"Сокровище Китеж-града" - читать интересную книгу автора (Солнцева Наталья)

ГЛАВА 14

Приглашенные на праздничную церемонию ночного Поклонения Лотосу по случаю третьей годовщины существования салона начали съезжаться к восьми вечера.

Всеслав еще издали увидел сияющую огнями разноцветную иллюминацию, устроенную во дворе бывшего детского садика. Он торопился. В голове теснились мысли, которыми хотелось поделиться с Евой.

Сегодняшний день сыщик провел, занимаясь привычным для него делом – слежкой. Объектом наблюдения был Иван Данилович Неделин, счастливый супруг обладающей многими лестными титулами, от «прекрасной валькирии» до «царицы Савской», владелицы салона Варвары Несторовны. К своему удивлению, господин Смирнов обнаружил некий интереснейший факт, который многое высветил в ином ракурсе. И теперь аналитический ум Всеслава пытался привести в соответствие разрозненные сведения, касающиеся его заказчицы и руководимого ею коллектива.

Почему сыщик решил выяснить круг интересов Неделина, он вряд ли мог бы объяснить. Интуиция, обостренная безысходностью. Расследование зашло в тупик, а в таких ситуациях Всеслав применял старый испытанный метод – установить наблюдение за ближайшим окружением заказчика. Что-то да проскользнет, даст возможность ухватиться за кончик ниточки, а там, глядишь, и начнет разматываться запутанный клубочек. Поскольку ближе всего к Варваре Несторовне находился ее супруг, сыщик с него и начал. Заброшенная им сеть сразу принесла улов.

– Ах, Иван Данилович, Иван Данилович, проказник вы этакий! – бормотал себе под нос Смирнов, возвращаясь домой по запруженным транспортом московским улицам. – Признаюсь, не ожидал.

Приближался час пик, поэтому Славка позвонил Еве, чтобы она была готова к его приходу, иначе им не успеть к началу церемонии.

– Ты обязательно опоздаешь, Смирнов, – сердито сказала она. – Я поеду на такси. Думаешь, так легко нарядиться во все эти индийские штучки? Сэта обещала, что поможет мне. Пока!

Она положила трубку раньше, чем Смирнов успел возразить.

– Может, оно и к лучшему, – вздохнул он.

Оставив машину во дворе, он взбежал по лестнице, влетел в квартиру и сразу отправился в ванную. Время поджимало. После душа, на ходу вытираясь, Всеслав вспомнил о наряде Кришны, в котором ему предстояло явиться на праздник. Стараясь не заострять на этом внимания, он поспешно облачился в атласные штаны, застегнул расшитый «драгоценностями» пояс, навешал на голую грудь несметное количество украшений, довершив пышное убранство гирляндой из цветов и перьев. Получилось, что верхняя часть туловища выглядит даже более пестро, чем нижняя. На фоне сего изобилия блестящих ожерелий, цепочек и бус подаренный Евой медальон из ляпис-лазури совершенно потерялся.

В зеркало сыщик решил не смотреть, дабы сохранить бодрость духа. Во избежание жгучего интереса к своей особе со стороны соседей и встречных водителей он накинул на себя поверх «восточного убранства» обыкновенную хлопчатобумажную рубашку с длинными рукавами. Правда, застегнуть ее не удалось, но… хоть что-то она прикрыла.

Стремительно спустившись по лестнице вниз, он короткими перебежками пересек двор, нырнул в машину и с облегчением вздохнул. Кажется, никому на глаза не попался. Теперь главное – не застрять в какой-нибудь автомобильной пробке.

Как ни торопился господин Смирнов, к началу церемонии он все-таки опоздал. Ева правильно сделала, что уехала раньше. Охранники, наряженные то ли индийскими, то ли египетскими воинами, пропустили сыщика во двор, где причудливо разодетое общество наслаждалось экзотическим танцем девушек с горящими факелами в руках.

Электрические гирлянды то вспыхивали, то гасли, погружая тесное пространство дворика в легкий полумрак. К вечеру ветер стих, небо по краям потемнело, и установились теплые летние сумерки, когда в свете остывающего дня уже зарождаются лиловые тени.

