"Львиное сердце" - читать интересную книгу автора (Баркли Сюзанна)

Глава тринадцатая

– Сейчас опять пойдет дождь, – мрачно произнес Эндрю.

Росс вздрогнул, пробудившись от задумчивости. Посмотрев на полуденное небо, он увидел, что оно опять потемнело и затянулось зловещими черными тучами.

– Мы не можем останавливаться, – сказал он. Если бы они с Меган не поругались, следовало бы подъехать к ней и предупредить, что ей снова предстоит промокнуть под дождем. Но теперь он опасался, что сорвется на крик. И кто бы осудил его за это?

– У леди Меган, возможно, были веские причины скрывать рождение ребенка, – тихо сказал Оуэйн, ехавший рядом с Россом.

– Очень веские. Ей ничего не стоит солгать.

Поднялся ветер, и Росс уткнулся подбородком в складки плаща. Прошлой ночью ему казалось, что они положили начало тесной связи, такой же, как у его родителей, но сегодня утром мечты рухнули из-за ее лжи.

Настроение у Росса портилось вместе с погодой. Когда они к концу дня поднялись на вершину крутого холма и стали спускаться вниз, направляясь к следующему, разразилась буря. Сначала пошел дождь, и сразу же поднялся сильный ветер. Помимо своей воли он тут же подумал о Меган. Скосив глаза в ее сторону, он увидел, как Дейви набрасывает одеяло, закрывая ей голову и плечи. Одеяло раздувалось, а она пыталась поплотнее закутаться в него. Вид ее хрупкой фигурки, борющейся с грозой, задел слабую струнку в его душе. Ему хотелось подъехать к ней, посадить перед собой на Зевса и прикрыть своим телом. Это чувство было ему дотоле неведомо, а теперь он ощущал непреодолимую необходимость лелеять ее, заботиться о ней и защищать от всего и от всех.

– Мы сделаем остановку, – крикнул Росс.

– Здесь? – закричал в ответ Оуэйн.

– Это невозможно, – Эндрю жестом показал на окружавшую их негостеприимную горную долину с крутым склоном впереди. Укрыться было негде.

Лукас сбоку подъехал к Россу и, приложив руки к его уху, сказал, стуча от холода зубами:

– Здесь мы не сможем остановиться. Мы не успеем оглянуться, как дождь превратит это болото в бушующую реку. С другой стороны вон тех гор начинается лес. Там в лесу, примерно в миле[9] отсюда, есть лачуга ткачихи. Мне случалось укрываться там от непогоды. Старуха часто отсутствует, но всегда оставляет огонь в очаге и еду. Она разрешает мне останавливаться у нее, даже когда ее нет дома. Ну а если мы не сможем добраться так далеко, то между холмами и лесом есть пещера.

Росс кивнул в ответ.

– Езжай впереди, а я поеду рядом с Меган.

– Да, милорд. Лучше посадите ее на вашу лошадь, – прокричал парень сквозь грохот бури. – После того несчастного случая она боится ездить верхом. Как бы она не упала.

Боится ездить верхом! Слова звучали у Росса в мозгу, пока он, развернув Зевса, пробирался к Меган. Господи, она ведь просила разрешить ей ехать с Лукасом, а он запретил, полагая, что они хотят убежать. Он видел, что она боится, но решил не обращать на это внимания. А все оттого, что боялся сам. Боялся уступить ей и потерять власть над собой.

Дейви ничего не сказал, когда Росс отвязал веревку, соединяющую его лошадь с Зевсом. Меган же мельком взглянула на него, когда его жеребец оказался рядом с ее кобылкой.

