"Бурная неделя Гидеона" - читать интересную книгу автора (Кризи Джон)

Глава 8 ОПАСНЫЙ ЧЕЛОВЕК

Миссис Бенсон сразу же побледнела, и Гидеон заметил, как она в мгновение ока постарела. Но Руби, сжав свою волю в кулак, вскинула голову и плечи, чтобы подавить волнение, тем более сильное, что её больше поразило не что он сказал, а как он это произнес. Она смотрела на Сида, который для своего возраста был довольно невысоким, подумав, насколько же он был похож на своего отца: тот же острый профиль, те же тонкие губы и особенно пронзительный взгляд с такими же голубыми глазами, затемненными длинными ресницами. Он ворвался, как ураган, чтобы сообщить матери, что сейчас появится на экране телевизора его «папа». И сказал это таким возбужденным тоном, который не оставлял никаких сомнений насчет обуревавшего его пламенного желания увидеть отца — так обычно в течение долгих лет ждут желанного гостя. Этот человек, которого так опасалась его жена, боясь, что он выместит свою злобу против неё на собственных детях, оставался тем не менее для них отцом, и три года разлуки не смогли погасить ту привязанность, которую сохранил к нему подросток.

— Мама, — настаивал парнишка. — Это точно он. Диктор сам сказал. Разве тебе не хочется взглянуть? Передача вот-вот начнется…

— Иду, иду, Сид. Может быть, посмотрите вместе с нами, мистер Гидеон?

— С удовольствием, — ответил тот.

— Тогд поспешите, — с нетерпением воскликнул Сид.

И он побежал вместе с сестрой впереди. Руби Бенсон метнула пристальный взгляд на Гидеона, затем, сжав зубы, отвела глаза в сторону. Гидеон последовал за ней по узкому коридору, который привел их в маленькую гостиную, где в углу стоял телевизор с небольших размеров экраном. На улице уже стемнело и в сумеречной комнате четко вырисовывался светлый прямоугольник экрана. В этот момент картинка показывала одно из озер Шотландии, по которому в ужасном реве моторов мчались скуттерыlt;$Flt;|gt;Скуттер — лодка с подвесным мотором (прим. переводчика).gt;.

— Прошу вас, присаживайтесь, — предложила Гидеону миссис Бенсон, показывая на кресло.

Оба они сели рядом с детьми, которые буквально пожирали экран глазами.

— Вы знаете, я не видел его уже целых три года, — не унимался Сид.

— И я тоже, — тоненьким голосом пропищала Лиза. — А ведь он и мой папа тоже.

Наконец, изображение Шотландии и шум моторов исчезли, чтобы уступить место диктору:

— А теперь мы проведем короткую экскурсию в тюрьму Милуэйз, что на севере Англии. Сегодня утром оттуда сбежало девять опасных преступников. Трое уже арестованы.

Лицо диктора стало расплываться, затем и вовсе стушевалось, а вместе него появилась громадина серых и мрачных стен тюремного здания. Стояла почти абсолютная тишина. Лишь чуть слышно что-то бормотало в громкоговорителе. Кадры были довольно впечатляющими, и диктор воздержался от неуместной в данном случае болтовни, которая могла все испортить. Картинки на экране говорили сами за себя: стены, ощетинившиеся железными изогнутыми крюками, длинные проходы, в которые выходили двери камер (как раз наступал час, когда заключенные шли на прогулку), широкая сетка, подвешанная внизу под проходами, чтобы предотвратить любую попытку самоубийства. Короче, то была полная панорама тюремной жизни с её охранниками, заключенными, такими же невзрачными и серыми, как и их одежда, длинными рядами камер с дверьми, прошитыми глазками. Показали даже одну из камер изнутри с кроватью, стулом, маленьким столом и с фотографиями обнаженных девиц на стене.

Операторы ничего не упустили, чтобы создать у зрителя полное представление об исправительном учреждении.

