"Последняя Империя" - читать интересную книгу автора (Сартинов Евгений Петрович)

ЭПИЗОД 22

Академик, он же дипломат и политик, говорил медленно, акцентированно выделяя слова, но очень образно и понятно. Сизов со своим ближайшим окружением уже больше часа слушал бесплатную лекцию пяти самых уважаемых в России востоковедов о проблеме Иерусалима. Встреча проходила в загородной резиденции номер три, или, по-простому, в «бане». Атмосфера была самая непринужденная, сидели не в официальном кабинете, а в холле перед горящим камином, рядом со столиком с пивом и другими напитками, так что ученые мужи не старались поразить своих военных слушателей мудреными терминами.

— Нельзя какими-то переговорами решить конфликт, которому несколько тысяч лет. Судя по первоисточнику, то есть по Библии, все началось с общего праотца Авраама, больше известного нам под его анекдотическим именем Абрам. Его не менее известная жена, красавица Сара, имела один-единственный недостаток, она была бесплодна. Тогда хитроумный папаша усыновил прижитого от наложницы сына, дав ему имя Измаил. Но Сара, очевидно из вредности еврейского характера, тут же начала рожать одного сына за другим, попрекая муженька прижитым на стороне хлопцем. В конце концов доведенный до крайности Авраам послал на явную смерть в пустыню свою наложницу Агарь с этим самым Измаилом. Но Господь не дал им погибнуть, в пустыне забил родник Замзам, сейчас в этом месте находится Мекка. Уже тогда Господь Бог предсказал, что от этого байстрюка пойдет великий народ, который непременно станет впоследствии врагом евреев номер один. Еще бы, после подобного кульбита родного папочки возлюбить таких родственников трудновато. Эта вражда проросла такими древними корнями, что перешла на уровень подсознания обеих сторон, хотя на самом деле у них много общего. Тут и похожая внешность, ритуал обрезания, общие почитаемые святые, тот же Авраам и Моисей, запрет есть свинину. Ну а дальше, перефразируя Воланда: "Все окончательно испортил квартирный вопрос". Резолюция сорок седьмого года ООН номер сто восемьдесят один о создании на базе Палестины двух государств нельзя назвать самым удачным решением этой международной банды политиканов. Представьте себе, что вы мирно живете в своей квартире, и вдруг приходит полицейский, приводит кучу бомжей и говорит, что теперь вы будете жить вместе. Затем эти самые подселенцы вообще выгоняют вас из квартиры, а прежний полицейский только и делает, что читает захватчикам проповеди да пишет им грозные резолюции.

— Хамло, — хмыкнул Сазонтьев, находившийся, судя по красным глазам, с явного похмелья. Главковерх только вчера вернулся со Среднеазиатского фронта. Он не очень охотно пришел на эту бесплатную лекцию, но теперь явно проникся злободневной темой: — Это на них похоже: "Если в кране нет воды…"

Академик со странной полуулыбкой покосился на него, затем продолжил свое выступление:

— Президент США сейчас похож на загнанного в угол боксера, избиваемого сразу двумя соперниками. Израиль он не может оставить как давнего друга и стратегического партнера. Именно Израиль во времена правления нашего несравненного Никиты был основным противовесом для красных Египта и Сирии. Но и с палестинцами Дяде Сэму ссориться нельзя, за спиной Палестины стоят все мусульманские государства с их бездонными запасами нефти. Запад не забыл нефтяное эмбарго семьдесят третьего года, да и недавний бензиновый голод во время второй кувейтской войны показал, насколько уязвима перед диктатом нефтяных королей прежде всего Европа. Если Саудовское королевство и все остальные мусульманские члены ОПЕК представят ультиматум и потребуют отдать им Иерусалим, то положение основного миротворца будет просто безвыходным, хоть стреляйся. У нас же положение также не очень приятное. Поддержать России евреев — значит получить врагами весь арабский мир, на диво сплоченный по вопросу Палестины и Израиля. Американцы уже получили себе в подарок Бен-Ладена и Аль-Ваххаба. Нас же фундаменталисты и так приговорили за Чечню, зачем же еще наживать себе врагов? А поддержать арабов — значит получить врагами всех этих Ротшильдов, Рокфеллеров и прочих Зильбершухеров с их туго набитыми мошнами. Все записные западные политологи, как заводные попугаи, говорят о некоем компромиссе, и это про людей, у которых религиозная ненависть застилает кровью глаза?! Договориться можно с политиками, но как договориться с сотнями тысяч враждующих фанатиков? Фанатика можно убить, но невозможно убедить его сделать шаг назад. Тот из политиков, кто первый откажется от Иерусалима, будет убит своими же, очень быстро и страшно, пример Рабина перед глазами.

