"Семнадцать каменных ангелов" - читать интересную книгу автора (Коэн Стюарт Арчер)

Глава восьмая

На следующее утро Фортунато был занят обычной полицейской работой. Два месяца назад опрокинулся перегруженный грузовик, и серьезные травмы получил пешеход. Теперь страховая компания хотела, чтобы ехреdiente исчезло.

– Пятнадцать тысяч, – сказал адвокату Фортунато. – И в следующий раз соблюдайте правила безопасности.

Накануне был задержан мелкий мошенник, и его адвокат пришел договориться, прежде чем его арест будет официально оформлен.

– Две с половиной тысячи, – назвал цифру Фортунато.

Серия квартирных краж на западной границе района означала, что кто-то занимается грабежами на свой страх и риск, и Фортунато отрядил инспектора Николоси заняться этим вопросом. Можно было быть уверенным, что Николоси будет идти по следу до тех пор, пока не арестует преступника. Николоси отличный полицейский, но его портил один недостаток, не позволявший доверять ему, – он был честный полицейский.

В самый разгар дня в дверях появился Фабиан. Сегодня он являл собой почти верх респектабельности, на нем был темно-красный пиджак и черный свитер с высоким горлом, но впечатление портил безвкусный бронзовый медальон на толстой цепи.

– Что это за цепь у тебя, Фабиан?

– Возвращается стиль шестидесятых, коми. Если я собираюсь вращаться среди молодежи и находить…

Фортунато поднятой ладонью остановил его:

– Нет, Фабиан. Придержи свои вирши для подростков в танцевальных клубах. А у меня дел по горло.

– Совершенно верно, комисарио. И я хочу предложить помощь. – Фабиан вошел в кабинет и притворил за собой дверь. На лице у него промелькнула ухмылка Ромео. – Поскольку вы человек, обремененный кучей обязанностей, я подумал, что, возможно, мне следует помочь нашему доктору с делом Уотербери. – Жестом поднятой руки он остановил возражения. – Принимая во внимание, конечно, что к этому делу нужно подходить, как вы выразились, tranquilamente[48] и что у вас есть свои источники информации, я подумал, что, так сказать, в порядке развлечения доктора Фаулер я мог бы уделить ей сколько-то своего времени и показать ей, какие мы хорошие хозяева. Может быть, познакомить ее с тем, как работает полиция Буэнос-Айреса, показать город, его культурные сокровища…

Фортунато указал на дверь:

– Иди, Ромео, иди.

– Я только предложил помощь! – пробормотал Фабиан, пятясь к двери.

– Иди.

– Она миленькая девочка, коми!

– Иди!

Афина провела утро в участке, изучая expediente. Фортунато время от времени заглядывал в комнату, предлагая кофе или отвечая на вопросы. Она строчила страницу за страницей, и это начинало тревожить Фортунато. После обеда они совершили несколько поездок по городу. Сначала нанесли визит судье Дуарте, который дежурил, когда обнаружили тело Уотербери. Дуарте всем своим видом подходил для такой работы – светлокожий, угрюмый мужчина лет пятидесяти, он мало говорил и производил впечатление безупречной честности. На стене его кабинета красовались грамоты Общества юристов и Ротари-клуба. Но верным слугой закона он не был. Он был неимоверно изобретателен в организации следственных действий таким образом, чтобы они проходили мимо очевидного или проводились с такими формальными нарушениями процессуального кодекса, что затем ничего не стоило дезавуировать следствие в суде. И когда приходило время отправить дело в долгий ящик, Дуарте умел так его запрятать, что оно ложилось на дно глубже «Титаника».

В этот день он демонстрировал самый высокий класс владения этим искусством. Даже когда гринго перегнула палку, напирая на справедливое возмущение ее правительства, Дуарте остался верен себе.

– Говоря от имени Соединенных Штатов, – сказала доктор Фаулер, – я должна заявить, что мы разочарованы тем, как мало было сделано для расследования этого дела.

