"Разгром конвоя PQ-17" - читать интересную книгу автора (Ирвинг Дэвид)

ГЛАВА 2 ОПЕРАЦИЯ «НАЙТС МУВ» (Понедельник 15 июня — среда 1 июля)

Короткий отпуск, который Гитлер запланировал провести в начале мая в собственном доме в Бергхофе близ Берхтесгадена, был прерван поздним весенним снегопадом. Гитлер не любил снег и прекратил свой отдых. 11 июня он специальным поездом выехал из Мюнхена, чтобы продолжить свой отдых в Берхтесгадене. Через четыре дня главнокомандующий ВМС адмирал Редер поспешил из Берлина в Берхтесгаден, чтобы доложить фюреру план атаки конвоя PQ.17 немецким линейным флотом. Он в деталях описал Гитлеру, как военно-морские силы, включая немецкие линейные корабли, будут участвовать в операции «Найтс мув», и обратил особое внимание на хорошую погоду, которая ожидалась в июне. Редер убедил Гитлера в том, что операция будет проведена только при условии, если воздушная разведка с достоверностью установит, что флот не рискует столкнуться с превосходящими силами противника. Гитлер заметил, что один из аспектов операции все еще вызывает у него беспокойство, и позднее Редер записал:

«Фюрер рассматривает авианосцы противника как серьезную угрозу нашим крупным кораблям. Авианосцы должны быть обнаружены и обезврежены нашими самолетами „Юнкерс-88“ до боевого соприкосновения кораблей».

Единственной приемлемой альтернативой обязательной нейтрализации авианосцев могло бы явиться лишь такое положение, при котором авианосцы окажутся на столь большом удалении, что возможность их действий против немецкого линейного флота еще до того, как он прекратит проведение операции и отойдет в базы, будет совершенно исключена. Редер подчеркнул в своем докладе Гитлеру, что военно-морские силы будут находиться в большой зависимости от ВВС, которые должны обеспечить воздушную разведку; он предложил, чтобы ВВС сосредоточили свои усилия на решении задач разведки даже в ущерб решению задачи нанесения по конвою ударов с воздуха. При условии, если военно-морские силы намеревались достичь полной победы исключительно действиями кораблей, такое требование к ВВС казалось вполне обоснованным. (Фактически воздушная разведка оказалась наиболее слабым звеном в операции.) Гитлер согласился со всеми предложениями Редера и одобрил план перевода групп линейных кораблей в передовые северные базы сразу же после обнаружения конвоя. Редер особо подчеркнул в своем докладе, что приказ о фактическом выходе кораблей будет отдан «только после личного его одобрения фюрером».

Боевой приказ на операцию «Найтс мув», отданный адмиралом Шнивиндом с борта флагманского корабля «Тирпиц» за день до совещания Редера с Гитлером в Берхтесгадене, предусматривал все возможные случайности и ситуации. Цель операции заключалась в «уничтожении конвоя PQ во взаимодействии с подводными лодками и авиацией». Стратегическая цель атаки — уничтожение торгового тоннажа противника; потопление фактически доставляемого груза — задача второстепенной важности, Корабли охранения конвоя предписывалось атаковать лишь постольку, поскольку это необходимо для достижения стратегической цели. Согласно данным немецкой разведки, конвой должен был появиться в районе острова Ян-Майен около 20 июня. Предшествующие конвои проходили у самой кромки паковых льдов в широком ордере четырех кильватерных колонн, охраняемые одним-двумя крейсерами и несколькими подводными лодками; конвой PQ.16, в частности, охранялся пятью эсминцами, следовавшими на расстоянии трех — десяти миль впереди конвоя, и несколькими эсминцами на флангах и в хвосте. После пересечения меридиана 35° в. д. этот конвой, как полагают, был встречен и сопровождался далее русскими эскортными кораблями и подводными лодками. Группа кораблей из одного или двух линкоров, авианосца, крейсеров и эсминцев, как обычно, занимала позицию дальнего оперативного прикрытия в районе между Исландией и островом Ян-Майен, в то время как крейсерские силы ближнего прикрытия, состоявшие из двух тяжелых и двух легких крейсеров и завесы из эскадренных миноносцев, сопровождали конвой до меридиана 10 ' в. д., откуда повернули на обратный курс. Как до, так и во время проводки конвоя союзники вели непрерывную воздушную разведку Тронхейма и Нарвика с целью наблюдения за возможным передвижением немецких кораблей.

Схема командования в операции «Найтс мув» была сложной и путаной, и адмирал Шнивинд усматривал в этом источник возможных затруднений. В то время как ему предстояло осуществлять со своего флагманского корабля тактическое руководство силами, оперативное командование было возложено на генерал-адмирала Карлса, находившегося в штабе ВМС группы «Север» в Киле. Карле должен был осуществлять управление боевыми действиями всех участвующих в операции военно-морских сил — и надводных, и подводных. Непосредственное управление движением и действиями подводных лодок возлагалось на командующего подводными силами в Арктике адмирала Шмундта, находившегося в Нарвике на борту командно-штабного корабля «Танга». Все донесения подводных лодок об обнаружении противника штаб Шмундта обязан был репетовать командующему флотом Шнивинду на «Тирпице». Связь Шмундта с подразделениями ВВС была далеко не прямой, из-за чего разведывательные данные, полученные штабами ВВС в нескольких случаях в ходе операции, поступали в штаб в Нарвике с большим опозданием. Причина опозданий заключалась в том, что находившийся в Осло и отвечавший за все действия авиации штаб 5-й воздушной армии создал передовой штаб в Кемм, и, поскольку радиообмен между этими двумя штабами мог быть перехвачен противником, вся связь между ними, с большой потерей времени, осуществлялась при помощи закодированных телеграмм, передаваемых буквопечатающим телетайпом по тянущимся на сотню миль проводам, к которым противник, как полагали немцы, не имел никакого доступа. Связь между Осло и Нарвиком, а также между различными морскими штабами была аналогичной.

Для действий против конвоя надлежало сосредоточить все военно-морские силы, находившиеся в Норвегии: первую группу кораблей, состоящую из «Тирпица» и «Хиппера», пяти эсминцев 5-й и 6-й флотилий и двух торпедных катеров, стоявших на якоре в Тронхейме, и вторую группу кораблей, состоящую из «Лютцова» (флагманский корабль под флагом командующего эскадрой крейсеров вице-адмирала Кюммеца), «Шеера» и пяти эсминцев 8-й флотилии, стоявших в Нарвике.

Потенциальную мощь этого линейного флота трудно было переоценить: о грозном вооружении нового линейного корабля «Тирпиц», состоящего из восьми 380-мм орудий главного калибра, уже упоминалось; «Хиппер» был вооружен более привычными для того времени 203-мм орудиями, а «Шеер» и «Лютцов» имели 280-мм артиллерию главного калибра.

По получении приказа о подготовке операции всем кораблям надлежало перейти в передовые базы на севере Норвегии: первая группа кораблей должна была перейти из Тронхеймс-фьорда в узкость Гимсё в Вест-фьорде, а менее быстроходная вторая группа — из Нарвика прямо в северную часть Альтен-фьорда и ждать приказа о выходе в море в районе внутренних фарватеров Сорёй. Эскадренные миноносцы должны были пополнить здесь запасы топлива с ожидавших их танкеров. Обе боевые группы должны были быть готовы выйти в море через двадцать четыре часа после получения приказа о выходе в передовые базы.

По получении донесения воздушной разведки об обнаружении союзного конвоя и условного кодового сигнала от командующего ВМС группы «Север» в Киле о проведении операции обе группы кораблей должны были выйти в море на полной скорости хода. В результате они должны были одновременно прибыть в район в ста милях северо-западнее мыса Нордкап, покрыв таким образом половину пути до избранного места атаки конвоя восточнее острова Медвежий. Адмирал Тови предполагал, что немецкий флот нападет на конвой в районе к западу от этого мрачного необитаемого острова в центре Арктики. Однако Шнивинд придерживался совершенно определенного мнения по этому вопросу: «В настоящее время наиболее благоприятные условия для атаки конвоя существуют в районе к востоку от острова Медвежий, между меридианами 20 и 30 градусов восточной долготы».

