"Мир приключений № 13, 1967" - читать интересную книгу автора

«КЛИНИЧЕСКАЯ» НАДЯ

Угрюмый, насупленный слонялся он по длинным коридорам. Костыли будто аккомпанировали его мыслям. Сухо пощелкивая в такт, приговаривали: «Так-то, брат! Так-то, брат!»

Однажды по рассеянности он невзначай забрел в женское отделение.

Там Мыкола увидел девочку, которая читала в коридоре книгу, пристроившись у окна. Она сидела на табурете, согнувшись, уперев руки в колени. Раскрытая книга лежала на другом табурете перед нею. Поза была не только странная, но и очень неудобная.

Мыкола в изумлении остановился. Довольно долго он простоял так, пока наконец девочка не удостоила заметить его присутствие.

Над книгой поднялось измученное, почти серое лицо с прилипшими ко лбу мокрыми прядями. Дыхание было затрудненное, со свистом. Узенькие плечи поднимались и опускались, в мучительном усилии проталкивая воздух в легкие.

— Ну что ты стал? — спросила девочка сердито, но с расстановкой, потому что жадно хватала воздух ртом. — Не видишь — у меня приступ?

Мыкола удивился еще больше:

— А ты читаешь.

— Я читаю, чтобы отвлечься.

— Но ты же плачешь, — робко возразил он, видя, что по лицу девочки стекают слезы.

— Фу, какой глупый! Я плачу не о себе! Я плачу о бедной Флоренс.

И она с раздражением перевернула книгу обложкой вверх. Там стояло: «Диккенс. Домби и сын».

После этого она опять уткнулась в книгу, считая, по-видимому, что вопрос исчерпан. Мыкола молча смотрел на нее. Через две или три минуты она кинула через плечо:

— Ты еще не ушел?

И смущенный Мыкола запрыгал обратно на своих костылях.

На следующий день он вернулся. Что-то в этом было непонятное, какая-то загадка. А когда он натыкался на загадку, ему хотелось немедленно ее разгадать.

Девочки в коридоре не было.

— Кого шукаешь, мальчик? — Грудью вперед выплыла из дверей молодая санитарка, очень веселая и такая лупоглазая, что можно было принять ее за краба-красняка.

Озираясь по сторонам — дёру бы дал, если бы не эти костыли, — Мыкола пробурчал:

— Була тут… кныжку читала…

— А, ухажер пришей! До нашей Надечки ухажер пришел! — радостно, на весь коридор, заорала санитарка.

Ну и голос, пропади ты вместе с ним! Граммофон, а не голос!

Мыкола начал было уже разворачиваться на своих костылях, но громогласная продолжала неудержимо болтать:

— В палате Надечка твоя, в палате! Консилиум у нее. Ты думаешь, она какая, Надечка? Про нее в газетах пишут. Умерла было раз, потом обратно ожила. Клиническая смерть называется.

Она произнесла «клиническая» с такой гордостью, будто сама умерла и ожила. Мыкола совсем оробел. Стоит ли связываться с такой девчонкой? Еще от главного врача попадет. Консилиум! Клиническая! Видно по всему, цаца большая.

Но вечером, ужасно конфузясь, он в третий раз притопал к дверям женской палаты, хотя знал, что это запрещено.

Вообще-то Мыкола не интересовался девчонками. В окружавшем его еще необжитом, таившем так много радостных неожиданностей, разноцветном мире было кое-что поинтереснее на его взгляд: море, например, военные корабли, рыбалка.

Но «клиническая» Надечка бесспорно выгодно отличалась от других девчонок. Умерла и ожила! Это надо было суметь. И ведь он тоже умирал и ожил. Это в какой-то мере сближало их.

Девочка сидела на подоконнике откинувшись, с книгой в руках.

Сегодня она встретила Мыколу по-хорошему.

— Флоренс и Уолтер полюбили друг друга! — радостно объявила она.

Мыкола понятия не имел, кто эти Флоренс и Уолтер, но, будучи вежливым малым, одобрительно покивал:

— Цэ добрэ.

Вслед за тем выяснилось, что Надя больна бронхиальной астмой.

— Вдруг мои бронхи сужаются. И тогда не хватает воздуха. Как рыбе на берегу, понимаешь?

Это-то он мог понять. Понавидался рыб на палубе и на берегу.

Часто ли бывают приступы? Ая-яй! По пять — шесть в день? Он сочувственно поцокал языком.

— В больнице реже, — утешила его Надя. — Здесь лечат меня. Еще то хорошо, что во время приступа никто не причитает надо мной. А дома мать встанет у стены, смотрит и плачет. На меня это действует.

Вроде бы невежливо спрашивать у человека: «Ну, а как вы умирали?» Но Мыкола рискнул спросить.

— О! Это на операционном столе было. — Надя беспечно тряхнула волосами. — К астме не имеет отношения. Я и не помню, как было. Лишилась сознания, сделалась без пульса, мне стали массировать сердце, делать уколы и искусственное дыхание. Три минуты была мертвая, потом ожила.

Она посмотрела на Мыколу, прищурясь и немного вздернув подбородок. Все-таки она задавалась, хоть и самую малость. Впрочем, кто бы не задавался на ее месте?

Для поддержания собственного достоинства Мыколе пришлось упомянуть о мине.

То, что он тонул и вдобавок был контужен, явно подняло его в глазах новой знакомой. Подробности взрыва, однако, пришлось вытягивать из Мыколы чуть ли не клещами.

— Ну, бухнуло. А дальше? — допытывалась Надя. — Как ты тонул? Как задыхался? Что же ты молчишь?..

В больнице, кроме них, не было других детей. Они стали много времени проводить вместе.

Надя сразу же взяла с Мыколой тон старшей.

А она не была старше, просто очень много прочла книг. И даже не в этом, наверное, было дело. Долго болела, чуть ли не с трех лет. А ведь больные дети взрослеют намного быстрее здоровых.

Она была некрасивая. Это Мыкола точно знал, потому что при нем молоденькая практикантка сказала своей подруге:

— До чего же эта Кондратьева некрасивая!

— Да, бедняжечка, — вздохнула вторая практикантка, потом, повернувшись к зеркалу, заботливо осмотрела себя и поправила воротничок.

Некрасивая? Вот как!

Сама Надя шутила над своим носом. «Как у дятла», — смеялась она.

Но она не часто смеялась. Обычно говорила сердито и отрывисто, будто откусывая окончания слов, — не хватало дыхания. От этого слова приобретали особую выразительность.

Четырнадцатилетняя худышка, замученная приступами, лекарствами, процедурами, она удивительно умела поставить себя с людьми. Даже главный врач, наверное, считался с нею. А когда лупоглазая опять гаркнула про «ухажера» и его «кралечку», Надя так повела на нее глазами, что та сразу перешла на шепот: «Ой, нэ сэрдься, сэрдэнько, нэ сэрдься!» — и отработала задним ходом в дежурку.

Мыкола мстительно захохотал ей вслед. И ничего-то она не понимает, эта ракообразная. Просто ему скучно без Володьки.

Но через день или два, спеша к подоконнику, где они коротали время после тихого часа, Мыкола подумал, что, может, и не в Володьке дело. С Надей не только интересно разговаривать. Почему-то хотелось, чтобы эта девочка все время удивлялась ему и восторгалась им.

Но она была скупа на похвалы.