– Б-боишься, что я убегу под этим д-дож-дем? – запинаясь, спросила она. Губы у нее посинели, она скорчилась под мокрым одеялом, а вода капала с носа и упрямого подбородка. Выглядела она трогательно. Сейчас ее никак нельзя было назвать красавицей, однако ее привлекательность заключалась не только в тонко очерченном овале лица, нежных губах и шелковистых, отливавших золотом волосах, но и в широко открытых темных глазах, которые были зеркалом ее души, ясной и чистой, как у ребенка, несмотря на все невзгоды, выпавшие на ее долю. Сердце у Росса болезненно сжалось, затем так сильно забилось, что он вздрогнул. Как он любил ее! Но нет! Этого не должно быть, он не хотел в этом признаться и поэтому сказал:

– Да, я подъехал убедиться, что ты не сбежала.

Не обращая внимания на страх, промелькнувший у нее в глазах, он резко потянул за веревку, и ее лошадь пошла следом за его жеребцом. Они спустились с холма, затем присоединились к остальным наездникам, отчаянно пытавшимся взобраться на крутой склон следующего. Из-за грязи не видно было тропы, а каменистый склон был скользкий. Цепочка всадников распалась, так как каждый искал собственный путь в этом мокром и грязном аду. У одного из воинов споткнулась лошадь, и он с криком упал. Двое других скатились в стремительный поток, который теперь заполнял долину.

Росс задержался – долг командира призывал его оставить Меган и помочь упавшим, но в одну секунду речной поток смыл первых жертв с горы, и они пропали из виду. Другого пути, кроме как подниматься вверх, не было.

– Держитесь! – крикнул Росс.

Он жалел, что не посадил Меган к себе на седло, но время для подобных перемещений было упущено. Ее лицо посерело от страха. Он ободряюще улыбнулся ей и стал понукать Зевса. Он чувствовал, как мощные мышцы жеребца раздуваются и опадают у него между ног – боевой конь с трудом поднимался вверх по склону, таща за собой кобылу.

Они выскочили на вершину холма, словно пробка, вылетевшая из бочонка. Слева Росс увидел черное пятно в скалах и решил, что это, должно быть, пещера. Дальше и правее виднелась кромка леса, но это было слишком далеко. Лошади выдохлись, людей разбросало в разные стороны. Мысль о хижине с теплым очагом была заманчива, но они отправились к пещере.

– Вон туда, Меган, – прокричал Росс, показывая налево. И тут увидел ее перепуганное лицо – лошадь Меган вдруг подалась в сторону, оборвав связывающую ее с Зевсом веревку. – Меган! – закричал он, видя, как она удаляется от него. Но было уже поздно.

Это был опять все тот же повторяющийся ужасный сон. Еще минуту назад Меган сохраняла самообладание, справляясь и с лошадью, и со своими страхами. Но неожиданно кобыла заржала от боли, вырвала поводья из ее онемевших пальцев и понесла. Ветер сорвал с Меган одеяло, так что дождь тут же промочил ее насквозь. Но холодный поток воды был ничто по сравнению с ужасом, охватившим Меган. Крик застрял у нее в горле. Меган прижалась лицом к шее лошади и уцепилась за развевающуюся гриву как за последнее спасение. Казалось, прошла вечность, пока кобыла, выбиваясь из сил, пробиралась по неровной почве с такой скоростью, словно их преследовали дьяволы, затем они оказались в лесу, и безудержный бег лошади тут же прекратился.

– Спокойно, милая. – Меган выпрямилась и провела трясущейся рукой по шее животного. Вдруг ее рука наткнулась на что-то непонятное. При вспышке молнии она успела разглядеть твердый тонкий предмет, торчащий из темной шкуры, и почувствовала под пальцами липкую жидкость. Кровь? От прикосновения Меган кобыла заржала и, вращая глазами, снова понесла. Ветки и кусты цеплялись за одежду и волосы Меган, а лошадь мчалась вперед сквозь темный лес. Ухватившись за лошадиную гриву, Меган пыталась удержаться в седле, но низкий сук задел ее за руку, и она упала с лошади, сильно ударившись о землю. У нее перехватило дыхание, черные точки запрыгали перед глазами, и Меган показалось, что земля засасывает ее.

– Меган! Меган! – Резкий, настойчивый и такой знакомый, такой любимый голос привел ее в чувство. – Где болит?

– Везде, – простонала она.

