"Ярость" - читать интересную книгу автора (Каттнер Генри, Мур Кэтрин Л.)

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Стена была раскрашена фресками, где фантастически зеленые моря омывали подошвы бархатисто-коричневых холмов. Давным-давно, в раскаленном мире, существовали такие берега. Художник, расписавший стены, никогда не видел обнаженных холмов или разноцветных морей. Вымышленность рисунка становилась особенно ясной при взгляде на центр фрески, где виднелся квадрат настоящего моря и настоящего берега, поглощенного джунглями, по морю плыл корабль, от которого расходились V-образные лучи.

Два человека спокойно сидели в раскрашенной комнате и смотрели на экран, отражавший события, происходящие далеко вверху. Кедра Уолтон, полулежа на подушке, играла большим бриллиантом и лишь изредка взглядывала на экран. Но Захария Харкер в своем глубоком кресле не отрывал глаз от плывущего корабля.

— Вот они, бедные глупцы. Вот они, — сказал он почти про себя. В одной руке он держал небольшую курильницу с тлеющей лозой и изредка проводил ее перед носом. Лоза, растущая на поверхности, капала смертельным ядом на всякое проходящее под ней существо. Высушенная и сожженная, она издавала слабый наркотический запах, который смягчал чувства и успокаивал мозг. Захария глубоко вздохнул дым и выпустил его на экран.

— На этот раз — сказал он, — Сэм Рид откусил больше, чем сможет проглотить.

— Как вульгарно, — пробормотала Кедра, сверкнув улыбкой. Улыбка ее сверкнула буквально, поскольку Кедра верно следовала моде. Ее тяжелые черные локоны были раззолочены, каждый волосок покрыт тонким слоем золота и уложен в большую корону, которая подобно шлему, возвышалась над ее узким египетским лицом. Даже брови ее представляли тонкие нити золота, и капелька золота свисала с каждой реснички.

— Вы выглядите отвратительно, — заверил ее Захария, мигая.

— Конечно, отвратительно. Но я должна была проверить, как далеко смогу зайти. Каждая женщина…

— Смотрите! — Захария неожиданно выпрямился в кресле, глядя на экран. Кедра обернулась, придерживая карты, расстеленные на низком столике. Они сидели неподвижно, глядя на стену. Картина на экране казалась нереальной.

Корабль поворачивал к причалу за длинной дугой волнореза, белой линией выдававшегося в бледное море. На корабле было десять пассажиров, десять молодых мужчин и женщин, стремившихся к обещанному бессмертию. Они быстрыми нервными движениями поворачивали головы, рассматривая странный верхний мир, который для жителей башен всегда означал опасность и романтику. Подобно юношам и девушкам, приносимым в жертву Минотавру, они с возбужденным восхищением смотрели на могучую стену джунглей, подходившую все ближе и ближе, и на низкие полированные белые стены колонии Илимут, окружавшие первый намеченный к покорению остров.

Из воды перед ними поднялся Минотавр, но на этот раз он должен был быть принесен в жертву. В морях жило множество чудовищных ящеров. Немногие из них имели названия, а тот, что поднялся из молочной воды перед кораблем, не был знаком ни одному зрителю. С огромной скоростью из воды на 20 футов взметнулась темная блестящая шея, вода, как рваный шелк, скатывалась с боков грандиозной арки. Чудовище раскрыло пасть, способную вместить человека, и засвистело. Пасть была усажена рядами клыков, они торчали по краям, сверху и с боков пасти.

Над водой поднялся хор криков и воплей, корабль накренился, а испуганные пассажиры кинулись к дальнему борту. Голова чудовища устремилась к ним, шея двигалась за ней, как толстая веревка. Длинное гибкое тело было невероятно грандиозно. Животное, по-видимому, выбрало в качестве первой жертвы девушку, стоявшую у борта. У девушки желтые волосы, платье ее, красно-розовое, ярким пятном выделялось на фоне бледного моря.

На мгновение на маленьком корабле воцарился настоящий ад. Тогда рулевой, с небрежной и презрительной точностью, наклонился и нашел кнопку. С обоих бортов лодки поднялся прозрачный империумный купол, его половинки сошлись наверху со звоном, надежно защитив пассажиров и экипаж.

Ныряющая голова тяжело ударилась о купол. Корабль наклонился, глубоко погрузив империумную защиту в воду, люди покатились по палубе, сцепившись в клубок. Острый киль сверкнул в дневном свете, и длинная темная шея чудовища ударилась о него.

Пронзительный рев пронесся над водой. Усаженная клыками пасть ящера обернулась к низким облакам. Его изогнутая шея резко распрямилась, и из горла хлынул фонтан ярко-красной крови, такой же по цвету, как и платье девушки.

Крик повторился, еще более резкий; кровь продолжала бить из разинутой пасти. Темная шея дважды ударилась о поверхность воды и погрузилась. На месте ее погружения остался круг прекрасной алой воды.

Корабль выпрямился и двинулся к пирсу.

Кедра рассмеялась, расправляя карты.

— Этот пилот! — сказала она. — Как это все ему наскучило! Я не удивилась бы, узнав, что Сэм Рид нарочно пригнал этого зверя сюда, чтобы поразить своих новых добровольцев. У них теперь будет о чем рассказывать!

— Не следует недооценивать Сэма Рида, моя дорогая, — сказал Захария, снова поднося к носу кадильницу. — Он так и сделает, если увидит в этом выгоду. Он очень опасен, Кедра… и не из-за своей изобретательности, а из-за безответственности.

Кедра кивнула сверкающим позолоченным шлемом.

— Вы правы, конечно. В сущности нам не до смеха. Кто бы мог подумать, что он зайдет так далеко? Я думаю, что если что-нибудь помешает ему и он не найдет законного выхода, то пойдет на любое беззаконие. Перед нами сложная проблема, Захария.

— Значит, ваше отношение к нему изменилось, моя дорогая?

Она не подняла головы, услышав его вопрос. Напротив, она смешала карты и отыскала в них повешенного Человека. Эта карта, как и все остальные, была прекрасно сделана. Повешенный Человек свисал с Т-образного дерева на фоне расшитого золотом занавеса. Золотой нимб окружал его голову с рыжими волосами и строгим лицом. Кедра подняла карту и задумчиво посмотрела на рисунок.

— Не спрашивайте меня об этом, Захария, — сказала она.

— Нам придется отыскать ответ, моя дорогая. Сейчас это уже не просто мимолетный каприз. Этот человек бессмертный.

— Я знаю.

— Вы знаете, кто он?

Она быстро подняла голову.

— А вы?

Захария кивнул, вдохнул дым и развеял облако перед лицом. Потом сказал:

— Он Харкер, Кедра. Вы знаете историю Блейза?

— Теперь да. Вероятно, все знают. Сэм оставил немного места для воображения, когда решил уничтожить престиж Харкеров. А он сам знает, Захария?

Бессмертный негромко рассмеялся.

— Прекрасный парадокс. Нет, он не знает. Он вкладывает огромную энергию, стремясь дискредитировать нас так, чтобы никто больше не верил Харкерам. Когда он поймет, что его собственное имя будет уничтожено, мне приятно будет взглянуть ему в лицо.

— Уничтожено — правильно ли так сказать?

— О, это не непоправимый вред. Мы можем снова завоевать авторитет. У нас могут быть ошибки — я начинаю думать, что такой ошибкой было сопротивление колонизации, например, — но наши долговременные мотивы всегда остаются надежными, и я думаю, все сознают это. Сэм все еще мыслит в масштабах короткоживущих. Когда нам понадобится повернуть общественное мнение в свою пользу, мы сделаем это. Пока я склонен просто смотреть и ждать. Сейчас колонии будут иметь успех. Хотя мне и не нравится эта мысль, нам придется действовать вместе с Ридом.

Кедра начала укладывать карту на место, затем остановилась, глядя на нее со слабой улыбкой. По-прежнему глядя на рисунок, она сказала:

— На некоторое время да. Он плохой человек, Захария. Но пока он не достиг вершины, он будет идти своим путем. До тех пор он сделает свое дело лучше, чем кто-либо из нас. Руководствуясь самыми худшими мотивами, он совершит героические поступки, чтоб основать под собой прочную пирамиду: что-то такое, что он смог бы использовать, как базу для своей власти. Он создаст основание для хорошо действующей социальной системы. Но только основание. Дальше он идти не может. У него нет созидательной концепции. Нам придется остановить его.

— Я знаю. Как это сделать?

— Боюсь, придется использовать его методы. Воспользоваться его слабостью, обратив его сильные стороны против него. Искушать его чем-то раздражающим и затем… — Она улыбнулась и щелкнула по карте изящным пальцем.

Захария ждал.

— У меня еще нет плана, — сказала Кедра, — но мне кажется, он начинает складываться. Мне нужно еще немного подумать. Возможно, существует оружие, против которого он беззащитен.

— Оружие?

Она подняла позолоченную бровь. Посмотрела на него сквозь тяжелую золотую завесу, слегка улыбнулась слабой египетской улыбкой, больше похожей на гримасу боли. Золотые брови придавали ее лицу внешность маски, она снова щелкнула пальцем по карте. Как ни знал ее Захария, он не мог догадаться, какие картины мелькают перед ее полузакрытыми глазами. Он никогда не видел такого выражения.

Молча он потянулся, чтобы взглянуть на карту. Это была десятка мечей. На ней был изображен серый аморфный морской берег, темное закатное небо, на фоне которого четко вырисовывались рукояти десяти мечей. Их лезвие пронзали тело мертвого человека.

Наступил день, когда колония Плимут получила впервые полный набор добровольцев. Сэм ждал этого дня с нетерпением. Он всегда предпочитал сразу браться за решение задачи — возможно потому, что в прошлом многие его враги оказывались раздражающе уклончивыми. Ему придется произнести речь, и он должен сказать именно то, чего ждут тысячи искателей бессмертия.

Глядя на рев экранов, он глубоко вздохнул, изучая свою аудиторию. Потом начал:

— Вы специально подобранная группа. Все вы тщательно изучены, все прошли основные тесты. А они были тяжелыми. Нам нужны самые здоровые, умные, сильные жители башен, достойные бессмертия.

Он помолчал, переводя взгляд от экрана к экрану, глядя на тысячи людей, смотревших ему в лицо.

— Не каждый может получить бессмертие. После определенного срока биологической жизни начинается старение. Оно проявляется не сразу, к некоторым оно приходит раньше, чем к другим. Мы еще не знаем, что вызывает старение, хотя уже знаем, как остановить его. Может быть, старость — это просто вирус. Рано или поздно мы узнаем это. А пока мы знаем, что есть средство, останавливающее старение. Но оно редко действует после сорока лет — возможно, поскольку тогда уже равновесие сильно нарушено в сторону старости.

Он снова обвел взглядом экран. Эти ожидавшие тысячи представляли скрытую опасность. Он держал в руках гранату. Но ее придется держать до последней возможности.

— Вы все проверены физически и психологически. Вы цвет башен. Вы первыми получите бессмертие. Позже его получат все, но вы — авангард. Вы создадите бессмертие для остальных, и они получат его, а вы будете наслаждаться плодами своей работы. Но работа предстоит тяжелая. Вам придется прожить на поверхности несколько лет, прежде чем вы получите бессмертие.

Пять лет, подумал он. Может быть, и больше, но пять лет — это максимум, который он может позволить себе. Зная об этом сроке, он снова обдумывал испытания.

Проверка тысяч — позже это будут миллионы — представляет собой тяжелую работу, если только на помощь Сэму не придет техника. Бюро жизненной статистики хранили данные о населении, включающие разнообразную информацию — психологию, наследственность, вероятную продолжительность жизни — очень важные данные! — и патологические наклонности. Сэму нужны были крепкие сообразительные мужчины и женщины. Но был один наиболее важный фактор. От него зависел успех всего плана.

Ему нужна молодость, достигающая зрелого возраста. Именно в этом возрасте старческие изменения за пять лет незаметны.

