"Тайна куртизанки" - читать интересную книгу автора (Борн Джоанна)

Глава 17

Дувр, Англия

В десять часов утра Анник сошла на причал в Дувре. На ней было второе лучшее платье дочери рыбака и пара крепких ботинок. Шаль, связанная из шерсти черной овцы, пасущейся на соляных болотах, укрывала ее плечи. Нож Эйдриана был прикреплен к бедру под юбкой.

Посреди Ла-Манша, в качающейся темноте, она поела хлеба и сыра с контрабандистами. Всегда интересно поговорить с людьми о том, чем они зарабатывают себе на жизнь, и теперь она знала, как нужно прятать бочонки с бренди. На прощание они дружески помахали ей, даже Тадиус, главный, который подозрительно отнесся к ней, когда она села в их лодку.

Анник стояла на причале среди куч мелкой камбалы и мидий, переживая момент полного счастья. Англия. Очень красивая.

Над ней простирался шумный город Дувр с каменными домами, поднимавшимися на холм, и замком, венчающим все это. Серо-зеленая вода омывала сваи белыми гребешками волн. Чешуя рыб в корзинах переливалась на солнце всеми цветами радуги. После месяцев темноты буйство красок пьянило Анник, кружило ей голову. Она теряла способность думать, переполненная красками и формами. Никогда она уже не будет воспринимать свет как нечто само собой разумеющееся.

Англия станет ее новой страной.

У нее было три фунта и шесть пенсов, спрятанные под нижней рубашкой, – все, что ей удалось выторговать у контрабандистов за оставшиеся ценности Анри. Она не имела ни багажа, ни крыши над головой для ночлега. Уходя с деревянного причала, она могла быть новорожденной Афродитой, вышедшей голой из моря. Она должна начать с нуля.

Практически всю свою жизнь она была шпионкой. С этим покончено. Что бы она ни сделала с планами Альбиона, шпионить для Франции она уже не будет. Это ее последнее действие в игре.

Она доберется до Лондона, разыщет Сулье и там сделает выбор. За неделю или две она примет решение насчет планов Альбиона и, вероятно, в конце концов, отдаст их англичанам. Потом ускользнет от Сулье и растворится в Англии, как ложка воды в океане. Ужасные люди, англичане и французы, которые охотятся за ней, больше не найдут ее.

В каком-нибудь тихом, уединенном месте она станет просто Анной, обыкновенной Анной, займется работой, которая не решает судьбу государств. Возможно, заведет кошку. Ее жизнь будет спокойной.

Поднимаясь по тропе, ведущей из доков, она увидела, что в одном из домов кто-то поставил на подоконник желтые цветы в голубой вазе. Желтые, как яркий шелк. Желтые, как восход солнца. Это Англия оказывала ей свой радушный прием.

Дувр, как любой морской порт, был городом сильных запахов и множества проституток. Она не собиралась тут задерживаться, ей нужно попасть в Лондон и вмешаться в большие дела.

Когда-то она познакомилась с человеком, который жонглировал огненными шарами. Секрет в том, сказал он ей, чтобы держать их в воздухе и не прикасаться к ним, тогда не обожжешь себе пальцы. Такими шарами были для нее планы Альбиона.

Сообщить англичанам несколько дат, мест высадки и маршрутов – бесполезно. Французы, узнав об этом – военная разведка не дремлет, – лишь поменяют даты, но вторжение не отменят. Или же англичане сохранят тайну, что для них нехарактерно, и устроят засаду, чтобы предотвратить вторжение. В любом случае результат будет неудовлетворительным. Другое дело, она может передать англичанам все планы. Французы не осмелятся на вторжение. Тогда изменится ход истории. Она, Анник, предотвратит вторжение на многие годы вперед.

А если она вообще ничего не сделает, этот город рыбы и шлюх весной превратится в груду булыжников. Не будет ни желтых цветов на каком-нибудь окне, ни стекол в них, даже руки, чтобы поставить голубую вазу на подоконник.

Она могла насчитать много государственных деятелей и грамотеев, которые бы точно знали, как поступить в этой ситуации, вообще не думая.