По меньшей мере за четыре часа до соединения групп кораблей Шнивинд должен был сообщить в береговой штаб детали о вероятном времени, месте и направлении движения немецких кораблей для атаки конвоя, причем во избежание перехвата противником донесение об этом ему предписывалось направить с одним из корабельных самолетов, а не радиотелеграфом. Два торпедных катера должны были ждать возвращения линейного флота к внутренним шхерным фарватерам в районе мыса Нордкап.

Тем временем немецкие ВВС должны были вести непрерывную воздушную разведку морских путей, по которым военные корабли планировали сближаться с конвоем, начав ее за пять часов до того, как линейный флот снимется с якоря. Самолетам предписывалось просматривать район в пределах двухсот миль от берега в секторе, образованном параллелью 68° с. ш. и меридианом 25° в. д. 5-й воздушной армии была, кроме того, направлена просьба обеспечить истребительное прикрытие сил флота как в период их нахождения в передовых базах на севере, так и на переходе для атаки конвоя и на обратном пути, причем на таком удалении от береговых аэродромов, какое позволяет допустить радиус действия истребительной авиации.

Шнивинд понимал, что для его флота было важно атаковать и уничтожить конвой одним быстрым и сосредоточенным ударом сил так, чтобы конвою не успели прийти на помощь союзные силы дальнего оперативного прикрытия; отсюда вытекала необходимость непрерывной и надежной воздушной разведки. В случае, если конвой будут охранять несколько более крупных кораблей, Шнивинд планировал нанести удар одновременно обеими группами кораблей е одного направления. Уничтожение крейсерских сил прикрытия поручалось первой группе кораблей — «Тирпицу» и «Хипперу», в то время как остальные корабли должны были расправиться с легкими силами охранения и с судами конвоя. Предполагалось, что немецкий линейный флот совершит обход, чтобы неожиданно появиться впереди конвоя, то есть с направления, с которого его ждали меньше всего. Если, однако, Шнивинд получит надежные данные о том, что силы ближнего прикрытия конвоя состоят всего из одного-двух крейсеров, то он прикажет атаковать его охватывающим маневром, то есть группы кораблей атакуют конвой одновременно с двух направлений, что обеспечит еще более быстрое уничтожение его.

Если конвой будет идти вплотную к кромке паковых льдов, Шнивинд намеревался сначала оттеснить его ото льдов и предоставить таким образом своим эсминцам возможность без помех атаковать корабли и суда конвоя. Имелась и еще одна возможность, к которой Шнивинд должен был подготовиться: маловероятный вариант, при котором союзники будут иметь в составе сил ближнего прикрытия конвоя крупные корабли, включая один линейный корабль или более. В этом случае Шнивинд не откажется от атаки, но только до тех пор, пока баланс мощи позволит надеяться на нейтрализацию сил союзников. Согласно военно-морской стратегии Германии вступать в бой с превосходящими силами противника никогда не рекомендовалось.

Адмирал Шнивинд рассматривал действия флота против конвоя PQ.17 в следующем плане: та из групп кораблей, которая первой обнаружит конвой, сообщит об этом второй группе с помощью светового сигнала. Корабли противника, вероятно, сразу же вступят в бой, чтобы дать конвою возможность скрыться под прикрытием дымовой завесы. Противник, видимо, начнет свои действия с торпедных атак эскадренными миноносцами, затем он попытается заманить немецкие корабли в зону, где находятся сопровождающие конвой подводные лодки союзников. В ответ на это немецкие корабли должны продолжать движение и обстрел различных целей из всех орудий, в то время как линейный флот, главным образом «Тирпиц» и «Хиппер», должен будет уничтожить прикрывающие конвой крейсера противника. Флотилиям немецких эсминцев предписывалось вступить в бой с эсминцами противника с целью не допустить маневрирования последних для торпедных атак, но сами немецкие эсминцы должны использовать любую возможность для нанесения торпедных ударов по крейсерам, а если позволит расстояние, то и по эсминцам и торговым судам противника. Однако такие маневры не должны мешать выполнению главной задачи — прикрывать тяжелые немецкие корабли. Немецкие линейные корабли могут открывать огонь по любым торговым судам, как только представится возможность и позволит дистанция, даже в ходе предварительного боя с силами ближнего прикрытия; но как только этот бой закончится и силы прикрытия конвоя начнут отход, вся мощь кораблей должна быть использована для уничтожения торговых судов.

Что же касается атаки самого конвоя, то достаточно будет нанести судам повреждения. Ждать, пока будут потоплены все суда конвоя, не имеет смысла; да и времени не будет. Беспомощные суда могут быть потоплены позднее подводными лодками и бомбардировщиками. Эсминцы, если это будет возможно, должны брать призы, особенно входящие в конвой танкеры. Однако такие действия допустимы, если имеется полная уверенность в том, что к месту боя не следует никаких новых сил противника. Эсминцы могут также попытаться принудить торговые суда противника идти в занимаемые немцами порты без высадки на них призовой команды; можно также попытаться захватить некоторое количество военнопленных для решения задач разведки, но при всех условиях основная роль эсминцев остается неизменной: прикрывать крупные корабли флота.

Видимость в районе боя будет плохой из-за интенсивной артиллерийской стрельбы, порохового дыма, дымовых завес и, возможно, тумана. Немецким кораблям предписывалось проявлять особую осторожность, чтобы не атаковать по ошибке свои корабли; обращалось внимание на необходимость использования радиолокационных установок, которые позволят отличать свои объекты от объектов противника. Немецким подводным лодкам было приказано не стрелять торпедами во время боя, за исключением случаев, когда цель будет опознана с абсолютной уверенностью; в то же время любая обнаруженная подводная лодка будет рассматриваться немецкими кораблями как лодка противника, и ее будут вынуждать погружаться, не пытаясь, однако, потопить. Экипажам немецких бомбардировщиков напомнили, что для облегчения опознавания крыши и борта орудийных башен немецких кораблей выкрашены в ярко-желтый цвет, а на палубах в носовой и кормовой части нарисованы большие бело-красно-черные знаки свастики.

Перед немецкими ВВС поставили задачу: обнаружить конвой PQ.17 и следить за ним и силами его прикрытия; за последними особенно в тот период, когда они будут проходить район между меридианами 15° и 30° в. д., обращая при этом особое внимание на: количество входящих в. них линейных кораблей и крейсеров; дистанцию между конвоем и кромкой паковых льдов; состав и ордер сил непосредственного охранения конвоя, а также на то, есть ли в составе сил охранения подводные лодки и истребительная авиация; самолетам предписывалось также сообщить перед боем данные о погодных условиях в районе прохождения конвоя. Военно-морские базы союзников должны были находиться под непрерывным наблюдением воздушной разведки.

Когда начнется бой, ВВС должны будут также обеспечить корректировку артиллерийского огня. Наконец, 5-я воздушная армия должна была произвести массированную бомбардировку конвоя до момента сближения с ним немецкого линейного флота, так чтобы последний мог полностью использовать неизбежные в результате бомбардировки замешательство и беспорядок. По окончании боя все эсминцы должны были оставить в резерве по крайней мере по три торпеды для возможных боевых действий на отходе своих сил в базы. На случай плохого исхода боя адмирал Шнивинд предусмотрительно приказал: «Буксирам „Атлантик“ и „Пелворм“ в Нарвике находиться в полной готовности к выходу в море с того момента, как первая группа кораблей выйдет из передовой базы».

16 июня адмирал Шмундт приказал подводной лодке «U-657» выйти в море. Подводные лодки «U-88» и «U-355» вышли из Нарвика раньше, a «U-334»—из Тронхейма 15 июня.

17 июня он приказал приготовиться к выходу в море на следующий день подводной лодке «U-457», находившейся в Тронхейме, а 23 июня выслал в море «U-255» из Нарвика и «U-456» из Бергена. Все эти лодки получили одинаковые боевые приказы и должны были присоединиться к арктической волчьей стае, готовящейся участвовать в операции «Найтс мув». Однако середина июня, которая, судя по ритму отправки предшествующих конвоев, должна была явиться временем перехода конвоя PQ.17, миновала, а конвой все еще не обнаружили.

