"Дерзкая" - читать интересную книгу автора (Шитова Наталья)

Глава 2

Что-то подбросило меня, и я очнулась. Сердце еще бешено колотилось, но я уже не помнила своего сна, хотя была уверена, что на этот раз это была какая-то гадость.

На тумбочке мерно щелкали часы с блестящим маятником, который непрерывно вращался вокруг своей оси туда-сюда, и хорошо действовал, как успокаивающее и снотворное средство, если на него смотреть непрерывно.

Из соседней комнаты доносились голоса. Юрка и Олег не спали. В другое время я могла просто присоединиться к ним и помочь в решении той проблемы, что не давала им спать, но сейчас это было невозможно. Не случайно же я уволена из агентства, а Олег не стал вечером отвечать на мои вопросы.

Я тихонько подобралась к двери и приоткрыла ее. Звуки стали громче, но все равно невозможно было разобрать ни слова, поэтому пришлось вернуться на кровать и прибегнуть к испытанному в детстве способу: прижать ухо к стене.

Эти чудесные современные блочные дома! Я слышала абсолютно все.

— Ты хоть понимаешь, что наделал? — спрашивал Юра в тот момент, когда я подключилась к прослушиванию.

— Если бы я не понимал, не сидели бы мы с тобой сейчас всю ночь в тяжких раздумьях, — проворчал Олег.

— Ты что, сомневался в ее умственных способностях? Нет? Значит, ты не принял их в расчет. Она не держала в руках этого вот кольца, но она уже поняла, что это и для чего…

Юрка польстил мне. Для чего служило Зубарскому это кольцо, я еще не поняла. Но Юра не стал развивать дальше мысль о кольце.

— Мы дали клятву друг другу никогда не вспоминать об этом и никогда не влезать ни во что подобное, — продолжал Юрка. — Что на тебя нашло?

— Несмотря на нашу клятву влезть в это дело придется, — возразил Олег. — Когда я увидел все это в столе Зубарского, я понял все сразу…

— И тут же помчался выкладывать Катьке?

— Я понял, что мы все-таки вляпались в это дело…

— Твоими молитвами, Олег, черт бы тебя взял, — проворчал Юра. — Ты что, струсил? Сдается мне, что да.

— Не больше, чем ты. Сейчас, когда мы свободны и можем сами решить, куда соваться, а куда нет, мы должны все выяснить, тем более, что они сами лезут нам на глаза. Думаю, что наших способностей хватит, чтобы пойти дальше, чем мы дошли три года назад… И не надо обвинять меня в глупости. С твоей стороны это просто свинство, старик! — Олег был уже взвинчен. Я представляла себе его, возмущенно и резко жестикулирующего, взлохмаченного, ходящего из угла в угол. Когда Олег спорил, сгустки эмоций разлетались от него, как искры от костра, если в него швырнуть головешку.

— Ну-ну, Олежка, не ори, — примирительно произнес Юра. — Я всего лишь имею в виду, что у тебя иногда отключается интуиция. Сколько раз ты уже сначала делал, а потом думал?

— Я, как правило, думаю в процессе, — отрезал Олег.

— … а потом становится очевидно, что сделана глупость, — произнес Юра. Он хотел сказать что-то еще, и тон его голоса вовсе не был агрессивным, но Олег снова вспылил:

— Первая моя глупость в том, что я связался с вами обоими! Один постоянно чем-то недоволен, другая лезет во все дырки, будто больше поиграть не во что, кроме как в сыщиков! А я в жизни не имел дела с детьми и нянчиться не умею! Я не могу работать с партнером, которому можно сообщать информацию только до запятой! Попробовал бы сам…

Если все, сказанное Олегом в запале, было правдой, оставалось только дивиться его выдержке. Если я до такой степени его раздражала, а он об этом ни разу не сказал ни слова…

— Я же уволил ее, и она больше не будет путаться у тебя под ногами, чего тебе еще не хватает, — буркнул Юра.

— Сам знаешь, чего, — проворчал Олег. — Ты связываешь меня по рукам и ногам, а ей разрешаешь делать все, что захочется…

— Заметь, она почти всегда делает именно то, что нужно, — спокойно возразил Юра.

— Ну конечно. Ей интуиция не изменяет, в отличие от меня.

— Только не пытайся убедить меня, что наши дела шли бы лучше, если бы с нами не было Кати! Или ты все-таки так считаешь? — Юра произнес это очень тихо, я едва расслышала его слова, к тому же заглушенные щелчком зажигалки.