Он сказал:

— Вы должны жить на поверхности. Помните, я прожил здесь почти 40 лет. Среднему взрослому человеку требуется шесть или семь лет, чтобы проявилось действие факторов, несущих бессмертие. Поскольку возможно, что старость вызывается вирусом, чем старше человек, тем больше времени требуется, чтобы уничтожить вирус. Если ребенок получает радиацию при рождении, как дети бессмертных, нужно совсем немного, чтобы уничтожить вирус. В новорожденных его нет. В таком случае ребенок растет, достигает зрелости и останавливается. Прожив сотни лет, он не стареет.

Отныне дети, родившиеся в башнях, получат такую же возможность. Со взрослыми дело обстоит по-другому. У вас тоже есть возможность, но вам придется бороться за нее. Вы должны постоянно подвергаться действию радиации в течение шести или семи лет, а в башнях это невозможно.

Мы пока еще мало что знаем об этой радиации. Радиоактивные элементы присутствуют в почве и атмосфере Венеры, но в микроскопических количествах. По неясным пока причинам необходимо подвергнуться радиации солнца и космических лучей. Позже мы больше узнаем об этом. Пока я знаю только: вы можете получить бессмертие, но для этого должны находиться на поверхности все эти годы, чтобы действие радиации было кумулятивным.

Процесс этот слишком сложен, чтобы объяснять подробности.

Радиация действует лишь на людей. Это мы твердо знаем. Подобно древней бацилле проказы, она воздействует на людей, но не на животных. Морских свинок невозможно заразить проказой. Именно поэтому медики долго не могли найти средство против этой болезни.

Бессмертие для людей — для вас. Для всех башен. Всякий, кто не слишком стар, может получить бессмертие. Но для этого нужно жить на поверхности. А в колонии Плимут для вас нет места. Вы должны создать новые колонии.

Это единственный выход. Мы подумывали о смене групп населения через семилетний интервал. В таком случае можно было бы брать и более старых. Но для них требуется больше времени, а молодые в это время будут стареть. Мы предпочитаем людей в расцвете сил, чтобы они сохранили свои возможности на сотни лет. К тому же при этом остальным не нужно ждать семь или четырнадцать лет своей очереди. Как только вы укрепитесь в новой колонии, из башен прибудет следующая партия — и продвинет колонию дальше. Так все получат равные возможности.

Сэм изучал экраны. Проглотят. Может, через пять лет будут неприятности, но до тех пор изменений в их внешности не будет, а если и будут, то их можно объяснить влиянием другого окружения. Колонизация поверхности Венеры, разумеется, должна изменить внешность человека.

— Вы должны заслужить бессмертие, — говорил Сэм слушателям. Возможно, вначале вас смутит переход от привычной жизни башен. Мы постараемся постепенно приспосабливать вас. Но помните, что вы должны прожить на поверхности шесть и больше лет, и, только подчинившись традициям колонии, вы сможете это сделать.

Те, кто находится здесь у власти, знают, как справляться с местными проблемами. Вы должны повиноваться им. У нас есть свои законы — иные, чем в башнях. Это поверхность. Поверхность будет стараться убить вас в каждую минуту дня и ночи. Теперь вы колонисты, а не жители башен, и вы должны подчиняться законам колонии. В соответствии с подписанным вами контрактом вы не можете вернуться в башню без согласия властей колонии. Это согласие вы получите, когда станете бессмертными.

Вообще-то приспособиться не так уж трудно. Изучайте свои обязанности. Будьте готовы заменить работающего рядом. Изучайте обязанности своего начальника. В колонии продвигаются быстро. Будьте готовы к этому.

Бессмертие нужно заслужить. Следующие шесть-семь лет будут для всех нас трудными. Но вы отдадите не десятую часть жизни, а менее чем сотую. Помните об этом. Семь лет в колонии эквивалентны месяцу бессмертного.

ПОМНИТЕ ОБ ЭТОМ!

Каждый раз, почувствовав разочарование, вспомните об этом. Вы будете бессмертными. И не существует такой тяжелой работы, которую человек не вынес бы — в течение месяца.

Сэм выключил передатчик. Он был один в комнате. Секунду или две он сидел молча, следя за толпами, которые больше не могли видеть или слышать его.

Затем негромко сказал:

— Позолоченная пилюля. Но подействует. Всегда действует.

Толпы продолжали смотреть на экраны, получая приказания от своих непосредственных начальников — первопоселенцев колонии Плимут, крепких, тренированных людей, давно работавших с Хейлом и Сэмом. Они выстраивались в ряды — буквально и в переносном смысле.

Расширение колонии. Как малина размножается корнями и отростками, так же будет расширяться колония. Не пять лет — колонизация потребует гораздо большего времени. Новые и новые поселения вытянутся вдоль берега, поддерживаемые колонией Плимут, пока не смогут перейти на самообеспечение. А Плимут должен оставаться единым и сильным.

Другие колонии, те, что только появятся…

В этом проблема. Они должны стать неуязвимыми, иначе ярость континента поглотит их. Но Сэм знал, что для него они должны быть уязвимы. А вот колония Плимут должна стать совершенно неуязвимой.

У него есть по крайней мере пять лет, прежде чем толпа бросится на него.

Звено за звеном ковали они островную цепь. Для отдыха времени не было. Каждая минута на счету. Тем не менее Сэм решил, что Хейл избегает его.

Обнаружив кабинет вольного товарища пустым, он гневно фыркнул и нажал кнопку связи.

— Где губернатор?

— Руководит операцией очищения на шестом острове.

— Соедините меня с ним.

Экран потемнел. По-видимому, в том месте, где находился Хейл, не было телепередатчика. Послышался голос губернатора:

— Хейл слушает.

— Сэм Рид. У нас назначена встреча.

— Ох, — тон Хейла изменился. — Простите. Положение меняется так быстро. Мы получили новое оборудование, его нужно испытать. Я хочу это сделать на острове шесть. Увидимся позже. Сэм хмыкнул и отключился. Выйдя наружу, он вызвал вертолет. На этот раз он был уверен, что Хейл избегает его.

Пилот был одним из первых колонистов Плимута; он коротко отсалютовал Сэму и направил машину к морю. Они сделали быстрый полукруг и повернули к острову шесть. Острова, мимо которых они пролетали, уже колонизовали, чудовищные леса исчезли, всюду росли культурные растения. Тут и там виднелись дома. Причалы, охраняемые частоколами, стояли через равные промежутки. Острова с первого по пятый представляли собой странную комбинацию аграрности и милитаризма.

Пять островов, только пять, противостояли огромным континентам Венеры, кипевшим свирепой жизнью. Но это только начало. Шаг за шагом наступление будет продолжаться.

Сэм изучал лицо пилота. Он ничего не смог прочесть на нем. Если и придет опасность, то не со стороны первых поселенцев Плимута. Недовольными будут поздние переселенцы из башен. Но это время еще не пришло. И не придет, надеялся Сэм, в ближайшие годы. А к тому времени он установит строгий контроль.

А Хейл?

На чью сторону встанет Хейл? С кем он будет через пять лет? Это начинало основательно беспокоить Сэма. С семьями башен он справится: они открытые враги. Но у Робина Хейла были не только возможности бессмертного, но и позиция, которая становилась крайне опасной для Сэма. Внешне они действовали как товарищи, сражались бок о бок. Но истинную позицию Хейла Сэм не мог определить. В этом и заключалась главная трудность. Что знает и о чем догадывается вольный товарищ? Знал ли Хейл с самого начала, что «Джоэль Рид» и есть Сэм Рид? Догадывается ли Хейл, что обещание бессмертия — это обман?

Сэм мог говорить и правду. Если дети бессмертных сразу после рождения подвергались действию радиации, никто из них не мог помнить этого. Но вольный товарищ не был легковерным. Даже его готовность идти за Сэмом казалась подозрительной. Пассивность Хейла, конечно, могла быть следствием усталости от предшествующих тяжелых лет. Но даже в этом случае Сэма настораживала параллель: металл устает, но он может восстановиться. А меч сделан из металла.

Металл, металл… Новая мысль появилась у Сэма. Добровольцы из башен, крепкие, сильные, но пока такие податливые в его руках. Им придется пройти через жестокие битвы с поверхностью. Когда металл закаляется…

Опять меч.

Моя спина тоже должна быть защищена, подумал Сэм.

Вертолет направился к острову шесть. Его покрывали джунгли, за исключением высокого холма в одном конце. На вершине стоял вертолет, и на фоне бледного неба вырисовывалась фигура человека. У временных причалов на берегу двигались баржи и легкие корабли. Сэм указал, пилот кивнул и ловко повернул вертолет, пробираясь почти на уровне кораблей. Брызги воды покрыли защитный колпак кабины.

Сегодня дождя не будет, подумал Сэм, взглянув на облачное одеяло. Это хорошо. Метеорология играла важную роль в Плимуте — условия на поверхности и так достаточно плохие, без яростных проливных дождей; всю работу приходилось планировать в соответствии с предсказаниями метеорологов. Для того, чтобы основать базу на шестом острове, нужно несколько ясных дней. Позже, гораздо позже, будет построен мост к пятому острову и цепь вытянется еще на одно звено.

Сэм встал, когда вертолет опустился у причала. Он легко прыгнул на помост, оказавшись в самом центре торопливой, но строго организованной деятельности. С баржи на гусеницах съехала огромная дробилка, и берег, казалось, прогнулся под ее чудовищной тяжестью. За ней последовали различные легкие машины на высоких колесах. Люди передвигались в легких защитных костюмах и респираторах. Тяжелое вооружение было бы на берегу помехой.

Фигура в маске взяла Сэма за руку и протянула сверток.

— Лучше наденьте это, сэр. Могут еще встретиться насекомые… а ядовитые растения на берегу очень живучи.

— Хорошо, — сказал Сэм, надевая костюм и респиратор. — Мне нужен губернатор. Это он на холме?

— Да, сэр. Туда пока еще нет дороги. Он добрался на вертолете.

Спустя четыре минуты Сэм спрыгнул на вершину холма с парящего вертолета и махнул пилоту, чтобы тот улетал.

На Хейле не было ни защитного костюма, ни респиратора, так что Сэм тоже снял их. Здесь, высоко под джунглями, опасность инфекции была меньше. К тому же за последние месяцы Хейл и Сэм приобрели немалый иммунитет.

Хейл кивнул Сэму. Он держал бинокль и портативный микрофон, провод от которого уходил в стоявший вертолет. Другого оборудования у него не было, только на раскладном походном столе была расстелена карта.

— Как дела? — спросил Сэм.

— Прекрасно, — ответил Хейл. Опрыскивание уничтожило большинство насекомых. Но до конца их уничтожить пока не удалось. Все, что находилось под ногами, классифицировалось как насекомые. Помимо них, существовали фауна — животные — и флора — зеленая растительность. Опрыскивание на них особого впечатления не производило, так как звери были огромны, а растительность крайне опасна.

Но все же опрыскивание очень помогало. Они многому научились при колонизации пяти островов. Первый шаг — опрыскивание всего острова растворами, которые очень не любят насекомые. Один из этих растворов поражал главным образом лишайники. Другой приносил значительный ущерб флоре. Животные в лучшем случае слегка болели; они набрасывались на людей, но их можно было подстрелить, если действовать быстро. Зато у них не было неприятной привычки проникать вам в легкие, быстро прорастать там комковатой массой, которая парализует дыхательный аппарат.

Шестой остров не казался колонизованным. Он выглядел больным. Джунгли больше не были сверкающим зеленым кипением. Они обвисли, как испанский мох на больших стволах, и изредка по ним проходило медленное летаргическое движение. Сэм хотел получше разглядеть их.

— В кабинете есть еще один бинокль, — предложил Хейл.

Сэм взял бинокль. Он изучал остров внизу. Рассматривал людей. Что-то в их движениях заинтересовало его — живость, необычная для первой колонии и определенно неизвестная в башнях. Интерес Сэма к джунглям был поверхностным и побочным. Единственное, что его действительно интересовало, — люди, и он проводил много времени, размышляя над мотивами их поступков, разыскивая в их действиях то, что может пригодиться Сэму Риду.

Эти люди счастливы своей работой. Это нечто новое для Венеры. Сэм знал, что мышцы их должны болеть от непривычной работы, пот покрывает их тела под защитными костюмами. Каждый их вздох и каждое движение несут опасность. Но они счастливы. Работа была новой и поглощающей. Они созидают. Они могут увидеть свое продвижение, просто оглянувшись назад. Это достойное занятие для человечества — вносить порядок в хаос в поте лица своего. Человечество слишком долго было лишено счастья физической работы. Сэм подумал, что нужно подождать, пока удовольствие от работы сменится скукой.