Возможно, ответы придут к ней по дороге в Лондон. Мудрец, и тоже француз, Монтень говорил, что путешествие вырабатывает удивительную ясность суждений. Этого пока не случилось, но до Лондона еще далеко. Покидая Дувр, она купит себе на дорогу хлеба. Ни к чему голодать из экономии, когда впереди долгое путешествие.

На овощном рынке возле доков Анник восхищалась апельсинами – идеально круглыми, с покрытой ямочками кожурой и такого яркого цвета, что могли согреть руки. Любуясь доселе не виданными фруктами, она заметила косоглазого человека, стоявшего у пирамиды яблок и наблюдавшего за ней. Очень интересно.

Она проявила неосторожность, прогуливаясь по этому городу. Если она еще шпионка, то должна быстрее соображать, что за ней следят.

Да. Нехорошо. Это английские власти уже нашли ее, или же длинная рука Фуше дотянулась до нее через Ла-Манш? Или косоглазый – просто вор и насильник? В любом случае она не хотела с ним сталкиваться.

Нырнув под красно-белый навес прилавка, Анник увернулась от степенных матрон и корзин с капустой. Боже, как ей сейчас не хватало мужской одежды! Мальчик ее габаритов мог бежать, словно олень, и никто бы даже не обратил на него внимания. А женщина привлекала взгляды, и головы, поворачивающиеся в ее направлении, указывали, где она находится.

Тогда прочь с рынка, от множества людских глаз. Анник выбирала маленькие улицы. Она еще не видела самого Дувра, славившегося красотой, но этот район был очень неприятный. Она бежала, сворачивая то направо, то налево в лабиринте узких проходов. Косоглазый, явно француз, судя по быстроте ног и сообразительности, не отставал и догонял ее. Раз противоборства все равно не избежать, лучше самой выбрать место.

Пусть это будет здесь. Она резко остановилась, подняла юбку и выхватила нож Эйдриана, с пятидюймовым лезвием, сбалансированный для бросания, именно такой и мог быть у месье Эйдриана. Она сняла с головы платок, отбросила в сторону, движением плеч освободилась от шали и опустила нож.

По обеим сторонам переулка высились грубо сложенные кирпичные стены домов. Кучи мусора покрывали булыжник. Это был проход между убогими каменными домами, с маленькими разбитыми окнами, запертыми дверями. Никто не придет ей на помощь, если она закричит. Никто не увидит, что здесь произошло.

Косоглазый повернул за угол и остановился, явно удивленный, что она его ждет. Он быстро осмотрелся, затем подозрительно взглянул на нее и увидел только одинокую женщину. Достав из-под куртки узкий кинжал, он начал медленно приближаться.

Анник ждала. Пусть идет.

– Зачем ты преследуешь меня? Я не хочу разговаривать с…

Она резко повернулась. Анри Бреваль загораживал свет. И путь к бегству. Она в ловушке. Угодила в нее, как идиотка, и теперь смотрит в глаза смерти.

Только не это. Анник прижалась к стене, защищая спину и не выпуская из поля зрения противников. Она – Лисенок. Она преодолела такое расстояние не для того, чтобы умереть от рук этих каналий.

Она коротко выдохнула сквозь зубы. Это не безнадежно. Их только двое. Она ударит ножом косоглазого, прошмыгнет мимо и сбежит. Незамысловатый план, но хороший. Анри далеко не борзая в погоне. Она же будет молнией.

Он ухмыльнулся. Неспешными шагами к ним приближался кто-то невидимый. Анник похолодела. Это не мог быть…

Из тени за спиной Анри выступил Леблан.

Ее охватила паника. Леблан с его умением бросать нож и холодной злобой. Леблан, который не мог позволить ей жить. Она знала, что случилось в Брюгге, но если скажет, Вобана убьют.

Заметив ее страх, Леблан улыбнулся. Однако не вытащил свой нож, не бросил его, не убил ее. Он сделал знак Анри. Он был настолько уверен в молчании Анник, что мог бросить ее своему прихвостню, словно кость собаке.

Три человека. Три ножа. Ни одного шанса.

– Иди сюда, курочка! – ухмыльнулся Анри. – Иди, мы хотим с тобой поговорить. Только поговорить.