— Деспот ты, Орешин! — злобно и обиженно бросил Олег.

— На том стоим. Кстати, если кого-то что-то не устраивает, на привязи никого не держу, — отрезал Юрка.

Олег промолчал. Через минуту Юра заговорил сам:

— Извини, Олежка. Я сам схожу с ума от всего этого.

Олег неожиданно виновато ответил:

— Да и ты прав, старик, на меня что-то нашло. Но, хоть я и боюсь за нее, лучше бы нам заниматься этим делом вместе с ней. Свежий взгляд очень нужен.

— Нет, Олег. И не спорь.

— Тогда, может быть, тебе стоит перекодировать файлы?

После некоторого замешательства Юрка ответил:

— Да ну, это лишнее. Уж телепатией-то она не владеет. По крайней мере, я на это надеюсь. Но Катю надо исключить из дела и изолировать полностью.

— Вот интересно, Орешин, кому это под силу?

— Не язви! Я бы смог… раньше, только теперь на трех ногах я ее не догоню. Завтра передашь все свои дела ребятам и займешься Катей! Что морщишься?

— Не хочу быть соглядатаем, тем более при ней. А если она поймет?

— Обязательно поймет. Тогда посадим под домашний арест. И ты будешь варить ей кашку и вытирать сопли, если понадобится! Ты знаешь, что значит для меня эта девочка…

Олег что-то произнес еле слышно, но я услышала только ответ Юры:

— Тем более, Олежка, значит, ты все поймешь.

Я тоже знала, как Юрка ко мне относится, но чтобы приставлять ко мне Олега для такой серьезной опеки… Что ж, ребята, вы сами заставляете меня действовать на свой страх и риск…

За стеной стихли голоса, и я улеглась спокойно все обдумать.

Перекодировать файлы? Несомненно, речь шла об информации, хранящейся в компьютерной сети конторы. Доступ к ним возможен только по паролю. Я давно знала, что Олег стащил в свое время какую-то информацию с прежней службы, и что они с Юркой тщательно скрывают содержимое этих закодированных файлов. Не зная, о чем эта информация, было практически невозможно доступными мне средствами взломать пароль. Но теперь можно было считать, что ключ в кармане.

Я встала, защелкнула дверной замок, села к своему компьютеру и подключилась к сети. Нужно было подобрать пароль.

Рай, Эдем, Парадиз, Адам и Ева… Нет, это было бы слишком просто для постороннего ума. Юра никогда ничего не делает в лоб. Он любит ассоциации. С чем же может быть связан для него Рай? Нет, не тот рай, где грешили Адам и Ева, а тот Рай, куда брат не хочет допускать меня, не хочет, чтобы я испытала то, что пришлось испытать ему самому. Три года назад.

Ох, как много испытал он эти самые три года назад… Боль. Отчаяние. Крах. И это только то, что было на поверхности.

В сущности, я не так хорошо знала брата. То есть я знала, как он поступит, что скажет, но мне редко удавалось сразу вникнуть в мотивы этих поступков, угадать ход мысли, оценить глубину и силу некоторых его желаний. Слишком искусно он их прятал от посторонних глаз. Олегу иногда было известно больше, мне же приходилось полагаться на собственные догадки.

Я набирала на экране в качестве пароля слова, приходящие мне на ум в связи с моими размышлениями о Юрке. Компьютер отфыркивался от моих попыток, но нетерпение, уже прочно засевшее во мне, не давало просто бросить эту работу.

Месть… Запрет… Занавес… Тайна… Опасность… Кошмар… Колдовство… Оккультизм… Нет, это несерьезно. А Юра ко всему относится очень серьезно. Для него любой вздор, любые гипотезы считаются возможными и имеющими право на существование. Вопреки общепринятым мнениям Юра считал, что на этом свете возможно все, все реально, каким бы сверхъестественным это ни считалось. Поэтому и спиритизм, и магия, и прочая белиберда были для него равноправной частью действительности.

Действительность. Вот что это. Законная часть действительности, спрятанная от любопытных глаз. Это, несомненно, может быть только действительность… Сущность… Естество… Реальность…

Компьютер тихо пискнул, и на пару секунд экран погас.

Реальность.

Три файла, запертые одним ключом.