Он искоса взглянул на Хейла, который держал бинокль у глаз, чтобы скрыть, что он рассматривает своего партнера.

Сэм резко сказал:

— Хейл, что мы будем делать с Харкерами?

Хейл сказал несколько слов в микрофон, сделал жест в сторону невидимой дробилки, потом повернулся к Сэму.

— А что вы хотите сделать? — спокойно спросил он.

— Они слишком спокойны. Позволили нам выиграть — может быть, слишком легко. В прошлый раз они тоже заставили нас думать, что мы выиграли, пока готовили удар. Я знаю — это была моя ошибка. Тогда я был моложе. На этот раз я на уровне — я знаю, что нужно делать. И по-прежнему я не доверяю Харкерам.

Хейл смотрел на него со спокойной, ничего не говорящей улыбкой.

— Может быть, — загадочно сказал он. — Насколько вперед вы распланировали, Рид?

Наступила очередь Сэма уклоняться от ответа.

— Что вы имеет в виду?

— Я имею в виду, что через несколько лет — пять или десять — у нас будут неприятности. Вы и это предусмотрели?

Сэм вздохнул с облегчением. Итак, дело выплывает на поверхность. Со времени своего триумфа, когда он вырвал победу у бессмертных, обещав толпе бессмертие, они не разговаривали открыто с Хейлом.

И виноват в этом был Хейл. Он заботился, чтобы на их встречах всегда присутствовали другие. И постепенно для Сэма сделалось невозможным в открытую спросить его, знал ли он с самого начала, кто такой Джоэль Рид. Сэм распознал определенное психологическое давление, и оно ему не понравилось. В Хейле оказалось больше скрытой мощи, чем думал Сэм.

Но сейчас по крайней мере прояснилось одно — вопрос о бессмертии. Хейл знал правду. И пока молчаливо соглашался с обманом. Использовал добровольцев, которых другими путями нельзя было заполучить, связал свое имя с обманом, по сравнению с которым первоначальное мошенничество Сэма было пустяком.

Впервые ясно осознав это, Сэм почувствовал себя увереннее.

— Да, я предусмотрел это, — сказал он. — Мне хотелось бы не делать этого. Но цель оправдывает средства — иным способом мы ничего не добились бы.

Услышав местоимение «мы», Хейл слегка поднял брови. Но возразить ничего не смог. Он принял выгоды обмана и не мог теперь отказаться от ответственности.

— Да, не добились бы, — признал он. — Позже увидим, оправданы ли наши действия. Посмотрим, Рид. — Это было предупреждение. — Вы думали, как встретить кризис?

Конечно, Сэм думал. Но он быстро воспринял предупреждение. Значит, Хейл не до конца пойдет с ним. Что ж, тогда планы Сэма должны сохраняться в тайне. — Я думал о нескольких возможностях, — осторожно начал он. Обсудим их позже, когда будет время. — Будет лишь один выход, а Хейл глупец, если не понимает этого. Когда обещание бессмертия окажется обманом, возникнет сильнейшее негодование против тех, кто давал обещания, — и не только против Сэма, но и против Хейла. В результате произойдет взрыв насилия. А на насилие можно ответить только насилием. Сэм собирался подготовиться к этому дню. Если Хейл разочаруется в своем решении, что ж, пусть остается в одиночестве и получает все последствия. Сэм будет действовать только в пользу Сэма Рида. И если Хейл попробует вмешаться в его действия, в колонии Плимут возникнет конфликт.

Сэм почувствовал неприятную уверенность, что Хейл может оказаться более трудным противником, чем кажется.

Благоразумнее сменить тему. Сэм узнал то, что хотел узнать, но тот предлог, который привел его сюда, оставался нерассмотренным, а он тоже был важен.

— Относительно Харкеров, — сказал он. — На этот раз, я думаю, будет лучше поддерживать с ними связь. В таком случае у нас будет больше возможностей следить за ними. Как раз сейчас они, по-моему, не могут противостоять нашим планам. Они знают, что если колонизация удастся, то именно здесь, в колонии Плимут. Если же здесь нас постигнет неудача, то другой попытки не будет.

— Вы правы, конечно. Я верю, что все бессмертные теперь понимают это.

— Тогда они должны будут действовать вместе с нами. И мне кажется, первый шаг навстречу должны сделать мы.

— Да?

Сэм колебался.

— Я не могу сам это сделать, — сказал он в порыве откровенности. Захария Харкер и я… мы не выносим друг друга. При виде его мне хочется ударить. Вы лучший дипломат, чем я. Вы бессмертный. Вы давно знаете их всех. Сделаете, Хейл?

Хейл в свою очередь заколебался. Затем уклончиво сказал:

— Вы тоже бессмертный, Рид.

— Может быть. Я предполагаю, что да. Но не в этом смысле. Когда у меня будет время, я займусь расследованием. Сейчас это неважно. Вы пойдете?

Хейл колебался. Он стоял, обдумывая ответ, и в это время передатчик у него в руке зажужжал. Он вложил прибор в ухо, обрадовавшись помехе.

Некоторое время он слушал, глядя на отдаленные джунгли, где тут и там видны были раскачивающиеся вершины деревьев. Там действовала невидимая дробилка.

— Возьмите бинокль, — сказал он Сэму. — Смотрите влево, там есть просека, которую можно увидеть. Вы должны видеть это — они наткнулись на паутину сирены.

Заинтересованный, Сэм повиновался.

Бинокль, казалось, подбросил джунгли вверх и вперед. Дробилка разделила остров на четыре части, прорубив четыре широких полосы, между которыми по-прежнему стояли клинообразные участки джунглей, брызжа ядовитым соком, сверкая бриллиантовой росой. Ближайший участок джунглей был почти уничтожен, и Сэм сквозь него видел отдаленный клин, где дробилка методично продвигалась вперед, круша деревья.

Это была чудовищная машина, покрытая тяжелой броней, ровно и неумолимо двигавшаяся на гусеницах, такая неуместная в диких джунглях. Гигантские ящеры венерианской поверхности двигались так же быстро и хищно, пробираясь меж деревьев не менее могущественно, чем это чудовище, явившееся уничтожить их.

Лианы цеплялись за машину, петлями и узлами свисая с ее боков. Некоторые все еще слабо извивались, пытаясь всадить в металл свои похожие на клыки шипы.

Сэм слышал отдаленный гул и грохот дробилки, пробивавшей себе дорогу; треск ломающихся древесных стволов резко разносился в воздухе; слышались слабые крики людей, в них звучало возбуждение.

Затем глаз Сэма уловил разноцветный всплеск перед дробилкой, и на мгновение ему показалось, что все его чувства перестали действовать. Он не слышал звуков далекой сцены внизу, не чувствовал бинокля, прижатого к лицу, не ощущал тяжелого неприятного запаха поверхностной атмосферы, к которой никак не мог привыкнуть. Осталось только ощущение цветового пятна, сверкавшего прямо перед лицом; потом оно поблекло и вспыхнуло другим цветом, более изысканным, чем первый.

Сэм стоял неподвижно, а два эти цвета слились вместе, образовали новый, третий; тот закрыл все вокруг бледными полосами; полосы слабо гипнотически двигались. При взгляде на все это чувствовалась почти физическая боль.

Сэм резко опустил бинокль и вопросительно взглянул на Хейла. Вольный товарищ слегка улыбался, на лице его было восхищение.

— Вы сильный человек, — неохотно сказал он. — Впервые вижу, чтобы так быстро можно было освободиться от сирены. Большинство не может. Вы плохой объект для гипнотизера.

— Да, — угрюмо ответил Сэм. — Уже испытано. Что это за штука там внизу?

— Отдаленный родич плаща счастья. Помните это подводное существо, которое вступает в нейроконтакт с жертвой и поедает ее живьем; при этом жертва и не хочет убегать, она разделяет удовольствие вместе с плащом. Сирена действует так же, это наземный вариант. Смотрите.

Сэм снова посмотрел. На этот раз он тщательно отрегулировал окуляры, и существо оказалось совсем близко. Вначале невозможно было рассмотреть, что такое эта паутина сирены, потому что Сэм снова испытал оцепенение и мог только смотреть на смену цветов.

Потом он напряг свою волю, освобождаясь от власти сирены, и взглянул на нее как бы со стороны. Это была очень большая паутина, вероятно, старая, насколько можно было выжить в этих хищных джунглях. Судя по размерам людей, все еще бежавших к ней за дробилкой, он решил, что она не менее десяти футов в диаметре. Паутина протянулась между деревьями на небольшой поляне, прикрепившись прочными нитями к ветвям. В центре находилось туловище, слегка вибрировавшее, посылавшее волны цвета, вызывавшие нервную дрожь.

Слабый звенящий звук донесся через расстояние до ушей Сэма; звуки опаздывали по сравнению с движениями сети; каждая вибрация паутины спустя несколько секунд сопровождалась звоном. Звуки эти не были музыкальными, но в них заключался какой-то глубокий ритм, их тонкая резкость затрагивала нервы, заставляла их дрожать.

Сирена напрягала всю свою гипнотическую силу, чтобы подействовать на дробилку. Она все более возбужденно вспыхивала перед тупой мордой машины, пытаясь проникнуть в проволочные нервы и парализовать металлического гиганта.

На мгновение показалось невозможным, чтобы даже создание из стали и империума могло противостоять этому мощному гипнозу.

Если машина не сможет сопротивляться сирене, люди, бегущие за ней, погибли. Сэм улавливал лишь отдаленные звуки, но и от них его мозг работал с перебоями, и в перерывах вспышки цвета почти парализовали его сознание. Он знал, что если бы оказался вместе с этими людьми за дробилкой, то слепо побежал бы навстречу зловещим объятиям сирены.

— Так случалось и раньше, — смутно подумал он. Давным-давно в Греции, и Гомер рассказал об этом.

Все происшествие заняло несколько секунд. В последний раз сирена вспыхнула и резко вскрикнула, широко растянув свою сеть. Затем нос дробилки продвинулся вплотную и коснулся центра сети.

Мембрана мгновенно напряглась, прыгнула вперед, смыкаясь вокруг носа машины. Нити паутины натянулись и дрогнули последней вибрацией торжества. Вероятно, это был слабый электрический импульс, который должен был парализовать добычу; даже дробилка, казалось, заколебалась, когда сверкающие нити опутали ее корпус. Казалось, даже плиты машины задрожали в нервном экстазе от прикосновения сирены.

Затем чудовище двинулось дальше.

Нити паутины, натягиваясь, делались все тоньше и тоньше; по мере увеличения напряжения цвет их менялся, становясь все бледнее. Раздавались такие резкие звуки, что ухо уже не могло вынести, но нервы продолжали дрожать от неслышимых высоких звуков.

Нити щелкнули. Паутина сирены конвульсивно сжалась в последней попытке уничтожить металлического врага, цвета вспыхнули немыслимым беспорядком.

Затем они ослабли и вяло повисли, скользя вниз по бронированной морде. Движущиеся гусеницы подхватили их, безжалостно прижали к земле, разрывая на части.

И прекрасная очаровательная сирена под гусеницами машины превратилась в отвратительный губчатый серый комок, конвульсивно дергавшийся.

Сэм облегченно выдохнул. Опустил бинокль. Некоторое время молчал. Затем сделал шаг вперед, положил бинокль на походный стол Хейла и снова доказал, что он трудный объект для гипнотизера.

— Насчет свидания с Харкером, — сказал он. — Когда вы сможете отправиться в путь?

Хейл вздохнул.

— Я не могу, — ответил он.

Сэм нахмурился.

— Это очень важно. Кроме вас, никто не справится. Я хочу, чтобы вы занялись этим, Хейл.

— Есть только одно место, где я действительно необходим, Рид. Это место здесь. Никто лучше меня не знает поверхности. Я не дипломат. Вы наш человек для контактов. Так что извините.