Командование ВВС коренным образом изменило свое прежнее отношение к ВМС и теперь обещало проводить воздушную разведку районов на удалении до трехсот миль от мыса Нордкап и держать новые разведывательные самолеты в четырехчасовой готовности.

Это намного превышало самые лучшие надежды командования ВМС, и оно теперь было абсолютно уверено в успехе операции «Найтс мув». О развитии событий немедленно информировали военно-морского адъютанта Гитлера капитана 1 ранга Путтхамера. Несмотря на отсутствие надежной информации о выходе конвоя, к концу июня немецкий штаб руководства войной на море пришел к выводу, что настало время каким-то образом нарушить планы союзников прикрыть конвой PQ.17 линейными силами и помешать последним пройти на восток настолько, что атака конвоя «Тирпицем» оказалась бы небезопасной. 29 июня была сфабрикована «достоверная» информация (она должна была попасть в английскую разведку) о том, что карманные линкоры «Шеер» и «Лютцов» приняли вое необходимые запасы и находятся в готовности в Нарвике (что соответствовало действительности) для совместного прорыва в Атлантику «через Датский пролив».

Вынужденная, изматывающая нервы бездеятельность десяти подводных лодок, высланных адмиралом Шмундтом на патрулирование к югу от острова Ян-Майен, казалось, подходила к концу: в 16.40 30 июня воздушная разведка обнаружила шедший в западном направлении всего в 180 милях севернее мыса Нордкап большой конвой QP.139. Теперь командующий ВМС группы «Север» был уверен, что конвой PQ.17 тоже должен был выйти в море. Жертва операции «Найтс мув» находилась где-то в море.

В июне количество задержанных отправкой судов в портах Исландии значительно возросло. В Рейкьявике в ожидании формирования конвоев стояло несколько десятков судов. Повторявшиеся отсрочки выхода и ожидание на якоре в окружении крутых и обледенелых утесов привели к повышенной нервозности экипажей на судах союзников, которые и без того были крайне удручены не сулившей ничего хорошего перспективой участвовать в трудном и опасном переходе на север России. Всякое увольнение команд на берег было запрещено.

Две трети судов конвоя PQ.17 были американскими, а Соединенные Штаты находились в состоянии войны всего только шесть месяцев. Их торговые суда были укомплектованы неудачным контингентом людей из высокооплачиваемых (500 долларов в месяц плюс надбавка за опасность) профессиональных моряков, корыстных наемников и международного сброда головорезов и бродяг. На каждом судне была небольшая военная команда из американских военнослужащих, предназначенная для обслуживания судовых артиллерийских установок. Самым типичным среди этих судов был 5808-тонный «Трубэдуэ». Это судно, построенное двадцать два года назад одной английской фирмой, считалось ветераном как бельгийского, так и итальянского торгового флота. Теперь оно принадлежало Соединенным Штатам, но плавало под панамским флагом. Это было поржавевшее грузовое судно, затопленное его агрессивным экипажем в Джексонвилле в момент, когда США вступили в войну, а теперь хваставшее своим семнадцатинациональным экипажем, набранным из бывших каторжников и из подонков американских лагерей для депортируемых. Месяц назад, во время стоянки на якоре в Нью-йоркском порту, судовой погреб боеприпаса «Трубэдуэ» был преднамеренно затоплен «неизвестным лицом или группой лиц».

Офицерам военной команды судна перед выходом в море выдали восемь автоматических пистолетов «кольт». «Это сочли необходимым ввиду вызывающего поведения членов команды судна».

20 июня в Исландии двадцать членов команды «Трубэдуэ» взбунтовались, как только узнали, что их судно пойдет в Россию. Они направили своего представителя к капитану судна — норвежцу Джорджу Сэлвисену, который заявил последнему, что двадцать моряков отказываются от дальнейшей службы на «Трубэдуэ». Начальник Рейкьявикского порта приказал Сэлвисену использовать для подавления бунта свою военную команду. Артиллеристы американского флота окружили моряков и загнали двенадцать человек в вонючий трюм в форпике, «где и заперли их, оставив в чрезвычайно стесненных условиях». Моряки просидели там под охраной пятьдесят часов и потом капитулировали. «У нас не возникало больше никаких серьезных недоразумений до тех пор, пока конвой не прибыл в Россию», — доложил своему руководству начальник военной команды «Трубэдуэ» младший лейтенант Говард Карвей.

Шли дни, а торговые суда все еще стояли на якоре. В начале июня начальнику морских операций ВМС США в Вашингтоне сообщили, что английское адмиралтейство отложило выход конвоя PQ.17 до 24 июня, но количество судов в этом и следующих конвоях останется неизменным. Через неделю Вашингтону опять сообщили, что конвой PQ.17 должен выйти в море 24 июня, но этот день миновал, а конвой все еще не выходил. Примерно в то же время американское военно-морское командование узнало о том, что обычное правило, согласно которому на каждом борту судна должно быть столько спасательных шлюпок, чтобы вместить весь экипаж, английским министерством военного транспорта не соблюдается на том основании, что на судах имеется достаточное количество надувных спасательных плотов и плотиков. Разумеется, пока судно находится в составе конвоя, это нарушение правил само но себе не столь уж опасно.

В Исландии американским морякам не разрешалось слушать радиопередачи, но они соорудили себе «подпольные» радиоприемники и слушали даже передачи небезызвестного Уильяма Джойса (лорда Хау-Хау) из Германии. Предупреждение Джойса незадолго до выхода в море конвоя PQ.17 — он рекомендовал американским морякам не выходить в Баренцево море — немало повеселило их; моряки, естественно, отдавали предпочтение более умеренным сводкам Би-Би-Си о ходе войны на море. «Мы с возмущением узнали позднее, — писал один из офицеров американского судна „Беллингэм“, — о слишком вольной интерпретации Би-Би-Си действительных событий».

В июне разведка союзников получила данные о том, что немцы намереваются использовать свои тяжелые надводные корабли для атаки конвоя PQ.17 в районе восточнее острова Медвежий. Эти данные говорили об изменении тактики противника, и можно было ожидать, что адмиралтейство убедит английское правительство отложить операцию по проводке конвоя до тех пор, пока условия станут для противника менее благоприятными. Однако политические соображения взяли верх, и конвой решили отправить, хотя военный кабинет понимал, что как раз в том районе, где немецкий линейный флот намеревался атаковать конвой, военно-морские силы союзников не смогут защитить его. Но, видимо, переход конвоя PQ.17, как и его предшественника PQ.16, считался «оправданным» даже при условии, если до места назначения дойдет хотя бы половина судов.

Кабинет поставил английскому адмиралтейству, по существу, невыполнимую задачу: если «Тирпиц» атакует конвой в районе к востоку от острова Медвежий, условия будут полностью благоприятствовать противнику. «Тирпиц», прикрываемый мощным воздушным «зонтиком», будет вести бой вблизи своих берегов; в максимально возможной степени будет налажено взаимодействие е разведывательной и бомбардировочной авиацией, сосредоточенной в районе мыса Нордкап.

Военно-морские силы союзников не будут иметь в этих водах никакой поддержки со стороны авиации берегового базирования; они будут находиться на удалении тысячи миль от своих баз, а их эсминцы из-за недостатка топлива не смогут сопровождать поврежденные корабли и суда в гавань.

У командующего Флотом метрополии адмирала Тови были только две возможности добиться успеха в отражении нападения немецких надводных сил на конвой PQ.17.