В первом — список имен, разделенный черточкой на две неравные части. Над чертой, занимающей три экранных страницы, незнакомые мне сочетания имен и фамилий и дата около каждого имени. Ниже — семь имен, около пяти из них даты. Неотмеченными остались двое: Юрий Орешин и Олег Середа. Я вывела содержимое файла на печать и оторвала выползший из принтера рулончик.

Второй файл, графический, содержал фрагмент карты в масштабе 1:2000. Побережье некоего водоема и населенный пункт на нем, название не указано. Несколько обозначенных кварталов и что-то, отмеченное прямоугольником. В двадцати километрах к юго-востоку городишко под именем Кепа. Я уже собралась распечатать карту, но тут в дверь постучали.

— Катя, открой, — послышался голос Юры.

— Зачем?

Я не стала сочинять всякую чушь про то, что я не одета: я знала, что никакими наивными уловками ребят не остановить. К тому же Юрка в собственной квартире откроет любую дверь, как бы я ее не закрывала. Хотелось просто по возможности оттянуть момент, когда моя лихая диверсия откроется и будет безжалостно пресечена.

— Чем ты там занимаешься? — тревожно спросил Юра.

— Играю.

— Открой, — еще настойчивее попросил брат.

Как жалела я в эту минуту о том, что плохо освоила компьютер. Мне бы сейчас быстренько сбросить на свой диск интересующие меня файлы, а потом спокойно просмотреть. Мой пароль они никогда бы не вскрыли. Но черт меня возьми, я слишком плохо училась в школе! Я поняла, что если даже начну, то заспешу и запутаюсь, что-нибудь не смогу вспомнить и только даром потеряю время. Иногда поздно понимаешь, что совершенно ненужные на первый взгляд умения могут предрешить исход дела. Теперь же мне оставалось только поскорее посмотреть, что там дальше.

Не отвлекаясь на препирательства с Юркой, я снова повернулась к компьютеру. Я решила обойтись без распечатки карты, ведь я уже знала, как называется городок в той местности. Нужно было срочно просмотреть третий файл.

Третий файл, тоже графический, заставил мои ладони покрыться влагой. С экрана смотрел серый пес. Пасть его была оскалена, клыки и губы вымазаны чем-то темным. Глаза пса смотрели на камеру, его снимавшую, с ненавистью почти человеческой… Впрочем, эти глаза, действительно, были похожи… Я пощелкакла клавишами, и изображение увеличилось. Теперь с монитора на меня смотрели только глаза. Это были большие, миндалевидные, с яркими белками, выразительные голубые ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ глаза…

Рука протянулась из-за моего плеча.

От неожиданности я с криком подскочила.

— Тихо, малышка… — Юра поймал меня и усадил обратно. Он старался ничем не выдать свой гнев, но у него даже руки дрожали от негодования.

— Юрка, я сотру к черту эти файлы, — произнес Олег, подходя к клавиатуре с другой стороны.

— Нет. Перекодируй… — отозвался Юра. — Да не здесь! С нашего компьютера.

Олег тяжело вздохнул, показал мне кулак и ушел, хлопнув дверью.

Юрка бросил свой костыль на мою постель и сел на банкетку у компьютера. Он смотрел прямо мне в глаза, словно хотел прочитать в них, много ли мне стало известно. Смотрел и молчал.

— Ты хочешь, чтобы мне стало стыдно? — не выдержала я. — Но мне не стыдно, Юра, потому что это нечестно.

— Что?

— То, что ты не доверяешь мне.

Он криво усмехнулся, отвернулся и уставился в монитор.

— Да, малышка, возможно, это нечестно. Но я уж возьму этот грех на душу. А иначе может случиться непоправимое, — ответил он наконец. — Недооценил тебя, каюсь. Ты лезешь напролом, как медведь сквозь чащу. Поэтому…

— … с этого момента я буду находиться под домашним арестом под неусыпным бдительным оком Олега Середы.

— Знаешь, иногда мне страшно иметь с тобой дело, — сообщил он мне после паузы. — Я должен был оставить тебя в интернате, и Вера Сергеевна сделала бы из тебя няню для малышей. Таким, как ты, нечего делать рядом со смертью, потому что они не способны оценить опасность…

— Я похожа на человека, который мог бы задержаться в интернате? — я встала и положила руку ему на плечи. — Не сердись, пожалуйста. Я хочу вам помочь.

— Я не могу подвергать тебя риску только из-за того, что всплывают мои старые дела, — покачал он головой, и я видела, что свое решение он ни за что не поменяет.

— Я все равно буду в этом участвовать.

