"Темная звезда" - читать интересную книгу автора (Камша Вера Викторовна)

Глава 7

Солнце вовсю светило в узкие окна с причудливыми витражами, по наборному паркету плясали радужные пятна. Роман лениво потянулся и привстал на локте. Все было спокойно. Герцог еще спал, и, судя по ровному, глубокому дыханию, спал глубоко. Бард легко соскочил со своего ложа и, стараясь не шуметь, принялся собираться.

— Не волнуйся, он не проснется еще три-четыре оры.

— Проклятый меня возьми, это ты?!

— Разумеется, я, — Жан-Флорентин был очень доволен собой. — Я полагаю, монсигнор должен отдохнуть. Люди, знаешь ли, очень хрупкие существа, даже лучшие из них. Им так много нужно, чтобы чувствовать себя хорошо. Вы, эльфы, сделаны намного рациональнее, при необходимости можете не спать, не умираете без веских на то причин, видите в темноте… Вчера ты истратил столько сил, что, будь ты человеком, два дня провел бы в постели, а ты уже на ногах. Нет, порода — это порода!

— Ты нам льстишь. — Роман отыскал костяной гребешок и занялся своей шевелюрой. — Жан-Флорентин, а откуда ты знаешь, сколько Рене еще проспит?

— Ну, если вчера я убрал отраву из вина, то утром, когда вы вернулись, я счел, что снотворное будет очень полезным. По крайней мере, для человеческого организма…

— Ах ты, хитрец!

— Я не хитрец, просто я в ответе за здоровье моего друга. Если о нем не позабочусь я, этого не сделает никто.

— Ты великолепно с этим справляешься. Судя по всему, мне тут нечего делать. Я с твоего позволения пойду умоюсь, а потом попробую поговорить с Шандером Гардани об исчезновении Зенона.

— Вполне разумно, — милостиво одобрил философский жаб. — Хотя расследование лучше проводить по горячим следам.

Роман возвел очи горе и, усмехаясь, вышел из спальни.

Капитана «Серебряной гвардии» эльф без труда разыскал в Арсенальной башне. Шандер тепло поздоровался с гостем и предложил осмотреть крепость. Они медленно пошли по стене. Капитан явно предпочитал разговаривать на продуваемых всеми ветрами стенах; бард нашел эту предосторожность весьма разумной, так что собеседники неторопливо побрели к Монетной башне, поглядывая на едва различимую Гелань. Небо над Замком было ясным, но внизу все еще держался ночной туман, который на глазах таял, рвался на клочья, отступал совсем уж в укромные уголки. Яркое весеннее солнце вырывало из белесой мглы черепичные крыши, увитые диким виноградом и плющом стены, нестерпимым блеском зажигало вздувшуюся от прошедших в горах дождей Рысьву, даже серые камни цитадели начинали светиться серебром.

День обещал быть жарким, но утренняя свежесть пока давала себя знать, делая пребывание на стенах весьма приятным и объяснимым. Роман вгляделся в умное и ироничное лицо графа Гардани и заявил без обиняков:

— Вчера по просьбе герцога Рене и с согласия Стефана я осмотрел принца. То, что я сейчас скажу, знают только Рене и Стефан.

Шандер подался вперед, в темно-карих глазах зажглись острые огоньки:

— Яд? Порча?

— В известном смысле да. — Роман задумался, не представляя, как рассказать воину о вещах, которые сам до конца не понимал. К счастью, Шандер Гардани двенадцать лет командовал личной гвардией наследника и разбирался в интригах и магии куда лучше, чем могло показаться на первый взгляд.

Капитан догадывался, что принца терзает нечто необъяснимое, от которого не избавишься, пока не найдешь причину. То, что привезенный Рене (которому граф доверял как себе) бард балуется волшебством, начальника «Серебряных» нисколько не пугало. Раз с магами могут совладать только маги, значит, даешь колдуна! От Церкви в этом проку мало — одни только разговоры о грехах да чудесах.

То, что исчезновение Зенона и несчастье с принцессами и Гергеем не были случайностью, подозрительная натура Шандера чуяла и раньше, а нынешние ночные приключения показали, что либр не новичок в колдовских делах. Поэтому граф с готовностью рассказывал гостю не только то, что знал, но и то, о чем только догадывался. Романа интересовал Зенон. Шандер же по просьбе Стефана проследил путь пропавшего отряда от заурядного начала до таинственного конца.

Как выяснилось, жених торопился, с пути не сворачивал, останавливался ровно настолько, сколько нужно, чтобы накормить людей и лошадей. Никаких подозрительных встреч, никаких отлучек. Проезжая городок Грир, известный на все Благодатные Земли фигурками из цветного стекла, принц задержался на несколько ор, пока Первый мастер в его присутствии не сделал несколько красивых игрушек с гербами Таяны и Тарски, и купил у стеклодува его гордость — вплавленную в шар из прозрачного хрусталя темно-алую розу с сидящим на ней мотыльком — видимо, в Грире Зенон еще не собирался отклоняться от конечной цели. Путешествие и дальше шло без помех.