Менее выдержанный человек мог бы на его месте хотя бы улыбнуться, а Дуарте сумел использовать ее слова против нее:

– И я тоже крайне разочарован! – Указывая пальцем на высокую груду ждущих своего часа дел, часть из которых приносили ему щедрое вознаграждение за проволочки, он произнес: – Вы только взгляните, сколько на меня навалено дел! И все эти люди ждут разбирательства. Одни из них совершили преступление, а другие наверняка ни в чем не виноваты. Так что сами посудите: с одной стороны, у меня на руках неопознанное тело с мелками кокаина и никаких подозреваемых, а с другой – какой-нибудь бедолага, возможно, ни за что ни про что год сидит в calaboso и ждет суда. Каким делом я должен заняться в первую голову?

Он тут же привел ей список трудностей, с которыми они сразу столкнулись: никаких существенных улик, никаких свидетелей или соучастников, которые могли бы послужить источником информации.

В ее глазах вспыхнул пытливый огонек:

– Почему не допросили его старых знакомых в «АмиБанке»? Этот Пабло, он мог бы знать что-нибудь! Почему никто не связался с его женой, чтобы выяснить, не располагает ли она какими-либо важными сведениями? Это же, вероятно, самые главные пункты расследования! Почему этого не было сделано?

Дуарте внимательно выслушал Афину, пропустив мимо ушей прозвучавшую в ее тираде угрозу:

– Чего нам в нашей стране не хватает, так это еще десяти тысяч человек вроде вас, доктор. И конечно же, хорошо бы получить остро необходимые ресурсы. Я охрип, выпрашивая их. – Он предложил перемирие. – Но теперь мы имеем в своем полном распоряжении комиссара Фортунато с его огромным опытом и безупречной репутацией. Помните, что комиссар руководит работой четырех десятков людей и отрывает время от собственных расследований и административных обязанностей, чтобы помогать вам. – Он пожал плечами. – А тем временем чье-то дело откладывается, и когда-то теперь его будут расследовать.

Доктор, очевидно, расстроилась, но ничего больше не сказала. Они сухо распрощались, и Фортунато отвез ее на место преступления, теперь по-летнему покрытое дикими травами с торчащими между ними высохшими на ветру стеблями. Свирепый чертополох и разросшиеся травы доходили до пояса, это была старая Пампа, пытающаяся вернуть себе земли предков. Они вышли из машины и осмотрели пустырь. При ярком дневном свете пришедшие в упадок фабрики уже не казались так удручающе заброшенными. Доктор стояла, упершись руками в бока, и снова разглядывала место, на котором прикончили Уотербери, словно пытаясь наложить темные отпечатки фотографий мертвого тела на купающуюся в солнечных лучах землю. Она вышла на тротуар и осмотрелась на полупустынной улице:

– Мигель, я просто не знаю.

Он чувствовал, что она огорчена, и на миг подумал, что она собирается в открытую возмутиться тем, каким образом проводилось следствие. Она начала говорить что-то о Дуарте, но потом остановилась на полуслове и замолчала. Получается нехорошо. Она явно исполнена неприятной решимости докопаться до истины, и если станет еще более воинственной, то, не дай бог, начнет сетовать во весь голос, а тогда вмешаются ФБР и федералы.

– Я живу неподалеку, всего несколько миль отсюда, – наконец произнес комиссар. – Давайте заедем ко мне? Выпьем мате и подумаем, что делать дальше.

Он оставил машину под окнами кухни, женщина на другой стороне улицы молча помахала ему рукой, и он так же молча ответил. У Марселы всегда были добрые отношения с соседями, но потом, когда полиция при сомнительных обстоятельствах застрелила одного из соседских подростков и Фортунато пришлось оправдывать полицейского на страницах газеты, все испортилось. Он не мог поступить иначе, сказал он Марселе: комиссар должен поддерживать своих подчиненных. И, кроме того, парнишка что-то замышлял. Когда Марсела умерла, никто не пришел к нему с соболезнованиями.