— Ну, это мы еще посмотрим, — Юрка невесело усмехнулся, встал, взял костыль и, тяжело передвигая ноги, вышел из моей комнаты.

Я выключила компьютер, погасила свет и легла.

Бедняга Юра вновь недооценил меня. Уйти от опеки Олега очень просто, не одним, так другим способом. Я очень хорошо изучила нашего общего друга, и знала, чем можно его пронять. Потом я попробовала бы поискать эту серую собаку с человеческими глазами. Лежа, я взглянула на темный монитор. На мгновение мне показалось, что голубые глаза тоже посмотрели на меня изнутри через стекло экрана.

Подлинность снимка в файле не вызывала сомнений. Но очевидно, что существо, изображенное на нем, обладает необычными свойствами, причем такими, которые вызывают страх у Юрки. Я была уверена, что Юра боится. Юра, который практически ничего не боялся, даже смерти, потому что уже побывал у нее в лапах. В моих ли силах избавить его от этого страха? Во всяком случае, в моих силах попытаться это сделать.

Юрке шел тридцать восьмой год. И если быть точной, он вовсе не был мне братом. Мои родители, жившие в Пскове, погибли в автомобильной аварии, когда мне не было и года. Никого в целом свете у меня не было, и я оказалась в единственно возможном месте: сначала в доме ребенка, потом в интернате для детей-сирот.

Это сейчас я предпочитаю никогда не вспоминать о том, что было там. А тогда у меня не было выбора.

Я жила там и была, насколько это было возможно, довольна своей жизнью. Точнее, я приспособилась к ней, ведь иной я не знала. До определенного момента казалось, что не может быть по-другому, ведь я осталась одна на всем белом свете, как и большинство моих друзей. Разве что я была более замкнута, чем остальные, погрузившись в мечты и сны, столь яркие, что казалось, будто это — вторая жизнь, дарованная мне свыше за то, что первая жизнь многим обделила меня.

Так было до тех пор, пока не появился Юра.

Мне было десять лет. Однажды, когда я с подружками играла на площадке перед спальным корпусом, мы заметили нашу директрису, которая шла к нам вместе с незнакомым мужчиной. Гости были не таким уж частым событием для интерната, поэтому все, кто был на площадке, прекратили игру и смотрели на них. Директриса и гость подошли поближе, и Вера Сергеевна, указав на меня, произнесла: «Это Катя Орешина».

Мужчина внимательно и серьезно смотрел на меня. Он был среднего роста, крепкий, спортивный, темноглазый. Короткие русые волосы, зачесанные назад, открывали высокий лоб и тонкие темные брови. Скуластое загорелое лицо, глаза слегка прищурены. Чисто выбрит и одет в ладно сидящий на нем джинсовый костюм.

Он подошел ко мне и тихо, без улыбки, сказал: «Меня зовут Юрий Орешин. Я твой брат». «У меня нет брата», — прошептала я, повернулась и бросилась бежать от него. Подружки поймали меня, притащили обратно и оставили наедине с моим гостем. Он сел рядом со мной на скамью и, не обращая внимания на мое угрюмое молчание, стал что-то рассказывать. Он говорил долго, но я ничего не запомнила из этого рассказа. Однако, когда он попрощался, встал и пошел прочь, я побежала вдогонку. Преградив ему путь, я спросила: «Ты придешь еще раз?». «Ты хочешь этого?» — отозвался он. Я смутилась и промолчала, мне неловко было признаться этому необычному, красивому и чужому человеку, как сильно я этого хотела. «Я приду, даже если ты этого сейчас не хочешь», — сказал Юра, — «У меня ведь тоже никого нет, кроме тебя». «Когда ты придешь?» — уточнила я. «Как только смогу, к сожалению, я не хозяин своему времени», — ответил Юра, и я поняла, что он занят в жизни чем-то серьезным.

И начались бесконечные дни ожидания. Через месяц мне показалось, что Юра никогда больше не придет. Через два я была уже почти уверена, что его приезд был случайностью, что меня с кем-то спутали, и я никогда уже не увижу этого симпатичного человека со спокойным открытым взглядом.

Но он приехал. Приехал неожиданно, когда я уже почти не вспоминала о нем.

Здороваясь со мной, он не смог скрыть своей радости, и этим совершенно меня покорил.

