Рустам Абидов Хаджар ул-асвад

— Вечно ты витаешь в облаках! — сказал мне вчера учитель.

Здравствуйте, пожалуйста! Во-первых, не в облаках, а в космосе. Во-вторых… не такое уж это простое дело, как кажется.

Сейчас я вам все расскажу с самого начала и вы сами со мной согласитесь.

Впрочем, если вы любите фантастику, то мне не в чем особенно вас убеждать. Наверное, и вам не раз доводилось смотреть по ночам на бесчисленные звезды и с замиранием сердца думать о жизни, которая, может быть, существует в неведомых мирах. И, конечно, в такие минуты вам было не до сна.

А известие о запуске нового космического корабля? Разве оно не вызвало у вас бурной радости и одновременно легкой грусти оттого, что на этом корабле летите не вы?

А теперь самое время перейти к главному. Я должен сделать одно важное признание. Самые известные космонавты бывали в полетах по нескольку раз. А я… улетаю каждую ночь и возвращаюсь под утро.

…Однажды гуляю в каком-то странном корабле. Его хозяева инопланетяне, оказывается, похожи на землян, только верхняя часть туловища напоминает перевернутую редьку. Редьку я очень люблю, особенно с пловом. Наверное, поэтому редькоподобные существа понравились мне с первого взгляда.

А они почему-то принялись от души смеяться. Я терпеливо жду, только веселью нет конца. Что это с ними? Или думают, будто земляне не умеют смеяться?

Я взял и тоже расхохотался.

— Ха-ха-ха! Хо-хо-хо!

Что-что, а посмеяться или рассмешить кого-нибудь до коликов в животе я мастер. У меня весь класс в один миг закатывается со смеху. Я обычно делаю так. Принимаюсь безудержно хохотать, потом вдруг принимаю серьезный вид и через несколько секунд хохочу снова. Тут не только у пришельцев, у зайца рот разведется до ушей. А однажды я рассмешил даже осла!

Наконец мои инопланетяне умолкли и я тоже успокоился.

— Чего смеешься? — спросил меня один из них на чистом узбекском языке. Я ничуть не удивился этому: во сне чего только не бывает!

— А вы чего? — спросил даже не задумываясь. Они опять захохотали.

— Мы оттого, что ты растерялся, увидев нас.

— Э, нет, это вы растерялись, увидев меня. Повторился раскат смеха.

— Рузей, — сказал наконец один из них, тыча себе в грудь. Затем показал на товарища: — Кео. А тебя как звать?

— Фантазер! — Я так торопился, что выпалил свою кличку. Но тут же исправил оплошность: — Фахри.

— Бахри? — переспросил Рузей.

Ну и чудаки! Они что, мальчика от девчонки не могут отличить?!

— Фах-рет-дин! — повторил я по слогам.

— Трудно выговорить, — виновато улыбнулся Кео. — Ты не возражаешь, если мы будем звать тебя по-своему — Фухре?

— Не возражаю, — ответил я и про себя добавил: «Зовите хоть шайтаном, лишь бы не Бахри».

— Слушай внимательно, Фухре, — сказал Рузей. — Я капитан корабля, на котором ты находишься. Тебя доставили сюда прозрачные по моему приказу. Ты знаешь, кто такие прозрачные?

Я отрицательно мотнул головой.

— А про роботов слыхал?

— Конечно!

— Ну, вот. Наши прозрачные — вроде ваших роботов. Сконструировали мы их совсем недавно. Прозрачные — это как разведчики.

— Ага! — догадался я. — И они передают вам информацию с Земли?

— Правильно, — Рузей сделал одобряющий жест. — Понимаешь, Фухре, мы обитаем в среде несколько иной плотности, чем вы, земляне. Поэтому атмосфера Земли для нас — непреодолимая преграда. Мы с очень далеких времен пытаемся установить с вами связь. Но наши корабли сразу взрывались, как только входили в атмосферу. Пробовали тысячу способов и наконец провели один зонд через всю атмосферу. Но над самой землей он тоже взорвался. Как передали прозрачные, вы его приняли за большой метеорит.