Последний раз принца видели в гостинице «Королевская бочка» на окраине Моктова, в котором горная дорога из Тарски вливалась в Великий Имперский тракт. Разумеется, Гардани облазил местечко вдоль и поперек и нашел множество свидетелей того, что Зенон уехал именно по Тарской дороге. Из Моктова принц послал одного из оруженосцев с запасными лошадьми вперед, предупредить невесту о своем прибытии. Всадник, меняя коней, честно проскакал весь путь в четыре дня, прибыл ко двору герцога, вызвал там переполох и спешную подготовку к приему гостей, которые, как известно, не приехали. Вот, собственно, и все.

Роман задумчиво покрутил кольцо с сапфиром:

— Где теперь этот оруженосец?

— В Тарске. Любовь с первого взгляда. Впрочем, он ничего не знает, его хорошо расспросили. Ехал как мог быстро, ни с кем не разговаривал. После отъезда гонца Зенон целую ночь и полдня провел в Моктове.

— Но вы сказали, принц торопился…

— Зенон никогда не брал на себя труд все продумать как следует. Именно в тот день моктовский магистрат отмечал один из дней Святой Равноапостольной Циалы и нижайше попросил приехавшего принца принять участие в церемонии. Собственно, поэтому гонец и понадобился. Зенон при всем своем разгильдяйстве не решился оскорбить подданных и задержался. Больше мне ничего не известно. Следов на каменистой дороге остаться не могло.

— Надо все же, чтоб влюбленный оруженосец вернулся в Таяну. У него есть родственники?

— Отец, который… Я вполне уверен, что он вот-вот заболеет. Сегодня же отправлю гонца. Проклятый побери! К нам направляется мой кузен Рауль Кофт, я не советую в присутствии этого индюка говорить о чем-то важном.

— Тогда прощайте, граф. Я наведаюсь к своим лошадям.

Роман уже разобрался с планировкой цитадели и без труда нашел конюшни, находившиеся в первом Полуденном дворе рядом с Сенной башней. Сытый и веселый, Топаз приветствовал хозяина нетерпеливым ржаньем. Возле жеребца вертелось несколько конюхов, глазами исстрадавшихся знатоков рассматривавших золотистое чудо. Роман спрятал улыбку, представив, как всполошились бы бедняги, узнав истинные способности эльфийского скакуна.

Весело поприветствовав собравшихся и сообщив им, что он не мог не проведать Топаза, хоть и не сомневается, что к нему отнесутся с вниманием, достойным его бесценных качеств, бард завоевал общую симпатию. Расспрашивать Роман умел. Поговорили о лошадях, о дороге, о герцоге Рене, знакомство с которым эльф самовольно продлил с четырех дней до шести лет. Песни Романа Ясного в Таяне пели с не меньшим удовольствием, чем в других краях, а близость к обожаемому всеми Аррою, красавец жеребец и веселая простота превратили барда в желаннейшего из гостей.

Ясновельможный Роман желает посмотреть лошадок? Конечно! Вот на этом, крапчатом, ездил принц Стефан, пока был здоров, а вот эта чалая — принцессы Иланы… Это конь малого Марко, а вот и толстушка Герики.

Либру не составило труда перевести разговор с лошадей на всадников. Заговорили о принцессах. Девушек на конюшне любили, хоть и по-разному. Ланке воздавали по заслугам, как хорошей наезднице и ценителю лошадей, но сетовали, что, войдя в раж, принцесса может повредить удилами нежные лошадиные губы, послать коня в прыжок через опасное препятствие, а то и загнать. Герику любили все, хотя относились к тарскийке с покровительственной жалостью.

Она всего пугалась, верхом ездила еле-еле, лошадка у нее была спокойная и слишком уж упитанная. Дочь Годоя предпочитала кормить кобылку из рук, а не ездить на ней. Но именно Герика спасла Бойца. Не вмешайся она, коня ждала бы неминучая смерть. А жаль, жеребец на диво хорош. Что на него тогда накатило, никто понять не мог.

— Может, опоили или под седло что попало? — предположил Роман.

Нет, никаких царапин и ожогов не было, поили его с другими скакунами. Конь считался прекрасно выезженным, непугливым, никаких фортелей отродясь не выкидывал ни до, ни после. Кстати, по просьбе Герики Бойца подарили сыну старшего конюха, так тот прямо не нарадуется. Разумеется, коня отправили из Высокого Замка с глаз долой. Вот судьба-то. Жаль Гергея Альвского, но, не случись беды, никогда бы шалопут Мишка не получил такого красавца!