– Танец с факелами символизирует ритуальную пляску Шивы, – шепнула Всеславу упитанная дама, обтянутая шелковой тканью канареечного цвета. – Прелестно, не правда ли?

Ее полное лицо было раскрашено на манер японского театра кабуки – неестественно белое, с яркими щеками, выведенными черным бровями и густо подмалеванными глазами, отчего оно казалось застывшей, неживой маской. В прическе дамы торчало несколько огромных шпилек и перьев.

Всеслав приободрился. Здесь каждый выглядел едва ли не комичнее, чем он. Хорошо, что Ева забыла о блестящей короне Кришны, которую собиралась водрузить ему на голову. Кстати, где она? Господин Смирнов обвел глазами присутствующих – в пестрых нарядах, в нелепом гриме невозможно было никого узнать. Но Евы среди толпящихся во дворе гостей не было. «Красная танцовщица» появится в темноте, в разгар праздника, когда все немного выпьют, расслабятся и забудут о самоконтроле, – вспомнил он план Евы. – Если кто-то выдаст себя неожиданной реакцией, ты должен это заметить».

– Попробуй тут угадай, кто есть кто, – пробормотал Смирнов, вглядываясь в раскрашенные лица.

Одетая в кимоно девушка разносила на деревянном подносе саке – крепкий напиток из риса – в крошечных глиняных чашечках. Гости не отказывали себе в удовольствии выпить, заказывали еще. Смирнов, чтобы не выделяться, тоже взял саке, глотнул – ничего особенного, может быть, чуть необычный привкус.

Немного освоившись, он отыскал взглядом Неделину и ее мужа. Она на полголовы выше, величественная, как статуя Исиды. На ней – длинное приталенное платье из синей ткани с серебристо-золотым шитьем, с открытой грудью, украшенной дивной красоты ожерельем. Стразы, конечно, но искусно сделанные под сапфир. В ушах – такие же серьги. Пышные волосы, гладко убранные назад, не слушаются, выбиваются из прически, вьются короткими прядями вдоль точеного лица с прямым носом, нежной линией скул, щек, мягко перетекающих в изящный рисунок губ и подбородка… Глаз не отвести! Шикарная женщина Варвара Несторовна – не просто красивая, а… У Смирнова не хватило слов, и он переключился на Ивана Даниловича. Если хозяйка салона в своем наряде выглядела истинной повелительницей, то Неделин напоминал переодетого холопа, который трясется от страха и явно чувствует себя не в своей тарелке. Супруг «прекрасной валькирии» нервничал. Его покатый лоб покрылся испариной, лицо покраснело. Нелепый головной убор с перьями съезжал набок, и Неделин то и дело поправлял его суетливым движением. Складывалось впечатление, что сей господин только и ждет случая удрать поскорее. «Что это с ним? – подумал сыщик. – Неужто так тяжела роль „царя поневоле“? Сомнительно! Здесь что-то другое».

На церемонии наблюдалось полное смешение стилей. Индийская, японская, египетская и прочие культуры представляли собой пеструю картину южно-восточно-азиатского оттенка, разбавленную яркими мазками арабских мотивов. Надо сказать, великолепие этого зрелища завораживало. Из замаскированных динамиков доносился непрерывный ритм барабанов; он то стихал, то становился громче, расцвечивался переливами арф и примитивными мелодиями флейты.

– Такую музыку слушали фараоны, – снова шепнула Всеславу канареечная дама. – Или японские сёгуны.

– Или индийские раджи, – прошептал он в ответ.

Глаза дамы, обведенные жирными черными полосами, блеснули. Жеманным, ленивым жестом она подозвала девушку, разносившую саке.

– Вы составите мне компанию?

Смирнов кивнул. Они с дамой чокнулись, едва не пролив рисовую водку.

– Вкус изумительный, – уже «поплывшим», пьяным голосом сказала дама.

Она бесцеремонно облокотилась о плечо сыщика, прижимаясь к нему своим мягким горячим телом. Он счел неуместным отстранять соседку: рядом с ней он будет гораздо менее заметен.