С этого дня я была уже уверена, что я больше не одинока. Долго меня не интересовал вопрос, кто он такой и откуда взялся. Наверное, это был суеверный страх спугнуть его своими расспросами. Я жила от одной нашей встречи до другой. Только потом, уже несколько лет спустя, меня стали беспокоить серьезные раздумья о том, почему же он только приезжает меня навестить, а не забирает меня с собой навсегда из интерната. Ведь в моих глазах он был ужасно взрослым и имел на это право.

Когда в следующий его приезд я спросила его об этом, он смущенно пожал плечами и пояснил: «Ну, во-первых, работа… У меня нет дома, и мне практически некуда тебя привезти. Я все время в командировках… Ну а главное, нам вряд ли кто-нибудь разрешит…» «Почему?» — не поняла я.

Медленно подбирая слова, Юра объяснил, что мы с ним не родственники.

Просто мой отец давным-давно усыновил трехлетнего мальчика, сына своей первой жены. Затем мать Юры довольно быстро упорхнула куда-то в поисках птицы счастья с очередным поклонником, оставив своего сына на руках у Ивана Орешина. Тот оказался человеком добросовестным и тянул парнишку один. О приемном отце Юра вспоминал с нежностью хотя и не был таким уж охотником до воспоминаний. В пятнадцать лет мальчик оказался в суворовском училище, и с тех пор видел отца крайне редко. Освободившись, наконец, от обязанностей няньки, наш отец женился еще раз, и родилась я. Юра видел мою мать всего лишь пару раз, и не мог рассказать о ней практически ничего. В Пскове он не бывал до того момента, когда вдруг решил разыскать меня, помня, что незадолго до гибели у отца родилась дочка.

Едва оказавшись вдали от приемного отца, Юра начал строить жизнь по собственному разумению. Карьеру офицера он считал для себя наиболее подходящей, и за то, что отец пристроил его именно в суворовское, Юра был от души ему благодарен. Возможно, я зря иронизировала, и отец действительно думал о будущем Юры, а не преследовал цель поскорее избавиться от мальчишки.

Когда Юра получил возможность бывать там, где хочется, ему не к кому было поехать. Следы своей матери он потерял, да и не хотел их разыскивать. Сам он женился рано и неудачно. Я никогда не расспрашивала Юру об этом, признавая право брата отгородиться от неприятного прошлого. И оставшись совершенно один, самостоятельный взрослый мужчина решил найти и согреть своими редкими посещениями маленькую одинокую девочку, которая, в сущности, не имела никакого отношения к его жизни.

Видимо, Юрке дорогого стоил этот рассказ, он боялся оттолкнуть меня от себя, но я сама удивлялась своей реакции: я не придала значения его словам. К тому времени я уже так привыкла к Юрке, к его редким коротким визитам, забавным историям и искреннему интересу ко всему, что касалось меня, и известие, что он и не брат мне вовсе, нисколько меня не расстроило. Мне уже стало очевидным его намерение не пускать мою жизнь на самотек, и я ничего не имела против.

Я становилась взрослой, изменялись и наши встречи. Хотя и теперь Юрка очень немногое доверял мне из своей жизни, мне было известно, что мой брат — сотрудник одного из управлений службы безопасности. Я знала о его делах не больше, чем прочла бы в любом детективном романе, а потом и вовсе выяснила, что Юрка просто нес всякую чепуху, лишь бы развлечь меня и отвязаться от расспросов. Но его скрытность лишь заставила меня проникнуться уважением к тому, чем занимались Юрка и те шесть человек, которыми он руководил. Если об этом нельзя было рассказывать, значит, в моем понимании, это было что-то стоящее.

В шутку, ради того, чтобы просто поиграть со мной, Юра обучал меня разным своим хитростям: наблюдательности и умению извлекать информацию из мелочей, правильной постановке вопросов и секретам диалога, умению вести разговор так, чтобы собеседник сам без нажима рассказывал все, что нужно, и всяким другим пустякам из области психологии общения. Потом я отрабатывала все это на своих подругах по интернату и приходила в восторг от результатов. Иногда Юрка показывал мне приемы какой-то странной борьбы и больше меня радовался, когда у меня что-то получалось. Я очень боялась разочаровать его и старалась вовсю. Юрка казался мне самым добрым и умным человеком на свете.

Когда я видела свои странные сны, мне очень хотелось увидеть именно Юрку на пороге того желанного дома. Это стало бы для меня свидетельством того, что мы с ним никогда больше не расстанемся. Но сон всегда кончался одинаково, и поэтому сердце мое при пробуждении тревожно билось, и слезы сами лились из глаз.

