Левицкий Геннадий Михайлович
МАРК КРАСС

События, описываемые в романе, происходили в Риме с 88 года до нашей эры по 53 год до нашей эры. Что же представляло собой государство, в котором жили и действовали герои романа – реальные исторические личности?

I в. до н. э. стал переломным для государства и Вечного города. Часы истории отбивали последние минуты старой римской республики, а на смену ей спешила империя. Но – что для истории лишь миг – для человека целая жизнь. Смена государственного строя была чрезвычайно долгой и болезненной, и Рим заплатил за нее очень высокую цену.

Это было время великих побед и страшных поражений; время, когда рушились древние устои и традиции, а законы нарушались в угоду и к выгоде одного человека; время, когда человеческая кровь ценилась не дороже вина.

То, что происходило в I в. до н. э. не могли увидеть даже в страшном сне законопослушные римляне в прежние времена. Европа, Азия, Африка, Средиземное море, кварталы и улицы Вечного города – все стало полем битвы, где римские граждане сражались со своими же соотечественниками. Мятежи, восстания и междоусобные войны римских полководцев стали обычным явлением. Потери в гражданских войнах были таковы, что их можно сравнить лишь с потерями во Второй Пунической войне, самой кровавой в истории Рима.

Казалось бы, государство, раздираемое смутами и усобицами, должно было стать легкой добычей соседей. Но вот один из феноменов необычайной жизнестойкости Рима. Именно в I в. до н. э. были совершены самые значительные завоевания римского государства. Решая с помощью огня и меча внутренние проблемы, римляне "между делом" покорили множество народов в трех частях света: Европе, Азии и Африке – и расширили свою территорию до небывалых размеров.

В I в. до н. э. Рим присоединил к себе восемнадцать новых провинций. Вот они: Киликия – образовалась в 92 г. до н. э., Крит и Киренаика – в 75, Понт и Вифиния – в 74, Сирия и Палестина – в 63, Галлия Лугудунская – в 52, Белгика – в 52, Аквитания – в 52, Нумидия – в 46, Египет – в 30, Иллирик – в 27, Ахайя – в 27, Галатия – в 25, Лузитания – в 19, Реция – в 15, Норик – в 15, Мезия – в 15, Паннония – в 10, Далмация – в 6 г. до н. э.

Рим сражался с несколькими противниками сразу. Он вел чрезвычайно тяжелую войну со Спартаком, затяжную войну в Испании с мятежным Квинтом Серторием. При этом проконсул Марк Лукулл подчинял фракийцев, а его брат Луций Лукулл громил войска понтийского царя Митридата.

Где же Рим черпал силы, чтобы одновременно сражаться со столькими противниками? Ответ на этот вопрос мы получим, если обратимся к истории Югуртинской войны, которую Рим вел с нумидийским царем с 111 по 105 г. до н. э.

Война с небольшим африканским государством казалась легким делом, но в итоге растянулась на долгие годы. Легионеры воевали крайне неохотно, а их командиры и вовсе получали от Югурты золото за то или иное попустительство. Рим терпел неудачу за неудачей, и конца не было видно этой позорной войне.

Положение изменилось лишь когда в 107 г. до н. э. был избран консулом Гай Марий.

Прежде всего, Марий принялся за армию. До него в римские легионы набирались только зажиточные граждане, и был установлен соответствующий имущественный ценз. По римским законам оружие имели право носить лишь достойные, чье имущество служило надежным залогом. Конница комплектовалась из богатого сословия всадников, которые обязаны были являться на службу с собственным конем и вооруженные за свой счет.

Во время войны против нумидийского царя проявились все пороки и изъяны римской военной системы. Зажиточные землевладельцы мечтали не о сражениях, а о том, как бы живыми вернуться к своим виллам и виноградникам. Их хозяйства приносили неплохую прибыль, и военная добыча была малой наградой даже при удачной военной компании. Всадническое сословие и вовсе не имело желания рисковать жизнью. Оно занималось ростовщичеством, торговлей и прочими доходными делами. Во время Югуртинской войны малочисленная конница являлась чем-то вроде почетной охраны при военачальнике и не играла никакой роли на поле боя.

Марий начал набирать в легионы беднейших римских граждан. Они вооружались за счет государства и обучались по ускоренной системе, сходной с системой подготовки будущих гладиаторов. Привлекались к службе не только римские граждане, но и контингент из числа союзников, а также коренное население провинций. В конницу брали не согласно имущественному цензу, а отдавали предпочтение умеющим обращаться с конем, держаться в седле и желавшим служить. Коня также давало государство.

Живший впроголодь римлянин теперь получал хороший паек, денежное жалование, свою долю в добыче и, главное, вовсе не стремился вернуться к прежней жизни. Его образом жизни становилась война, и наступавший мир не сулил ничего радостного. С каждой битвой росло его мастерство, а вместе с ним жалование и надежда, став ветераном, получить неплохой участок земли.