– Ты стукнулась головой? – Росс ласково провел рукой по ее лбу, щеке, откинув мокрые прилипшие волосы. – Открой глаза, любимая.

Нежность и тревога, прозвучавшие в голосе Росса, были настолько неожиданны для нее, что, несмотря на боль, она медленно приподняла ресницы и увидела темную фигуру, нагнувшуюся над ней. Меган инстинктивно сжалась.

– Лошадь может упасть на меня! – вскрикнула она.

– Твоя чертова кобыла убежала, – сказал Росс.

Меган же была жива и невредима. Росс сглотнул, но облегчения не ощутил – свинцовый вкус страха не прошел. Меган вся промокла и не могла справиться с дрожью, и одному Богу известно, сильно ли она ушиблась. Необходимо было скорее найти теплое и сухое место.

– Я подниму тебя, – сказал Росс.

Он взял ее на руки, и она слегка застонала. Он увидел, что у нее на зубах кровь – это она прокусила губу, и его пронзило, словно копьем, как будто эту боль испытывал он сам.

– Спокойно, – сказал Росс, обращаясь одновременно и к ней, и к Зевсу, на которого он сел.

Глаза у Меган снова закрылись, и это усилило тревогу Росса. Но, может, и лучше ей быть без сознания, чтобы не чувствовать боли. Держа Меган в руках и сжимая Зевса коленями, Росс заставил жеребца идти шагом. Хотя они ехали под плотным прикрытием листвы, дождь поливал их непрекращающимися струями. Согнув плечи, Росс старался укрыть собой свою бесценную ношу, а глазами отыскивал лачугу ткачихи. Он чуть не проехал ее в темноте, но Зевс вдруг остановился, навострил уши и повернул голову вправо.

– Что там, приятель?

Освободив руку, Росс вытащил из-за пояса кинжал и переместил неподвижное тело Меган на другую руку. Он надеялся, что жеребец почуял Оуэйна, но вместо валлийца увидел за деревьями хибарку. За закрытым шкурой окном не видно было света, а из трубы на соломенной крыше не поднимался дым, но все же Росс приблизился к домику медленно и осторожно. Молния осветила на мгновение окрестность, и Росс увидел, что единственным обитателем жилища была коза, привязанная под навесом за хижиной. Он убрал кинжал и расслабился. В пустом стойле рядом с козой могла поместиться небольшая лошадка. Было холодно и сыро. Росс посмотрел на Меган, лежащую у него на руках. Он понятия не имел, насколько тяжело она поранилась и что с ней в таком случае делать. Почему, черт возьми, она постоянно ставит его в дурацкое положение? Сжав губы, Росс честно ответил сам себе, что это его вина. Если бы не его проклятая гордость, он расспросил бы ее о том несчастном случае, узнал бы, что она боится лошадей, и усадил бы впереди себя для безопасности. Мокрое седло заскрипело, когда он слезал с жеребца с безжизненным телом Меган на руках. Она не пошевелилась, пока он нес ее к дому, поднял задвижку и плечом распахнул дверь. Нагнувшись, чтобы не стукнуться о низкую притолоку, он вошел внутрь.

Вспышка молнии дала ему возможность оглядеться. Слева был очаг, а рядом на полу – убогая постель, к которой он и направился, но в темноте ударился бедром о стол. Пнув ногой набитый соломой тюфяк, он опустил на него свою драгоценную ношу. Молния еще пару раз вспыхивала, и он смог найти кремень на каминной полке, зажег тонкую свечу и при ее помощи – хворостинки, лежащие в крошечном очаге. Когда пламя разгорелось, он про себя поблагодарил предусмотрительность горной отшельницы, затем занялся другими неотложными делами.

Зевс был поставлен под навес, освобожден от седла и дорожного мешка, в котором у Росса находилось продовольствие.

– Я вернусь и оботру тебя, старина, вот только сперва займусь Меган. – Он дружески хлопнул жеребца по крупу и вернулся в хижину к менее знакомым ему обязанностям.