Во-первых, немецкий линейный флот могли бы попытаться остановить подводные лодки союзников, развернутые у норвежского побережья; при этом шансы на успех, даже в лучшем случае, были бы невелики. Во-вторых, можно было бы пойти на хитрость, то есть заманить крупные корабли противника на запад значительно дальше, чем они рассчитывали оказаться, и подвести их, таким образом, под обстрел линейных кораблей Тови. Такое отвлечение немецких кораблей на запад Тови предлагал адмиралтейству осуществить путем поворота конвоя на обратный курс, как только он дойдет до меридиана 10° в. д., то есть примерно из того района, куда, видимо, рассчитывает подойти немецкий линейный флот. Конвой прошел бы обратным курсом в течение двенадцати — восемнадцати часов в надежде, что немецкий линейный флот или попытается искать его западнее и приблизится, таким образом, к Флоту метрополии, или по крайней мере будет вынужден на длительное время возвратиться в воды у мыса Нордкап, где его будут поджидать подводные лодки союзников. Предложение Тови (как показывает более позднее изучение намерений немецкого командования, оно не увенчалось бы успехом) не встретило поддержки и вскоре было отвергнуто адмиралтейством.

В состав сил дальнего оперативного прикрытия конвоя PQ.17 под командованием адмирала Тови были включены: линейные корабли «Дьюк ов Йорк» (флагманский) и «Вашингтон» (под флагом командира 99-го оперативного соединения США контр-адмирала Гиффена), три крейсера, авианосец «Викториес» и четырнадцать эскадренных миноносцев; этим силам было приказано находиться в районе к северо-востоку от острова Ян-Майен. Проводка конвоя PQ.17 была первой операцией, в которой английскому командующему подчинялись значительные американские силы.

Тови издал приказы, согласно которым английский крейсер «Лондон» (под флагом командующего 1-й эскадрой крейсеров контр-адмирала Гамильтона), английский крейсер «Норфолк» и американские крейсера «Уичита» и «Тускалуза» должны были образовать «крейсерские силы прикрытия» конвоя PQ.17, сопровождаемые тремя эсминцами: американскими «Уэйнрайтом» (под брейд-вымпелом командира 8-й эскадры эсминцев капитана 1 ранга Муна) и «Роуэном» и английским «Сомали» (лидер 6-й флотилии эсминцев). Крейсеру «Уичита», патрулировавшему в Датском проливе, соответственно была дана радиограмма с приказом прибыть в Хваль-фьорд (Исландия). В тот же день, 22 июня, адмирал Тови приказал крейсерским силам прикрытия быть готовыми сблизиться с конвоем PQ.17 2 июля и оставаться на прикрывающей позиции до 4 июля «или как того потребует обстановка».

Этот конвой, как и предыдущие, должен был сопровождаться силами непосредственного охранения под командованием капитана 3 ранга Брума. В силы охранения Брума должно было войти не менее шести эскадренных миноносцев, четыре сторожевых корабля, три тральщика, два корабля ПВО и четыре траулера ПЛО для защиты конвоя на всем пути следования от атак немецких подводных лодок и авиации. Кроме того, в состав сил охранения включались две подводные лодки, которые должны были по возможности не обнаруживать себя; если на конвой нападут немецкие надводные корабли, подводные лодки должны будут атаковать наиболее крупные из них.

Контр-адмирала Гамильтона назначили командующим 1-й эскадрой крейсеров четыре месяца назад. Служба на флоте была целью его жизни. В 1915 году он был награжден первым орденом «За боевые заслуги» — за участие в операции по поддержке сухопутных войск, действовавших в Западной Африке на удалении сотен миль от побережья. После командования крейсерами «Норфолк» и «Дели» в январе 1940 года его назначили командиром крейсера «Орора», за службу на котором во время печально известной кампании в Норвегии он получил пряжку к орденской ленте.

Когда весной 1941 года Гамильтону присвоили звание контр-адмирала, он один из первых неодобрительно отнесся к этому, поскольку действие это было первым отклонением от двухсотлетней традиции, в соответствии с которой звание флагмана присваивалось только по занимаемом должности; командующим 1-й эскадрой крейсеров он был назначен лишь в феврале 1942 года.

Как и другие старшие офицеры флота, Гамильтон не принадлежал к почитателям Черчилля и не терпел его идолопоклонников. По его мнению, Черчилль дважды был первым лордом адмиралтейства как раз в такие периоды, о которых морякам стыдно вспоминать. Гамильтон считал Черчилля «законченным диктатором» с необузданной жаждой власти, не терпящим никаких и ничьих возражений. Еженедельные письма Гамильтона матери, жившей в Лондоне, отражают настроения, царившие в то время на флоте. Гамильтон, в частности, видел в Черчилле человека, который умышленно лишал флот столь необходимой ему поддержки воздушными силами, и только для того, чтобы вести безжалостную и безнравственную кампанию против гражданского населения на территории противника. Поскольку все старшие офицеры, которые были свидетелями трагедии конвоя PQ.17, согласились позднее, что обеспечение конвоя необходимым количеством самолетов разведывательной авиации дальнего действия, а также противолодочными самолетами, не говоря уже об истребительной и бомбардировочной авиации дальнего действия, позволило бы предотвратить катастрофу, взгляды Гамильтона на этот вопрос имеют определенное значение. Он писал, например, что недавняя потеря линейного корабля «Принс ов Уэлс» и линейного крейсера «Рипалс» в результате атаки их японскими торпедоносцами-бомбардировщиками, а также прорыв немецких линейных кораблей из Бреста должны были бы, по его мнению, привести кабинет министров в чувство.

Гамильтон понимал, что потеря «Принс ов Уэлса» приведет к потере Сингапура, а возможно, и Рангуна и Голландской Ост-Индии, но он надеялся, что потеря господства на море на Восточном театре — явление временное и что, когда оно снова будет завоевано, все эти пункты будут легко возвращены. «В настоящий момент, — писал Гамильтон, — меня интересует, по существу, лишь один аспект войны: как после потери „Принс ов Уэлса“ и прорыва немецких кораблей Уинстон намеревается использовать ВВС? Офицерам флота этот вопрос был ясен с самого начала войны, а теперь он должен был стать очевидным и для Уинстона, несмотря на его предубеждение к ВМС. Мы слишком безнадежно невоенная нация, чтобы позволить себе вообразить, что сможем выиграть войну бомбардировками немецких женщин и детей, вместо того чтобы сокрушить армию и флот этой страны».

Гамильтон неблагоприятно сравнивал Черчилля с Фредериком Ричардсом — розой политиканов на рубеже двух столетий, «первым морским лордом» упрямых желаний и невосприимчивости к аргументам, когда на карту ставились интересы военно-морского флота: «Мы наверняка находились бы сейчас в намного более благополучном положении, если бы перед войной у нас было побольше таких первых лордов, как Ричардс!» Разве самолет не является теперь в той же мере военно-морским оружием, в какой таковым является подводная лодка или эскадренный миноносец? «Как вам известно, — писал Гамильтон своей матери 11 апреля, — я всегда считал, что отсутствие отвечающих требованиям войны ВВС ВМС создавало огромные трудности для боевых действий флота. Теперь авиация для флота стала абсолютно необходимой, если мы намерены выиграть войну. Я начинаю сходить с ума, когда вижу, что воздушная мощь страны используется для убийства женщин и детей в Германии, в то время как наш флот и наша империя несут непрерывные потери в результате действий Японии…

Сказать, что с появлением авиации „покончено“ с линейными кораблями, было бы глупо, но с нашими линейными кораблями действительно покончено, потому что мы не имели истребительного прикрытия». В то время как Тови считал, что потопление «Тирпица» имело бы «несравненно большее значение для ведения войны, чем безопасность любого конвоя», Гамильтон выразил уверенность, что никакое другое, отдельно взятое, событие не оказало бы столь большого влияния на ход войны. Через пять дней после неудачной атаки «Тирпица» самолетами с авианосца «Викториес» Гамильтон писал: «Этот корабль является чертовски серьезной помехой для нас, и поэтому самая важная задача войны в настоящее время — повредить или уничтожить его. В результате существенно изменилась бы вся обстановка, и мы смогли бы послать корабли на другие театры». И снова: «Я по-прежнему считаю, что самой важной задачей в настоящее время является выведение из строя „Тирпица“; только после этого наши дела начнут понемногу поправляться».