Танцовщиц с факелами сменили девушки с мечами и веерами под предводительством Кутайсова. Всеслав узнал инструктора по наряду Кришны и по флейте, в которую пыталось дуть новоявленное восточное божество.

– Они изображают гопи, молочниц, с которыми любил заигрывать Кришна, – прокомментировала канареечная дама, обдавая сыщика запахом грима, пудры и саке. – Своей игрой на флейте бог приглашает все создания присоединиться к нему в вечном блаженстве…

Она сильнее прижалась к Всеславу, побуждая его внять гласу божьему.

– А почему они вооружены? Разве молочницы пользовались мечами? – спросил сыщик, привлекая внимание дамы от интимной стороны жизни к более прозаической.

Та задумалась, напряженно глядя на Кришну и ярко разодетых гопи.

– Боже мой! – воскликнула она, как будто увидела что-то непристойное. – Да ведь они напялили кимоно! Это же нонсенс! Абсурд! Гопи должны носить сари! Я совершенно запуталась…

Изрядно опьяневшая дама начала дергаться, вырывая свою руку, прижатую Смирновым. По всей видимости, она собиралась навести порядок, а кавалер ей мешал.

– Вы куда? – сделал удивленный вид Всеслав. – Танцевать вместе с ними?

Его предположение охладило даму. Она перестала дергаться, и только возмущенное сопение выдавало ее недовольство происходящим.

Тем временем девушки закружились в танце, изображающем сражение с невидимым противником. Кришна-Кутайсов подыгрывал им на флейте. Из открытых окон Кухни-гостиной во двор доносились восхитительные запахи японских деликатесов. По-видимому, повара принялись за свою работу. Быстро темнело.

По окончании представления девушки под рукоплескания подвыпивших гостей и нестройные крики «браво!» раскланялись и убежали.

«Однако где же Ева? – подумал Смирнов. – По законам жанра ей уже пора бы появиться».

В то же мгновение электрические гирлянды погасли и во дворике воцарился мрак, едва рассеиваемый бледной луной и светом из окон салона. Звук индийского барабана тоже стих, чтобы возобновиться с новой силой.

Никто, в том числе и Всеслав, не понял, откуда появилась девушка в красном сари. При каждом ее шаге позвякивали колокольчики-гхунгру, а в руках она держала толстую свечу. Волосы девушки были украшены живыми цветами, золотое головное украшение проходило по пробору и окаймляло лицо, две большие круглые заколки по обе стороны пробора символизировали солнце и луну. Длинные серьги, браслеты, ожерелья, подвески и колье, надетые одно поверх другого, переливались красными и зелеными камнями. Глаза ее, удлиненные черной краской – каджалом, выразительные и страстные, блестели от огня свечи…

Вздох восхищения и ужаса пронесся среди гостей, кто-то пронзительно вскрикнул… Кутайсов, забыв о роли бога Кришны, бросился к танцовщице, схватил ее за плечи и… отшатнулся. Он застыл в оцепенении, блуждая по сторонам безумными глазами, потом резко повернулся и скрылся за раскрытыми дверями салона, растворившись в темноте коридора…

Появление «красной танцовщицы» взбудоражило участников церемонии.

– Это она! Она… – прошептала канареечная дама, всем своим пышным телом повисая на Смирнове.

Запоздало придя в себя, сыщик оказался перед дилеммой: бежать ли вслед за Кутайсовым или продолжать наблюдение за остальными. Чутье подсказало ему, что лучше остаться на месте. Догонять Кутайсова поздно. Если он решил исчезнуть, то уже сделал это.

Девушка в красном сари не собиралась танцевать. Она постояла немного, как бы осваиваясь, осматриваясь по сторонам. Все затаили дыхание, и только индийские барабаны продолжали отбивать свой замысловатый ритм. Прекрасный «призрак» искал глазами кого-то в толпе; темнота, перемежающаяся яркими вспышками электрических гирлянд, будто нарочно мешала смотреть. Очередная вспышка высветила искаженное страхом лицо госпожи Неделиной, судорожно вцепившейся рукой в своего растерянного супруга. Дамы, дрожа от ужаса и восторга, пожирали глазами легендарное «привидение», едва не лишаясь чувств. Мужчины, пребывавшие в изрядном подпитии, безмолвствовали, не понимая, что происходит.