В его словах было нечто больше. Сэм был совершенно уверен, что Хейл решительно обособляется от него, не желая принимать участия в обмане. Он хотел лишь получать результат обмана — выгоду. Власть над людьми. Это он принимал. Остальное предоставлял Сэму. И Сэм ничего не мог с этим поделать.

Впервые Сэму в голову пришла неприятная мысль. До этого момента он считал себя движущей силой колонизации. Он натягивал ниточки и приводил в движение марионетку Робина Хейла. Но вдруг ему пришло в голову, что еще неизвестно, кто кукольник, а кто пляшущая марионетка.

Он пожал плечами.

— Хорошо. Я сделаю это. Но не обвиняйте меня, если получатся неприятности.

— Не буду.

Сэм сжал челюсти. Спор еще не кончен. Он теперь знал, где его истинный соперник и что конфликт только начинается.

Свет холодный и чистый, как хрусталь. Это комната для работы, для мысли, для планирования. Она создана бессмертными и для бессмертных. Все детали ее функциональны, но ненавязчиво; они плавно переходили друг в друга, и движущиеся картины на стенах были частью этого общего спокойного рисунка. Здесь ни на чем нельзя задержаться глазу дольше чем на одну-две секунды.

В этом холодном, спокойном месте, залитом ярким светом из невидимых источников, за длинным столом сидели рядом Захария и Кедра. Кедра своими тонкими пальцами с позолоченными ногтями перелистывала лежавшее перед ней досье.

— Вам лучше увидеться с Ридом, — сказал Захария.

Кедра слегка пожала плечами.

— На поверхности? — спросила она. — О, нет!

— Разве не вам лучше всего вести с ним переговоры?

— А нужно ли вообще иметь с ним дела?

Захария кивком указал на стол.

— У вас есть план. Но Рид не дурак. Он сам не раз использовал такие трюки. У нас должен быть один истинный план, и другой — для отвлечения внимания Рида.

— Вы не знаете, что я имею в виду.

— Представляю себе. Вы основываетесь на положении, что сейчас Сэм Рид необходим, но позже он станет опасен.

Она кивнула.

Захария взял ее за руку и легко провел пальцем по позолоченным ногтям.

— Но когда? Этого мы не знаем. А до того времени Сэм Рид будет все укреплять свою позицию. Сейчас он, возможно, уязвим, но позже станет неуязвимым. Но сейчас мы не можем ударить его. Не можем, если хотим, чтобы поверхность Венеры была колонизована.

— Хейл был прав, вы знаете, — музыкально сказала она. — Мы слишком долго ждали.

— Не совсем так… Впрочем, одна ошибка еще не означает поражения. Вопрос в том, кто пешка, а кто игрок. Рид думает, что игрок он. Пусть продолжает верить в это, пока…

— Пока?

Захария посмотрел на хрустальное растение на стене и не отвечал, пока растение не выпустило бутон и не расцвело.

— Пока он служит безопасности поверхности. Точное время назвать невозможно. Но нам потребуется бомба. Заложить ее нужно сейчас, пусть растет, а когда нам потребуется, взорвется.

— Таков мой план, — сказала Кедра. — Бомба. Единственная возможная бомба замедленного действия, которую бессмертный может использовать против бессмертного.

— Что же это?

— Что можем мы поместить рядом с Сэмом? Оно должно всегда оставаться с ним, постоянно угрожать взрывом и действовать по крайней мере в течение двадцати лет. Этого времени будет достаточно. Сэм должен хотеть, чтобы эта бомба была рядом с ним. Это должен быть что-то такое, в чем он нуждается. Что-то привычное, удовлетворяющее потребности Сэма. Главное, Сэм не должен ничего подозревать. Бомба должна казаться совершенно безвредной и пройти через все проверки, которым подвергнет ее Сэм. Даже если он проследит за ее… конструированием.

Захария усмехнулся.

— Конструирование?

— Рождение.

— Конечно. Человеческая бомба замедленного действия. Как вы говорите, единственное оружие, которое бессмертный может применить против бессмертного в данных обстоятельствах. Каковы же затруднения?

— Теперь мне нужна ваша помощь, Захария. Мы должны начать до рождения. Мы должны вырастить нашу бомбу с самого гена, предусмотреть каждый ее шаг и очень тщательно скрыть следы. Думаю, что знаю, как это сделать. Но вначале… вначале дедукция, затем индукция. Вот резюме информации о Сэме Риде.

— Не из общественных…

— Я использовала и наши данные. О, мы знаем о Сэме Риде больше, чем он подозревает. Психологически он нами вполне изучен.

— Он изменится через пять лет. Или через пятьдесят.

— Мы можем построить предсказывающие графики. И основные элементы не меняются. Я знаю, что он всегда будет испытывать слабость к голубому цвету. У нашей бомбы будут голубые глаза.

Захария начал смеяться. Кедра не смеялась. Она сделала раздраженный жест и взяла в руки фотографии.

Захария посерьезнел. Он проницательно взглянул на нее.

— Интересно, какими мотивами вы руководствуетесь, Кедра, — сказал он. — Знаете ли вы это сами?

Она спокойно ответила:

— Я выделила множество факторов из записей о Сэме Риде и составила описание человека, которого Сэм пожелает иметь рядом с собой, скажем, через 18 лет. В своем предсказании я, естественно, исхожу из успеха колонизации. В этом мы с Сэмом должны работать вместе. Наша бомба должна быть специально подготовлена, чтобы ее таланты и способности оказались необходимы Сэму. Внешность и другие физические данные тоже очень важны. Сэм предпочитает определенные типы голосов и лиц. И не любит другие. Ну… я подготовила изображение нужного человека.

Она перебрала фотографии.

— Затем я исследовала жизненную статистику в поисках необходимых мужчин и женщин. Я все проверила — наследственность, все абсолютно! Могу точно предсказать, каким будет их ребенок, особенно если он родится в определенных условиях, которые мы организуем — скрытно, конечно.

Захария взял фотографии юноши и девушки.

— Они знают друг друга?

— Еще нет. Но узнают. Мужчина болен. Я организовала это. Заразила он хотел уехать в колонию. Мы удержим его здесь и устроим встречу с девушкой. Но наши руки должны быть абсолютно скрыты.

Захария, неожиданно заинтересовавшись, наклонился, рассматривая многочисленные таблицы.

— Чем он занимается? А, вижу. Мм… Дайте ему что-нибудь более интересное. Надо быть уверенным, что он останется в Делавере. Думаю, мы сможем потянуть за нужные ниточки. Да, я уверен в этом. Мы можем организовать их встречу и брак — но ребенок?

— Очень просто. Нам хорошо известен период ее плодородия.

— Я имею в виду, если будет не мальчик, а девочка?

— Она будет еще привлекательнее для Сэма Рида, — сказала Кедра и некоторое время молчала. Неожиданно она отбросила фотографии девушки в сторону.

— Психоника — вот ответ на остальные вопросы, — резко сказала она. Ребенок, мальчик или девочка, с рождения подвергается психонической обработке. В тайне, разумеется. Даже родители не будут знать. После каждого сеанса воспоминание о нем будет стираться, и мальчик будет находиться под постоянным глубоким гипнозом. К 18 годам в его подсознании укрепятся приказы, которым он не сможет сопротивляться.

— Убить?

Кедра пожала плечами.

— Разрушить. Пока невозможно сказать, что будет эффективнее. Конечно, невозможно гипнозом заставить человека совершить действие, которое он не может совершить сознательно. Мальчика нужно будет подготовить так, чтобы у него не было угрызений совести по поводу Сэма Рида. Должен быть некий спусковой крючок — мы его внедрим гипнотически. Этот спусковой механизм должен действовать лишь тогда, когда нам понадобится!

Захария задумчиво кивнул.

— Хорошо. Немного сложно, конечно. Вы уверены, что мы не переоцениваем этого человека?

— Я знаю Сэма Рида. Не забудьте о его прошлом. В годы, когда формируется личность, он считал себя короткоживущим. Жизнь в башнях выработала у него чрезвычайно сильный инстинкт самосохранения. Он, подобно дикому животному, всегда настороже. Вероятно, мы могли бы убрать его сейчас, но не хотим. Он нам нужен. Вся наша цивилизация нуждается в нем. Позже, когда он станет слишком опасен, мы захотим его уничтожить. Тогда… тогда посмотрим.

Захария, следя за медленно распускающимся каменным цветком, сказал:

— Да, таков общий замысел. Каждый автократ знает, как опасна его позиция. Мы лучше правили бы башнями, если бы всегда помнили об этом. А Сэм, чтобы выжить, должен будет стать автократом.

— Даже сейчас было бы трудно напасть на него, — сказала Кедра. — А через десять лет — двадцать — пятьдесят он станет по-настоящему неуязвим. Каждый год, каждый час этого времени он будет сражаться. Сражаться с Венерой, с нами, с собственными людьми, со всем окружающим. Он не станет жить в колонии Плимут. Здесь, в башнях, ничего не меняется. Нам трудно приспособиться к постоянным изменениям, происходящим на поверхности. Наша собственная технология сделает его неуязвимым — защитные средства, психологические барьеры, экраны… да, я думаю, нам понадобится что-то вроде такой бомбы, чтобы добраться до него тогда.

— Путь сложный и в то же время простой, — сказал ей Захария. — Сэм будет ожидать какого-нибудь крайне сложного нападения на себя. Он и не подумает, что наше оружие — это пистолет в руках мальчишки.

— Может потребоваться пятьдесят лет, — сказала Кедра. — В первый раз может не удаться. И во второй раз тоже. План, возможно, придется изменить. Но начать нужно сейчас.

— А вы отправитесь на поверхность, чтобы повидаться с ним?

Она покачала головой.

— Я не хочу на поверхность, Захария. Почему вы настаиваете?

— Он гадает, что мы предпримем. Что ж, дадим ему ответ. Не совсем верный. Сэм не дурак. Но если мы заставим его подозревать нас в меньших вопросах, голова его будет слишком занята и он не будет следить за нашим главным расчетом.

— Отправляйтесь вы.

Захария улыбнулся.

— У меня тоже есть личные причины, дорогая. Я хочу, чтобы вы увиделись с Сэмом Ридом. Он больше не побежденная сторона. Он начал изменяться. Я хочу, чтобы вы обращались с Сэмом Ридом как с бессмертным.

Она бросила на него быстрый взгляд из-под золотых ресниц.

— Хорошо, — сказала она. — Я поеду. Но, возможно, вы об этом пожалеете.

Хейл рассматривал центр острова шесть, расчищенное место, где вскоре поднимутся здания местной администрации. Работа прогрессировала. В отдаленных джунглях, ближе к берегу, все еще слышался рокот дробилок, но здесь царила созидательная, а не разрушительная активность. На площади в четыре акра древесные стволы были убраны, земля вспахана. Напряженно трудились топографы.

Недалеко работал старик. Узнав Логиста, Хейл направился к нему. Бен Кроувелл распрямился, его морщинистое лицо было задумчиво.

— Привет, губернатор, — сказал он. — Здесь как будто добрая почва. И он растер комок своими загрубевшими пальцами.

— Вам не следует здесь находиться, — сказал Хейл. — Впрочем, думаю, бесполезно вам приказывать.

Кроувелл улыбнулся.

— Не стоит. Я всегда знаю, насколько далеко могу зайти. — Он вновь принялся рассматривать растертый комок. — Сейчас отравлен, но это пройдет. Когда начнут работать анаэробные бактерии…

— Вначале мы начиним почву бактериофагами, — сказал Хейл. Отряд топографов и землекопы находились на некотором расстоянии, они могли говорить, не боясь, что их подслушают. — В почве сейчас еще слишком много опасных насекомых.

— Но все же она хороша. Даже слишком богата. К западу несколько кисловата; понадобится известкование. На этом острове можно будет выращивать добрый урожай. — Человек с бачком на спине, снабженным рукавом и приспособлением, похожим на огромный шприц для подкожных инъекций, подошел к разровненной площадке и начал втыкать телескопическую «иглу» шприца в землю. — Один из них? — спросил Кроувелл.

— Корни растений достигают двадцати футов длины и уходят под землю на десять футов. Единственный способ уничтожить их — накачать ядом.