Армия становилась профессиональной и более боеспособной. Таков положительный итог реформы Гая Мария, но были и огромные отрицательные последствия его преобразований.

Это была армия уже не римского народа, а отдельного военачальника. Легионеры были лично преданы своему командиру и готовы выполнить любой его приказ. И эта преданность была тем выше, чем удачливее был военачальник, чем больше материальных благ он мог доставить своим легионерам. Войско боготворило полководца, умеющего побеждать. Под его началом легионеры согласны были идти куда угодно и воевать против кого угодно.

Оружие в руках профессионала – залог победы над врагом, но оружие в руках человека, не обремененного имуществом и моральными принципами, – страшная сила. Он сражается за добычу с врагами, но при случае не прочь поднять меч и на своих богатых сограждан.

С новым войском Гай Марий разбил Югурту, остановил нашествие на Италию тевтонов и кимвров, одержал победу в Союзнической войне. Однако, имея за плечами преданную армию, Марий совершенно перестал считаться с сенатом и римским правом. Вопреки всем законам он семь раз избирался консулом. Ни с кем и ни с чем не считался Марий, когда нужно было наградить собственных легионеров. Однажды сразу после боя он даровал римское гражданство двум отличившимся когортам италийских союзников. Когда в сенате заметили, что у него на это нет права, военачальник ответил, что в шуме боя он не мог расслышать голос закона.

В конце концов, Гай Марий столкнулся с другим талантливым римским военачальником, и это привело к гражданской войне – долгой, кровавой и не нужной Риму.

I в. до н. э. дал древнему государству многих выдающихся, ярких личностей: Гая Мария, Луция Суллу, Гнея Помпея, Луция Лукулла, Марка Цицерона, Гая Юлия Цезаря… В полной мере к ним можно отнести и Марка Лициния Красса. Интересы его были очень разносторонни, поле деятельности и вовсе безгранично. Он уступал в ораторском искусстве Цицерону, а военным талантом не мог сравниться с Цезарем, но добился потрясающих успехов благодаря своей железной воле, целеустремленности и неутомимой энергии.

Еще со школьной скамьи мы помним Красса как полководца, подавившего самое крупное в истории Рима восстание рабов под предводительством Спартака. Многие знакомы с романом Раффаэлло Джованьоли "Спартак". Произведение написано чрезвычайно талантливо, но художественный вымысел в нем преобладает над историческими фактами. Например, немало страниц посвящено пылкой любви патрицианки Валерии Мессалы к вождю рабов. Любовь разбойника и благородной дамы присутствует в сюжете многих романов, как прошлого, так и настоящего. Увы! Этой любви не могло быть в реальной жизни. Времена развратной Мессалины еще не настали, а жена всесильного диктатора Суллы не могла опуститься до позорной связи с рабом, будь он даже родом из благородного сословия.

Согласно историческим источникам, настоящая жена Спартака была продана с ним в рабство; с ним она и находилась, когда великий гладиатор зажег факел войны с Римом. Реальная жена Спартака есть и в нашем романе, а вдове великого диктатора Суллы предоставим право скорбеть по мужу, который оставил мир земной за четыре года до восстания Спартака.

Столь же реальна в нашем романе и другая женщина – весталка Лициния. У Плутарха мы находим: "В более зрелом возрасте он ‹Красс› был обвинен в сожительстве с одной из дев-весталок – Лицинией… У Лицинии было прекрасное имение в окрестностях Рима, и Красс, желая дешево его купить, усердно ухаживал за Лицинией, оказывая ей услуги, и тем навлек на себя подозрения. Но он как-то сумел, ссылаясь на корыстолюбивые побуждения, снять с себя обвинения в прелюбодеянии, и судьи оправдали его. От Лицинии же он отстал не раньше, чем завладел ее имением".

Большое место в нашем романе уделено описанию похода Марка Красса на Парфию. Этот поход был самой заветной мечтой Красса, самым грандиозным его предприятием. Впрочем, не только его.

Как спустя шестнадцать веков будут манить испанских конкистадоров сказочные богатства инков и ацтеков, так Восток манил римлян. При одном лишь упоминании таких далеких стран, как Парфия, Армения, Понт, Индия, у каждого, даже самого нищего и никчемного римлянина, глаза загорались алчным блеском. Тем более что перед глазами были живые примеры быстрого обогащения. Луций Лукулл после войны с понтийским царем Митридатом и армянским Тиграном сравнялся богатством с Крассом, а роскошью даже превзошел его. Помпей после победы над Митридатом захватил столько сокровищ, что, хотя его триумф длился два дня, Помпею не хватило времени показать Риму всю добычу.

Неудивительно, что и Марк Красс рвался на Восток, а чем закончились его честолюбивые устремления, вы узнаете, прочитав роман.