— Тунгусский метеорит! — Я вскочил с места. — Сколько шума было вокруг него. Сказали «метеорит», но не смогли найти хоть один осколок. И когда выяснилось, что это космическое тело взорвалось еще в воздухе, некоторые ученые стали подозревать гибель инопланетного корабля. И я тоже верил этому! О происхождении этого взрыва появилось уже больше ста гипотез, но ни одна из них не могла полностью объяснить тайну!

— После этого вы, наконец, начали принимать наши сигналы, которые мы посылаем уже тысячи лет. Но, как передали прозрачные, вы решили, будто эти сигналы идут от развивающихся звезд.

— Нет, нет! Некоторые ученые утверждают, что они, может быть, исходят от разумных существ, но мы не сможем читать их. И я верил этому! Ведь эти сигналы, точно повторяясь через определенные промежутки времени, резко отличаются от электромагнитных волн, идущих от всех звезд Вселенной и излучаются не только в радиодиапазоне, но и в оптическом, инфракрасном, ультрафиолетовом и в других диапазонах. Но большинство ученых, считая, что они тоже идут от развивающихся звезд, ограничились тем, что назвали эти звезды пульсарами — пульсирующими звездами.

— Знаем. Но это другие сигналы, вы еще не научились различать их от иных…

— Что делать, в поисках жизни во Вселенной и такое случается нередко, — вздохнул я.

— Но прозрачные проникли… Показатель светового преломления их верхнего покрова одинаков с показателем светового преломления земного воздуха. Вот почему для вас прозрачные невидимы. Мы внедрили их на многих жизненно важных точках земного шара, в том числе и в Ташкенте! При их помощи изучили несколько языков, в частности и узбекский. Недавно мы изобрели антигравитационное устройство, с помощью которого один из прозрачных и доставил тебя к нам. Мы хотели, как только появится возможность, побеседовать с мальчиком, который больше других интересуется Космосом. В любом мире дети чисты душой и беспристрастнее судят обо всем. А тот, кто интересуется проблемой жизни в Космосе, естественно, для нас еще важнее. Значит, это ты чаще других смотришь на звезды?

— Потомок Улугбека! — гордо ответил я.

— Знаем, он был великим тружеником науки о Космосе. — Рузей задумался. — Да, кстати, мы привели тебя, чтобы задать один вопрос. Давным-давно вот этот Кео изобрел так называемый посол-метеорит. Да, забыл представиться. Мы из созвездия, которое вы называете созвездием Орла, где наше Солнце видно с Земли самой яркой звездой.

— С Альтаира!

— Да, вы так называете нашу звезду. Короче, в ядро этого искусственного метеорита помещены киноленты и демонстрационное устройство, рассказывающее о системах Альтаира и Солнца, о наших попытках связаться в вами. Мы послали метеорит на Землю. По нашим расчетам, когда он, упав на поверхность Земли, разобьется, ядро должно сохраниться. Так и получилось. Как говорят прозрачные, земляне изучали метеориты с древнейших времен, и мы рассчитывали на это. Но почему-то наш метеорит как в воду канул.

— Может, приняли за обычный метеорит, — высказал я первую пришедшую в голову мысль.

— Нет! Это невозможно! — Рузей говорил уверенно. — На поверхности ядра есть ясный знак, чтобы его разбили… Имеем точные сведения: метеорит попал на Землю, Но почему-то до сих пор земные ученые все еще сомневаются, есть ли другая жизнь во Вселенной.

— Может, он не найден, — я представил себе бескрайние ледяные поля Антарктиды или непроходимые джунгли Южной Америки. — А может, он упал в море?

Тут же на стене каюты проступила карта Земли.

— Метеорит упал на сушу, — уверенно проговорил Рузей и нажал какую-то кнопку. Стрелка, появившаяся на карте, упиралась в Аравийский полуостров.

— Вот сюда.

— А когда именно?

— Давно. Примерно, 1300 лет назад по вашему летосчислению. Мы с Кео участвовали в запуске и…

Я рассмеялся.

— Думаете, земляне такие простаки? Сколько же вы живете?.

— Действительно, — Кео улыбнулся, — ты еще почти ничего не знаешь о нас. На нашей планете жизнь появилась намного раньше, чем на Земле, и мы далеко вас опередили во всем. Жизнь человека у нас очень длинна, по сравнению с вами, можно сказать, что мы живем вечно. Особенно те, кто постоянно находится в дальних полетах, как мы с Кео.