— Что-то подобное было и на Земле. Имело и научное название. Но мы использовали керосин, чтобы убить его. Растения на Земли никогда не росли так быстро, как здесь. Сейчас это плохо, но когда мы посадим хорошее растение, это станет преимуществом. Может быть, за двадцать дней получим урожай. — Он покачал головой, одобрительно посмеиваясь.

— Если сумеем уничтожить дикие растения.

— Есть лишь один путь. Выдергивать их. Хотя можно испытать дикую яблоню. — Кроувелл пожал плечами. — Дикая яблоня устоит даже против венерианской растительности. Послушайте, почему бы, вместо того чтобы накачивать землю ядом, не использовать дикую яблоню? Братец, она отрастет?

— Проверю, — сказал Хейл. — Спасибо. Есть еще идеи? Или это против правил?

Логист рассмеялся.

— Чепуха, я могу делать предположения. Они не изменяют будущее кто-нибудь все равно догадался бы использовать яблоню, раньше или позже. Лишь в большие проблемы я не должен вмешиваться. Они могут в данный момент казаться незначительными, но я знаю. — Он посмотрел через груду сваленных стволов в сторону берега. Далеко, за заливом, находился материк, где стоял похожий на утес старый форт Дунмен. Сейчас на его изъеденных, одетых лишайниками стенах виднелась необычная активность. Яркие вспышки появлялись тут и там. От материка к острову туда и обратно спешили многочисленные корабли.

— Что происходит? — спросил Кроувелл. — Восстанавливаете форт?

— Идея Сэма, — ответил Хейл. — Думаю, он боится, что я начинаю перехватывать инициативу. Я начал работы на островах без предварительного обсуждения с ним. Он сделал то же самое. Хорошо.

Кроувелл призадумался.

— Да? И что же он делает?

— Начал расчищать старый форт. Мы еще не готовы браться за материк. Впрочем, думаю, все будет хорошо. Дунмен построен прочно. Я помню… — Он тоже посмотрел на берег, лицо его слегка изменилось. — Там всегда находился дежурный гарнизон. Джунгли всегда готовы проглотить нас, если представится случай. Растения… и животные. Но тогда башни снабжали нас оборудованием; ультрафиолетовые батареи, тепловые лучи, кислота. Вольные товарищи всегда вели войну на два фронта. Один непостоянный — война с другими компаниями. Но борьба с джунглями никогда не прекращалась

— Может, Сэм откусил слишком большой кусок и не сможет проглотить? спросил Логист.

— Нет. У него есть оборудование и люди. Очистив форт, он сможет двинуться дальше. Он захочет двинуться в глубь материка, но пока не хочет. Он говорит, что использует форт как вспомогательную базу, и двинется по архипелагу навстречу мне. Это сбережет время — работа с обеих сторон островной цепи. Неплохая идея.

— У него достаточно людей?

— Пять тысяч, — сказал Хейл. — Достаточно, но не очень много. У нас здесь немного лишних людей, но нам нужно их держать на непредвиденный случай. Никогда не знаешь, где понадобится бросить дополнительные отряды против джунглей. А каждая расчищенная миля означает дополнительных людей на ней. Пять тысяч, и прибудут еще, когда у нас будет достаточно места для их размещения.

— Ссор еще нет? — спросил Кроувелл.

Хейл пристально взглянул на него.

— Ожидаете неприятностей?

— Не думайте, что это мое предсказание, сынок. Пять тысяч людей, занимающихся тяжелой работой, и еще новые прибывающие. И все ждут обещанного бессмертия. Их нельзя вечно держать в ожидании. Может начаться ад.

— Что вы знаете об этом деле с бессмертием? — спросил Хейл, оглядываясь.

Логист только улыбнулся.

Хейл смотрел на отдаленный берег, где яркие вспышки очищали стены старого форта. Он сказал:

— Вы знаете, и я знаю. Никто не может знать точно, кроме Сэма. Он утверждает, что можно получить бессмертие, подвергаясь радиации на Венере. Мы же родились на Земле.

— О, немало радиации было на Земле как раз перед взрывом, — сказал Кроувелл.

— Будут неприятности. Вы знаете. Это может случиться и здесь. Люди в тот раз оставили Землю и прилетели на Венеру. Если это случится снова…

— Похоже на рака-отшельника. Когда он перерастает свою раковину, то выползает и находит другую. Многое может сделать раковину слишком тесной. Быстрый рост населения — так и случилось на Земле. Эти люди… — Кроувелл махнул в сторону рабочих. — Возможно, они переросли башни, хотя и не знают этого. Человеку многое нужно.

— Вы останетесь в колонии? — спросил Хейл

— Да, на время. В глубине души я фермер. А что?

— О, вовсе не потому, что вы Логист. Вы бессмертный. И я тоже. Короткоживущие… нельзя слишком тесно связываться с ними, если вы бессмертный. Семьи башен… Сэм… вы единственный близкий мне человек на Венере.

— Мы оба провели лучшую часть своей жизни под открытым небом, сынок, — сказал Кроувелл. — И ноги наши ходили по доброй коричневой почве. Не самую долгую, но лучшую часть жизни. У меня была Земля, у вас Венера, но это одно и тоже. Я знаю, что вы имеете в виду. Я чувствую себя с вами как дома, хотя иногда вы поступаете по-дурацки.

Они снова посмотрели на рабочих. Потом, следуя новой мысли, Хейл сказал:

— Нам придется милитаризоваться. Это предложил Сэм, но я и сам подумывал об этом.

— Они не выглядят очень опасными, — ответил Кроувелл, рассматривая ближайший отряд.

— Дело не только в них. Нам вообще нужна военная организация. Военная дисциплина. Как в старых компаниях, но по-другому. Нужны мундиры и все прочее.

— Вы так думаете?

— Если вы отбираете у человека свободу, нужно дать ему замену, пусть это даже будет взятка. Должен быть выход для индивидуальности. Если он не может носить непрочный целлофлекс — а здесь это невозможно, нужны прочные защитные ткани, — дайте ему красивый мундир. Знаки отличия тоже. Приспособления для отдыха, но все это организовано и под контролем. Обещания бессмертия недостаточно, как недостаточно и одной милитаризации, но вместе они немного отдалят взрыв. С вольными товарищами было по=другому: мы знали, чего ожидать, когда объединялись, и мы объединились, потому что хотели этого; мы не ждали никакого вознаграждения, кроме самой жизни; именно такой образ жизни нам был нужен. А эти добровольцы — я думаю, милитаризация вызовет сильный психологический эффект. — Хейл внимательно смотрел на Логиста. — Я думаю, почему Сэм высказал эту мысль. Хотелось бы знать все его мотивы. Его планы на будущее.

Кроувелл хихикнул.

— Узнаете, сынок. Узнаете.

Хейл пнул хрупкое крылатое длиной в фут тело жука и следил, как оно, поворачиваясь, полетело через площадку к груде других блестящих мертвых насекомых, подготовленных к уничтожению. Одним из первых результатов опрыскивания острова был шуршащий дождь жуков, подобно радужному граду, падавших с листвы. Некоторые из них способны были оглушить человека.

— Вы должны мне сказать, — угрюмо заметил Хейл. — Это спасет так много…

— Ошибаетесь, сынок. — Голос Кроувелла внезапно стал резким. кажется, я уже говорил, что предвидение будущего не означает способности его изменять. Типичная ошибка — думать, что если знаешь, что произойдет, сможешь избежать этого. Позвольте прочесть вам небольшую лекцию о предвидении. — Кроувелл подтянул пояс и углубил мотыгу в дерн, переворачивая плодородную темную почву и внимательно рассматривая ее. Тон его изменился.

— Правда заключается в том, что поверхностное течение событий ничего не означает. Важны большие приливы, но их можно заметить спустя долгое время и они слишком велики, чтобы их можно было изменить. Стена в море не остановит прилива. То, что его производит, будет продолжать действовать.

В двадцатом веке многие на Земле понимали, что происходит. Они говорили об этом. Говорили громко и часто. И это были люди, заслужившие общественное уважение. Им верили. Но этого оказалось недостаточно. Умы людей продолжали действовать в прежнем направлении. Так мы потеряли Землю.

Если вы предвидите будущее, вы должны оставаться свидетелем, и не больше. Помните Кассандру? Она знала будущее, но заплатила за это дорогой ценой, — никто ей не верил. Предвидение автоматически аннулирует наше участие. Вы видите определенное уравнение. Добавьте еще один фактор — ваше участие, и уравнение изменится. А этот фактор не поддается учету.

Понимаете, почему оракулы говорили загадками? Многие в прошлом умели предсказывать будущее, но они должны были говорить смутно, иначе их предсказания не сбывались.

Теперь послушайте. Допустим, перед вами две возможности. Вы можете завтра отправиться в башню Невада и заключить там сделку, которая принесет вам миллион кредитов. Или вы останетесь дома и будете убиты. Вы приходите ко мне и спрашиваете, как вам поступить: ехать или оставаться. Я знаю об этих двух возможностях. Но руки мои связаны.

Потому что оба результата зависят исключительно от ваших личных мотивов и реакций. В ситуации А вы отправляетесь в башню Невада, не посоветовавшись со мной, отправляетесь в определенном настроении, с определенными реакциями, зафиксированными в вашем мозгу. Действуя в соответствии с ними, вы получаете миллион кредитов. Но вы советовались со мной. Я сказал вам, допустим: поезжайте в Неваду.

И вы поехали — но с иными психологическими возможностями. Я посоветовал вам ехать. Следовательно, вы решаете, что вас ждет что-то приятное, и отправляетесь более пассивно настроенным, ожидая мешка с золотом, в то время как возможность получить миллион кредитов зависит от вашей настороженности и агрессивности. Понятно?

Возьмем другую возможность. Подсознательно вы не хотите ехать. Вы обдумываете мой совет, желая остаться дома, решаете, что я лжец или что мой совет в действительности — остаться, остаетесь. И вот вас убивают.

Поэтому моя задача — сохранить все неизменным, не вмешивая дополнительный фактор, мое предсказание. Я должен учитывать вашу психологию. А это сложно. У меня ведь очень ограниченная информация. Предсказание основывается главным образом на законах логики. Это не колдовство. Зная вас, я так должен оформить свое предсказание, чтобы оно повлияло на ваше решение без изменения первоначального эмоционального состояния. Ибо это состояние является одним из факторов, на которых основывается предсказание.

Поэтому я не могу сказать: «Отправляйтесь в башню Невада!» Это будет означать, что вы отправитесь пассивно. Я должен облечь свой совет в загадочную форму. Зная то, что я знаю о вас, я мог бы сказать: «У дерева кефт голубые листья», это напомнит вам некоторые события, причем воспоминание будет совершенно естественным и спонтанным, а это, в свою очередь, вызовет у вас желание на время уехать из дому. Так я окольным путем — а в этом я достаточно искусен — ввожу новый элемент в ваше эмоциональное состояние. Вы отправляетесь в башню Невада, но в то же время вы готовы действовать в соответствии с первоначальным состоянием.

Вы получаете свой миллион кредитов.

Теперь вы знаете, почему оракулы говорят загадками. Будущее зависит от многого не поддающегося учету, поэтому оно легко может быть изменено словом. В момент участия предсказателя предсказание становится ошибочным.

Логист затоптал вывернутый дерн. Затем посмотрел вверх и сухо улыбнулся.

— К тому же, — сказал он, — с точки зрения больших промежутков вполне может быть, что для вас лучше было бы остаться дома и быть убитым.

Хейл смотрел на пламя, очищавшее стены форта Дунмен. Некоторое время он молчал.

— Кажется, я понимаю, что вы имеете в виду, — сказал он наконец. Только… Трудно находиться так близко к ответам и не получить их.

— Я могу выдать ответ на каждый вопрос, с которым вы столкнетесь, и записать все в маленькую книжку, — сказал Логист. — Вы смогли бы отыскать страницу и прочесть ответ. Но что хорошего это дает? Я предсказываю только в определенных пределах. Я не могу дать ответ на все вопросы — только на те, по которым имею полную информацию. Если есть какой-то неизвестный фактор — фактор Х, — я не могу дать точное предсказание.