Здесь, в Англии, не будет разговоров. Не будет ни подземной камеры, ни пыток. Здесь, на вражеской территории. Леблан только непрошеный гость. Его влияние – ничто. Здесь Леблан забудет планы Альбиона и убьет ее чтобы скрыть то, что он сделал в Брюгге.

– Я позволила тебе жить, Анри Бреваль. Помни это. Дважды я оставила тебя в живых, хотя могла убить.

– Премного благодарен. – Он насмешливо отдал ей честь. По его тону Анник поняла, что жить ей осталось всего ничего. Леблан отдаст ее на забаву Анри, а потом они перережут ей горло. Анри уже видел ее беспомощной и дрожащей под ним. Он мысленно срывал с нее одежду.

Пусть немного потешится воображаемой картиной. Это сделает его неосторожным. Анник рискнула оглянуться. Косоглазый держал нож перед собой в вытянутой руке, как будто предлагал чашку с чаем. Неужели ему не сказали, что она умеет драться? Он слабейший из них, и она двинулась к косоглазому.

– Ты меня избегаешь? Я могу разозлиться. – Анри решил поиграть с ней.

– Прошу тебя… Пожалуйста, Анри, я все сделаю. – Она выиграла большой шаг. Еще два.

– Такой робкий маленький Лисенок? – Он игриво ткнул ножом в ее сторону. Леблан должен был сказать ему, чтобы не заигрывался.

– Если ты выслушаешь меня, только дашь мне объяснить…

Она ударила косоглазого. Снизу, быстрой точно, перерезав ему сухожилие большого пальца. Он пронзительно закричал. Нож отлетел в сточную канаву, а он упал на колени, зажимая руку и продолжая кричать.

Это была маленькая, но дорогая победа. Анри тут же бросился на нее, угрожая ножом, тесня от выхода из переулка. Он закончил игры.

Впереди был Леблан, пугающий одним своим присутствием. Сзади в канаве плакал, как женщина, косоглазый.

Анник отступила, держа нож у талии, вытянув для равновесия вторую руку. У нее всего несколько секунд, которые она использует, чтобы покалечить Анри, если сможет.

Она прыгнула к нему. Он уклонился. Но потерял равновесие. Мгновенно перебросив нож в левую руку, она ударила его в самое неожиданное место. Рука Анри была маленькой мишенью, но Анник не промахнулась. Темно-красная полоса вдоль суставов пальцев.

Теперь у него останется шрам на память о ней. Анник отскочила.

– Шлюха! – Он тряхнул рукой, и капли крови разлетелись по булыжникам. Затем поднял нож, держа его окровавленной руке на уровне ее сердца. – Я сделаю тебе больно. Прежде чем убить, я разрежу твое лицо на куски.

Он ткнул ножом ей в глаза.

Она успела заметить и отпрянула. Анри повторил выпад. Сталь мелькнула возле уха. Она в ужасе развернулась и побежала.

Леблан вышел ей навстречу. Его нож резал воздух перед ней, однако не касался лица, заставляя подпрыгивать и отступать назад, к Анри.

Она использовала ложный выпад. Бесполезно. Все бесполезно. Леблан мастерски владел ножом. Она против него ребенок. Он заставлял ее пятиться все дальше, пока она не уперлась в стену. Анри был совсем рядом. Это конец. Будет очень больно умирать. Она прислонилась спиной к холодным кирпичам, держа нож перед собой…

Анри ударил ее кулаком в живот и вывернул ей руку.

– Брось его!

Пальцы у нее разжались. Нож упал на землю. Все было кончено.

Карие глаза Анри торжествующе блеснули. Кончик ножа уперся ей в горло. Но пока не давил.

Сначала изнасилует, а потом убьет, подумала она.

Он едва успел.

Грей слышал шум драки, женские стоны и последние тридцать шагов уже бежал. Повернул за угол в переулок…

На булыжниках скорчился человек, баюкающий окровавленную руку. Это он стонал. Леблан скрывался в дальнем конце переулка. Анник была прижата к стене с ножом Анри у горла.