Огонь внутри горел ярко, но тепла пока давал мало. Меган лежала на тюфяке, где он оставил ее. Встревоженный, Росс нагнулся и дотронулся до ее шеи: кожа была холодная, а пульс бился слабо и неровно. Он испугался. Черт побери! С ней все должно быть хорошо. Обязательно. Он стянул с себя громоздкую кольчугу и кинул ее в угол. Не обращая внимания на то, что сам весь промок, он быстро, хотя и неловко, снял с нее мокрую одежду. На ней было простое шерстяное платье, зашнурованное на спине, шнурки запутались, и он разрезал их ножом. Вид ее обнаженного тела, прошлой ночью внушавшего ему страсть, сейчас вызывал у него лишь беспокойство и страх. Господи, да она вся посинела! Выделялся лишь багровый шрам, прорезавший ее левую ногу от таза до колена. Какую же боль она перенесла! У него сжалось сердце. Прикрыв Меган тонким одеялом, он стал осторожно растирать ее тело, которое оказалось таким хрупким. Она стонала и металась на подушке, а у него внутри все сжималось от ужаса. Волосы у нее тоже вымокли и в неясном свете казались черными. Нужно было скорее высушить их. Порванным холщовым полотенцем, которое он нашел на столе рядом с умывальником, едва можно было вытереть руки, не то что высушить густые, длинные волосы Меган. Росс с раздражением отбросил его и стал рыскать по хижине как безумный. Около ткацкого станка в дальнем углу единственной комнаты он обнаружил рулоны тонкой шерсти. Схватив два рулона, он отнес их к огню и запеленал Меган в мягкую голубую материю, а более грубой коричневой обернул мокрые волосы. Чтобы высушить их, ушел целый рулон. У него сводило руки от напряжения, но он не обращал на это внимания. Сидя на корточках, он чуть отстранился, чтобы получше разглядеть результат своих усилий, и остался доволен: она лежала сухая, губы уже не были синюшными. Только бы она не повредила чего-нибудь внутри. Нет, об этом он и думать не хочет… Он запустил пальцы ей в волосы, пытаясь расчесать спутавшиеся золотые пряди, блестевшие в свете очага.

– Ох! – Она открыла глаза и с укоризной посмотрела на него.

– Меган! Как ты себя чувствуешь?

Она быстро заморгала глазами.

– Где я?

– В хижине ткачихи. Я привез тебя сюда, чтобы укрыть от дождя.

– Пахнет мокрой овцой.

Росс усмехнулся и дотронулся до кончика ее носа.

– Боюсь, что это ты так пахнешь. Кроме только что сотканной шерсти, тебя нечем было вытереть. – Он наклонился поближе и уже без улыбки строго спросил: – Скажи, все ли у тебя цело?

– Я… не могу двинуться.

У Росса свело желудок.

– О, Мег…

– Какой-то дурак спеленал меня, словно труп, – проворчала Меган, извиваясь, чтобы освободиться.

Росс вздохнул с облегчением.

– Не двигайся, пока я не проверю, не сломала ли ты чего-нибудь. – Он осторожно потрогал ее через толстый слой шерсти.

Так ты ничего не выяснишь, едва не огрызнулась Меган, но его посеревшее лицо, потемневшие от беспокойства глаза заставили ее промолчать. Судя по виду, ему хуже, чем ей. Вместо хладнокровного, самоуверенного лорда Росса перед ней стоял растерянный человек в промокшей одежде, с перепачканным лицом и взъерошенными волосами. Меган увидела его небрежно брошенную кольчугу и поморщилась. Он отпрянул, словно она вскрикнула.

– Я сделал тебе больно? У тебя сломана рука? – Он снова стал осторожно ощупывать ее.

– Нет. – От его заботы озноб у нее прекратился. – Мне кажется, я ничего не сломала, но узнать наверняка можно, лишь если ты развяжешь меня.