— Да что ж там такое было? — подивился Роман, медленно проверяя и так безупречную сбрую. — Не белка ж шишкой запустила.

— Доезжачие рассказывали, вроде что-то светлое мелькнуло в кустах, Боец — на дыбы, а потом и понес как бешеный, — наперебой рассказывали конюхи. — Поводья оборвались, хотя были совсем новые и от лучшего шорника. Сроду со сбруей Косого Яна таких конфузов не случалось.

— Неужели не догадались в кустах пошарить?

— Как не догадались, обязательно посмотрели. Не было там ничего. Только лошадиные следы, да олень еще, видать, пробегал. Здоровущий. Но Боец не в первый раз на охоте был, чтоб от оленей и лосей шарахаться…

Как ни был Роман готов к тому, что он только что услышал, а по спине пробежал неприятный холодок. Что-то белое, мелькнувшее в кустах, сбесившаяся лошадь, оленьи следы… Уж не белым ли был тот олень?

Бард поднял копыто Топазу и принялся осматривать подкову. С чувствами он справился быстро, но разговор продолжить не удалось. Послышались быстрые шаги.

— Вот ты где, а мы тебя всюду ищем. — Белка была уверена, что только ее тут и не хватало. Конюхи с улыбкой ретировались, оставив Романа один на один с разгневанной графиней Гардани.

— Марита давно проснулась и все время плачет, а ты на лошадей смотришь!

— Дорогая Белинда, я, конечно, поеду к ней, но вряд ли ей кто-то сейчас нужен, кроме родных.

— А к ней не надо ехать, отец и ее, и Мика сюда забрал. И это правильно, потому что Марита в душе дворянка, и ей нечего делать со всякими толстыми горожанами. А дом и Тереза постережет, это которая ее няня. А родных у нее только мы и брат, так отец его сюда тоже взял, но он совсем маленький и глупый. Ему всего десять лет.

— А вам, сударыня?

— Тринадцать исполнилось в месяце Иноходца, но раз ты меня не успел поздравить, можешь сделать это сейчас.

— Непременно сделаю, как только отыщу достойный вас подарок.

— Мне нужен хороший кинжал, такой, как у «Серебряных», но с моими ици… ициялами! И чтобы были такие камни, чтобы подходили к глазам.

— Значит, кошачий глаз?

— А он какой?

— А вот увидишь!

— Хорошо, но сначала иди к Марите, потому что родные и так все тут, а она все равно плачет. Она в тебя с первого взгляда влюбилась, тебе что, это не понятно? Когда траур кончится, ты на ней женишься, и все будет в порядке. Ты ведь нобиль, раз у тебя шпага и сигна?

— Да, но…

— Вот и хорошо, значит, она станет ноблеской и сможет жить в замке, и у нее будет твоя сигна…

— Белка, оставь дана в покое. Марита опять спит, мы едем по делу, а когда вернемся, жди гостей. — Рене откровенно наслаждался явным замешательством Романа. — Кстати, графиня, тебя ждет Стефан, он говорит, ты обещала посмотреть с ним гравюры…

— Бегу! Благородная женщина должна держать слово. — Вихрь в зеленом платье устремился к двери.

— Что, Роман, нелегко сдерживать натиск такой свахи?

— Знаешь, я действительно растерялся.

— Я видел. Ты завтракал?

— Да, пока ты спал…

— А пообедаем с Иннокентием. Надо с ним посоветоваться, он многое замечает. О, Орест, привет, друг дорогой, — Рене кивнул вбежавшему старшему конюху, — оседлай-ка наших лошадей.

— Уже готово.

Кони бежали легкой рысью по обсаженной кленами дороге. Диман настоял-таки на том, чтоб герцога сопровождал эскорт из дюжины эландцев. К кавалькаде самовольно присоединился и Зенек на Романовой Перле, которая, видимо, воспринимала парня как неизбежное зло. Воины отставали на полсотни шагов, и Роман с Рене могли говорить не стесняясь. Перебрав по нескольку раз события минувшей ночи и сведения, собранные бардом, пока герцог заботами Жана-Флорентина восстанавливал свои силы, собеседники пришли к обнадеживающему выводу, что дело темное.

Гадать смысла не имело, и Аррой, проказливо улыбаясь, попросил барда рассказать о его карьере эльфа-разведчика. Странно, но Роман сделал это с готовностью. Рассказывал бард с удовольствием, герцог был именно тем слушателем, на которого хочется вывалить осточертевшие секреты. Секретов же у Романа было немало. Тайна, хранимая сотни лет, была поведана человеку, которого он знал шесть дней.

Судьба Романа была предрешена, когда у его матери, темноволосой и звездноглазой Нанниэль Водяной Лилии, родилась столь редкая для эльфов двойня. Девочка и мальчик. Эанкэ Аутандиэль выдалась в мать, а сын, нареченный Рамиэрлем, походил на отца, Астена Кленовую Ветвь. Отец был младшим братом Эмзара Снежное Крыло, Местоблюстителя трона Лебедя и члена Светлого Совета клана.