А такой Х фактор есть. Я не знаю, каков он. И никогда не узнаю. Если бы я знал, то превратился бы в бога, а тут была бы Утопия. Я узнаю неизвестное качество только по его отсутствию, по влиянию на другие факторы. Это не мое дело и не ваше. И оно меня не беспокоит. Мое дело следить за будущим и не вмешиваться.

Будущее — это разум человека. Не атомная энергия уничтожила Землю. Образ мыслей сделал это.

Легче контролировать планету, чем какую-нибудь пылинку, двигающуюся непредсказуемо по воздушным течениям, которых мы даже не чувствуем. Когда вы протягиваете руку, чтобы проконтролировать движение пылинки, ваше движение вызывает новый поток. Таковы мысли, таково будущее человечества.

Изгиб за большим белым изгибом — жемчужные стены форта Дунмен возвышались над джунглями. Сэму, глядевшему на них с расчищенной площадки в центре двора, они казались невероятно высокими и мощными. Изгиб за изгибом, они, казалось, отбрасывали назад лес, окружавший с ревнивой угрозой подножие форта.

Гладкие закругленные стены поднимались на три этажа; время от времени в них виднелись окна, блестящие изменяющимися экранами, которые должны были помешать влететь видимым и невидимым насекомым. Форт был построен почти по такой же схеме, как средневековые замки, чтобы противостоять нападению людей с земли и летающих существ с воздуха; средневековые замки подвергались угрозе горящих стрел. Параллель была довольно верной, так как нападения на самолетах были неизвестны в ранние дни Венеры. Вольные компании уважали крепости друг друга! А полеты тогда, как и сейчас, были слишком опасны из-за неустойчивых воздушных течений и яростных ураганов.

В форте кипела жизнь. У большой дуги стен во дворе стояли бараки и склады, кишевшие людьми. В более высоких зданиях размещались госпиталь, лаборатории и квартиры офицеров. Тяжелые стены с навесной башней ограждали небольшую пристань.

На этой пристани началась суматоха, когда Сэм еще не заметил этого. Мужчины и женщины, загоревшие на ярком солнце, прекращали работу и откровенно глазели, проявляя унаследованное от прошлых поколений уважение к бессмертным.

Кедра безмятежно спускалась во двор, улыбаясь зрителям и кое-кого окликая по имени. Память у нее была феноменальная; бессмертные культивировали эту особенность. Ее способности к адаптации тоже были феноменальными, В наряде, принятом в башнях, она выглядела бы кричаще показной в дневном свете, но она была слишком умна, чтобы не понять этого. На ней был длинный плащ прямого покроя, такой же белый, как стены форта; белоснежный тюрбан на голове искусно оттенял ее красоту. Белизна в солнечном свете ослепляла; казалось, форт и Кедра, сверкающие в дымке, собрали в себя весь свет.

Она спокойно сказала:

— Привет, Сэм.

Он сжал перед собой руки и слегка склонил голову в полупоклоне, который давно уже заменил рукопожатие. Впервые он приветствовал ее как равный. Теперь он мог позволить себе это.

Она засмеялась и положила свою узкую руку ему на руку.

— Я представляю всех наших снизу, — сказала она. — Мы надеемся, что отныне сможем мирно работать вместе. Я… боже, Сэм, как вы можете дышать этим воздухом?

Наступила очередь Сэма рассмеяться. Он свистнул, и юноша, следовавший за ним с блокнотом и ручкой, приблизился со своего почтительного расстояния.

— Принесите ароматический шарик, — сказал ему Сэм.

Юноша вернулся бегом, и Сэм вложил в руки Кедры пластиковый шар с отверстиями. Он был наполнен свежими лепестками цветов, и теплота ладоней высвободила густое облако аромата, который сделал воздух более пригодным для дыхания.

— Привыкнете, — заверил ее Сэм, улыбаясь. _ Мы все привыкли. Я не ожидал такой гостьи. Думал сам навестить вас.

— Вы более заняты. — Она сказала это грациозно и слегка нажала на руку, о которую опиралась. — Покажите мне все. Я так любопытна. Никогда не видела раньше внутренность форта. Как здесь прекрасно! Если бы только можно было что-то сделать с этим невыносимым воздухом….

— Погодите немного. Погодите двадцать лет. Джунгли еще слишком густы. Выделяют слишком много двуокиси углерода. Но подождите. Будет лучше.

Она медленно шла рядом с ним, края ее длинного плаща волочились по белой мостовой.

— Я верю вам, Сэм, — сказала она. — Мы теперь склонны думать, что вы были правы. Именно сейчас, а не поколения спустя наступило время колонизации. Ваши методы отвратительны, но цель в конечном счете оправдывает средства. Я уверена, что вы согласитесь работать вместе с нами.

— Не так говорили вы сорок лет назад. Я еще не поблагодарил вас за сонный порошок, Кедра. Или за то, что вы присматривали за мной, пока я… спал. — Говоря это, он не смотрел на нее, но по внезапной дрожи пальцев, по тому, как она подняла голову, он понял, что его догадка неверна.

— Но, Сэм, это не я. Я пыталась, но вы исчезли. Вы хотите сказать, что не знаете, где находились все это время? Я прикажу своим людям поработать. Может быть, вместе мы доберемся до истины.

— Как хотите. Сомневаюсь, чтобы они смогли узнать что-нибудь помимо того, что узнали мои люди.

— Но, Сэм… это… это страшно! Ведь кто-то же заботился о вас. Вы не могли просто исчезнуть на сорок лет. Кто это, Сэм?

— Когда-нибудь я узнаю. Забудьте обо этом. Смотрите — вот джунгли. Настоящие, а не на экране. Что вы о них думаете?

Они поднимались по белым ступеням наружной лестницы, ведущей на укрепления. Сэм остановился и, облокотившись на парапет, посмотрел на полосу голой земли, окружающую форт, и на сплошную зеленую стену за ней. В зарослях видны были слабые движения, оттуда доносились звуки и запахи, пугающие своей загадочностью. Люди еще даже царапины не нанесли венерианским джунглям, все в них было чужим и необычным.

Кедра бросила взгляд и отвернулась.

— Я вообще не думаю о джунглях. Они не имеют значения. Только это. Она указала на кишевший людьми двор крепости. — Вы проделали огромную работу, Сэм. И все в одиночку. Я знаю, Робин Хейл участвовал в работе, но ведь это так немного. Вы позволите разделить с вами ваш труд? Мы накопили большой опыт руководства людьми.

Сэм рассмеялся.

— Вы думаете, я поверю кому-нибудь из вас?

— Конечно, нет. И мы не доверяем вам. Но, работая вместе, мы не спустим друг с друга глаз. Вам нужна поддержка, а нам необходим толчок. Так как, Сэм?

Он молча посмотрел на нее. Ему вспомнился тот момент, когда сонный порошок отрезал его от мира, тогда она смотрел на него с экрана, ее рука отдала приказ на его уничтожение. Он знал, что ее присутствие здесь объясняется какими-то другими мотивами. Он не верил никому, но особенно глубоким было его недоверие к бессмертным. И мозг его, до сих пор полуоткрытый навстречу сотрудничеству, вдруг начал смыкаться. Слишком горек был полученный Сэмом урок. Он не мог поверить никому.

Он сказал:

— Не выйдет. Наши мотивы слишком различны.

— Мы работаем ради одной цели.

— Нет. Я всегда действовал в одиночку. Так и буду. Я не верю вам, Кедра!

— Я и не надеялась. Идите своим путем. Но помните: мы хотим одного и того же. И если через несколько лет вы убедитесь, что наши цели совпадают, вспомните, Сэм, что это вы, а не мы отказались от сотрудничества. — В ее голосе звучало предупреждение. — Наступит время, Сэм, когда вас будут ожидать большие неприятности.

Он пожал плечами. Хоть он и не знал этого, но в этот момент им был сделан первый шаг к изоляции мозга и тела, который в конце концов означал его падение.

Итак, прошло пять лет, — сказал Бен Кроувелл. — Так я и рассчитывал.

Человек, шедший рядом с ним — командир взвода Френч, — сказал:

— Вы хотите сказать — мы?

Кроувелл пожал плечами и неопределенно махнул рукой. Возможно, он указывал на тьму за стеной, по которой они шли, — расчищенные, усеянные прямоугольными зданиями земли, по которым человек мог в безопасности идти три дня. Потребовалось пять лет, чтобы расчистить территорию на 75 миль.

Ничего нельзя было рассмотреть. Прожектора освещали заградительные проволочные сети от насекомых и часть территории за стеной, но дальше все тонуло во мгле. Форт тоже изменился. Он вырос и сейчас возвышался на берегу, как чудовищно вооруженный зверь, такой огромный, что, будучи живым, не смог бы двигаться по земле Венеры.

Любопытно — земля Венеры. Парадокс. Человечество всегда будет носить с собой свое земное наследство. Старый мир, старые мысли…

Старые мотивы.

Командир взвода Френч коснулся руки Кроувелла, и они повернули к наклонной рампе, мимо замаскированных стволов странных пушек. Френч указал на них.

— Видите?

— Что это?

— Узнаете. Пошли.

Как всегда, двор, залитый ярким светом, был полон деятельности. Кроувелл и Френч пробирались сквозь толчею — только вкрадчивость подозрительны, и их открытые действия были хорошей маскировкой. Они вошли во флигель. Френч шел впереди.

Форт представлял собой лабиринт. Комната, в которую они вскоре вошли, была кладовой, но в данный момент служила другим целям. Здесь собиралось почти пятьдесят человек — представители всех групп колонии. Кто-то негромко произнес пароль.

Френч сказал:

— Привет, Курт. Это Бен Кроувелл. Я ручаюсь за него. Садитесь сюда, Кроувелл, и слушайте.

Он двинулся в середину комнаты, поднимая руку для приветствия.

— Все собрались? Закройте дверь. Охрана на месте?

Кто-то сказал:

— Побыстрее, Френч. Некоторым скоро на дежурство.

— Много времени не потребуется. Слушайте. Сегодня с нами с десяток новеньких — верно? Поднимите руки.

Кроувелл был одним из поднявших руки.

— Хорошо, — сказал Френч. — Мы говорим сейчас для вас. Вы уже убеждены, иначе вас не было бы здесь. И после выхода из этой комнаты вы не поведете неосторожных разговоров: мы тщательно проверили вас.

Он поколебался, осматриваясь.

— Главное — верит ли здесь кто-нибудь еще в этот блеф Рида о бессмертии? В этот обман вашей юности?

Послышался голос:

— Однако доказательств нет, командир.

Френч ответил:

— Я прибыл сюда пять лет назад. Мне было двадцать. Тогда только расчистили остров пять. Все строили большие планы — на будущее. Бессмертие для всех. Предполагалось, что облучение должно продолжаться шесть или семь лет.

— Но ведь прошло только пять?

— Не нужно ждать сто лет, чтобы убедиться. Некоторых из нас осматривали доктора башен. Мы стареем. Все мы. Есть возможность проверить. Например, количество кальция в кровеносных сосудах. Бессмертие Рида обман. Я стал на пять лет старше с тех пор, как прибыл в колонию Плимут, и то же произошло со всеми остальными. Рид обманул нас. Пять лет я потею здесь, а мог бы провести это время более приятно в башнях.

— Мне нравится на поверхности, — сказал Бен Кроувелл, набивая трубку табаком.

— Возможно, согласился Френч, — но не в таких условиях. Мы знаем только работу. И ради чего? Ради Сэма Рида и Робина Хейла — строить, строить, строить! Хейл бессмертный; может, и Рид собирается прожить 700 лет — не знаю. Похоже, он не стареет. Может, он и нашел источник юности, но если он и сделал это, то хранит его для себя. Что же это значит? Мы работаем! И будем работать до смерти! И дети наши тоже будут работать. А Сэм Рид будет ходить и ждать несколько лет сотен лет, пока мы не сделаем для него всю работу. Мне не нужна такая прибыль!

Послышался новый голос:

— Вы правы. Я согласен. Но Рид сильно укрепил форт. Вы были здесь пять лет назад и знаете, каким он был.

— Он слишком торопится. Дисциплина — ее здесь слишком много. У него свои планы, и он их нам не сообщает. Колонизация поверхности — это еще не все. Конечно, нам нужен сильный форт. Но зачем все эти тайные работы по вооружению? Предполагается, что никто не знает об этих новых орудиях, размещенных на стенах, об электробластерах, о газовых установках. Но все они уже установлены.