Утром 25 июня, через два дня после выхода из Скапа-Флоу, флагманский корабль Гамильтона «Лондон» встал на якорь в Хваль-фьорде в Исландии, рядом с уже находившимися здесь американским линейным кораблем «Вашингтон» и крейсерами «Уичита» и «Тускалуза». Через несколько часов на борт «Уичиты» прибыл для временного прохождения службы флаг-адъютант адмирала Гиффена лейтенант резерва ВМС США Дуглас Фэрбенкс. По личному указанию адмирала Фэрбенкс должен был вести хронологическую запись событий и действий крейсерских сил в течение всей операции по проводке конвоя PQ.17. Материалы дневника Фэрбенкса лучше, чем любые другие отчеты, отражают настроения и чувства американских моряков в ходе операции. Фэрбенкса немедленно вызвали к старшему помощнику командира «Уичиты» капитану 3 ранга Орему, который сразу же приказал ему соблюдать строжайшую тайну в отношении предстоящей операции. «Кроме командира корабля капитана 1 ранга Хилла и его старшего помощника капитана 3 ранга Орема, никто из находившихся на борту не знал ни о том, куда пойдет корабль, ни о поставленной ему задаче, — записал Фэрбенкс в своем дневнике. — То, что весь экипаж корабля уже успел что-то „пронюхать“, не вызывало никаких сомнений. Матросы всегда отличались безошибочным интуитивным чувством, а их чувство здравого смысла было еще большим. Они не преминули, например, заметить и сделать соответствующие выводы из того факта, что в тесной гавани Хваль-фъорда собралось около сорока загруженных судов; что сюда же пришли английские крейсера „Кент“ и „Лондон“ и что по приглашению американского адмирала их командиры прибыли на борт „Уичиты“ для обеда, однако визит этот походил скорее на деловой, чем на визит вежливости».

Прибывшие на «Уичиту» офицеры сразу же скрылись от любопытных взглядов американских матросов и приступили к «обеду». За столом собрались адмиралы Гиффен и Гамильтон, командир крейсера «Лондон» капитан 1 ранга Сервейс, командир военно-морской базы в Исландии контр-адмирал Дэлримпл Гамильтон и командиры всех других крупных кораблей и сопровождавших их эскадренных миноносцев. Командиры «Кента» и «Лондона» поделились своим опытом, полученным в предыдущих операциях по проводке конвоев в Россию, а затем Гамильтон рассказал в общих чертах о планах адмиралтейства на предстоящую операцию. Силы непосредственного охранения конвоя будут состоять из большого числа эскадренных миноносцев, сторожевых кораблей и кораблей ПЛО, а силы ближнего прикрытия, состоящие из четырех крейсеров, будут сопровождать конвой на расстоянии за пределами видимого горизонта с задачей вступить в бой с любыми намеревающимися атаковать конвой надводными кораблями противника. В тот момент было известно, что «Лютцов» и «Шеер» находятся в Нарвике и готовы атаковать конвой по первому приказу. Как только конвой пройдет район, который Гамильтон называл опасной зоной в смысле возможной атаки надводными кораблями противника, крейсера должны будут повернуть на обратный курс. Если конвой понесет тяжелые потери и будут пострадавшие, их должны принять на борт следующие с конвоем спасательных судна, которые пойдут затем прямо в Архангельск, чтобы передать пострадавших в госпиталь.

На тот случай, если немцы решат использовать против конвоя «Тирпица», на некотором удалении к югу будут патрулировать готовые вступить в бой главные силы Флота метрополии. Многие присутствовавшие на совещании офицеры считали, что они переживают канун исторического морского сражения; никто не сомневался в исходе этого сражения.

Адмирал Гиффен, еще раньше перенесший свой флаг с «Уичиты», тепло попрощался со своими друзьями на этом корабле и возвратился на линейный корабль «Вашингтон». В 17.00 «Вашингтон» вышел из Хваль-фьорда и направился в Скапа-Флоу, чтобы присоединиться к главным силам Флота метрополии. Капитан 3 ранга Орем передал Гиффену и его штабу на «Вашингтоне» прощальный семафор, заканчивавшийся словами «Счастливого плавания». Пока линейный корабль, сопровождаемый четырьмя эсминцами, медленно выходил из Хваль-фьорда, Гиффен просигналил на «Уичиту»: «Наилучшие пожелания, но не забывайте — знания и умение не могут не торжествовать над невежеством и суеверием». Командир «Уичиты» капитан 1 ранга Хилл ответил Гиффену традиционной шуткой: «Весьма благодарны. Постараемся воспринимать сигналы так, будто наш старина флагман — в самом центре боевой сутолоки». Затем корабли скрылись из видимости, и мигание сигнальных фонарей прекратилось.

Контр-адмирал Гамильтон возвратился на борт «Лондона» и написал боевые приказы крейсерам. «Основная цель, — подчеркнул он, — провести конвой PQ.17 в Россию, однако вторая, лишь немногим менее значительная цель — обеспечить втягивание крупных кораблей противника в бой с нашим линейным флотом и крейсерскими силами прикрытия». Для увеличения шансов вовлечения немецких тяжелых кораблей в бой было предложено повернуть конвой PQ.17 на обратный курс, как только он дойдет до меридиана 10° в. д.

«Мы надеемся таким образом заманить противника подальше от его баз или заставить его остаться в море — в зоне патрулирования наших подводных лодок — как можно дольше».

Фактически операция по проводке конвоя должна была превратиться в постановку ловушки для «Тирпица» с приманкой, состоящей из более тридцати тяжело нагруженных судов, большей частью американских. «Козел» будет привязан к дереву: все будет зависеть от того, успеет ли охотник приблизиться к нему раньше, чем приблизится тигр. Успех будет зависеть также от выдержки охотника, но осознать это было суждено позднее.

Гамильтон правильно предполагал, что «Тирпиц» и «Хиппер», вероятно, будут действовать в одной боевой группе, поскольку скорость хода этих кораблей была почти одинаковой. Карманные же линкоры «Шеер» и «Лютцов» должны были, по его мнению, составить вторую боевую группу. Английские подводные лодки были развернуты у северо-западного побережья Норвегии, а Флот метрополии до восьмого дня перехода конвоя (4 июля) должен был оставаться на позиции дальнего прикрытия, откуда можно было бы выслать торпедоносцы-бомбардировщики, с тем чтобы они успели прибыть к конвою, если около него внезапно появился бы немецкий линейный флот. (Гитлер проявил благоразумие, предупредив Редера о том, что, прежде чем посылать линейный флот в море, необходимо установить, что намерены предпринять авианосцы союзников.) Четыре крейсера сил ближнего прикрытия должны были оставаться в непосредственной близости к конвою приблизительно до девятого дня его следования или даже дольше, «если этого потребует обстановка». В намерения Гамильтона не входило вести свои крейсера через такие районы, в которых они оказались бы в пределах радиуса действия немецкой авиации, равно как и в зонах сосредоточения подводных лодок противника. Он считал, что его крейсера предназначены не для обеспечения противовоздушной обороны конвоя, а для защиты его в случае атаки надводными силами противника. Это было существенным отклонением от практики его предшественника во время проводки конвоя PQ.16. По тактическим соображениям силы Гамильтона должны были оставаться вне видимости конвоя и севернее его в течение большей части перехода.

В соответствии с договоренностью с другими командирами и командующими в случае атаки немецких надводных кораблей Гамильтон намеревался действовать следующим образом: он быстро сблизится с противником на дистанцию семь-восемь миль, предварительно подняв в воздух, если это будет возможно, самолеты для корректировки огня (всего на его крейсерах было 11 самолетов). Если ему придется иметь дело только с одним немецким кораблем, то крейсера Гамильтона атакуют его с различных направлений, в то время как эскадренные миноносцы поставят дымзавесы или тоже атакуют противника торпедами. Если появятся два немецких корабля, две дивизии крейсеров Гамильтона возьмут под обстрел каждая по одному из них, тоже с различных направлений. Однако, если (как в действительности планировали немцы) среди кораблей противника окажется «Тирпиц», крейсерам предписывалось главным образом следить за ним и заманивать его в ловушку:

«Я не намерен вступать в бой с любой группой кораблей противника, если в ней окажется „Тирпиц“. За „Тирпицем“ следует наблюдать с большой дистанции и попытаться вывести его в район, где возможен перехват силами командующего Флотом метрополии»

Утром следующего дня в военно-морской базе в Исландии, где собирались силы ближнего прикрытия конвоя PQ.17, Гамильтон приказал соблюдать полное радиомолчание. В полдень он созвал официальное совещание командиров американских кораблей, на котором изложил им все аспекты своих боевых приказов и тактики, которую намеревался применить против двух немецких карманных линкоров, если они выйдут в море. Командиры американских крейсеров были уверены, что смогли бы открыть эффективный огонь с расстояния одиннадцати-двенадцати миль, о чем и доложили Гамильтону. Они, казалось, недоумевали по поводу английской тактики.