Виды тюрьмы начали понемногу сходить на нет, и на экране вновь появился диктор. Загремел громкоговоритель: "Внимание! Полиция разыскивает опасных преступников!

Мы покажем вам сейчас портреты шестерых заключенных, которые все ещё находятся в бегах, и полиция разыскивает их на всей территории Англии. Сбоку от каждой фотографии вы увидите описание каждого из уголовников. Это может помочь вам в их опознании. За плечами всей шестерки очень длинный перечень правонарушений…"

У Руби перехватило горло. Она наклонилась к Гидеону и прошептала:

— Видимо, не стоило им позволять видеть это. Не надо мне было их слушать…

— Пусть смотрят, — тихо проронил Гидеон.

Дети, уставившись как завороженные в телевизор, не слышали их диалога.

Сначала: Джинго Смит с его лысой головой, маленьким носом пуговкой, на вид — балагур и весельчак; далее Уолли Элдермен, лицо которого со сплющенным и переломанным носом могло успешно фигурировать в учебнике криминологии; затем Метт Оуэнс, похожий на собаку бассета, вечно поводящий носом во все стороны, левый глаз которого, с его непрестанным тиком, казался на фотографии полуприкрытым.

Подошла очередь и Бенсона.

Фотографы из службы криминального учета начинали понимать толк в своем деле, и снимок был очень удачно сделан. То действительно был Бенсон и, рассматривая его, сын мог вполне представить, каким он будет лет через двадцать. Черты заключенного были грубо и резко очерчены, губы подчеркнуто тонкие, особенно…

Волосы: брюнет Цвет лица: желтоватый Глаза: бледно-голубые.

Эта последняя деталь особенно впечатляла зрителей: светлые, бледно-голубые глаза на фоне желтоватого лица.

Рост: один метр 75.

Особые приметы: родинка на левом ухе; шрам на животе после операции по удалению аппендицита; на мизинце не хватает одной фаланги.

Изображение Бенсона пропало.

За ним последовал Фредди Тисдейл с почти ангельским видом, несмотря на чрезмерную яркость экрана. Создавалось впечатление, что он сейчас улыбнется.

И тут снова заговорил диктор: "Завтра в это же время мы передадим последние новости международной жизни. Наши передачи вновь выйдут в эфир в…"

Гидеон поднялся, то же самое сделали и дети, повернувшись к матери и гостю.

Экран теперь представлял собой лишь небольшое пятно молочного цвета; внезапно комната погрузилась в почти абсолютную темноту.

И тогда ужасающе спокойным голосом заговорил Сид:

— И это вы, грязный легавый, засадили его за решетку! Эх, будь моя воля — что бы я сотворил с вами!

Ведь расследование по делу Бенсона действительно вел Гидеон.

И это он уговорил Руби дать свидетельские показания против мужа.

И вот так, теперь, заговорил её сын!

Трудно было избежать реакции на столь провокационное поведение. Если Гидеон промолчит, то ненависть мальчика только возрастет и породит в конечном счете в нем презрение к полиции. Так что Гидеон принял вызов, стараясь при этом не слишком ранить мать и не выказывая обиды. Ему нужно было так повлиять на сознание этого парнишки, чтобы в будущем это могло пойти ему на пользу.

— Да, Сид, это так. Я и впрямь отправил твоего отца в тюрьму. Но он знал, на что идет, и представлял, что в конце концов полиция его схватит. Рано или поздно, это должно было произойти. Ты умеешь играть в футбол?

Молодой Сид хранил упорное молчание.

— У тебя что, язык отсох? — резко спросил Гидеон. — Отвечай! Ты умеешь играть в футбол? Да или нет?

— Я… Да. Да, — повторил он, сглатывая слюну.

— Он даже играет в школьной команде, — радуясь возможность похвалить своего брата, вмешалась Лиза.