Взревев, Грей бросился к ним и отшвырнул француза прежде, чем тот успел перерезать ей горло. Нож отлетел. Оба рухнули на землю и покатились, ударяясь о кирпичи и доски стены. При всех своих габаритах Анри оказался не так хорош в уличной драке.

Они вскочили на ноги. Даже в тисках обезьяньих рук француза Грей провел серию ударов по животу. Анри побагровел, затем побелел, когда Грей двинул его коленом в пах. Согнувшись пополам, он корчился на земле. Все это заняло не больше минуты.

Грей пинком отбросил подальше нож Анри, убедился, что на время француз выведен из строя, после чего поднял его с колен и ударил о стену. Прежде всего плечом, где много небольших, ломких костей. Он бы вообще прикончил его. Но Анник по каким-то причинам оставляла этого ублюдка в живых. Он будет считаться с ее мнением.

Испуганный крик. Грей круто развернулся.

Леблан шатался. Лицо его искажено от боли. Его нож крутился на булыжниках, рукоятка другого ножа торчала из дорогого пальто, кровь текла по рукаву.

Анник ударила Леблана прежде, чем он успел бросить нож. Ударила в руку, а не в горло, хотя совершенно ясно, кого он собирался убить.

Леблан бросился к выходу из переулка, зажимая плечо и оставляя за собой кровавый след. Бежал, как вспугнутый кролик. Анри Бреваль с трудом поднялся, сгреб левой рукой свой нож и двинулся в противоположную сторону. Парень у входа в переулок уступил ему дорогу, продолжая хныкать. Грею оставалось только ругаться и смотреть им вслед. Он не мог взять пленных, у него не было людей, чтобы их сопровождать. А если он повернется спиной к Анник, та исчезнет как дым.

Она привалилась к стене, тяжело дыша. Появись он в этом переулке на пять минут позже… Мысль о том, что она могла лежать в грязи, истекая кровью, была как физический удар.

Идиотка, просто идиотка. Какого дьявола они превозносят ее мастерство, называя одной из лучших? Она позволила запереть себя в переулке. Незначительно ранила одного, не потрудившись его добить, затем вообще чуть не промахнулась, бросив нож в Леблана. Могла бросить и точнее. Она достаточно смела, но ей не хватает твердости. Будь она его агентом, он бы не выпускал ее без прикрытия.

– Он взял с собой нож Эйдриана, – четко произнесла она. – Как я буду резать овощи?

Анник смотрела в конец переулка, где исчез Леблан. Он впервые слышал, что она говорит по-английски. У нее был красивый голос, мелодичный, хрипловатый. Голос француженки. Сама ласка. Даже вздох этой женщины соблазнял его.

– Но я все равно не могу резать им овощи, если на нем кровь Леблана. – Она прижала ко рту кулак и засмеялась.

Нервная разрядка после боя. Ей нужно, чтобы ее поддерживала стена. Подняв свою вязаную шапку, Грей отряхнул ее о штаны и продолжал наблюдать за Анник. Она сбежит, как только придет в себя.

– В любом случае он бы не хотел, чтобы я резала им овощи. Он бы с радостью увидел, где его нож сейчас. Ему не нравится Леблан, моему другу, у которого так много ножей.

Анник откинула со лба черные волосы и посмотрела на Грея. И тут он впервые заметил, что она больше не опускает глаза.

Она его не узнала.

Искренняя, очаровательная, бледная, как пергамент, она улыбнулась:

– Большое спасибо. Я вам очень благодарна.

Грей мял в пальцах вязаную шапку, дожидаясь, когда она его узнает. Это будет конец ее радости. Опять начнется отвратительная борьба, неизбежная, как закат солнца. Он победит. Она проиграет. Он вытащит ее из этого лабиринта улиц, сотрет ее радость и увезет в Лондон.

Анник окинула взглядом его лицо, волосы, плечи, всю фигуру в вонючем рыбацком костюме. Оценивая. Одобряя.

– Странное дело. Я говорю на пяти языках, а не могу выразить, как я вам благодарна за спасение.

Почему она не узнает его? Ну конечно. Она же никогда его не видела. И не знает, какое у него лицо, не представляет себе цвет его волос и форму носа. Он может быть кем угодно.