— А кто, по-вашему, более прав в этом вопросе относительно Иерусалима? — спросил Сизов.

Академик хмыкнул и переглянулся со своими коллегами.

— Ну, у евреев гораздо меньше поводов стучать себя кулаком в грудь, чем у арабов, — сказал самый молодой из ученых мужей, известный еще и как популярный телеведущий. — Еще во времена римских императоров их выселили с этого ужасного места, дабы не мутили остальной народ Палестины своим несносным характером. Во времена крестоносцев в Иерусалиме жили только две еврейские семьи. В начале двадцатого века во всей Палестине жидов было не более пятидесяти тысяч, при том что арабов там проживало в четырнадцать раз больше. В том, что евреи начали потихоньку съезжаться туда со всего мира, заслуга английских дипломатов, владевших этим районом в те времена, Ллойд-Джорджа, Бальфура и прочих. Они уже тогда боялись, что вольнолюбивые арабы освободятся от османского ига, наложат на нефть свою руку и будут диктовать цену на нее. Как раз противовесом арабам и главным союзником англичан в этом районе и должен был стать создаваемый Израиль. Уже потом англичан поддержал Вудро Вильсон, а особо рьяно помогал переселению законных потомков Авраама Гарри Трумэн. Именно при нем арабов «кинули», создав Еврейское государство и скромно забыв про Палестину. И никакая резолюция ООН не могла помочь потомкам филистимлян, только собственная кровь, вперемешку с кровью еврейских поселенцев. Пятьдесят лет противостояния изгнанных со своих земель палестинцев и пришлых евреев словно миксером взбили их отношения в один кровавый коктейль. По-моему, сейчас арабы поняли, что победить в открытой борьбе невозможно, и всячески провоцируют Израиль на ответные расстрелы всех этих пацанов. Их кровь значительно подрывает авторитет Израиля в мире, что палестинцам и требуется.

— И все-таки я хочу понять, есть ли политическое решение проблемы, — сказал Сизов.

Ученые переглянулись.

— Честно признаться, вряд ли, — сказал академик. — Вся беда в том, что с обеих сторон существуют радикально противоположные экстремистские силы, просто не допускающие мысли о главенстве над ними другой религии. Они сейчас сильны и среди мусульман, и среди иудеев.

— Есть одна идея — передать часть Иерусалима с храмовым комплексом под управление международных сил, но с распадом ООН ее вряд ли возможно осуществить, — высказал свою точку зрения другой, не менее маститый ученый и дипломат.

— К тому же не думаю, что израильское правительство согласится с подобной постановкой вопроса, — добавил академик.

— А если такое решение им продиктует правительство США? — спросил Соломин.

— Нет, все равно им будет трудно добиться его. Отношения между Америкой и Израилем всегда походили на отношения между богатым папочкой и упрямым, своевольным сынком. Тем более теперь евреи набрали достаточно сил, чтобы некоторое время не зависеть от военной помощи стран НАТО. И не стоит забывать, что за них стеной стоит могущественное еврейское лобби в сенате и конгрессе США.

— Ну, это уже проблема Маккреди, — решил Сизов и, поднявшись, дал понять, что совещание закончено.

В два часа ночи Сизова поднял телефонный звонок.

— Да, — сказал он, предчувствуя очередную неприятность. Выслушав доклад, он бросил только одно слово: — Хорошо, — и начал одеваться.

— Что случилось, — спросила, приподнявшись с постели, Ольга.

— В Волжанске взорвали химический комбинат, — ответил Владимир не оборачиваясь. — Массовое отравление хлором. Большие жертвы.

— Какой ужас!

— Да. Это, должно быть, страшно.