— Джунгли?

— 75 миль отсюда! — сказал Френч. — А некоторые из этих новых орудий — они просто не имеют смысла! Календер, скажите им.

Встал Календер, приземистый низкорослый человек в аккуратном синем мундире.

— Они полезны для обороны от людей. Могут уничтожить, например, нападающие танки. Но они слишком мощны даже для самых больших ящеров. К тому же, установлены дальнобойные орудия с самой сложной техникой, от радаров до видеоуправляющих систем. Они способны поразить цель на расстоянии в 500 миль. Против кого они могут быть использованы? Какая другая батарея направлена на форт? А наш план строительства самолетов? Колонизация на самолетах невозможна.

— Верно. Чего ожидает Рид? — спросил Френч. — Нападения из башен? Башни не сражаются. Их жители пользуются всеми удовольствиями, пока мы работаем здесь до смерти.

Послышался гул возмущения. Эти люди не любили жителей башен. Этот гул говорил о чем-то новом на Венере. Такого результата не ожидал Сэм Рид. Сэм привык иметь дело с людьми башен, а это были люди нового типа.

Бен Кроувелл пускал дым и внимательно слушал.

Разгорелся яростный и гневный спор. Спорщики горячились. Естественно. Это был выход из дисциплины. В горячем споре, а не в действиях они расходовали свои эмоции. Когда они перестанут говорить, вулкан, вероятно, взорвется.

Бен Кроувелл уселся поудобнее, опираясь спиной на упаковочный ящик.

— …что бы ни планировал Рид…

— …пусть и люди башен поработают…

— …сколько еще времени дадим мы Риду?

— Долго ли мы еще будем ждать?

Френч постучал, требуя тишины.

— Есть несколько путей. Но нужно все как следует рассчитать. Допустим, мы убьем Рида…

— Это не легко. Он не допустит такой возможности.

— Он ничего не сможет сделать, если большинство колонии будет против него. А так и будет. Мы расширим нашу организацию. Избавившись от Рида — и Хейла, мы захватим власть и сможем оставаться здесь. Нам будет принадлежать форт. А на Венере ничто не сможет уничтожить этот форт.

— Хейл не дурак. И Рид тоже. Если они что-нибудь узнают о нас…

Френч сказал:

— Каждый уходящий с наших встреч проходит проверку на детекторе лжи. Ни один изменник не останется в живых.

— Я не зря прожил тысячу лет. Уж детектор лжи обдурить я смогу, сказал Логист Хейлу.

Хейл отвернулся от решетчатого окна, смотревшего вниз, на стены, которые когда-то казались всем такими высокими. Он холодно сказал:

— Я знаю, что вы были на встрече. У меня есть свои шпионы.

— Ваш шпион узнал меня?

— Он ничего не узнал. Он побывал в комнате позже. Но он учуял табачный дым, определил ваш сорт табака. Во всяком случае… я кое-что знаю о происходящем.

— Что например?

— Я знаю, что дисциплина начала падать. Люди небрежно салютуют. Не полируют пряжки. Я научился дисциплине в вольных кампаниях. Я видел, как началось падение дисциплины в компании Мендеза, прежде чем его люди убили его. Тревожные признаки я заметил уже несколько месяцев назад. Тогда я и направил своих шпионов. Я знал, чего ожидать, и оказался прав.

Началось.

— Что?

— Мятеж. Я знаю некоторых предводителей — не всех.

— Сэм Рид?

— Я обсуждал этот вопрос с ним. Но мне кажется, Сэм недооценивает опасность. Он так тщательно охраняет себя, что считает личную безопасность безопасностью всей колонии. Я хочу, чтобы вы рассказали мне, что происходит. Я знаю: вы можете это. Я могу получить информацию и другим путем, но мне бы хотелось обсудить ее с вами.

— Я знаю, что вы сможете получить информацию, — сказал Кроувелл. Буду рад поговорить с вами. Я ждал, что вы позовете меня, но сам не хотел навязываться, чтобы не изменить общего хода событий. Вы знаете, я предпочитаю пассивность. Вероятно, я кажусь недовольным. Бог знает почему. Нет, я не знаю. А вы? — Он посмотрел на Хейла поверх руки, зажавшей трубку.

Хейл покачал головой.

— Нет, я… погодите. Может, и знаю. — Он снова подошел к окну и посмотрел на деятельный двор. В колонии Плимут было гораздо больше признаков активности, чем пять лет назад. Дисциплина превратилась в железную негибкость. Людям казалось, что по мере завоевания поверхности дисциплина становилась все более негибкой и бессмысленной.

— У Сэма есть свои причины, — сказал Хейл, глядя вниз. — Не знаю, каковы они, но могу догадаться. Его время кончается. Равновесие нарушилось слишком быстро. Люди утрачивают веру в бессмертие и начинают задавать вопросы. Сэм знает, что равновесие нарушено, но думаю, он не понимает, что его нарушило. Люди. И не жители башен. Люди, как вы и я, узнавшие, что такое независимость. Неудивительно, что они приняли вас за недовольного. Вы жили в мире, где человек должен был рассчитывать на себя. И я тоже. Вероятно, это оставило на нас заметные признаки.

— Верно. — Кроувелл улыбнулся. — Люди башен хотят, чтобы за них думали их лидеры. Наши же люди, люди поверхности, вынуждены думать сами. Те, кто не может… что ж, они просто не выживают. Возвращается время старых пионеров, сынок, и мне это нравится. Оно несет с собой волнение, но мне это нравится.

— Да, волнения. И серьезные, если мы не примем вовремя мер.

— Сейчас? — Кроувелл проницательно смотрел на вольного торговца.

— Еще нет, — сказал Хейл. Улыбка Логиста была слабой, но удовлетворенной. — Нет, еще нет. Частично, мне хочется посмотреть, далеко ли они зайдут. А частично — я не знаю точно. У меня такое чувство, будто в этих заговорах и мятежах есть нечто такое, что не должно быть уничтожено. Пионерский дух. Я понимаю, о чем вы говорите. Мятеж не ответ, но он добрый знак.

— Вы позволите им победить?

— Нет. Я не могу этого сделать. Пока они еще нуждаются в Сэме и во мне, что бы они ни думали. Если мятежники возьмут верх, они вернутся в башни и погрязнут в прежней апатии. Это критический период. У Сэма есть определенный план, которого я еще не понимаю, но готов поручиться, Сэм будет наверху. Он умеет позаботиться о себе. Его реакция на мятеж, если он воспримет его серьезно, будет заключаться просто в том, чтобы растоптать его. Но это означает растоптать дух независимости. Мне нужно подумать, Кроувелл. Бесполезно просить вас о совете, не так ли?

Кроувелл внимательно изучал свою погасшую трубку. Покопался в ней заскорузлым пальцем.

— Что ж, — сказал он медленно, — не думаю, чтобы вы нуждались в моем совете, мой мальчик. Вы на правильном пути. Не вмешивайтесь больше, чем нужно. Идет естественный процесс, и чем дольше они будут действовать самостоятельно, тем лучше. Знаете что? Жизнь на поверхности сослужила людям добрую службу. Они снова открыли Время. Там, внизу, день и ночь одинаковы. Времени года нет. Но здесь видишь, как проходит время. Здесь чувствуешь, что можешь опоздать. Эти парни и девушки рассчитывали жить долго. Они работали для колонизации, чтобы потом, двести-триста лет спустя, лично воспользоваться плодами труда. Но это прошло. Время проходит. И они вдруг проснулись. Нет, на вашем месте я предоставил бы действовать естественным силам. Как вы говорите, Сэм Рид сумеет позаботиться о себе.

— Я предоставлю ему такую возможность, — сказал Хейл. — Значит вы присмотрите за этими встречами? Я знаю, они обсуждают много планов, но нет ничего близкого к завершению.

— Пока они выпускают пар. Действовать начнут еще не скоро.

— Следите за ними. Я пока ничего не буду делать. Подожду. Пусть Сэм начнет первым.

И Сэм начал первым.

Как обычно, он тщательно рассчитал время, учел каждую подробность, и действия его были великолепны. Гамбит был исключительно эффективен на арене ночей и дней. А противник — невидимый игрок? Кто был он? Харкеры? Венера? Часть самого Сэма?

Он был готов. Пробил час. Тайная подготовка была завершена. Он сидел в своем кабинете в большой башне, предназначенной им для себя. В этой башне находились его главные тайны. Но не в этом кабинете. Окна выходили на море, в них виднелся архипелаг, теперь покрытый фермами и небольшими поселками под защитными куполами.

Избегая взгляда Хейла, он рассматривал небольшой плоский ящик на столе. Он похож был на раму картины. В нем находилась сирена, медленно вспыхивавшая от розового к глубокому алому цвету. Сэм достал из серебряной коробочки насекомое и через маленькую дверцу отдал его сирене. В воздухе разнесся слабый аромат, и донеслось низкое ритмичное гудение.

— Уберите, — сказал Хейл. — Я слишком часто вдыхал этот запах. Так что же насчет Кроувелла?

Сэм отодвинул клетку с сиреной в сторону.

— Я не знал, что он работал на вас. Он один из мятежников, вот и все. Поэтому я арестовал его с остальными.

— Почему вы ничего не сказали мне. Почему ждали, пока я уеду из форта?

— Вы явились через полчаса, — сказал Сэм. — Мне пришлось действовать быстро. Я знаю о заговоре больше, чем вы, судя по вашим словам. Возможно, Кроувелл ваш человек, но он плохой шпион.

— Я хочу, чтобы его освободили.

Сэм пожал плечами.

— Конечно. Но он вам теперь бесполезен.

— Не совсем.

— Мы могли бы поговорить через визор. Совсем не нужно было вам возвращаться.

Хейл сказал:

— Я хочу, чтобы, никаких ошибок не было. Кроувелл должен быть освобожден. Случается разное. Неточный приказ, неправильно понятый охранниками, и…

— Я никогда не видел, чтобы вы о ком-нибудь так заботились. Почему вам так важен Кроувелл?

Хейл колебался. Наконец он сказал:

— Я… верю ему.

Настала очередь Сэма помолчать. Он мягко сказал:

— Верите? И поверили бы с пистолетом за спиной?

Хейл кивнул.

— Может быть, когда-нибудь и я найду такого человека, — сухо сказал Сэм. — Пока не нашел. Что ж, освободим Кроувелла. Время суда.

— Вы его проведете сегодня?

— Да. Я неожиданно обнаружил большую опасность. Большую, чем мы могли подозревать. Наши враги вооружены лучше, чем мы думали. Возможно, их поддерживают башни. Не знаю. У меня еще не было времени рассказать вам об этом; я организовал передачу суда для башен, они включатся с минуты на минуту. Идемте. Вы поймете, в чем дело.

Но он задержался, чтобы скормить сирене еще одно насекомое. Хейл с явным отвращением сказал:

— Где вы раздобыли ее?

— О, это трофей.

— Еще молодая. Хотите держать ее? Она вырастет…

— Я знаю.

— И станет опасной. Это сирена, Сэм.

Сэм сказал:

— Представьте себе ее в 20 футов. На этой стене.

— И вы идете в ее пасть.

— Я не подвержен гипнозу, помните? И во всяком случае я приму предосторожности, когда она вырастет. Поляризованное стекло или стробоскопическое устройство, специальный фильтрующий тонометр для ее песни, приспособление для того, чтобы удерживать запах на безопасном уровне. Идемте. Суд начинается.

Они вышли вместе.

Хейл сказал:

— Сколько мятежников вы задержали?

— Около семидесяти. Некоторые из них пригодятся в других местах. Других слишком опасно оставлять в живых… — Сэм неожиданно остановился. Он и так сказал слишком много.

Вначале освободили Кроувелла, а потом отправились в помещение, где должен был происходить суд. Там были установлены ряды видеоэкранов. Всюду виднелось множество охранников. Свыше семидесяти пленников, без наручников, были загнаны в отгороженное пространство.