Глядя на этот полубезумный экстаз избалованного, пресыщенного зрелищами общества, Смирнов вынужден был признать, что выдумка Варвары Несторовны не так уж дика и вполне оправдывает себя. Чем еще можно было вызвать у гостей подобный жгучий интерес и привести их в транс, буквально пригвоздивший каждого к месту?

Позвякивая колокольчиками, «красная танцовщица» двинулась в сторону Всеслава, и он узнал Еву. Собственно, он и раньше предполагал, что это именно она, но настроение толпы, всеобщий накал страстей заразили и его.

– А-а-аах-х… а-аа-а! – завопила повисшая на нем дама, обмякая.

– Не бойтесь, это Радха, подруга Кришны, – наклоняясь, прошептал Смирнов ей в самое ухо. – Я ее знаю.

Он понимал, что только простые, будничные слова могут привести в чувство пьяную испуганную женщину. Самое обычное объяснение сверхъестественного явления действует как противоядие. Канареечная дама встрепенулась, ее взгляд стал более осмысленным. Девушка в красном сари приветливо улыбалась красивыми, ярко накрашенными губами, в ее облике не было ничего демонического, потустороннего.

Дама икнула, приходя в себя. Радха не пугала ее. Светлая возлюбленная Кришны несет в себе воссоединение божественного начала с человеческим и не может причинить вред.

– Я заждался тебя, дорогая, – ласково сказал Всеслав, свободной рукой обнимая Еву.

Канареечная дама ощутила себя лишней. Судорожно вздохнув, она выпрямилась, пытаясь обрести опору. Ева придвинула к ней пластиковый стульчик, множество которых стояло повсюду, заботливо принесенные для гостей Сашей Мозговым.

– Присядьте, – как можно мягче предложила она, переглядываясь с Всеславом.

– Ты умеешь произвести эффект своим появлением, – усмехнулся он. – Надеюсь, все живы?

– Я сама не ожидала такого, – прошептала Ева. – Видел, как Кутайсов на меня набросился? У него были такие глаза… я думала, он меня убьет! А ты стоял себе спокойненько и любезничал с очаровательной толстушкой!

– Я не любезничал, – возразил Смирнов. – Я работал.

– Успел что-нибудь заметить?

Сыщик признался, что почти ничего.

– Темень, вспышки, сборище ряженых, – шепотом оправдывался он. – Сплошной блеск и треск! Попробуй что-нибудь рассмотреть!

Тишина, до сих пор нарушаемая лишь глухим, однообразным ритмом барабанов, сменилась охами, вздохами, смехом и бурным обсуждением мнимого призрака. Общество смеялось над собой так же самозабвенно, как только что застыло и онемело в суеверном ужасе.

Мигающие гирлянды отключили, вместо них зажгли несколько факелов. Из салона вышла Марианна в розовом кимоно, похожая на японскую принцессу, и предложила гостям отведать изысканных восточных яств. Успевшие проголодаться, пережившие шок приглашенные поспешили в Кухню-гостиную, вдыхая тонкие ароматы додзё-набэ и якитори.

На низких столиках рядами стояли чашечки с саке. Господин Масакацу и его помощники на глазах у публики ловко надевали на заостренные бамбуковые палочки куски курицы, зеленый стручковый перец чили, лук-батун и прожаривали все это на древесном угле до румяной корочки. Рыбу подавали с гарниром из соленых побегов бамбука.

Гости угощались, оживленно переговариваясь, пили рисовую водку, делились впечатлениями. Некоторые откровенно разглядывали Еву в наряде индийской танцовщицы, перешептывались.

– Ты пользуешься успехом, – сказал Смирнов.

– Еще бы! После такой рекламы… – Она попробовала якитори. – Очень вкусно!