Спустя два часа после этого доклада три человека в громоздких костюмах химической защиты медленно пробирались по темным цехам громадного комбината. Огни мощных ручных фонарей высвечивали из темноты адское переплетение труб, емкостей, маршевых клеток. Идущий впереди остановился, из-под плотной резины противогаза слабо донесся его голос.

— А здесь никого нет.

— Да, похоже, люди не попали в зону поражения. Ветер дул в другую сторону, и они успели выбраться отсюда.

— Куда теперь?

— Дальше вверх по лестнице, — сказал второй, а потом предложил: — Давайте я пойду первым, этот цех я знаю с закрытыми глазами.

Два спутника уступили дорогу третьему, более низкому ростом и казавшемуся более толстым даже в объемных балахонах. Это был главный инженер завода, действительно знавший производство как никто другой. Подобное путешествие нельзя было назвать приятным. Они поднимались все выше и выше по железным маршевым пролетам, на одной из площадок проводник споткнулся о что-то мягкое. Он подсветил себе фонариком и увидел неестественно вывернутое в странной позе человеческое тело. Лицо мертвеца было перекошено жуткой гримасой, рот открыт в последнем вздохе. Человек в прорезиненном балахоне попятился было назад, но его остановил второй из команды разведчиков:

— Что там?

— Труп.

Идущий вторым осмотрел погибшего и сделал вывод:

— Похоже, он упал сверху, сломал шею. Но вряд ли он при этом еще был жив.

Они перешагнули через погибшего и начали подниматься дальше. Затем им пришлось спускаться и снова подниматься вверх. Лишь через полчаса химразведка достигла своей цели. Отсюда, сверху, была хорошо видна громадная сферическая емкость с темным провалом в разорванном боку. По узкому железному мостику они добрались до самой верхушки сферы и скрестили лучи фонарей на проломе в железе.

— Все ясно, — сказал один из троих.

— Пожалуй, да.

Самый высокий из разведчиков поднес к противогазу мобильную рацию и начал диктовать:

— База, база, это третья группа, мы добрались до отметки сорок.

— Что у вас там?

— Все подтверждается. На цистерне явные следы взрыва, края оплавлены и вогнуты внутрь. Сейчас возьмем анализы на остатки взрывчатки.

— Хорошо, берите и возвращайтесь.

В трех километрах от завода, в здании школы сорокалетний человек с одутловатым лицом и погонами генерал-майора на пятнистом полушубке отключил рацию и усталым жестом протер лицо. Это был начальник МЧС Средневолжской губернии Виктор Юшков.

— И там тоже следы взрыва.

— Значит, хорошо организованная диверсия? — спросил человек в штатском, глава Средневолжской губернии генерал-губернатор Моргунов.

— Более чем. Вот смотри.

На «ты» генерал Юшков называл губернатора неспроста. Еще лет семь назад они были простыми полковниками в службе МЧС. После июньского переворота дороги их разошлись, но оба сделали неплохую карьеру. Бывшие сослуживцы склонились над планом завода.

— Прежде всего они нанесли удар по главной подстанции, да такой, что наши службы до сих пор не могут подключить комбинат к системе электроснабжения. На всей территории завода потух свет, и уже через тридцать секунд прозвучали один за другим четыре взрыва. Были взорваны самая большая емкость с готовым хлором, затем эстакада, перегородившая дорогу на комбинат и препятствовавшая проезду техники, а также два мостовых пролета, из-за которых ночная смена не смогла быстро покинуть территорию. Люди оказались в ловушке, лишь у единиц из них оказались противогазы. Многие просто заблудились в темноте, этот комбинат просто жуткий лабиринт из всякого рода конструкций.

— Сколько человек было в смене?

— Более пятисот.

— Сколько вышло?

— Пятнадцать. В основном это ремонтники, по своей специальности обязанные пользоваться спецзащитой.

Губернатор прошелся по комнате, остановился у окна. Ему показалось, что чуть-чуть пахнуло едким запахом хлора, но это были чистые эмоции. Моргунов знал, что ветер уже вторые сутки устойчиво дул в противоположную сторону, унося отраву на пригород и несколько расположенных рядом с Волжанском деревень.

