Голевой телекинез. Фельетон-фэнтези

Журналисты — идиоты. Им нравится быть идиотами, и они не хотят поумнеть. Даже за деньги, которые являются лучшим стимулом для самосовершенствования. Алексей Борисович подкармливал всех желающих, и желающие об этом знали. А тут взяли и написали в «Спорт-эксцессе», что он провел полтора часа в кабинете председателя cовета директоров, и ему поставили условие — если команда не попадает в групповой этап Лиги чемпионов, то отставка!

Во-первых, не полтора часа. Если пишете, то пишите правду. Проверяйте информацию, в конце концов, это ваша работа. Полтора часа он сидел в приемной и ждал — сама беседа продолжалась не больше минуты. Во-вторых, собственно, никакой беседы и не было. Поздоровались за руку и… ультиматум. А эти репортеры нафантазируют, накрутят небылиц. Желтизна одна! И отсутствие профессионализма.

А вот он создает по-настоящему профессиональный клуб. Именно так! Профессиональный, по-западному выстроенный клуб, где даже в чрезвычайных ситуациях делается ставка на отлаженную инфраструктуру, где действует система, а не личная воля начальника. Система предполагает детальный анализ любой сложной ситуации. Не надо шарахаться из стороны в сторону, принимать истеричные решения — надо изучить проблему. Этим изучением Алексей Борисович со своим помощником Вовчиком занимались в сауне.

— Функциональная готовность — нулевая. Провели тесты, и выяснилось…

— … А откуда судьи? — перебил Алексей Борисович. — Может, их зарядить?

— Немцы, — обреченно отозвался Вовчик с верхней полки.

— Исключено. Если бы греки или югославы всякие… — Алексей Борисович согласился с невозможностью. — А вколоть чего-нибудь? Чтобы эти трупы забегали. Ты у докторов спрашивал?

— Рискованно. Допинг-пробы будут — сто процентов.

— Слушай, — Алексей Борисович аж вспотел от удачной догадки. — А позвони Белоусу. У него же был какой-то колдун в «Москве». Может, поделится. Все-таки общее дело — престиж страны, рейтинг в таблице УЕФА.

— Юра сейчас на Тибете. Медитирует.

— Все никак не отойдет после Блохина?

— После Блохина полезно очищение души.

— Ну и фиг с ним, с колдуном. Да и колдун был, по правде говоря, какой-то слабенький. Так себе колдун. В Казани ничего не придумал против подкинутой в раздевалку дохлой крысы.

— Если против крысы он ноль, то нам такой даром не нужен, — поддакнул Вовчик и пошел за пивом к холодильнику. Вернулся. Налил себе, но в задумчивости плеснул на камни в нагревателе. Плеснул еще раз…

— Хватит, — буркнул Алексей Борисович.

Плеснул еще…

— Хорош, Вовчик!

… и тут его осенило.

— Нужен телекинез!

— Чего?!

— Алексей Борисович, мы спасены, — Вовчик начал истово креститься. — Я тут передачу смотрел по телику. Про явления всякие аномальные. Там девчонку показывали — она предметы по столу двигает. Пепельницы всякие, ручки. Ей вот пивную бутылку на пол сбросить — плевое дело.

— Вовчик, ты перегрелся. Зачем нам бутылку сбрасывать?

— Бутылка — ерунда. Она может заставить человека на другой стороне улицы сумку выронить. Там эксперимент проводили. Ее отец попросил, а она сделала на заказ. Правда, потом заплакала. Ей всего шесть лет.

— Так ты хочешь сказать…

— Конечно! Она и шотландцев заставит падать, и наших в ворота попадать.

— Где живет?

— В Москве!

— Так что ж ты молчал? Ну ты тормоз, Вовчик!

Машенька при ближайшем рассмотрении оказалась грустной девочкой, которая смотрела исподлобья на все, кроме своего папы. Впрочем, папы ей следовало бояться более других. Противно лысеющий Константин Владимирович в Голливуде мог бы безо всякого кастинга получать роли учителей-педофилов. Алексей Борисович сразу понял — тот готов сделать с ребенком, что угодно, лишь бы срубить денег на ее природном даре, а заодно и прославиться. От того, чтобы отправить дочь на съемку для «Плейбоя» или «Пентхауса», его удерживало лишь отсутствие у Машеньки необходимых форм. А еще у нее отсутствовала мама. Не на переговорах отсутствовала, а вообще. Константин Владимирович выразился о ней неопределенно и уклончиво.