Всеслав жевал без удовольствия; ему гораздо больше нравилась стряпня Евы, чем пресноватые иноземные кушанья. За едой он незаметно наблюдал за окружающими.

Господин Неделин снял наконец головной убор восточного владыки; его лысина блестела, глаза нервно бегали, а еда явно не лезла в горло. «Интересно, что его так волнует?» – подумал сыщик.

Варвара Несторовна вкушала экзотические блюда с истинно царским величием, ее щеки раскраснелись, а в глазах таился приглушенный блеск.

Марианна прохаживалась между гостями, улыбалась, предлагала пакетики с сушеными кусочками стеблей лотоса. Дамы охотно покупали, и скоро корзина опустела. Ева помахала докторше рукой. Та кивнула, оставила пустую корзину и подошла.

– А где Кутайсов? – спросил ее сыщик.

– У себя, – прошептала Марианна. – Закрылся в Комнате для упражнений и пьет саке. Взял у меня целых две бутылки. Это на него так подействовало ваше появление, Ева. Наверное, он принял вас за Зинаиду. Ужас!

Кто-то позвал Былинскую, и она поспешила к гостям. Интересы клиентов – превыше всего.

– Значит, Кутайсов никуда не сбежал, а просто уединился и пьет, – сказал Всеслав. – Странно. Кстати, покажи мне Рихарда Владина.

– Он в костюме арабского всадника, – показала Ева в затемненный угол Кухни-гостиной. – Вон, видишь? А рядом с ним тощая китаянка с веером, это Сэта Фадеева. Разодетый китайский мандарин – администратор Скоков. По-моему, он чувствует себя прекрасно, ест за троих и бросает влюбленные взгляды на Неделину.

– Да… пестрое общество. Садовник тоже здесь?

Ева пробежалась глазами по блестящей, обмахивающейся веерами, пьющей и жующей публике.

– Не вижу. Скорее всего он с охранниками и техническим персоналом готовит атрибуты к ночному Поклонению Лотосу. Это будет гвоздь программы. Торжество закончится фейерверком и танцами на свежем воздухе при свете луны.

– А где Лужина?

Массажистка забилась в самый темный угол, так что Ева с трудом нашла ее. Она была в скромном бесцветном сари, и весь ее вид говорил о желании слиться с полумраком Кухни-гостиной, стать невидимой.

– Она всегда такая… безликая? – спросил Смирнов, рассматривая Ольгу Лужину. – Такое впечатление, что ей хочется залезть под стол.

– Верно, – согласилась Ева. – Хотелось бы знать, в чем причина такого поведения? Ольга, конечно, не похожа на звезду общества, но и тихоней ее не назовешь. Она не выставляет себя напоказ, но и не прячется. Что-то ее сильно смущает…

За разговорами они совершенно забыли о времени, и когда Сэта Фадеева, картинно размахивая веером, возвестила о начале ночного шоу, гости встретили ее слова бурным восторгом.

Во дворе совсем стемнело. Бархатная ночь дышала теплом и запахами цветов, смотрела на город томным, магическим оком луны. Вдоль забора потрескивали факелы, бросая багровые отблески на лица гостей, на черную гладь водоема с лотосами.

– Так это лотосы или кувшинки? – шепотом спросил Смирнов, наклоняясь к Еве, вдыхая запах сандаловых духов, шелка и увядающих цветов в ее волосах.

Она пожала плечами. Мелкие полузакрытые цветы не походили на священный символ Афродиты, воспетый Гейне.

вполголоса продекламировала Ева.

– Ах, какие прелестные стихи! – закатила глаза канареечная дама, норовя снова обрести опору в лице господина Смирнова.

Бесчисленные порции саке окончательно лишили ее равновесия. Как истинный джентльмен, Всеслав не мог отказать даме в этой любезности.

– О, Кришна! Божественный любовник! – захихикала Ева. – Ты выбрал самую пышную, самую сладкую гопи! Дабы вкусить наслаждений из ее медовых уст!

– Не могу же я позволить ей свалиться под ноги участникам церемонии! – сердито прошипел сыщик, поддерживая даму, которая почему-то постоянно клонилась вправо, грозя повалить вместе с собой веселого бога Кришну. – Лучше помоги мне!