Он развернул ее с такими предосторожностями, как будто она была стеклянная, то и дело спрашивая, не больно ли ей. И каждый раз Меган с улыбкой отрицательно качала головой. На самом деле она не думала, что у нее что-то сломано, но его внимание было так приятно…

– Тебе не приходилось ухаживать за ранеными? – спросила она.

– На поле сражения мы часто перевязывали друг другу раны, но никогда это не было так… я никогда не чувствовал себя таким…

– Беспомощным? – подсказала Меган. Он кивнул в ответ. Меган улыбнулась – значит, она все еще дорога ему. Дороже, чем он готов признать. Если бы она еще и чувствовала себя получше! Но голова и каждая косточка болели, особенно левая нога, которую вот-вот сведет судорогой. – Я, наверное, похожа на утонувшую крысу.

Он усмехнулся.

– Почему женщин всегда волнует, как они выглядят? Ты должна радоваться, что осталась жива.

– Я и радуюсь. – Но тем не менее как было бы славно надеть самое красивое платье, причесаться и умыться. Меган молча вздохнула. – В прошлый раз, когда я упала с лошади, последствия были куда хуже.

– Как же это произошло?

– Я уже не помню подробностей. Мы с сестрой и братом ехали верхом вдоль берега, и вдруг лошадь понесла. Я пыталась удержать ее, но она была чем-то ужасно напугана. Так напугана, что не остановилась, даже когда перед нами оказалось ущелье, она споткнулась и упала… на меня.

А Эван сломал шею. Но этого Меган была не в состоянии произнести.

– Ах ты, моя бедная, – прошептал Росс.

– Кобыле было еще хуже. – Меган постаралась, чтобы ее голос звучал беспечно, так как сносить жалость от своего рыцаря ей не хотелось.

Она смелая, как никакая другая женщина, подумал Росс, и чувство уважения к ней затмило в его душе даже восхищение ее умом и красотой.

– Хорошо, что на этот раз ты не поранилась. – Но тут он ощутил, как по ее телу пробежал озноб. – Что с тобой?

– Мне вдруг стало холодно, – стуча зубами, едва выговорила Меган.

– Я принесу еще материи.

– Мне холодно внутри.

Час от часу не легче! Она, наверное, повредила себе внутренности.

– Чем… я могу помочь?

– Мне надо выпить горячего.

– Горячего… – Он вскочил и огляделся, словно ожидал, что слуга вложит ему в руку чашу.

Ох уж эти мужчины! Как они беспомощны в такие минуты. Не обращая внимания на боль, Меган повернула голову к очагу.

– Если в том черном котелке есть вода, поставь его на огонь. Сойдет и это, а может, у ткачихи найдутся какие-нибудь травы, чтобы приправить воду.

Росс нашел бадью с водой, плеснул немного в котелок и поставил кипятить. Потом, подняв свечу, стал рыскать по комнате, что-то бормоча себе под нос. Обойдя комнату, он остановился около Меган.

– Я просто полный дурак, так как понятия не имею, что ищу, – признался он.

Меган подсказала ему пару мест в доме, где могли быть травы. Росс наконец обнаружил большую корзину, спрятанную в сундуке поверх женской одежды. Он принес ее к постели Меган и, усевшись рядом на полу, стал в ней рыться.

– Осторожней, – предупредила Меган, когда он стал хватать глиняные горшочки и мешочки с травами. – Бери по одному и смотри, что там лежит.

Росс послушно вынул один горшочек и поднес его к свету.

– На нем ничего не написано.

– Думаю, что эта женщина не умеет ни читать, ни писать, – сухо заметила Меган. – Понюхай.

Черные брови Росса полезли на лоб.

– Какой в этом толк?

– Тогда дай мне. – Меган попыталась сесть, но левую ногу пронзила острая боль. Застонав, она шлепнулась обратно на тюфяк.

– Мегги. – Нахмуренное лицо Росса склонилось над ней. – Я поеду поищу Оуэйна. Он разбирается в травах.

– Никуда ты не поедешь, – сказала Меган, прислушиваясь к стуку дождя по крыше хижины. Она ни за что не отпустит его в такую отвратительную погоду. Не хватало еще, чтобы он заблудился. – Мы сами справимся. У меня просто… свело больную ногу. Подноси мешочки мне к носу.