Поскольку до игры оставалось всего два дня, Алексей Борисович не стал увлекаться наукообразными разговорами и лаконично сформулировал суть предложения. Папаша запросил сто тысяч долларов за нужный результат. Чувствовалось по скудости его одежки, что он и пять тысяч долларов никогда зараз не получал, а тут пробило человека на такую смелость. Естественно, уступал он неохотно и, если бы не категоричность оппонента, то бился бы за каждую тысячу. Но ему было сказано, что победа в домашнем матче 1:0 — это пятерка, победа в два мяча — двадцать, в три и больше — сорок. Ему хотелось заартачиться, но не посмел. Константин Владимирович сделал вид, что взял верх в торговле, и протянул руку в знак согласия. Его лицо покрылось алчной испариной. Как будто он только что энергетическим усилием передвинул команду Алексея Борисовича на пару позиций по турнирной таблице чемпионата России. Кстати, не помешало бы…

Накануне матча решили провести тест на тренировке. Маше не понравилось у кромки поля.

— Дяди нехорошие, дяди громко кричат, — пожаловалась она.

— Нет, что ты, Машенька, это наши друзья, — сюсюкал папаша.

Алексей Борисович немедленно дал команду, чтобы игроки не ругались матом. Но разве эти животные способны понимать человеческий язык. Впрочем, Машенька их не слушала — она занималась своим плюшевым мишкой и дурацкой пластиковой куклой. Упражнения футболистов ее не увлекали нисколько. Папаша попытался исправить ситуацию.

— Машенька, помоги вон тому дяде попасть мячиком в ворота.

— Но мне надо проводить Мишеньку в гости к Светусеньке, — Маша прижала своих игрушечных друзей к груди.

— Ты потом их проводишь, Машенька, они никуда не денутся. А у дяди закончится тренировка, ему нужна твоя поддержка.

И тут у Чижова, на которого указывал Машеньке Константин Владимирович, стало залетать все, что можно. Он бил по-дурацки, но мяч летел с такой подкруткой и по такой траектории, что в последний момент нырял в ворота, стукнувшись о штангу или перекладину. Маша провожала пятнистого печальным взглядом. Вовчик прыгал от радости, чувствуя, что спас шефа, а заодно и себя, конечно. Алексей Борисович с полным основанием поставил звонком на мобильный гимн Лиги чемпионов. А Машенькин папаша промокал испарину платком.

— Чем ближе к полю, тем лучше, — Алексей Борисович велел разместить Машеньку и Константина Владимировича в первом ряду — прямо над туннелем, откуда выходят команды. В радиусе пяти метров трибуну освободили от болельщиков и посадили пару охранников, чтобы никто не мог воплями и криками помешать телекинетическому ребенку делать результат.

Машенька прибыла на стадион в плохом настроении, куксилась и отворачивалась от поля, тихонько разговаривая со своим медвежонком, оставшимся в одиночестве. Она забыла положить в сумку свою куклу. Вспомнила об этом слишком поздно, когда до начала игры оставалось совсем ничего. То есть вернуться назад, взять куклу и успеть к стартовому свистку не представлялось возможным. А поди объясни это ребенку. Маша надулась и оживилась только при появлении команд на поле.

— Это кто такие смешные, в полосатом? — спросила она, тыча пальцем в игроков «Селтика». — Бело-зелененькие.

— Они плохие, — папаша скорчил дикую рожу, от которой должно было повеять серой и адским пламенем.

— Почему плохие? — искала истину Машенька.

Константин Владимирович растерялся, но Алексей Борисович, почувствовав критичность момента, нашел, как ему показалось, самый веский аргумент:

— Они против нашей Родины! Ты же знаешь, что такое Родина? — на всякий случай уточнил он.

— Родина — мать! — патриотично высказалась Машенька.

Алексей Борисович согласно кивнул, но девочка, оказывается, не закончила свою мысль:

— Родина — мать! А вот у меня мамы нет.