Как и все на свете, кончилось и мое сиротское детство.

И вот три года назад Юра пообещал приехать в день моего семнадцатилетия и забрать меня с собой. Но в этот день он не появился. Я не находила себе места. Когда, наконец, через неделю меня позвали в кабинет директрисы, я обнаружила там взволнованную Веру Сергеевну и хмурого мужчину, совершенно мне незнакомого. Он поднялся навстречу и не сразу заговорил, а некоторое время сосредоточенно глядел себе под ноги. Он был довольно высоким и худощавым. Густые и лохматые медные волосы не позволяли сразу разглядеть выражение его склоненного лица. Наконец, вздохнув, он поднял голову, взглянул на меня усталыми и слегка припухшими глазами. От этого взгляда мне стало не по себе. «Меня зовут Олег», — услышала я низкий хриплый голос. — «Тебе придется поехать со мной».

Он посадил меня в видавший виды жигуленок и повез в Питер.

В тот вечер мне удалось узнать только, что Юрий Орешин после полученного две недели назад ранения находится в больнице в тяжелом состоянии. Положение по-настоящему угрожающее, а потому нам надлежит поспешить. Почти всю дорогу мы молчали, не испытывая никакой потребности разговаривать. Я даже не представляла, до какой степени мой новый знакомый разделяет мое горе, не подозревала, каково ему было мотаться за неизвестной девчонкой в то время, как его друг умирал в больнице.

Мы добрались до реанимационного отделения военного госпиталя в нашей славной северной столице, и с той минуты на многие недели вперед время растянулось для меня в один огромный безнадежный день. Все впечатления слились в одну мучительную картину: белоснежная палата, несчетное количество аппаратуры, снующий туда-сюда медперсонал, писк приборов, звякание инструментов… И безжизненное лицо брата, серым пятном выделяющееся на стерильных больничных простынях. В первые секунды я не узнала Юру: лежащий в больничной палате человек был старше на добрый десяток лет. Запавшие глаза, сухие, серые губы, прозрачная, мертвенно-бледная кожа превратили его в незнакомца. Он не приходил в себя очень долго, в его исколотые руки уже невозможно было вставить иглу капельницы. Какая-то сволочь изрешетила брата пулями, и надежды на то, что он выкарабкается, не было почти никакой.

Я проводила с ним все время, просто сидела рядом, когда была такая возможность, и молилась. Я молила судьбу, небо, Бога не отбирать у меня Юрку. Олег Середа, время от времени наведывающийся в больницу, почти не разговаривал со мной, он только успевал немного посидеть с Юрой. Олег был по-настоящему подавлен свалившимся несчастьем, и я догадалась, что связь между этими мужчинами прочней, чем обычные служебные отношения.

Кто знает, может, и мои молитвы хоть немного помогли Юрке. День за днем, месяц за месяцем мы выбирались из кошмара. Юрка поправлялся медленно, и никакие усилия врачей не смогли полностью помочь ему. В тридцать четыре года Юрий Орешин был по инвалидности отправлен в отставку с выплатой максимальной государственной страховки и пенсии.

Он уже никогда не бывал прежним Юркой, каким я успела его узнать. Исчезла его открытость, взгляд потяжелел, голос стал жестче. Он часто уединялся и подолгу не разговаривал с нами. Даже когда Олег ушел со службы, решив присоединиться к частным планам Юры, брат принял это с агрессивным протестом. С трудом, пройдя от полной неподвижности через инвалидную коляску к своему алюминиевому костылю, он приспособился к нормальной жизни.

Олег, несмотря на то, что мы с ним быстро стали хорошими приятелями, никогда не посвящал меня ни в подробности произошедшей трагедии, ни в детали их с Юрой отношений. Я только видела, что они давно и хорошо знают друг друга и умеют работать вместе. Раньше Юрка был начальником Олега, и поэтому Олег безропотно уступил ему первую скрипку в нашем новом бизнесе. Сам Олег оказался симпатичным, и, несмотря на свой взрывной темперамент, бесконечно терпеливым человеком. С ним не только было интересно общаться, но и легко работать, к тому же он не жалел для меня времени, натаскивая и обучая меня тому, чему Юра теперь был физически не в состоянии меня научить.

Сейчас мне было жаль, что придется немного посамовольничать, потому что я знала, как это расстроит и рассердит брата. Я понимала, что основанием для всех его запретов была серьезная опасность, в которую мы все вляпались, и несмотря на почти полное неведение, мне было немного страшновато, тем более, что я видела: Юрке и Олегу их информированность ни на грош не прибавляет уверенности.