За несколько лет до рождения Эанкэ и Рамиэрля «Лебеди» приняли под свое покровительство нескольких магов-Отступников. Не все в Убежище были этим довольны, но дом Розы, к которому принадлежал и Астен, сумел настоять на своем. Маги прижились. Занимались они какими-то тайными делами, о которых знал лишь Эмзар.

По некоторым причинам никто из пришельцев не мог надолго покидать Убежище. Отгородившиеся много веков назад от мира непроходимыми зачарованными топями эльфы также не желали покидать ставший родным остров. Но один из Преступивших по имени Уанн как-то сумел убедить Местоблюстителя и его брата, а через них и большинство глав Домов, что обитатели Убежища должны следить за жизнью Благодатных земель и даже, если потребуется, влиять на нее. Эльфы вспомнили старые времена, когда два племени жили бок о бок. Тогда вторые сыновья самых знатных эльфийских семей отдавались на воспитание смертным, а затем служили посредниками между Перворожденными и людьми.

Мысль была хороша, но в клане Лебедя дети рождались редко, и рисковать единственным чадом ради неясной цели не желал никто. Да и люди уже несколько веков считали эльфов еретической выдумкой. Но, как бы то ни было, идея прервать добровольное затворничество нашла своих приверженцев. Самым ярым сторонником возвращения был отец Романа, и именно его жене судьба послала двойню.

У Астена был выбор — отдать сына в чужие руки или признать, что он был не прав. Несмотря на протесты жены, он пошел до конца. Деревенская лекарка, собиравшая травы на краю великого болота, нашла «брошенного» младенца и усыновила его. Найденыш рос писаным красавцем, ладил со всякой живностью, а в лекарском деле стал разбираться лучше приемной матери. В пятнадцать лет Роман увязался с сельчанами на ярмарку в ближний городишко и был потрясен песнями старика барда. Певец обратил внимание на золотоволосого паренька, не отходившего от него целый день, и в шутку попросил повторить одну из песен.

В родную деревню Роман не вернулся, он ушел со старым Анном. Несколько лет они странствовали вместе, затем учитель умер, и Роман остался один. Он довольно долго болтался по городам и весям Арции, снискал себе славу непревзойденного трубадура и забияки, несколько раз собирался жениться, но всякий раз что-то мешало. Когда ему сравнялось сорок, он начал подумывать о том, чтобы прекратить бродяжничать и встретить старость как положено добрым людям. Каждый новый поход он искренне считал последним, а в каждом городе он пытался подыскать себе жену, но почему-то откладывал женитьбу еще на месяц. На год. И снова на год.

В один прекрасный день, лет триста назад, Роман понял, что старость, которую он собирался встретить во всеоружии, запаздывает. Он забрел в какой-то город на берегу Серого моря, где к нему с дурацкими расспросами об отце пристал какой-то толстый румяный дядька. Роман сначала ничего не мог понять, потом догадался, с кем его столкнула капризница-судьба. Много лет назад он знал толстяка, но потом их жизнь развела в разные стороны, а затем старина Иак, налетев на Романа, принял его… за сына своего давнишнего приятеля.

Бард сумел выкрутиться, и приятель давних лет удалился в уверенности, что видит перед собой плод минутного увлечения своего дружка, так и не узнавший взбалмошного родителя. Встреча эта заставила Романа как следует рассмотреть себя в трактирном зеркале, и бедняга обнаружил, что в свои пятьдесят с небольшим кажется двадцатипятилетним. Это смахивало на чудо, а чудеса в ту пору в Арции не жаловали. У барда было два выхода — странствовать по белу свету, время от времени меняя имя, или же вернуться на родину и попытаться разобраться, что же он на самом деле такое. Роман выбрал второй путь, но загадка разрешилась куда быстрее, чем он пересек империю. На дороге из Кантиски в Линн его остановил один человек…

Досказать свою историю эльф не успел. Из-за поворота появился всадник в темно-зеленой одежде монашествующего клирика. Святой отец нещадно гнал рыжую лошадку, хотя бедняжка была вся в мыле. Поравнявшись с Арроем, монах остановил несчастное животное и уставился на герцога. Выражение отчаяния на его лице сменилось облегчением. Аррой дал бедняге отдышаться и вежливо, но требовательно спросил:

— Святой отец, вам, видимо, нужна помощь? Что-то случилось?

— У… умирает!

— Кто?

— Его Высокопреосвященство!

Рене дал шпоры коню. Вороной взвился на дыбы, прыгнул вперед и пошел тяжелым галопом. Роман пустил Топаза следом, следя, чтобы кони шли ноздря в ноздрю.