Значит, если он ее освободит и последует за ней, она может привести его к планам Альбиона. Возможно ли это? Пожалуй, да. Он был уверен, что она знает местонахождение планов. Каким-то образом, после того кровавого разгрома в Брюгге, планы Альбиона оказались у нее. Он следил за Анник с тех пор, как она вышла из рыбачьей лодки в Дувре. С пустыми руками. Может, планы уже в Англии?

Где же эти планы? Наверное, она сейчас направляется за ними и собирается передать их Сулье.

Если она приведет его к планам, это будет для нее лучшим вариантом. Краткий миг потрясения, и все кончено. Ни долгого, хорошо отработанного допроса. Ни развращенной близости час за часом, пока он выуживает у нее секреты. На Микс-стрит, в удобной тюрьме, он вынудит ее расстаться с планами. Он в этом специалист. И, делая это, оставит на ее душе свои грязные отпечатки пальцев.

Он мог отпустить ее, и тогда Анник уже не будет его врагом. Может, она не перестанет смотреть на него как на благородного рыцаря. Может, именно этого он и хотел.

Анник знает его голос. Но его легко изменить.

Грей вырос в глубинке Сомерсета. Проводя целые дни в конюшне, он и его братья подражали речи конюхов, даже получали затрещины, когда разговаривали так в гостиной. Но, приезжая домой, он быстро переходил на этот язык. Не грех воспользоваться им и сейчас.

– Вы ранены?

– Ничуть, благодарю вас. С вашей стороны было очень смело броситься на трех вооруженных людей.

Он пожал плечами. Не следует много говорить, чтобы она не узнала его голос.

– Вы еще и скромны. Но ведь только благодаря вам меня не выпотрошили как селедку, за что я вам бесконечно признательна. Настоящий героизм с вашей стороны – без колебаний прийти на помощь совершенно незнакомому человеку.

– Любой на моем месте сделал бы то же самое. – Грей ждал, что следующее слово пробудит ее память и скажет ей, кто он.

– Возможно. Еще много альтруизма в нашей жизни. – Анник оттолкнулась от стены и подняла из грязи свою шаль. – Только не всегда он проявляется так быстро и обладает такой мускулатурой. Эту шаль дала мне подруга, ее связала ей мать. – Она встряхнула шаль. – Ее бы нашли рядом с моим телом, если б не пришли вы.

Грей снова пожал плечами. День или два он сможет ее обманывать, если будет осторожен. Это все, что ему требуется.

– Сегодня утром мне очень повезло. Даже не представляю, как мне вас благодарить.

Анник улыбнулась ему. Черт возьми, если она продолжит благодарить случайных незнакомцев, кто-нибудь заведет ее в номер ближайшей гостиницы, запрет дверь и позволит ей доказать, насколько она благодарна.

Когда она шла по переулку, спотыкаясь и время от времени держась за стену, чтобы не упасть, он шел рядом, не касаясь ее и пальцем. Единственное прикосновение, и она опознает его своей кожей.

Чувство ориентации не покинуло Анник. Вернувшись на длинную улицу, она повернула направо, и они вышли на маленькую рыночную площадь, за которой были причалы. С одной стороны она увидела ряд каменных скамеек. Она села, закрыла глаза и почувствовала, что все закружилось вокруг нее. Когда она снова их открыла, высокий человек в черном рыбацком свитере еще стоял рядом.

– Вы неважно выглядите – сказал он, вытирая руки о свитер, пахнувший рыбой.

Произношение не как у ее знакомых английских контрабандистов. Голос хриплый. Возможно от многих лет, проведенных в море, или от пьянства на берегу.

– Все в порядке, – ответила Анник, но ее била дрожь. Хорошо, что она могла сесть на чистую скамейку. – Просто я до смерти испугалась, что меня убьют. Это может испугать кого угодно, к такому нельзя привыкнуть.

Матрос был огромный и явно сильный, как бык, что, без всякого сомнения, ценилось на лодках. Ему было где-то от двадцати восьми до тридцати. Каштановые волосы очень коротко подстрижены и лежат слоями, как черепица. Глаза темно-серые. Нижнюю половину лица покрывала щетина. Это не делало его красавцем, но для нее он был красивым.

