! Уэльский корги гавкнул, выражая полное согласие.

— Я хочу показать вам кое-что, сэр. Сюда, — майор повел президента к дальней стене, где сорок две собаки были разделены на семь рядов по шесть собак в каждом. Один из дрессировщиков поднял три пальца. Все собаки встали на задние лапы и подняли передние правые, салютуя президенту.

— О! Чудесно!

— Ну, мистер президент, в конце концов, вы же все еще главнокомандующий.

— Ненадолго. Ненадолго.

— Могу гарантировать, сэр, что каждая из них голосовала бы за вас, если бы могла.

— Хорошая мысль — использовать их поддержку! Боюсь только, что для этого потребуется поправка к конституции.

Харрисон склонился над золотистым ретривером.

— Как тебя зовут, солдат? Хочешь ли ты получить право голоса?

— Его зовут Бади, мистер президент, — сказал дрессировщик. Бади выразил свои предпочтения по поводу голосования при помощи хвоста.

Президент посмотрел Бади в глаза. В тот момент он понял, каким же был дураком, что так и не завел собаку.

Капрал взял «летающую тарелку» и обернулся.

— Лови тарелку, Бади! — крикнул он и бросил ее золотистому ретриверу.

Как только диск направился в его сторону, Бади пришел в боевую готовность. Снаряд летел к нему, проделывая довольно длинный путь. Хвост пса мотался из стороны в сторону, но глаза пристально следили за движениями тарелки.

— Хватай ее, Бади!

Бади следил за углом наклона и скоростью «тарелки». Он восторженно рванулся за диском, не отрывая от него взгляда, даже не моргая. Правый край поднимался, совсем чуть-чуть… скоро диск поменяет курс, опишет дугу и нырнет влево. Бади продолжал бежать. Он отлично знал, что сейчас придется развернуться и бежать назад, его так просто не одурачишь. Но ему нравилось бегать в оба конца, а затем хватать «тарелку» как можно раньше. Именно так лучше всего играть в эту игру, так получается очень забавно.

Бади развернулся, задрав голову, чтобы не упускать диск из виду. «Тарелка» теряла скорость и высоту, и Бади мог точно рассчитать, где и когда он сможет подпрыгнуть, чтобы схватить ее. Еще через секунду он убедился в правильности проецирования. А спустя две целых и три четвертых секунды он прыгнул. Настал кульминационный момент игры, момент победы или поражения.

Пес выбрал время безупречно. Зубы Бади сомкнулись, «тарелка» теперь принадлежала ему. У пластика был вкус триумфа.

— Отлично, Бади!

Пес гордо направился к своему владельцу. Ему нравился новый хозяин, который заставлял изучать эти игры. Сначала он пах незнакомцем. Вскоре он начал пахнуть знакомым или, может, даже соседом. Но теперь у него был запах хозяина, и Бади это нравилось. Он чувствовал себя в безопасности.

Бади сдал свой приз и порысил обратно, на место, чтобы попрактиковаться еще. Ему даже начинал нравиться новый дом — эти большие квадратные пещеры с дверями, гладкими стенами и потолками. Но Бади не хватало прогулок в парке — старом добром месте с мягкой травой, пахнущей свежими бризами, которые, в свою очередь, пахли весельем и сверкающим небом над головой, а оно пахло свободой.

Человек готовился бросить диск еще раз. И быстрее, чем за удар собачьего сердца, быстрее, чем за один взмах хвоста, Бади забыл о парке. Потому что игра начиналась снова.

Ему нравились все эти удивительные игры: «летающая тарелка», шарики, палка, и многие другие. Ему даже нравились те, новые, в которых нужно было поднимать лапу или подавать голос, когда хозяин показывал тот или другой предмет либо один и тот же предмет два раза подряд. Эти игры были сложнее, но он поклялся, что будет осваивать их.

Человек вновь бросил «тарелку», и Бади стал внимательно изучать ее, чтобы понять, как она поведет себя на сей раз. Он будет анализировать эту игру до тех пор, пока не достигнет совершенства. То же и с другими играми, он выучит их все. «Тарелка» пронеслась над головой, и веселье снова охватило весь мир. Он прыгнул следом за ней. На этот раз «тарелка» склонялась иначе… она была восхитительно хитрой. Но, несмотря ни на что, он будет стараться. С каждой возможностью, с каждым вдохом, он будет стремиться обучаться. Его намерение непоколебимо.

Вот это и есть настоящая жизнь.