Взрослые сделали вид, что увлеклись футболом, и ничего не слышали. Потом Алексей Борисович вызвал для контроля Вовчика и взглядом показал папаше — пора обрабатывать дочку. Сам пошел в первый VIP, чтобы выпить с акционерами. Но там как-то не заладилось. И наливали, и закусывали, как обычно, но он чувствовал, что прежнего в отношениях нет. Потому что он повис на волоске результата.

К перерыву нули на табло стали пугать. Ни одной сколько-нибудь серьезной атакующей акции у ворот «Селтика» так и не возникло. Конечно, этим можно объяснить пассивность Машеньки. Ведь для закрутки мяча в сетку нужно, чтобы он хотя бы полетел в нужном направлении. Но с другой стороны, способна же эта девчонка организовать парочку падений шотландцев на ровном месте, чтобы возник удобный коридор для контратаки. Пусть создает моменты! Или она хочет работать исключительно на чистых мячах и только завершать атаки. Дудки, не выйдет!

Ситуация над туннелем выглядела угрожающей. Константин Владимирович заискивающе извивался перед своим плачущим чадом. Вовчик глупо улыбался. В воспитательном процессе пытались принять участие даже секьюрити. Но Алексей Борисович устранил всех этих никчемностей и оперативно проникся проблемами девочки.

— Мне надо покормить Мишеньку, а они хотят, хотят… — и Машенька заревела пуще прежнего.

— Вы что, не могли решить вопрос с питанием для медведя? — строго спросил Алексей Борисович. — Принеси икры! — он отрядил одного из охранников в VIP. — И суши прихвати.

Но ужин для мишки, как выяснилось, не единственное условие для плодотворного телекинеза. После еды зверя требовалось уложить спать, а на пластиковом сидении ему слишком жестко.

— Мишеньке нужно кроватку! Разве вы не понимаете? — удивлялся ребенок.

Шла одиннадцатая минута второго тайма, и Алексей Борисович терял терпение. О терпении акционеров думать как-то совсем не хотелось. Вызвали плотника стадиона. Тот сам имел пятерых детей, побежал в свою коптерку и с энтузиазмом выпилил на циркулярке подобие спального ложа. Из клубных шарфиков и шейных платков навьючили постельное белье. И за пять минут до конца игры Машенька окончательно пропиталась материнскими инстинктами, начала петь колыбельную, не отвлекаясь на шум и гам стадиона. Ее папаша, осознав, что пять тысяч долларов уплывают вместе с ничьей, начал злобно трясти ребенка за плечи.

— Маша, потом споешь! Сейчас смотри на поле. Смотри туда! Помоги дядям!

— Гони мяч в ворота! — у Алексея Борисовича тоже не выдержали нервы.

— Вот стерва, — скрежетал зубами Вовчик. Он понимал, кто станет хедлайнером в кадровой чистке.

Машенька неожиданно перестала плакать и повернулась в ту сторону, где был сокрыт источник будущего семейного благополучия. Резервный судья показал мини-табло с двумя минутами, выделенными в качестве компенсационного времени. И тут шотландцы, которые стойко оборонялись на протяжении всего матча, ринулись вперед на растерявшихся русских. Столбняк сковал хозяев поля. Но столбняк это еще не поражение. Поражение — удар Скотта МакДональда практически с нулевого угла в дальнюю девятку. Такие не берутся. Впрочем, такие мячи и не бьются. Сам МакДональд обрадовался успеху только после того, как на него навалились партнеры, — он не мог поверить, что мяч в сетке.

Алексей Борисович сорвал платок, покрывавший в кроватке плюшевое тело медведя, схватил Машенькиного любимца, бросил оземь и в бешенстве принялся топтать. И тут истина открылась ему под каблуками эксклюзивных ботинок из кожи кенгуру. Ребенок останется ребенком, даже если он телекинетический. Медвежонок был одет в полосатую майку. Полоски зеленые с белым. Сволочь дизайнер — как можно детям подсовывать такое дикое сочетание цветов!

После выходки Алексея Борисовича его клуб (бывший клуб) ни в какую Лигу по итогам двух матчей не попал. Более того, российская общественность стала свидетелем безвыигрышной серии в чемпионате страны, завершившейся позорным восьмым местом.

Надо было лучше работать над функциональной готовностью.