В четвертом мешочке она унюхала ромашку. Две чашки настоя согрели ее.

– Тебе лучше? – спросил Росс, опустив голову Меган на подушку. Она сделала ему знак, чтобы он тоже выпил. – Это не вино, но я тоже согрелся. Боль прошла? Может, ты теперь поспишь?

Меган согласно кивнула, хотя ногу стянуло, словно пеньковой веревкой, и она знала, что, пока боль не отпустит, ей не уснуть. Если бы рядом были Крисси или мама, то они растерли бы ногу мазью, но когда она вспомнила, как Росс смотрел на ее ногу в брачную ночь, то ее пронзила боль совсем уж нестерпимая. Второй раз пройти через такое унижение она была не в силах.

Закрыв глаза, она сжала зубы и притворилась спящей. Ей часто удавалось последние годы таким образом скрывать свою боль, чтобы избежать жалости. Росс прикрыл Меган еще слоем материи, затем встал и подбросил в огонь веток. На утоптанном земляном полу его шаги были почти неслышны, но, когда он подошел к постели и наклонился над ней, она сразу это почувствовала. Он так нежно откинул волосы с ее лба, что слезы защипали ей глаза.

– Я сейчас вернусь, – прошептал Росс. Щелкнула задвижка, и волна холодного сырого воздуха прорвалась в дом, когда он выходил.

Меган не могла больше сдерживаться и мучительно застонала. Ослабив складки шерсти, в которую она была завернута, Меган стала растирать мучившее ее бедро. Но это не помогло, так как от боли у нее не хватало сил. Рыдая, она с трудом выбралась из стягивающего ее кокона материи и попыталась встать. Комната поплыла у нее перед глазами, в шишке на затылке болезненно пульсировало, но Меган не обращала на это внимания – она должна пройтись, чтобы расслабить сведенные мышцы.

Проковыляв к столу, Меган оперлась об него, едва дыша. Она сжала кулаки и, закинув голову назад, перенесла вес тела на левую ногу. От пронзившей ее боли она вскрикнула, но продолжала стоять на больной ноге, зная, что это единственный выход.

Дверь распахнулась, и внезапно появился Росс.

– Что ты делаешь! – Дверь за ним захлопнулась, и он подошел к ней. С него капало, и он был мрачен, как туча. – Зачем ты встала?

– Я… должна походить. У меня… сводит ногу. – И тут левая нога у нее подогнулась и Меган упала прямо в его объятия.

Чертыхаясь, Росс подхватил ее и отнес в постель.

– Лежи не двигаясь, пока я не сниму мокрую одежду. – Он стащил с себя все, кроме штанов, затем опустился перед ней на колени.

Меган корчилась от боли.

– Нет, не смотри, – закричала она, пытаясь закрыть шрамы дрожащими руками. – Они уродливые и ужасные…

– Глупенькая. – Он отодвинул ее руки и, положив ладони на ее сведенные мышцы, стал растирать их. Она сопротивлялась, а Россу было стыдно – это ведь из-за той его дурацкой вспышки брачной ночью. Но теперь не время объясняться. Это он сделает потом, когда облегчит ей боль. – Может, в корзине есть что-нибудь от судорог?

– Нет, я не стану пить ничего, что содержит опиум, – хрипло сказала Меган.

Росс сразу понял, почему она этого боялась – ведь опиумом отравили ее отца.

– Тише, тише, – успокаивал он ее. – Я ничего тебе насильно не сделаю.

– Ты делаешь. Ты прикасаешься ко мне, а я этого не хочу. – Она впилась ногтями ему в руки, так что показалась кровь.

Росс поморщился, но не прекратил равномерно и сильно растирать ее.

– Если тебе от этого легче, сделай больно мне. Одному Богу известно, сколько терзаний я тебе причинил.

Она тут же убрала пальцы.

– Я не хотела сделать тебе больно, но… – откинувшись на подушку, Меган крепко закрыла глаза.