Во второй половине дня в Хваль-фьорд начали прибывать корабли непосредственного охранения конвоя — эсминцы, сторожевые корабли, тральщики. Среди них был и лидер эскортных миноносцев «Кеппел» (капитан 3 ранга Брум), а также две подводные лодки — «Р-614» и «Р-615», которые должны были сопровождать конвой до Архангельска. Гамильтон встретился с командирами всех кораблей охранения и объяснил им свои намерения в той мере, в какой это касалось их. Тем временем в планы проведения операции вмешалось адмиралтейство. Рано утром 27 июня адмиралтейство дало указания адмиралам Тови и Гамильтону, в которых предложение последнего о повороте конвоя на обратный курс для следования им в течение 12–18 часов было отклонено, и вместо этого им предоставлялась возможность повернуть конвой на обратный курс по своему усмотрению, не обязательно увязывая этот маневр по времени с той целью, которую имел в виду Тови. Адмиралтейство подчеркнуло также, что за безопасность конвоя от атак немецких надводных кораблей в районе западнее острова Медвежий в основном ответственны надводные силы союзников, но любая атака немецких надводных кораблей в районе к востоку от острова, то есть приблизительно за меридианом 19° в. д., должна отражаться патрулирующими у Норвегии подводными лодками союзников.

Крейсерским силам Гамильтона разрешалось следовать в район восточнее острова Медвежий только в том случае, если конвою будут угрожать такие корабли противника, с которыми смогут справиться крейсера с 203-мм артиллерией, что, по существу, означало любые немецкие корабли, за исключением «Тирпица». Однако в любом случае крейсера Гамильтона не должны были сопровождать конвой дальше меридиана 25° в. д. Это указание адмиралтейства значительно сужало свободу толкования обстановки, предоставленную Гамильтону боевой директивой Тови: Гамильтон не мог теперь после определенного момента продолжать прикрывать конвой, «если этого потребует обстановка». В качестве общего принципа адмиралтейство добавило: «Наша основная цель — привести в порт назначения как можно больше судов конвоя, лучший метод достижения этой цели — продолжать движение судов на восток даже в том случае, если конвой будет нести потери».

Наконец, адмиралтейство предвидело и возможность того, что, как только конвой пройдет остров Медвежий, могут возникнуть обстоятельства, при которых судам придется «рассеяться» и продолжать путь в русские порты самостоятельно.

Для крейсеров Гамильтона суббота 27 июня была обыкновенным днем, чего нельзя было сказать о торговых судах, ибо для них этот день был «днем начала» после долгих месяцев ожидания. На «Уичите» утром этого дня командир провел смотр корабля: на палубе был построен корабельный оркестр. На берег сошла одетая в полную форму бейсбольная команда, чтобы провести матч с командой другого корабля, но многие заметили, что от одного судна к другому сновали моторные катера, собирая их капитанов и первых помощников на совещание по конвою, назначенное на 13.00.

Совещание провели в большом новом зале христианской ассоциации молодых людей, в лагере, который строили в Хваль-фьорде инженеры королевской морской пехоты.

Это было довольно грязное и неудобное здание, но зато оно было скрыто от любопытных глаз и бдительно охранялось солдатами морской пехоты. Когда капитаны судов гурьбой вошли в зал, они увидели командира военно-морской базы в Исландии, командиров крейсеров и эсминцев эскадры Гамильтона и командиров кораблей непосредственного охранения конвоя во главе с капитаном 3 ранга Брумом. (Гамильтон считал, что в интересах обеих сторон командир сил охранения должен был еще до выхода в море встретиться с капитанами судов конвоя.)

«Длинный зал был вскоре заполнен густым дымом от двухсот одновременно выкуриваемых трубок и сигарет, — записал позднее в своем дневнике лейтенант Фэрбенкс. — Присутствовавшие на совещании не испытывали особого возбуждения, в зале стоял лишь низкий монотонный гул от разговоров. Большую часть времени командиры и капитаны либо ходили, разговаривая, вдоль зала, либо сидели на длинных столах и скамейках». В конце зала офицеры военно-морского флота сортировали большие конверты со штампом «Вооруженные силы Его Величества», в которые были вложены секретные инструкции и коды для каждого судна.

Капитаны английских судов были одеты в темные форменные костюмы и морские фуражки и в ходе совещания старательно делали записи в своих блокнотах. Одежда американских капиталов была менее официальной: бесформенные куртки, свитеры и яркие рубашки из шотландки. После того как к собравшимся обратились командир конвоя коммодор Даунинг и капитан 3 ранга Брум, заверивший, что эсминцы сделают все возможное, поднялся контр-адмирал Гамильтон. Он вкратце познакомил капитанов с планом операции.

Гамильтон начал с предупреждения, что конвой — не увеселительная прогулка, но тут же пообещал, что его будут сопровождать мощные силы непосредственного охранения, включая два корабля ПВО и судно, оборудованное катапультой для подъема самолета. Участникам совещания не сообщили данных разведки о том, что в действительности противник намеревается атаковать конвой крупными надводными кораблями, но тот факт, что за столом на сцене сидело так много старших офицеров военно-морского флота, должно быть, настолько же разочаровал капитанов судов, насколько и ободрил их: почему этому конвою уделяется такое внимание и предоставляется такая мощная защита? Не менее удручающим оказалось и то обстоятельство, что собравшимся представили капитанов целых трех «спасательных судов»: Макгоуна, Морриса и Бэннинга. Судам последних двух — «Замалеку» и «Рэтлину» — за три дня до этого приказали прибыть в Исландию с такой поспешностью, что они не успели закончить производившиеся на их борту работы по установке дополнительного вооружения. «Замалек» вышел в море с заводскими рабочими, которые устанавливали новые тяжелые зенитные пушки, четыре «эрликона», ракетные пусковые установки с лотковой направляющей и параваны. Все это с несомненной очевидностью указывало на то, что адмиралтейство считало этот конвой необычным.

Гамильтон заверил капитанов судов, что помимо сил непосредственного охранения под командованием Брума переход конвоя обеспечивается мощными силами ближнего прикрытия, состоящими из английских и американских крейсеров, и силами дальнего оперативного прикрытия, в которые входят английские и американские линейные и другие крупные корабли. «Возможно, во время перехода вы не увидите большей части этих кораблей, — объяснил Гамильтон, — но они постоянно будут готовы оказать вам необходимую поддержку». Он добавил, что для перехвата надводных кораблей противника в соответствующих районах развернуты английские и русские подводные лодки, а английская авиация будет оказывать боевое воздействие на аэродромы противника в Норвегии. Принимая все это во внимание, Гамильтон считал, что имеются все шансы на переход конвоя «практически невредимым». Капитаны судов встретили разъяснения Гамильтона с заметным подъемом. Несколькими днями позже Гамильтон вынужден был признать, что его выступление перед капитанами сделало ту роль, которую он должен был сыграть вечером 4 июля, «еще более неприятной».

Гамильтон объяснил капитанам, что самые большие неприятности им причинят воздушные атаки немцев, поэтому очень важно не тратить понапрасну боеприпасы:

«Внушите своим людям — необходимо соблюдение строгой дисциплины ведения огня. Предшествующий опыт показывает, что бесполезно продолжать обстреливать самолет, если он уже сбросил бомбы или торпеды». Далее Гамильтон отметил; что излюбленная тактика немцев, по-видимому, заключается в том, чтобы сначала использовать высоко кружащие над конвоем бомбардировщики «Юнкерс-88» и отвлечь таким образом внимание от идущих в атаку на низкой высоте торпедоносцев-бомбардировщиков: «Следите внимательно за торпедоносцами, но будьте осторожны, чтобы в горячке не обстрелять другие суда и корабли конвоя».