Сэм начал резко говорить. Он говорил, обращаясь не только к пленникам, но и ко всей колонии и к башням. Начал он с описания деятельности недовольных, рассказывал о своих растущих подозрениях, о том, что в колонии, с каждым часом увеличивающей свою территорию, успешно завоевывающей новые земли, появилась подпольная организация. Она могла помешать всем людям Венеры когда-нибудь жить под открытым небом.

Он арестовал заговорщиков. Но ответвления заговора протянулись глубоко. Обнаружилось множество таинственных похищений — похищалось оборудование, материалы, оружие. Зачем?

Экраны сосредоточились на пленниках.

— У вас кошачьи когти, — сказал Сэм, — Внешне вы начали готовить мятеж, но за вами кто-то стоит. Кто-то, скрывающийся в абсолютной тайне. Либо вы его не знаете, либо не хотите говорить. Вас уже допрашивали. Кто ваш тайный предводитель?

Молчание.

— Каков его план? Он из колонии?

Молчание.

— У нас есть доказательства. Оборудование куда-то делось. Есть и другие обстоятельства. Мы найдем и его, и оставшуюся часть его отряда. Он представляет собой угрозу не только для колонии, но и башням. Если такой человек захватит власть…

Невысказанная угроза повисла над Венерой.

— Мы найдем его со временем. Просим в этом содействия башен. А теперь — вы обвиняетесь в измене. Вы хотели свергнуть правительство колонии и захватить власть. После этого вы намеревались установить контроль и над башнями.

Из толпы пленников выступил вперед человек. Голос его резко прозвучал с экранов.

— Я старший! Мы все старшие! Где обещанное вами бессмертие?

Сэм презрительно сказал:

— Я не дурак, командир Френч. Я уже давно знаю о заговоре и о тех, кто в нем участвует. Зачем мне было давать вам бессмертие? Чтобы вы и дальше организовывали заговоры? Ни один из вас не подвергался радиационному облучению уже много месяцев. Минимальное облучение вы получали, чтобы у вас раньше времени не возникли подозрения, но бессмертие не для предателей! — Лицо его затвердело.

— Губернатор Хейл и я ждали, надеясь определить руководителя вашей организации. Определенные события вынудили нас действовать. Мы по-прежнему намерены найти руководителя и обезвредить его, а пока нужно решить вопрос, что делать с предателями.

Я приговариваю вас к смерти.

Наступило молчание, более напряженное на поверхности, чем в башнях. Люди колонии знали теперь, что такое время.

Сэм сказал сделал легкий жест

— Вас под охраной отведут в любую избранную вами башню. Никто из вас не вернется. Колония для вас закрыта. Бессмертие не для вас. У вас была возможность прожить тысячу лет, но вы сами лишили себя ее.

Вам не причинят вреда. Вас отведут в башни и отпустят. Там вы умрете. И не через тысячу лет, а через 30, 40, может быть, 50. Я лишаю вас бессмертия и таким образом приговариваю к смерти по естественным причинам.

Возвращайтесь в башни. Вы нам больше не нужны.

Суд окончен.

Суд: испытание способности…

— Ко всем башням. Вы больше не должны платить дань кориумом колонии Плимут. Вы должны платить ее правительству Венеры. Мы берем на себя контроль над планетой. У нас есть средства подкрепить наши требования. Колонии Плимут: приземлите все ваши самолеты, иначе они будут уничтожены…

Триангуляция не смогла установить источник сообщения. Он передвигался. И всегда находился в море. Очевидно, передача шла из разных пунктов, возможно, с самолетов, хотя радары не смогли найти в атмосфере Венеры ни единого неопознанного самолета.

Ответ Сэма на вызов был короток:

— Сдавайтесь!

— У нас есть средства подкрепить наши требования…

На всех экранах в башнях и в колонии появилось лицо Сэма.

— Колония Плимут организовала прочную оборону. Впервые мятежники выступили открыто. Теперь мы сможем найти их и уничтожить. Мы найдем их. Смотрите наши телевизионные репортажи. Отправлены специальные самолеты и корабли для охраны моря над всеми башнями. Мы принимаем все возможные предосторожности. Неопознанный самолет, приближавшийся к колонии Плимут, был обстрелян; он отступил на юг. Я вынужден заняться своими обязанностями. Один из наших офицеров будет постоянно информировать вас.

Сэм был в своей башне. Он был один. Уже много месяцев он управлял аппаратурой в одиночестве. Кое-что можно было отложить, но главное зависело только от него одного. Задача будет нелегкой.

С моря пришло очередное послание:

— Приземлите свои самолеты, колония Плимут! Вы не выдержите атомное нападение!

В сознании всех слушателей в башнях возник один и тот же образ черный пластиковый шар, символизирующий погибшую Землю. Атомная война на Венере? Ведь атомная энергия так легко выходит из-под контроля.

На экранах виднелись джунгли. Самолеты Сэма обыскивали поверхность Венеры в поисках убийц, назвавших себя правительством Венеры.

— Это ультиматум. Вам дается 48 часов. После этого одна из башен будет уничтожена.

Атомная бомба!

Это был старый, ужасный кошмар. Ужас, постигший расу 700 лет назад.

48 часов?

Время снова вернулось в башни.

Два самолета, подлетевшие слишком близко к форту, были сбиты. Взрыва не последовало. Но угроза атомной боеголовки приблизилась.

Сэм сказал:

— Мы отзываем всех своих людей, занятых расширением колонии. — Его усталое напряженное лицо исчезло с экрана, сменившись изображением обширного расчищенного пространства на морском берегу, со знакомой стеной джунглей на заднем плане. Виднелось несколько строений, частью незаконченных. Лежали аккуратные груды оборудования. Отряды людей в строгом порядке двигались к стоявшим у берега баржам.

— Мятежники еще не найдены. Наши самолеты продолжают поиск…

На экране появились дикие джунгли, видимые высоко сверху.

— 47 часов. У вас 47 часов. Колония Плимут, приземлите свои самолеты. У нас есть атомное оружие, и мы, не колеблясь, применим его…

Время…

— У вас 46 часов…

Страх охватил башни. Толпы заполнили Пути, собирались на перекрестках, где стояли большие общественные экраны. Захария Харкер сказал Кедре:

— Политика похожа на организм. Пути — кровеносная система. Когда собираются слишком большие толпы, возникает опасность… гм… аневризма.

— Захария… — сказала Кедра.

Он взял ее за руку.

— Не знаю. Не знаю, моя дорогая. Что-нибудь придумаем. У нас еще 45 часов.

У вас 44 часа…

— Еще один нападающий самолет был сбит в 30 милях от колонии Плимут. Атомного взрыва не было. Самолет управлялся по радио движущейся в море установки.

Хейл посмотрел. — Бен Кроувелл сосал свою трубку.

— Вам хорошо говорить. Вы знаете ответы. Я нет.

— Время для настоящего беспокойства еще не пришло, — сказал Кроувелл. — Вы видите безвредные самолеты и не думаете о Подземном Человеке с корнями в 20 футов длиной, ждущем своего часа. — Он взглянул на ближайший экран. — Ведь я не вмешиваюсь.

— Да. И вы выглядели бы долее возбужденным при угрозе атомной войны. Даже вольные компании поставили атомное оружие вне закона.

— У вас 43 часа, — послышалось с экрана.

— У вас 24 часа.

— У вас 20 часов.

— У вас 16 часов.

— Говорит Сэм Рид. Мы нашли негодяев!

На экранах появилось передаваемое сверху изображение джунглей, зеленых, роскошных, кишащих жизнью. Не больше. И тут началась бомбардировка. Кислота, огонь, лучи — вся ярость человечества столкнулась с яростью Венеры.

Зеленые джунгли почернели. Они корчились в мучениях. Они выбрасывали огромные нити кричащих лиан. Тучи летающих существ устремились в стороны от центра ужасной гибели. Промчался башнеподобный ящер, раскрыв красную пасть. Сквозь гул огня слышались высокие пронзительные крики зверей.

— Прекратите нападение! Мы уничтожим башни! Мы не колеблемся…

На месте джунглей теперь была черная, обожженная, парящая земля.

Почва крошилась. Она текла, как лава. Начало образовываться горячее белое озеро. Сверху обрушились фугасные бомбы, разбивая скалы, разбрызгивая озеро сверкающей радугой. И из опухших парящих глубин что-то начало подниматься. Показалась какая-то серая полукруглая поверхность.

На экранах появилось лицо Сэма.

— Вы видите тайную штаб-квартиру мятежников, — сказал он. Сейчас вы увидите, как она будет разрушена.

Голос прокричал:

— Мы уничтожим башни! Остановите нападение…

Серый купол угрюмо возвышался в горячем белом озере.

Упала черная бомба. Серый купол был крепок. Упала еще одна бомба.

И еще.

Еще не опал гриб первого взрыва, как раздался второй. И следующий. Никаких перерывов, никаких остановок в ужасной последовательности бомбардировки. Громовые удары. Четыре, пять, шесть…

Сэм обрушил 48 бомб, по одной за каждый час, которые ему дало самозваное правительство Венеры.

На экране виден был дым. Когда он рассеялся, все увидели развалины. Подземный Человек был вырван с корнем.

И двадцать подводных лодок выпустили специальные торпеды в империумные купола, защищающие башни.

Шесть часов спустя Захария Харкер обратился к башням.

— Мятежники уничтожены Сэмом Ридом. Но у них был флот самоубийц. Умирая, они решили отомстить. Империумный купол над башней Делавер заражен радиоактивностью. И все остальные купола над башнями. Минутку…. - он исчез, через несколько секунд появился снова.

— Мне передали новое сообщение, только что полученное. Не все мятежники уничтожены. Очевидно, некоторые выжили. В настоящий момент они безвредны, но будут представлять собой постоянную угрозу, пока не будет искоренена вся их организация. Полностью. Тем временем их месть действует. Через неделю уровень радиации станет смертельным, а башни необитаемыми.

Не впадайте в панику. Активированный империум не достигнет критической массы. Но остановить атомную реакцию невозможно, и через неделю башни превратятся в смертельную западню. Возможно только одно решение. Для строительства новых куполов на морском дне нет времени пока. Но это можно сделать на поверхности. Сэм Рид предлагает свой план.

Появилось лицо Сэма Рида.

Он почти небрежно сказал:

— Мы сделали, что могли, но последние слова остались за негодяями. Что ж, вам всем придется покинуть башни… или умереть. Я уже говорил, что мы планировали расширение колонии. В процессе подготовки мы расчистили большие территории и завезли туда оборудование. Дно ваше. Расчищенная земля и все оборудование к вашим услугам. В час опасности мы должны действовать вместе: мы одна раса.

В течение недели вы сможете увезти все необходимое. Жизнь будет нелегкая, но это будет жизнь. Мы, в колонии Плимут, готовы помочь вам, пока вы не окрепнете. Желаю удачи.

Кто-то другой появился на экране. Сэм и Захария начали разговор по направленному лучу.

— Вы сможете эвакуировать башни за неделю?

— Придется.

— Хорошо. Будем работать вместе — по крайней мере пока. Кедра предложила это, но я отказался. Теперь я сам предлагаю. Мы пошлем специальных людей, чтобы помочь вам в отборе необходимого оборудования. Первая проблема, с которой вы столкнетесь на расчищенных землях, медицинская. Мы подготовили специальные санитарные отряды. Вы не приспособлены к жизни на поверхности, но нужно сохранить здоровье. Не очень рассчитывайте на империумные купола. Мы не полностью уничтожили мятежников, и то, что они сделали один раз, они смогут повторить. Под куполами вы уязвимы. Если выжившие снова организуются…

— Жизнь на поверхности будет трудна для стариков и больных.

— Тем больше работы выпадает на долю здоровых. Но есть много такой работы, которая не требует физической силы. Отдайте ее старикам и хилым. Тем самым вы освободите сильных для более важных заданий. Придется много расчищать и строить.

— Наши специалисты оценивают период полураспада тория в 120 лет. Через 120 лет мы сможем вернуться в башни.

— Но до тех пор нужно еще дожить. И не забудьте о выживших. Они смогут реактивировать купола башен, если мы их не схватим. 12 лет долгий срок.

— Да, — задумчиво сказал Захария, глядя на лицо своего внука. — Да, я думаю, срок будет очень долгий.