Ей вообще нравились матросы. Она часто разговаривала с ними во многих портах Европы, выясняя, что им известно о береговых укреплениях и передвижениях военных кораблей. Большинство матросов были намного разговорчивее, чем этот.

– Не стану больше утомлять вас своей благодарностью. Но если я сегодня не умерла, то обязана этим лишь вашей ловкости и храбрости. Не могли бы вы на секунду отвернуться, чтобы я достала спрятанные деньга? – На другой стороне улицы, как в любом портовом городе, была таверна. – Дом не выглядит респектабельным, но запах у пива хороший. Однажды я путешествовала с человеком, который называл кружку пива серьезной выпивкой, хотя ему так и не удалось приучить меня к нему. Я куплю вам серьезную выпивку.

– Вы не купите мне выпивку. Вы не должны заходить туда, и вам это известно. Я принесу нам что-нибудь. Оставайтесь тут, пока я не вернусь.

В одном из углов рынка продавали готовую еду, туда он и направился. Она смотрела, как он идет сквозь толпу. Он ждал, что все уступят ему дорогу. И они уступали. Может, у него одежда простого матроса, но его уверенность говорила о привычке командовать. Он был первым помощником капитана, подумала Анник, или капитаном.

Но уж точно не рыбаком. Он слишком уверенно шел по рынку Дувра. От своих друзей-контрабандистов она много слышала об английских бандах. Морское ведомство хватало в портовых городах любого из таких парней, высокого, сильного, и тащило на свои военные корабли. Если у него, конечно, не было влиятельного защитника. Контрабандисты имели большое влияние на всем южном побережье Англии. Почти наверняка он был английским контрабандистом, как ее друг Джосая. Все контрабандисты ловкие, умные ребята, поэтому ничего удивительного, что ее спас один из них. Какая интересная, оказывается, жизнь в Англии.

Когда он выбрал прилавок, женщина тут же бросила покупателя, как залежавшуюся макрель, и поспешила обслужить его. Она была достаточно старой, эта женщина, чтобы интересоваться парой широких плеч. Или же не так глупа. Уходя, он бросил ей серебряную монету, не требуя сдачи.

Он принес Анник мидии в бумажном кульке. Они выглядели похожими на те, что она ела в Сен-Гру, в рыбацкой хижине два дня назад, хотя на сей раз это были английские мидии. Еще он принес две кружки с чаем, ловко держа их за ручки одним пальцем. Чай был с молоком и очень сладкий. Анник не любила ни то ни другое, но он спас ей жизнь, и она бы съела даже пучок луговой травы, если б он предложил ей только это.

Он сидел, пил чай и смотрел, как она достает из кулька мидии деревянной палочкой. Мимо прошли две домохозяйки с корзинками, в белых передниках и красивых шляпках. Обе стрельнули глазами в ее контрабандиста. К окну таверны подошли шлюхи, перешептываясь друг с другом и спуская пониже вырезы своих платьев. Еще бы! Ведь он так высок и отлично сложен. На несколько минут она поддалась самодовольству, пока он сидел рядом с ней.

– Меня зовут Анник. Я еще не говорила вам. Анник Вильерс. Это мою жизнь вы спасли, вмешавшись не просто в какую-то мелкую ссору, месье. Уверяю вас. Черт возьми, я решила, что теперь буду говорить только по-английски, – сообщила она, продолжая жевать. Она проголодалась, а мидии были свежими. – Я бы наверняка умерла, если б вы случайно не оказались рядом. Понимаете, Леблан должен меня убить, чтобы заткнуть мне рот. Я знаю о нем порочащие факты. Это он сбежал с моим ножом. Анри, которого вы так любезно оставили среди куч мусора, тоже был бы счастлив убить меня.

– Вы должны избегать переулков.

– Конечно. Учту на будущее. – Она доела последнюю мидию. – Но в ближайшие несколько дней мне опасаться нечего. А когда я покину этот город, Леблан меня уже не найдет. В Англии есть где спрятаться.

Теперь она была сыта. Единственное, чего ей хотелось, – это по-кошачьи свернуться клубочком и поспать.