Он отпер дверь, и они вошли в прохладный полумрак дома. Он поставил на плиту чайник с водой.

– Это ваша жена? – раздался из столовой голос молодой женщины.

– Марсела, – ответил он.

– Она была красивой женщиной. По лицу видно, что у нее было хорошее чувство юмора.

– Еще какое! – произнес Фортунато, вспомнив, как заразительно она смеялась. – Она за шуткой в карман не лезла. А какой замечательный характер. Если бы вы знали ее, то сказали бы: «И что только эта женщина делает с таким мертвецом?» В моей профессиональной жизни она была чем-то вроде противоядия: подумайте сами, с утра и до вечера возиться с нарушителями и преступлениями, знаете, бывает страшно тяжело. Хотите послушать музыку?

Он подошел к своей полке и выбрал один из черных виниловых дисков, которые они с Марселой собирали годами. Астор Пьяццола с его так называемым «новым танго». Ему нравилось дразнить Марселу, называя его «плохим танго», но в журналах писали, что оно пользуется известной популярностью за рубежом, и поэтому он выбрал его.

– Астор Пьяццола! – воскликнула Афина после первых же нескольких тактов.

– Моя жена очень любила этот диск, – сказал он. – Мне больше нравится его ранний стиль, когда он играл с Анибалом Тройло. – Он протер листья растения теплой водой и добавил ломтик лимона.

– Ваша жена работала? – проговорила доктор Фаулер, рассматривая фотографии. Казалось, она скользит взглядом по вещам в этом доме как бы от нечего делать, но явно со скрытым интересом.

– Она была учительницей. Учила в начальной школе. Ученики любили ее. Даже в прошлом году мы не могли пройти по улице, чтобы к нам не подошел ее ученик, уже взрослый человек, и не сказал нам, волнуясь как ребенок: «Сеньора Хименес! Я учился у вас в четвертом классе!» А она говорила как маленькому: «A, chico!» И если бы вы видели, как они радовались. Она была… – Он хотел закончить какой-нибудь превосходной степенью, но почувствовал, что нет сил сделать это, и так и не закончил фразу. – Такова жизнь, юная вы моя, – выдавил он наконец.

Он залил мате первой порцией воды и затем отсосал ее через соломинку и выплюнул в раковину.

– Сначала оно очень крепкое, – пояснил он, потом посыпал сверху сахарным песком и передал ей пенящуюся калебасу. – Выпейте все и верните, – сказал он. Она нерешительно приложилась к серебристой соломинке и начала посасывать, похожая на маленькую девочку с газированной водой. – У мате есть свой язык, – пояснил он. – Раньше, когда гаучо приходил в гости к молодой женщине, она готовила ему мате. Если она брала старые листья и если мате было горьким и холодным, то ему лучше было ехать дальше. Но если она заваривала ему свежее мате, чтобы оно было сладкое и пенилось, значит, – он чуть улыбнулся, – у него есть надежда.

Она наморщила бровь, продолжая придерживать губами соломинку:

– На вкус как сено!

Фортунато округлил глаза и пробормотал в потолок:

– И зачем только мне прислали эту гринго!

Она рассмеялась и допила мате, он налил воды в свою калебасу.

– Простите меня, Афина, но вы сказали, что ваш отец умер недавно от рака, какой рак это был?

– Печени. Он прожил три месяца после того, как ему поставили диагноз.

Он покачал головой:

– Terrible![49] Какой он был человек, ваш отец?

Она на мгновение задумалась:

– Он вам понравился бы. Он был очень скромным человеком. Очень щедрым. Работал в страховой компании. Среди прочего – расследовал мошеннические иски.

– А! Выходит, своего рода полицейская работа.

– В известном смысле. Но со временем у него начались неприятности, потому что его компанию приобрела другая компания. Новые хозяева вели более агрессивную политику относительно отказа в удовлетворении исков, даже тех, которые он считал законными. Кончилось тем, что при рассмотрении в суде иска к компании он дал показания против нее и его отправили на пенсию. И в свои шестьдесят лет он уже больше ни на что не мог рассчитывать.