– Старайся одолеть боль, а не меня, любимая. Дай мне помочь тебе.

– Я… не твоя любимая.

– Ты значишь для меня гораздо больше, чем думаешь. Больше, чем я сам представлял раньше, – произнес Росс тихо, но Меган услышала.

Ей полегчало. Она смотрела на него широко раскрытыми и потемневшими от боли глазами. Их взоры встретились, и она отвернулась.

– Я не хочу, чтобы ты жалел меня.

– Мне это знакомо. – Он вспомнил жалость в глазах матери, когда упоминали о трагедии в Уэльсе. Ему была нужна не жалость, а правда о случившемся в тот ужасный день. – Я не чувствую к тебе жалости, – ласково сказал он, а его пальцы продолжали свое дело – облегчать ей боль. – Сочувствие – да. Я знаю, что такое горе, причиняющее глубокую и острую боль, когда хочется убивать, чтобы освободиться от этого.

– Ты это ощущал?

Он мрачно улыбнулся.

– Да. Когда тебе станет лучше, я покажу тебе свои шрамы. – По крайней мере, видимые, подумал он. А те, другие, личные, – этот ад внутри своей души он не покажет никому.

– Тебя ранили в сражении?

– В некотором роде.

Его загадочный ответ и суровое выражение лица отвлекли Меган от собственных бед.

– Что это значит?

– Потом объясню, когда тебе совсем полегчает.

Меган вздохнула. Ей никогда не полегчает. Боль-то утихнет, но нога навсегда останется с изъяном и уродливой.

Беспокойный сон Меган нарушила боль. Она лежала в полной темноте в полубессознательном состоянии, не понимая, где же она находится.

На ее стон тут же отозвался Росс:

– Шш. Все хорошо, я здесь. – Его рука ласково коснулась ее лба. Свеча, должно быть, сгорела. – Тебе опять больно?

– Да, но уже не так сильно.

– Не двигайся. Я сейчас тебе помогу.

Зашуршала шерстяная ткань, и Меган поняла, что он лежал с ней рядом, тоже обернувшись в материю. Сунув руку под одеяло, Меган стала тереть бедро. Она почувствовала боль в других местах: в плече, в копчике. Росс, встав с постели, заново развел огонь. Ей этого не хотелось, так как при свете было видно ее уродство. Хватит и того, что пришлось с этим смириться раньше, когда боль была невыносимой.

– Мне хорошо, – сказала она.

– А будет еще лучше. – Он уселся рядом с тюфяком, воткнул новую свечу в железный подсвечник, стоящий на полу, и придвинул поближе корзинку со снадобьями. – Может, мы найдем что-нибудь подходящее. Обещаю – никакого опиума, – добавил он, видя, что она собирается возразить. – Что это такое? – Он сунул маленький горшочек Меган под нос.

– Розмарин.

– Я так и подумал. – Отблеск свечи смягчал резкие черты его лица. Росс улыбнулся. – Он пахнет тобой.

– Я кладу его в одежду для свежего запаха, – запинаясь, сказала Меган, потрясенная его нежностью и откровенностью. Росс положил горшочек обратно в корзину и стал открывать другие, пока не нашел то снадобье, которое, как решила Меган, могло снять тупую боль в бедре.

– Но это вовсе не нужно, – настаивала она и крепко прижала к себе материю, в которую он ее завернул.

Однако Росс все-таки распеленал ее.

– Меган, твою ногу я уже видел.

– Знаю. – Ее отважные глаза, которые так часто бросали ему вызов, избегали его взгляда. Меган чувствовала себя ужасно несчастной и отвернулась.

– Разве я не облегчил твои страдания раньше? – ласково спросил он, словно приручал дикого зверька.

– Да. Но… теперь мне лучше. Я могу и потерпеть.

– А я не хочу, чтобы ты терпела. Ну почему тебе обязательно надо всегда быть смелой? Почему ты не можешь уступить?

Меган сморгнула слезинку, но он заметил ее.