Я уснула уже под утро, решив назавтра поступить так, как подскажут обстоятельства. Проснувшись уже довольно поздно, первым делом я достала свой старый и потрепанный атлас и стала искать в нем Кепу. К моему удивлению, такая обнаружилась. И на мое счастье не где-нибудь в Хабаровском крае, а в Карелии… К западу от Кепы действительно было продолговатое озеро, обозначенное голубой капелькой даже на мелкомасштабной карте. Тонкая линия — дорога с твердым покрытием — шла через Кепу к побережью и как бы утыкалась в кромку берега. Никакого населенного пункта на побережье не было.

Одевшись и выйдя из своей комнаты, я обнаружила, что брата уже нет, а Олег сидит в гостиной, углубившись в чтение конфискованной у Зубарского книжечки. Когда я вошла, он лениво усмехнулся и предупредил:

— Шаг в сторону — попытка к бегству. Мне даны самые широкие полномочия.

— А разговаривать со мной тебе не запрещено?

Олег отбросил в сторону книжку. Благодаря скользкой глянцевой обложке она завертелась на диванной обивке и свалилась на пол. Мы оба добросовестно проследили весь ее маршрут, потом выпрямились и взглянули друг другу в глаза.

— Это зависит от того, о чем разговаривать, — ответил Олег.

— Расскажи мне о Рае.

Олег покачал головой:

— Ты и так уже знаешь лишнее. Я, наверное, совсем с ума сошел, если стал показывать тебе фотографии, — повторил Олег то, что я уже слышала ночью. — Сегодня я уже ни за что этого бы не сделал.

— Да брось ты, «умерла, так умерла», — беспечно произнесла я. — Покажи мне эти снимки еще раз.

— Юра их забрал… — нехотя отозвался Олег. — Да ведь ты уже видела нечто подобное вчера ночью в файлах.

— Скажи, это в Раю искалечили Юру?

Олег не сразу поднял голову. Он внимательно изучал свои блестящие ботинки и размышлял, видимо, стоит ли говорить со мной вообще.

— На подступах, — наконец отозвался он. — В Рай мы не попали… Вообще-то на его месте мог оказаться и я. Но я послушался приказа, а Юрка полез туда. Вот почему Юра знает, чем может кончиться самовольная деятельность, и настаивает, чтобы ты не подставляла свою пустую голову…

Я пропустила его шпильку мимо ушей. Уж насчет своей головы я была спокойна.

— Почему вы не попали в Рай? — я решила не отставать до тех пор, пока Олег еще хоть как-то реагирует на мои вопросы. Хорошенько пошевелив мозгами, можно было сделать много полезных выводов и из совершенно невинных сведений, которые удавалось выдавливать из него по капле.

— Был приказ: прекратить все изыскания. Прекратить и похоронить.

— Чей приказ?

Олег выразительно покосился на потолок:

— Оттуда. А Юрка пошел на риск, на совершенно сознательный риск, ну и… Он не только заплатил своим здоровьем, но было еще и служебное расследование, хотя его быстро прикрыли. Доброе начальство даже признало его увечье полученным при выполнении служебного задания… Знаешь, почему? — Олег вдруг зло сверкнул глазами.

Я боялась пропустить даже слово.

— Они хотели, чтобы все, кто хоть что-то знал об этом деле, молчали. А кроме этого самого… — он снова покосился на потолок, — … начальства, об этом знали только я и Юрка. Остальные пятеро парней к тому времени уже никому, кроме господа Бога, проговориться не могли.

Я вспомнила список, распечатанный мной. Несомненно, список жертв Рая. Только двое из соприкоснувшихся с этим делом остались до сих пор живы.

— Зачем же Юра пошел на это?

— Тогда мы были потрясены тем, как быстро потеряли товарищей. Юра хотел отомстить. Может быть, это и глупо, но я жалею, что меня с ним не было. Если бы я знал, что он задумал, я бы тоже послал высокое начальство ко всем чертям… Ну, хватит об этом. Я уже сыт воспоминаниями.

— В крутых детективах тех, кто много знает, убирают, — заметила я. — Что, ваша бывшая контора выше таких методов?