— Это меня не удивляет, — добродушно бросил Гидеон, — на вид он здоровяк. Ну хорошо, Сид. Раз ты состоишь в школьной команде, то, конечно, можешь мне ответить, что происходит, когда ты сбиваешь кого-нибудь, то есть нарушаешь правила игры? Назначают свободный удар? Дело может обернуться и пенальти, и команда противника забивает гол. Почти наверняка. И какие же последствия? Если ты играешь не по правилам и слишком часто сбиваешь соперника, тебя выгоняют из команды. Вот так все это происходит в школе. То же самое — и вне её. Общество установило определенные правила поведения. И их следует соблюдать. Находятся люди, считающие, что их можно обойти и что какое-то время это вполне сойдет им с рук. Возможно, так оно и будет, но заканчивается подобное поведение тем, что их ловят. Рано или поздно. Твой отец играл не по правилам. Иначе он был бы сейчас здесь. Вместе с тобой. Так что видишь, как все это просто. Я считал, что тебе обо всем этом уже известно, и что тебе не нужно будет обращаться к полицейскому, чтобы он тебе объяснил ситуацию. Ты все понял?

— Грязный легавый! Вот и все, что вы из себя представляете! взорвался паренек, выбегая в дверь, выходившую к прачечной. Гидеон поспешил за ним, но тот в один миг проскочил задний двор и ловко, как кошка, перелез через забор, чтобы исчезнуть в узенькой улочке. Лишь звонко процокали по плитам подкованные каблуки его ботинок.

Гидеон к этому времени едва достиг лишь задней двери. Было уже поздно что-либо предпринимать.

— Только не дайте ему убежать, — умоляла его, сжав руку дочери, Руби Бенсон. — Бог знает, что с ним может приключиться. Ради Бога, не упустите его!

Но иногда бывает так, что счастье улыбается вам.

Гидеон тут же выскочил из дома, чтобы отдать необходимые указания Эбботу и Перси. В это время на Маскетт-стрит как раз выскочила полицейская машина. Немедленно по рации были предупреждены соседние патрули. Не прошло и десяти минут, как молодой Сид был обнаружен. Он явно красовался перед дюжиной своих друзей у старого склада, рядом с Темзой. Гидеон не стал посылать за ним своих людей, а отправился туда сам. Тем самым он давал тому возможность пофорсить перед сверстниками, но в то же время это позволяло ему самому создать мнение, действительно ли, несмотря ни на что, в Сиде была заложена хорошая основа, как на то надеялась его мать.

— Сид, поступай как хочешь, но я тебя предупредил. Ты знаешь, что происходит, когда человек не придерживается правил. Так что хорошенько взвешивай свои поступки и покажи, что у тебя ещё осталась хоть капля здравого смысла с голове. Ты ведь любишь свою мать?

Паренек хранил молчание.

Тогда Гидеон обратился к другому подростку:

— А ты любишь свою мать?.. А ты? — добавил он, поворачиваясь к его соседу.

В ответ первый из ребят выдавил испуганное «да», а второй сначала что-то неразботчиво пробормотал, а затем выпалил: "Она потрясная женщина, моя мать!"

— Ты ведь всегда был счастлив со своей матерью? — сурово спросил Гидеон у молодого Сида. — Видишь, другие это прекрасно сознают. Почему же не ты?

— Гм… ну да…

— Она играла по правилам нашей жизни и воспитала из тебя человека. Если бы ты рос в голоде и холоде, ты бы никогда не поступил так, как сейчас. Но не забывай, что твоей матери выпала трудная доля. Я с тобой так говорю потому, что знаю, что ты меня понимаешь. И даже очень хорошо. Твой отец сбежал из тюрьмы, и твоя мать в этой связи нервничает. И ты в силах ей помочь, вернув чуточку того, что она тебе дала в жизни. Но если ты не хочешь… то о'кей, я не могу заставить тебя сделать это.