– Благодарю за чай и мидии, было очень по-английски. Думаю, мне придется еще много выпить чаю, пока я сумею его оценить. Вы не скажете мне свое имя? Трудно искренне кого-то благодарить, не зная его имени.

– Меня зовут Роберт Фордем.

Он произнес это настолько торжественно, как будто доверял ей некую тайну. Возможно, так и было. Возможно, этот город обклеен бесчисленными объявлениями таможни о его розыске. Он ведь не знал, что она хранит множество секретов и ей можно доверять.

– Рад с вами познакомиться, Анник.

Все это время с его лица не сходило несколько мрачное выражение. Но раз он капитан, в чем она почти уверена, то привык беспокоиться за свое маленькое судно, перевозившее контрабанду. Он из тех, кто руководит людьми так же естественно, как дышит или спасает в переулке незнакомого человека. В армии Наполеона он бы уже стал, по крайней мере, генералом, но только не в британской армии, следовавшей старым порядкам.

Анник знала, что пора вставать со скамейки и отправляться в дорогу.

– Месье… Нет. Через день или два я брошу привычку говорить по-французски. Мистер Фордем, я до сих пор не могу выразить словами, как я вам благодарна, хотя у меня большой запас слов. Примите мои добрые пожелания. – В ее памяти не было карты Дувра, вообще никаких английских городов. Прикрыв ладонью глаза, она взглянула на солнце. Лондон на севере. Значит, она пойдет на север. – Надеюсь, если вы будете в опасности, к вам тоже придет кто-нибудь, чтобы спасти вас.

– Я тоже надеюсь. – Он поднялся, когда она встала, и пошел с ней. – Куда вы направляетесь?

Человеку, спасшему ей жизнь, она сказала правду:

– В Лондон. У меня есть поручение.

– Дилижанс в Лондон отправляется из центра города. Вам лучше пройти через рынок…

Она засмеялась:

– У меня всего три фунта, месье… мистер Фордем.

– Роберт.

– Роберт. – Ей нравилось это имя. Она произнесла его на собственный французский манер. – У меня три фунта и шесть пенсов. Глупо тратить их зря. Я пойду пешком.

Он нахмурился:

– Вы не сможете дойти пешком от Дувра до Лондона.

– Конечно, смогу. Я прошла пешком весь путь сюда с Юга Франции, за исключением некоторого расстояния, когда ехала в карете. И должна вам сказать, иногда пешком идти намного приятней. А это совсем пустяки. Прогулка до Лондона.

Из-за своего роста он шел медленно, чтобы держаться рядом с ней.

– Тогда идите по Кентерберийской дороге. Я вам покажу.

Он почти не разговаривал, пока вел ее по городу, и наконец, указал, куда идти дальше. Кентерберийская дорога вела прямо в гору и выглядела совсем не легкой, как и множество дорог, по которым она ходила в своей жизни. Когда Анник обернулась, чтобы поблагодарить его, он уже шел назад. Даже не попрощался.

На него было приятно смотреть – сильный, загорелый, с мускулатурой от переноски незаконных грузов. Контрабандисты ведут здоровую жизнь, если, конечно, их за это не повесят.

– Несправедливо, – тихо заметила Анник.

С людьми, которых ей хотелось бы избежать – например, Леблана, – она сталкивается повсюду. А человек вроде Роберта Фордема, спасший ей жизнь, спустя час покинул ее.

Несомненно, в одном из этих каменных домов у него есть жена и трое маленьких детей с синевато-серыми глазами. Он сейчас торопится к ним. Поднимаясь по дороге, Анник развлекала себя, гадая, который из этих домов мог быть его и что жена могла приготовить ему на ужин.

Белые скалы над ней имели странный цвет, как будто их сделали из давнишнего снега. Море у нее за спиной было сегодня голубым, как теплые воды юга. Она уходила из Дувра, вспоминая скалы Италии и Франции, думая о римском историке Таците, писавшем об Англии, гадая, куда направится после того, как увидит Сулье и закончит свои дела в Лондоне. Конечно, она должна найти безопасное место и чем-то зарабатывать себе на жизнь, поскольку больше не сможет получать деньги, крадя секреты. Возможно, она станет кухаркой.

Море еще не исчезло из виду, когда Анник осознала, что ее преследуют.