– Ну уж нет!

Ева демонстративно отстранилась. Волею случая рядом с ней оказался Рихард: чалма удивительно шла к его загорелому, мужественному профилю. Взгляд инструктора был устремлен на Варвару Несторовну с нескрываемой страстью. «О-о! – сказала себе Ева. – Да здесь сплошной любовный многоугольник! Прелестная валькирия покоряет воинов».

Внезапно отовсюду раздались нежные переливы колокольчиков, и к водоему с разных сторон начали сходиться девушки в голубых сари.

– Этим звоном они в-вызывают из воды священных ч-черепах! – заплетающимся языком громко пояснила дама, повисшая на Смирнове.

Ева увидела, как из водоема, медленно и неуклюже перебирая лапами, выползла черепаха.

– Дрессировали они ее, что ли? – удивился сыщик.

Девушки в голубых сари прикрепили колокольчики к поясу, опустились на корточки, изображая кормление «священной черепахи». Затем начался танец с лотосами, в конце которого цветы бросали гостям. Того, кому посчастливится поймать лотос, ожидала удача в любви.

Еве цветка не досталось, и она немного расстроилась.

– Ты уже поймала свой лотос, – шепнул ей на ухо Смирнов. – Это я!

Девушки в сари вместо саке разносили на деревянных подносах плетеные корзиночки со свечами. Желающие погадать в ночь Поклонения Лотосу могут зажечь свечу и пустить ее по воде. Чтобы не перепутать свою корзиночку с другими, каждый прикрепляет на нее отличительный знак. Корзиночки, которые встретятся, принесут своим хозяевам горячее, как огонь, и чистое, как лепесток лотоса, взаимное чувство.

Гости расхватали корзиночки и сгрудились у водоема. Кто-то не удержался, свалился в воду под оглушительный хохот окружающих. Множество корзиночек с зажженными свечами плавали между листьев лотоса. Сэта Фадеева искала черепаху, внимательно глядя вниз, под ноги. Наконец она выпрямилась с черепахой в руках, понесла ее в дом. Звучала индийская музыка – традиционный барабан, лютня и флейта, заглушаемая смехом, шутками гостей.

Ева следила глазами за корзиночкой Рихарда, которую он украсил золотистой тесьмой и пустил по черной блестящей воде. Она медленно поплыла, кренясь чуть набок, встретилась с другой корзиночкой, где в свечу была воткнута серьга с синим камнем, и увлекла ее в укромный уголок водоема.

Ева поискала глазами хозяйку салона. Неделина стояла у самой воды, взволнованная и печальная. В ее ухе качалась длинная серьга с фальшивым сапфиром, второй серьги не было.

– Посмотри! – Ева толкнула сыщика локтем. – Неделина и Рихард…

Конец фразы заглушили звуки фейерверка. Луна скрылась за тучкой, словно уступая место искусственным огням, факелы догорели, в ночном воздухе запахло порохом и розовой водой. Девушки в сари обрызгивали этой душистой влагой всех, кто попадался им под руку. Стоял невообразимый шум, смех, крики восторга, визг, грохот петард и мелких ракет…

Ева услышала всплеск. Кто-то снова свалился в воду. Ему не спешили помогать. Пусть побарахтается вволю, переворачивая корзиночки с догорающими свечами, а остальные посмеются. Рихарду что-то не понравилось, и он, расталкивая пьяных, дурачащихся гостей, бросился к воде. Всеслав оставил «сладкую гопи«на попечение мандарина-Скокова и поспешил за ним. Среди перевернутых корзиночек и листьев лотоса была видна женщина, лежащая лицом вниз. Она не барахталась. Утонуть в водоеме было невозможно по причине его малой глубины, но захлебнуться…

Рихард прыгнул в воду и подхватил женщину; вместе со Всеславом они вытащили ее, положили на землю.

– Ольга Лужина, – пробормотал инструктор. – Угораздило же ее!

Сыщик присел, приложил руку к сонной артерии женщины и замер. Лужина была мертва.