После совещания Гамильтон провел: короткую беседу с командиром конвоя и его заместителем, а также с капитаном оснащенного катапультой «Эмпайр Тайда». С летчиком приданного этому судну «харрикейна» Гамильтон обсудил вопрос о том, в какой момент предпочтительнее катапультировать самолет: поддаться искушению и атаковать следящие за конвоем разведывательные самолеты или ждать массированного нападения неповоротливых торпедоносцев-бомбардировщиков? Гамильтон пришел к заключению, что, если даже удастся сбить один разведывательный самолет, для противника эта потеря будет малоощутимой; если же «харрикейн» катапультировать во время налета, шансы причинить ущерб противнику будут большими. Он предложил, чтобы самолет поднимали в воздух только после того, как конвой пройдет остров Медвежий, поскольку опасность воздушных атак в районе восточнее острова будет наибольшей; он приказал также сделать деревянный макет самолета, чтобы поставить его на катапульту, если «харрикейн» будет сбит противником.

Во время выступления па совещании Гамильтон, как бы между прочим, произнес фразу, которая запомнилась всем присутствующим. Он сказал: «Вы вполне можете оказаться причиной еще одного генерального морского сражения, — возможно, подобного Ютландскому».

«Возможно, подобного Ютландскому» — эти слова звучали в ушах капитанов, когда они выходили из зала христианской ассоциации молодых людей и под проливным дождем шли к причалам, где их ждали моторные катера, которые должны были доставить их на разбросанные по всему фьорду едва различимые в пелене дождя суда. Капитаны молча наблюдали, как от пирса отошли на своих катерах высокопоставленные военно-морские чины. Когда в ожидавший их катер сели командир оснащенного гидролокатором траулера ПЛО и капитаны двух эскадренных танкеров, капитан танкера «Грэй Рейнджер» Гансден, обращаясь к командиру «Айршира», спросил: «Ну, как вам понравилось выступление адмирала?» Командир траулера лейтенант Грэдуэлл ответил: «Что касается меня, то я не очень-то задумываюсь над предстоящим сражением. Единственное мое желание — довести конвой по назначению». Через три часа флагманский корабль Гамильтона снялся с якоря и в сопровождении трех эсминцев направился в Сейдис-фьорд чтобы проводить в море корабли охранения конвоя под командованием капитана 3 ранга Брума.

После обеда командир крейсера «Уичита» капитан 1 ранга Хилл и его старший помощник капитан 3 ранга Орем осмотрели некоторые стоящие на якоре торговые суда. Поговорив с двумя летчиками «харрикейна» на английском судне «Эмпайр Тайд», они поднялись на борт нового американского судна «Уильям Хупер» — четвертого из серии судов типа «Либерти». Для «Уильяма Хупера» это был первый рейс из Северной Каролины. И хотя его палуба была уже основательно затоптана, внутренние помещения все еще блестели свежевыкрашенными переборками. Судно вышло из Соединенных Штатов в начале апреля с грузом боеприпасов и танков.

«Резина на танках уже начала портиться от воздействия соленого морского воздуха, — записал лейтенант Фэрбенкс. — Мы разговаривали с совсем еще юным младшим лейтенантом, возглавляющим военную команду судна из пятнадцати человек.

Его очень беспокоит, что подчиненные ему люди неопытны; все они всего-навсего начинающие моряки. В распоряжении младшего лейтенанта удивительно мало боеприпасов: для 100-мм орудия, например, он имеет всего лишь 90 снарядов…»

До выхода в море оставалось не более двух часов, а на «Уильяме Хупере» все еще не было некоторых важных запасных частей к артиллерийским установкам. Капитан 1 ранга Хилл постарался, насколько это было возможно, подбодрить экипаж судна.

В 16.00 27 июня суда конвоя PQ.17 — самого многострадального конвоя за всю войну — медленно, один за другим, вышли из Хваль-фьорда. «Как большая стая грязных уток, — записал в своем дневнике Фэрбенкс, — они прошли мимо боновых заграждений и вышли в открытое море. Никаких почестей и салютов, принятых в таких случаях для военных кораблей, им оказано не было, но все до единого, кто наблюдал за их выходом, молча благословили их». Тридцать пять загруженных до отказа судов с трюмами, заполненными военными материалами, с палубами, прогнувшимися под тяжестью танков, орудий и упакованных в контейнеры самолетов-бомбардировщиков, предназначенных для наших русских союзников; три доблестных спасательных судна, одно из которых так и не вернулось, и два эскадренных танкера, до краев наполненных топливом, которое так жадно пожирали эсминцы сил охранения. Какой это был ценный груз для России и какой великолепный трофей для противника! 700 миллионов долларов — такова была стоимость всех перевозимых материалов и оружия: 297 самолетов, 495 танков, 4246 грузовых автомашин и орудийных тягачей, более 156 000 тонн других генеральных грузов.

Этих материалов и оружия, если бы они достигли русских портов, хватило бы для вооружения 50-тысячной армии.

В условиях плохой видимости суда сформировали в две кильватерные колонны, которые направились вокруг Исландии на север, минуя оборонительные минные заграждения в Датском проливе. Из тридцати пяти судов большая часть направлялась в Архангельск, и только восемь из них — все американские — должны были отделиться в конце перехода и направиться в Мурманск, сформировавшись в небольшой конвой во главе с «Кристофером Ньюпортом». Из двух сопровождающих конвой танкеров один — «Грэй Рейнджер» должен был следовать до конечного пункта, а другой — «Олдерсдейл» 2 июля должен был вместе с устаревшим эсминцем отделиться от конвоя PQ.17 и, образовав отряд «Q», ждать в районе острова Ян-Майен шедший на запад конвой QP.13.

Вскоре после того, как конвой построился в две кильватерные колонны, было «потеряно» первое судно из его состава: в плотном тумане «Ричард Блэнд» (судно типа «Либерти») наскочил на подводную скалу у берега Исландии и получил огромную пробоину. Судно пришлось вернуть в порт, но перед этим оно успело необдуманно дать в эфир сигнал бедствия. У мыса Стромнесс суда конвоя построили в широкий походный ордер — в девять кильватерных колонн, по четыре судна в каждой, — и они продолжали свой путь на северо-восток в направлении острова Ян-Майен. На этом первом участке маршрута суда обеспечивались временными силами охранения, состоявшими из трех тральщиков и четырех траулеров ПЛО, со старшим офицером на тральщике «Хэлсион». Силы охранения под командованием Брума, назначенные на весь период, должны были выйти из Сейдис-фьорда и встретиться с конвоем во второй половине дня 30 июня.

Ни одного контакта с противником пока не произошло, но на многих судах люди сознавали свою слабость в случае, если бы пришлось встретиться с крупными силами противника. Пока суда конвоя оставались вместе, их суммарная огневая мощь была довольно внушительной. Однако отдельные суда были вооружены недостаточно, к тому же на многих из них было слишком мало боеприпасов, особенно к артиллерийским установкам крупного калибра. Старший помощник командира стоявшей в Хваль-фьорде американской плавучей базы «Мелвилл» неофициально показал американским офицерам военных команд шифровку, в которой говорилось, что в случае необходимости для обороны судов разрешается использовать доставляемые в Россию артиллерийские установки и боеприпас к ним.

28 июня младший лейтенант Карвей обсудил с капитаном и первым помощником «Трубэдуэ» вопрос о нехватке боеприпаса на судне, и они решили сорвать пломбы с одного из трех находившихся на палубе американских танков типа М-3, чтобы установить, можно ли использовать его 37-мм орудие. Из размещенного в трюме груза на палубу подняли значительное количество бронебойных и трассирующих снарядов. Двух артиллеристов военной команды быстро обучили стрельбе из орудия.

На следующий день таким же образом поступили со вторым танком и приготовили к использованию второе орудие. Все эти действия, разумеется, были незаконными, однако офицеры не без оснований решили, что для русских будет гораздо лучше получить вскрытые грузы, чем не получить никаких.