— Говорят, что многие погибли потому, что не умели пользоваться средствами защиты? — спросил он.

— Да, в основном женщины. Были плохо подогнаны противогазы, да они и не умели толком их надевать.

— Когда на заводе последний раз проводились учения по гражданской обороне?

— Года четыре назад.

— А точно, значит, не знаешь?

— Я сейчас велю уточнить… — Юшков бестолково стал копаться в бумагах, затем потянулся к телефону, но губернатор остановил его.

— Не надо. Ты это расскажешь лично Сизову. Он уже вылетел. Слишком много пьешь, Виктор.

Генерал потупился.

— Ты хочешь сказать, что сделаешь из меня козла отпущения? — спросил он.

— Это зависит не от меня. Наверняка полетят головы в местной ФСБ. Но и ты хорош! Ты обязан проводить регулярные учения с населением и рабочими на случай подобных катастроф на всех вредных предприятиях региона. Сколько их было за последние два года? Я тебе точно скажу — ни одного.

— Андрей, прикрой меня! — взмолился Юшков. — Давай свалим все на фээсбэшников. Это ведь они прошляпили диверсию.

— Я не знаю, удастся ли самому усидеть на месте. Будем ждать Сизова.

Диктатор прибыл на комбинат когда уже рассвело. Выйдя из машины, он первым делом почувствовал слабый, но стойкий запах хлора.

— До сих пор пахнет? — спросил он сопровождающих.

— Да, есть немного.

Эстакада, загораживающая дорогу на комбинат, была уже разрезана автогеном на части и растащена по сторонам. Навстречу Сизову шли и шли солдаты с носилками, на которых лежали трупы. Сизов глянул на одни, другие. Все погибшие отливали синевой, выпученные глаза и раскрытые рты жутко перекосили лица. Диктатор отвернулся и пошел назад, прочь с территории химического могильника.

— Сколько? — спросил он у семенившего за ним медведеподобного Юшкова.

— Уже триста сорок.

Метров через сто их обоих догнал отставший было Моргунов.

— Только что звонили в редакцию местной газеты, — сказал он. — Ответственность за взрыв взяла на себя некая организация "Священный газават".

— Я и не сомневался, что это дело рук исламистов, но то, что они впервые взяли на себя ответственность, любопытно. Значит, чувствуют собственную безнаказанность.

Сизов даже не покосился в сторону начальника губернского отделения ФСБ, но тот уже почувствовал, как с его погон одна за одной слетают генеральские звезды.

После завода Сизов поехал в ближайший госпиталь. Все палаты и коридор были забиты кашляющими, стонущими от боли пациентами. Большинство из них прижимали к глазам влажные тряпки. Хлор прежде всего выжигал слизистую оболочку глаз.

— У нас все забито под завязку, так же переполнены соседние больницы, — пояснил главврач. — Сейчас разворачиваем лазареты в школах.

— Сколько всего пострадавших?

— Более тридцати тысяч. Две тысячи очень серьезно, треть из них просто не выживет, остальные останутся инвалидами.

Сизов мерно кивнул головой и пошел к выходу.

— Нужны медикаменты, — торопливо говорил семенящий за ним главврач. — Не хватает медперсонала.

— Привлеките учащихся медучилищ и институтов. А относительно медикаментов отдайте заявку Моргунову. Постарается достать все, что надо.

Через неделю последовал налет террористов на перекачивающую станцию газопровода Уренгой-Германия. Чтобы восстановить ее, понадобились неделя времени, большие материальные затраты и героические усилия газовиков. Произошли теракты и на двух нефтепроводах в Тюмени, попытка взорвать скорый поезд, по счастью, мина была обнаружена обходчиком, и поезд удалось остановить. Лишь через месяц удалось нащупать широко разветвленную сеть террористов, большинство из них были приезжими чеченцами и местными из татар и башкир. При задержании все они яростно отстреливались, пытались взять заложников, но методика борьбы с террористами российских спецслужб давно отметала все сантименты, так что большая часть боевиков "Священного газавата" погибла, и лишь небольшая часть попала на скамью подсудимых.

Ни Моргунову, ни Юшкову, ни тем более генералу ФСБ не удалось уйти от ответственности. Всех их понизили в звании и отстранили от должностей.