Если положение обострится, сказал себе Гидеон, лучше будет найти какой-нибудь предлог, чтобы забрать его. В камере он будет чувствовать себя в большей безопасности, нежели дома.

После этого нелегкого разговора он вернулся на Маскетт-стрит, где его ожидал очередной сюрприз: Руби сумела подавить в себе испуг, причем настолько успешно, что встретила его почти радостно.

— Наверное, мне не следовало так уж опекать его, но думаю, он быстро поймет, что к чему, и придет в себя. Меня больше всего беспокоит то, что он встречается с сыновьями тех, кто раньше состоял в банде Сиднея. Но здесь я ничего не могу поделать! Хотя рано или поздно, ему придется выбирать между двумя дорожками — хорошей и плохой. Но как его направить по той, по которой мне хотелось бы? На сегодняшний день главное, — чтобы он не навлек на себя неприятностей. Вы ведь следите за ним, так ведь? — закончила она обеспокоенно.

— Да, и очень плотно. Но думаю, что он будет хорошо себя вести и скоро вернется домой. Сейчас нам надо решить, что делать с обоими детьми. Я конечно, могу их увезти куда-нибудь подальше, но если мы это сделаем, можете быть уверены, что молодой Сид расценит это как наше стремление предотвратить его встречу с отцом. В перспективе это, скорее всего, не сыграет нам на руку. Не хотели бы вы отправить куда-нибудь девочку и остаться с сыном?

— Нет, — после долгого раздумья ответила миссис Бенсон. — Лучше, если мы будем держаться все вместе.

Прежде чем пойти домой, Гидеон сделал крюк и зашел в Скотленд-Ярд. Леметр ушел. В ожидании смены главным инспектором, который должен заступить ночью, дежурство пока нес капрал Джефферсон. Это было очень жесткое правило: кто-то всегда должен был находиться в кабинете комендента Гидеона в его отсутствие. Когда тот вошел, Джефферсон поднял склоненную над отчетом седую голову и тут же встал по стойке «смирно».

— Я как раз думал, зайдете ли вы сами или позвоните, сэр.

— Лучше было заскочить в бюро, — отозвался Гидеон. — Что-нибудь новенькое?

— Пока что, сэр, все спокойно. Ничего нового по делу Милуэйз. Железнодорожный служащий, оглушенный беглецами на стрелке, похоже, ранен тяжело. Если он умрет, то на нас повиснет неприятная история. В зале, где находятся сейфы Банка Келли, нашли отпечаток ботинка. Это может пригодиться, но по-моему улика пока жидковата. Что же касается остального, сэр, то это обычная текучка. Банальные происшествия. Но я сильно удивился бы, если завтрашний день будет таким же спокойным, как сейчас. Сегодня намного теплее, не так ли, сэр? — вежливо закончил он.

— Нам, ветеранам, опытным, заслуженным полицейским, есть ещё кое-что показать этой молодежи. Вы что, не верите? Ну ладно, я возвращаюсь домой, сказал Гидеон и, уходя, добавил: — Желаю вам хороших снов.

Проходя мимо кабинета Большого Шефа, он заглянул в него: тот был пуст. Затем зашел в диспетчерскую, где просмотрел только что пришедшие по телетайпу и рации сообщения. У него создалось впечатление, что сегодня вечером скапливается немало новостей: минимум пять краж со взломом, но в пригороде, что, в принципе, не интересовало напрямую центральные подразделения.

Внезапно он вспомнил, что завтра одного из арестованных повезут в тюрьму Эндсворт. Навсегда. Он убил свою жену и был приговорен к пожизненному заключению.

В его памяти всплыло и то, что в мрачной камере подразделения «Эйч-5» находится парень, которому грозит такая же трагическая участь.

А в это время он, Гидеон, спокойно возвратится в свой уютный дом, увидит жену, поужинает и затем будет спать в кровати… если только, конечно, его не поднимут на ноги ночью.