Фортунато на мгновение задержался на этой мысли:

– Но он никогда не сожалел о своем решении, нет?

– Никогда. – Задумчивая сосредоточенность сменилась у нее неловкой улыбкой. – Но я всего этого до самого недавнего времени не понимала. Я все время подшучивала над ним за то, что такой преданный компании человек…

– Это можно простить. Вероятно, это от него у вас такое пристрастие к правде. – Он снова передал ей тыквочку. – Порой, когда из жизни уходит кто-то важный для вас, это заставляет всматриваться в себя и побуждает задуматься о том, что вы по-настоящему хотите делать в жизни. Для вас, такой молодой, по крайней мере это не так уж плохо. У вас еще есть время что-то сделать.

– А у вас?

– Мой отец умер, когда мне было восемь лет. У меня в памяти не сохранилось ничего определенного.

– А ваша жена? Ее смерть заставила вас что-нибудь переосмыслить?

– Переосмыслить? – Прозвучав на обыденной кухне, вопрос вдруг приобрел остроту, к какой Фортунато не был готов. Он взбудоражил его, и Фортунато встал, чтобы принести из буфета печенье. – Мне почти столько же лет, сколько было вашему отцу, когда он ушел на пенсию, – проговорил он. – С высоты моего возраста можно переосмысливать разве только, взять ли мясной подливки или оливкового соуса для спагетти.

Афина взяла печенье, откусила половинку и наклонила голову к плечу. Под этой частью разговора была подведена черта.

– Что касается следствия, – начала она, – мне хотелось узнать побольше о том, что Роберт Уотербери делал здесь перед тем, как его убили. Его жена говорила, что он обычно встречался со своим старым приятелем по «АмиБанку». Его звали Пабло. Если бы вы нашли его, он мог бы что-нибудь рассказать нам.

Опять она с этим «АмиБанком»! «АмиБанк», который, как пишут в газетах, соперничает с Карло Пелегрини! Фортунато вспомнил, что, ведя наблюдение, они проследили встречу Уотербери в «АмиБанке». Афина была права. Пабло и в самом деле мог бы им что-нибудь рассказать. Он выпустил изо рта соломинку:

– А как фамилия Пабло?

– Она не знала. Только какой-то Пабло.

– Он все еще работает там?

– Его жена не знала.

Он задумчиво вскинул голову:

– Неплохая мысль. Но в Буэнос-Айресе бездна Пабло, и нам неизвестно, работал ли данный Пабло в «АмиБанке» или в каком-нибудь другом банке. Наверное, можно просмотреть документы «АмиБанка» десятилетней давности и запросить головной офис в Нью-Йорке. Через какое-то время… Вы здесь на месяц? На шесть недель?

– На неделю. Официально.

Он опустил уголки губ, как будто ожидал большего:

– Это очень мало. – Он сделал паузу, чтобы она прониклась значением его слов, и отхлебнул мате. – Но я знаю другой путь, по которому, возможно, все пойдет быстрее. – (Доктор с надеждой подняла брови.) – Позвольте мне быть откровенным. Здесь, в Буэнос-Айресе, наши технические возможности просто мизерные. Очень редко удается раскрыть преступление с помощью отпечатков пальцев и того подобного. Больше того, хороший полицейский должен обзавестись своими источниками информации. Это особое искусство. И поскольку я из этого района, работаю здесь не один год, – он тряхнул головой, – то уже начал выяснять. Дайте мне несколько дней, чтобы я мог поработать поглубже. А там увидим, что у нас получится.

– Ну а что буду делать я, пока вы всем этим занимаетесь?

Он пожал плечами:

– Познакомьтесь с Буэнос-Айресом. Зайдите в кафе «Тортони», это очень знаменитое литературное кафе, ему уже больше ста лет. Сходите на представление в «Театр Колумба». Съездите на знаменитое кладбище на Ла-Реколета, где хоронят богачей. – Он раскинул руки. – Поплавайте в водах города.