«Теория относительности, Эйнштейн», — подумал я.

— И время протекает по-другому, — продолжил Кео. — Например, тебя доставили только что, а в Ташкенте уже рассветает… Что за польза от того, что ты интересуешься Космосом, раз ты не знаешь, что случилось с тем метеоритом! — Кео смотрел с упреком.

— Подумай хорошенько: ничего не произошло тогда в том месте? — решил помочь Рузей.

Ну и странные же события происходят! Я старался думать, хотя голова гудела от волнений. Сейчас конец XX века, и если отнять 1300 лет, то выходит VII век. Что же было в Арабистане в VII веке? Ну, конечно…

— Эврика! — закричал я. — Мухаммед! Меккаи Мукаррама! Хаджар ул-асвад!

— Что-что? О чем ты говоришь? — одновременно спросили Рузей и Кео.

— Примерно в начале седьмого века именно здесь появилась новая религия, названная исламом… — начал я не сразу, растерявшись от своего же неожиданного открытия. И стал рассказывать, стараясь получше вспомнить учебник истории. — …В общем, в городе Меккаи Мукаррама, то есть в священной Мекке, имеется священный для всего исламского мира камень, который принес, как гласит легенда, ангел Джабраил с седьмого неба — от самого бога. Арабы называют его Хаджар ул-асвадом — Черным камнем. И любой мусульманин, если совершит паломничество в Мекку и поцелует этот священный камень, становится «хаджи» — «священным человеком». Я уверен: этот Хаджар ул-асвад и есть ваш посол-метеорит…

Говорю и ясно вижу, что пришельцы совершенно не понимают меня.

— Почему прозрачные не доложили? Зачем его так тщательно хранят? Они исследуют его, что ли? Тогда почему не оглашены наши данные?..

— Нет, не исследуют… Камень хранится как божественный дар, как религиозная реликвия, как самая что ни на есть священная вещь для всех мусульман мира… Религиозные люди до сих пор — даже в конце XX века, в начале космической эры, совершают паломничество в Мекку, чтобы поцеловать этот камень…

— Ну и ну?! — Пришельцы от удивления даже рот раскрыли. — Почему же целуют его? Открывать его надо, открывать! Изучают же каждый упавший на Землю метеорит?!

Я не знал, что им ответить.

— Разве ваша цивилизация никогда не знала религии и богов? — спросил я наконец. Они переглянулись.

— Кажется, что-то когда-то было, — ответил Рузей. — Но так давно, что мы почти не знаем…

— А у нас они все еще существуют. И никто в мире, кроме мусульман, не имеет права подойти к камню. До недавнего времени ученые даже не имели его фотографии, а минералогическое и химическое строение его до сих пор не изучено. Это не разрешается.

— Уму непостижимо! — воскликнул Рузей. — Подумай только, Кео, целых 1300 лет они целуют твой метеорит! Вместо того, чтобы извлечь из него бесценные сведения… Какое невежество!

— Ну, тут я с вами не совсем согласен, — не мог не возразить я, но тут же меня прошиб холодный пот: что если пришельцы вдруг заинтересуются смыслом моего имени? Ведь «Фахретдин» означает «гордость веры»! Впрочем, религия и вера не вполне одно и то же… Во всяком случае, я считаю, что научный спор должен быть прежде всего объективным, не так ли?

— Вы не совсем правы. Разве у вас не известно, что такое диалектика исторического развития? Народы Востока, те же арабы, которые завоевывали мир, в то же время распространяли по всему миру культуру и науку! Качали колыбель науки, великой эпохи Возрождения, если хотите знать! Это они стали переводить древние вавилонские, египетские, греческие, индийские книги по астрономии, привлекли к исследованиям нашего великого математика и астронома Хорезми и других. Именно так открыли, между прочим, и вашу звезду! Название вашего солнца не Альтаир, а в действительности, по-арабски — Аль-Тахир!