В 05.00 следующего дня (29 июня), когда в условиях густого тумана и видимости не более пятидесяти метров конвой осторожно шел вперед со скоростью восемь узлов, суда вошли в район тяжелых плавающих льдов; четыре судна получили серьезные повреждения. Американское судно «Эксфорд» сообщило по радио, что оно не может продолжать путь, и командир конвоя дал ему разрешение вернуться в порт. Получив большую пробоину в носовой части, танкер «Грэй Рейнджер» снизил скорость до восьми узлов и в конечном счете вынужден был остановиться и занять позицию ожидания, предназначавшуюся для танкера «Олдерсдейл», а последний продолжал идти с конвоем курсом, который через пять дней привел его к несчастью.

В 08.00 две тихоходные английские подводные лодки, которым было приказано сопровождать конвой, вышли из Исландии в сопровождении сторожевого корабля «Дианелла». Двумя часами позднее капитан 3 ранга Брум созвал на флагманском корабле Гамильтона «Лондоне» в Сейдис-фьорде последнее совещание командиров всех кораблей ближнего охранения конвоя. Следует отметить, что «разнородные» силы охранения конвоя PQ.17 были столь же паллиативными, сколь и большими. Капитан 3 ранга Брум жаловался, что ни один из командиров кораблей охранения не имел возможности встретиться с ним до выхода в море, что явилось существенным отклонением от успешной практики, применявшейся в группе эскортных кораблей военно-морского округа западных подходов. Офицерам, которые по своей инициативе пытались переговорить с Брумом во время совещаний по конвою PQ.17, навстречу не пошли. Состав сил охранения был случайный: в них входил даже сторожевой корабль «Свободной Франции» с экипажем из английских моряков, шедший одновременно под трехцветным французским и белым английским флагами; здесь же были два «вспомогательных крейсера» ПВО, переделанные из торговых судов (в недалеком прошлом они занимались перевозкой бананов). Их палубы ощетинились стволами зенитных орудий самых различных калибров. На этом совещании контр-адмирал Гамильтон познакомил командиров кораблей с некоторыми неизвестными им раньше деталями общего плана операции, включая сведения о вероятном движении линейных сил Флота метрополии и крейсерских сил ближнего прикрытия. По-видимому, только теперь командиры кораблей сил охранения впервые услышали о предположениях адмиралтейства о возможности атаки конвоя крупными надводными кораблями противника.

В 15.30 29 июня, закончив сложную программу приемки топлива с танкера в Сейдис-фьорде, корабли ближнего охранения Брума вышли наконец в море.

Не успели корабли Брума направиться к точке рандеву с конвоем, как командующий Флотом метрополии в Скапа-Флоу начал важный телефонный разговор с первым морским лордом в Лондоне. Тови говорил с Паундом об опасности, которой подвергнутся тяжелые крейсера, если они будут прикрывать конвой в Баренцевом море в районе восточнее острова Медвежий, где могут оказаться объектом атак немецких подводных лодок и авиации. Адмиралтейство считало ближнее прикрытие крейсерскими силами весьма важным для безопасности конвоя, ибо немцы, согласно позднейшим данным, имели в Норвегии около десяти эскадренных миноносцев. По мнению Тови, риск, которому подвергались при этом крейсера, был значительно большим, чем предполагало адмиралтейство. Более того, несмотря на «внушительность» сил ближнего охранения Брума, Тови считал их недостаточными для такого большого конвоя, каким был конвой PQ.17, поскольку противник находился в более благоприятных условиях. Паунд, однако, был непреклонен и заявил, что переход конвоя откладывать нельзя.

Именно в этот момент, как вспоминает Тови, первый морской лорд впервые упомянул о возможности того, что адмиралтейство распорядится о рассредоточении конвоя, если ему будет грозить неминуемая опасность атаки надводными кораблями противника. Сам по себе этот прием был принят в практике проведения конвойных операций, поскольку к рассредоточению судов конвоя не раз прибегали в прошлом.

Порядок рассредоточения судов был изложен в специальных руководящих документах. Но позднее Тови открыто признал, что мрачное предложение Паунда его ошеломило, несмотря на то, что Паунд планировал такое действие лишь на непредвиденный случай, который тогда представлялся, судя по всему, все более и более вероятным.

В 17.00, сразу же после неприятного телефонного разговора с адмиралом Паундом, линейный флот Тови вышел из Скапа-Флоу в Северное море. В состав сил Тови входили: линейные корабли «Дьюк ов Йорк» и «Вашингтон», авианосец «Викториес», который четыре месяца назад так напугал немецкое командование, два крейсера и восемь эскадренных миноносцев. Корабли взяли курс на восток и шли по параллели Фарерских островов в таком порядке, чтобы создать впечатление, что они представляют собой соединение «X» — силы прикрытия ложного конвоя, вышедшего из Скапа-Флоу в тот же день и имевшего своей задачей изобразить силы вторжения на южное побережье Норвегии. Немецкие разведывательные самолеты не появлялись два дня, и ни одна из этих групп кораблей и судов противником обнаружена не была. Во всяком случае, было маловероятно, чтобы немцы, задолго до этого получившие данные о неизбежности отправки конвоя PQ, могли оказаться введенными таким образом в заблуждение.

Переходившие в тот день из Xваль фьорда в Сейдис-фьорд американские крейсера перехватили радиограмму, отправленную главой английской военно-морской миссии в Мурманске. В ней сообщалось, что конвой QP.13 обнаружен немецким самолетом день спустя после выхода в море и что немцы, следовательно, должны предполагать о движении обоих конвоев. Незадолго до полудня 30 июня два американских крейсера и три эсминца вошли в Сейдис-фьорд и встали на якорь рядом с английскими крейсерами «Норфолк» и «Лондон».

Все командиры кораблей крейсерских сил ближнего прикрытия собрались на борту «Лондона», чтобы пообедать и провести последнее перед выходом в море совещание. Контр-адмирал Гамильтон ознакомил собравшихся с планом действий, сигналами для маневрирования и другими деталями операции. Старший помощник командира крейсера «Уичита» обратился с речью к экипажу корабля, собранному для этой цели на ангарной палубе. Рассказывая о предстоящей операции, он заметил, что — лица у моряков были «мрачными и напряженными».

После обеда командир, крейсера «Уичита» капитан 1 ранга Хилл собрал всех офицеров в кают-компании. На том месте, где обычно находился киноэкран, висела карта Баренцева моря. Хилл объявил, что выход в море назначен на 02.00 1 июля и что крейсера будут сопровождать конвой до меридиана 25° в. д. — самый удаленный район по сравнению с районами, которых достигали крейсерские силы прикрытия с предшествовавшими конвоями.

Он напомнил офицерам о военном значении конвоя PQ.17: «Доставляемый судами груз оценивается более чем в семьсот миллионов долларов». В конце инструктажа он затронул вопрос о вероятности морского боя: очень редко в прошлом какой-нибудь корабль заранее знал, где и когда произойдет такой бой; это были данные разведки, из которых, как он уверен, офицеры извлекут для себя все возможные преимущества. Хилл подчеркнул, что на протяжении всего перехода должна соблюдаться строжайшая дисциплина. Восточный конвой PQ.17 противником все еще не обнаружен, поэтому пока дела обстояли хорошо. В конце своей речи Хилл отказался от беспристрастной официальной манеры и, опершись на стол, сказал, широко улыбаясь: «Вы, конечно, понимаете, что я служил на флоте тогда, когда многие из вас еще не появились на свет? — В его глазах сверкнули огоньки, и он продолжил: — Всю свою жизнь я учился, тренировался и ждал одного момента. Теперь этот момент настал! — Он вздохнул, тряхнул головой и с волнением добавил: — Желаю всем вам удачи».

В 02.00 эскадра крейсеров Гамильтона, эскортируемая эсминцами «Уэйнрайт». «Сомали» и «Роуэн», вышла из Сейдис-фьорда и, развив скорость хода до 18 узлов, направилась на северо-восток, чтобы занять позицию для прикрытия конвоя. Теперь все участвующие в операции военно-морские силы союзников находились в море.