– Моя нога… такая уродливая.

– Единственно ужасное в ней то, что она причиняет тебе мучения.

– Она тебе противна. Я видела, как ты на нее смотрел.

– Это было в брачную ночь. – Выругавшись про себя, он стал глядеть в огонь. – Я пришел тогда злой оттого, что видел, как ты в потемках шепталась с Лукасом. А узнав, что ты солгала мне про ногу… – Он вздрогнул и закрыл глаза. А когда открыл, то в них отразились боль, гнев и сожаление, но ни капли отвращения. – И я сказал то, в чем сейчас глубоко раскаиваюсь.

– Что ты отказываешься от меня, – прошептала Меган.

– Да. Но из-за твоего вранья, Меган, а не из-за ноги. – Он произнес это так искренне, что ей хотелось верить ему. – Я не думал о тебе как о калеке. – И, словно чувствуя ее сомнения, он вдруг сорвал материю с ноги, нагнулся и прижался губами к безобразным, узловатым рубцам.

– Не надо, – вскрикнула Меган, пытаясь увернуться, но его большие, теплые ладони надежно прижимали ее к тюфяку, а рот осыпал шрамы горячими поцелуями. А может, это были не поцелуи, а… слезы? Она замерла и дрожащей рукой дотронулась до темной головы, склонившейся над ее ногой. Но смотреть на это она не решалась. – Росс?

Он поднял лицо, невыносимо красивое и в то же время отражавшее его страдания. Свет свечи блестел на влажных, загнутых кверху ресницах, подчеркивая голубизну глаз.

– У каждого есть свои шрамы, Мег, одни – видимые, другие – нет, но мне никогда не приходило в голову думать о тебе как о калеке.

Он приказывал ей верить ему. И в его словах она почувствовала правду; слезинка стекла из уголка глаза и покатилась у нее по щеке. Он смахнул ее пальцем.

– Ты самая смелая и красивая из женщин, – прошептал Росс.

Тут она громко расплакалась, буквально захлебываясь от рыданий, которые слишком долго сдерживала. Прижав дрожащую Меган к себе, Росс обнимал ее и не отпустил до тех пор, пока она немного не успокоилась и рыдания не утихли. Теперь она лишь шмыгала носом.

– Тебе легче? – спросил он, вытирая ей лицо льняным полотенцем.

– Я, наверное, похожа на поросенка.

– Внешне – да, но на душе у тебя полегчало.

Меган улыбнулась с еще не высохшими слезами.

– Ты мог бы не согласиться насчет поросенка.

– Нет уж, – ответил без улыбки Росс. – Теперь между нами будет одна лишь правда. Ты клянешься?

– Да. – Меган прямо посмотрела ему в глаза. – Сьюзан заставила меня поклясться, что я не скажу про ребенка никому… даже маме с Крисси.

– И, конечно же, не твоему грубияну будущему мужу.

– Иногда, когда ты не был груб, мне хотелось разделить с тобой свою тяжесть. Ох, Росс, когда я узнала, что Сьюзан заболела, я так хотела попросить тебя о помощи.

Росс понял, что она говорит правду.

– Это, видно, было до того, как я ворвался в нашу брачную опочивальню с криками и угрозами.

– Что было, то было. – На щеке у Меган появилась игривая ямочка. – Хорошо, что вы, милорд, не часто выходите из себя, так как в этих случаях у вас очень свирепый вид.

– Вы, миледи, тоже не олицетворение спокойствия. – Он поднял правую руку ладонью к ней. – Мир?

– С удовольствием. – Меган вложила свою руку в его. Вздохнув, она заерзала на постели, чтобы прижаться к нему поближе. Он сплел их пальцы, и напряжение, сковывавшее ее тело, ушло. Даже ноге стало лучше. Меган чувствовала себя уютно, лежа в объятиях Росса, положив голову ему на грудь и прислушиваясь к ровному биению его сердца. Дождь мягко стучал по соломенной крыше. Хорошо бы остаться здесь навсегда, подумала Меган.