— Ну, ладно, ладно, ты не возмущайся, — Кео пытался меня успокоить. Нам досадно только то, что роль святыни выпала на долю не одного из бесчисленных естественных метеоритов, а именно на наш, искусственный…

— Это абсолютно случайно получилось! — Я все еще остро переживал и пытался оправдать землян. — Действительно, любое небесное тело, упавшее на Землю, изучается с большим интересом. Это чистая правда! Но были и такие, судьба которых схожа с Хаджар ул-асвадом. Например, один метеорит, упавший когда-то на территорию Германии, тамошнее духовенство тоже объявило посланцем бога! Его установили в церкви и даже приковали цепями к стене, чтобы обратно не улетел в небо!

Пришельцы опять захохотали.

Только я, открывший теперь тайну Хаджар ул-асвада, стоял, не зная что делать.

Эх, мои далекие великие прадеды! Как же это вы так — открыли далекие звезды и в то же время были такими наивными? Даже сам великий Улугбек, изучивший более тысячи звезд, в конце жизни отправился, хотя и принужденно, в паломничество, чтобы поцеловать Хаджар ул-асвад!..

По-моему, здесь виновны предрассудки, суеверия. Ибо Хорезми и Беруни, Ибн Сина и Хайям, Али Кушчи, Улугбек были не только великими учеными своего времени, но и сыновьями своей эпохи! Они целовали Коран, но с не меньшим, если не большим усердием открывали целину во Вселенной, расшатывая сами основы того же Корана.

Драма и величие этих и многих других ученых в том, что, когда их сердца трепетали и преклонялись перед всевышним, разум гордо и стойко подвергал тщательной проверке Вселенную — его обиталище. Таких явлений в истории науки, восточной ли, европейской, сколько угодно…

Только что я стоял перед пришельцами со слезами стыда и огорчения на глазах. А теперь глубоко вздохнул и почувствовал облегчение. Нет, нет, предки мои… Не смотрите на меня с таким укором из глубин далеких туманных веков. Прошу простить невежественного внука, на мгновение устыдившегося за вас перед людьми иного мира! Только теперь, в эту минуту, я полностью понял, до какой степени велики вы. Впредь я не позволю никому — ни на Земле, ни во всей Вселенной — смеяться над вами!..

— Разве смех — довод в научном споре? — резко спросил я. Наверное, у меня это получилось как-то особенно веско, потому что инопланетяне замолчали и посмотрели на меня с любопытством, словно ожидая разъяснений.

И тогда я рассказал им о религиозных фанатиках и мракобесах, о преследованиях ученых и мыслителей. Я рассказал о людях, которые, будучи сыновьями своего века, возможно, почитали Черный камень из Мекки как святыню, но в то же время всю свою жизнь работали, чтобы положить конец невежеству. Я рассказал о Хорезми, Хабаше-вычислителе, Улугбеке, Беруни, Ибн Сине, Хайяме, об арабских ученых-вольнодумцах и других славных сыновьях Востока…

Инопланетяне теперь слушали меня с уважением.

— Но ведь ты говоришь, что это было давно? — спросил наконец Кео. Почему же вы сейчас не исследуете метеорит?

— Наша планета разделена на государства, — пояснил я. — Одни запускают космические корабли. Есть и другие страны, где пока еще слишком сильны религиозные обычаи. Но и там все больше людей, которые считают, что религия и наука могут сосуществовать.

Оба пришельца надолго задумались.

— Отвезите меня домой, — попросил я.

— Сейчас, — кивнул Рузей.

А Кео протянул мне какой-то листок.

— Возьми на всякий случай.

— Что это?

— Схема вскрытия оболочки черного метеорита. Может, когда-нибудь пригодится…

Они поместили меня в какой-то прозрачный аппарат.

— Ты тоже поцелуешь, если доберешься до него? — с лукавым добродушием спросил Кео.

— Обязательно. Но как долгожданного гостя, которого мы не заметили вовремя…

Послышалось легкое гудение, и вдруг все исчезло. Не было ни корабля, ни инопланетян… Я стоял посреди своей комнаты. Только листок в руках не исчез.

И я стал быстро одеваться! Куда спешил, спрашиваете вы? Неужели не догадались?.. Если у вас есть время, поедемте со мной, вместе поцелуем аппарат друзей аль-тахирцев!