— Во-первых, мы не в детективе, во-вторых, наша контора не лучше остальных. Но было очевидно, что затишье вокруг Рая рано или поздно закончится. Я не хочу показаться нескромным, и скажу только о Юрке: глупо убирать парня, без которого сядет в лужу любой, кто начнет заниматься Раем… Ладно, мне это надоело. Можешь расспросить об этом Юру, но лет через десять, не раньше.

— Почему же не раньше, ведь вы собираетесь разбираться с этим делом сейчас. Правда, как я поняла, без меня. Ты ведь только и ждал случая от меня избавиться. Я права?

— Если я не ошибаюсь, в нашем доме завелся кто-то, подслушивающий по ночам в замочную скважину, — проворчал Олег. — И не надо дуться. Иногда ты бываешь невыносима, как сейчас, например. Ну, что ты ко мне пристала? Все равно ничего больше не скажу.

— Да мне ничего от тебя и не нужно, — фыркнула я. — Только скажи, разве бывают собаки с человеческими глазами?

— Не бывают, — буркнул Олег.

— Но я же видела это сама.

— Так пойди и расскажи об этом всему свету, — издевательски усмехнулся Олег.

— Вредина! — разозлилась я. — Что ты меня, совсем глупой считаешь?! Стали бы вы так охранять эту информацию, если бы это был фотомонтаж! Непонятно только, зачем вашей бывшей конторе такая ахинея?

Олег усмехнулся:

— Наша контора занимается именно такой ахинеей.

— Впервые слышу, чтобы органы безопасности занимались подобным. Это только в «Твин Пикс» ФБР занимается потусторонними явлениями.

— А чем мы хуже ФБР? — развеселился Олег. — Не думаю, что разглашу государственную тайну, если скажу тебе, что наше родное ноль тринадцатое управление занимается именно ахинеей всех мастей: барабашками, летающими тарелками, телепатами, экстрасенсами… Ибо если упомянутые явления имеют место быть, то они должны изучаться… И небольшой, но довольно крутой персонал управления АНЯ до сих пор на своих постах. За исключением нескольких изгоев, вроде меня и Юрки…

— Аня? Какая Аня?

— Управление АНомальных Явлений, — пояснил Олег, весело глядя на меня.

— Врешь ты все!! — вскипела я, чувствуя себя замороченной. — Все хиханьки?!!

— А вот и не вру!

— Не может быть такого управления в службе безопасности! Тем более у нас!

— А вот это ты зря, — лукаво прищурился Олег. — У нас в спецслужбах есть все, не хуже, чем в славном ФБР.

— Ты это все на ходу сочинил! — упрямо повторила я.

— Отчего же?

— Оттого, что раньше вы делали из всего жуткую тайну и ничего такого не рассказывали!

— Не было случая… — Олег вдруг сбросил улыбку и сказал очень серьезно: — На самом деле все то, чем занималось и занимается управление АНЯ, находится за семью печатями, персонал имеет наивысшую степень допуска. Правда, я сейчас могу выйти на площадь и проорать всю информацию на весь свет. Или тиснуть страшную статью в бульварную газетенку. Девяносто процентов читателей сочтет меня придурком, остальные поверят, но и их вслед за мной тоже сочтут придурками. Поэтому при поголовном стихийном материализме нашего населения можно было и не засекречиваться до такой степени…

— Ну-ну, — проворчала я. Я все равно не верила Олегу. Вернее, не знала, чему из услышанного верить. И я решила верить увиденному: я поверила в существование пса с человеческими глазами. — А ты сам видел таких собак, а, Олег?

Олег не ответил, наверное, он решил, что и так много сказал. А сказал он, действительно, достаточно.

— Слушай, если уж я тут в тюрьме, мне полагается еда и питье?

— Совершенно верно. Только у нас тюрьма самообслуживания, — буркнул Олег, снова усаживаясь за книжку. — Возьмешь сама в холодильнике. К входной двери не приближайся, ключ у меня. Через четверть часа приедет Юрка меня подменить. Мне ведь еще нужно передать дела ребятам, прежде чем вплотную заняться твоим воспитанием.

Я прошла на кухню. В холодильнике, на удивление, завалялись холодный гамбургер и две бутылки лимонада. Настоящая роскошь. Обычно мы ели где-нибудь на стороне.

Забрав с собой гамбургер и питье, я вернулась к Олегу. Бутылка белого стекла была слишком тяжелой для той роли, которую я ей отвела… Я отхлебнула немного и предложила Олегу. Он отмахнулся, уткнувшись в книжку.

Время шло, и если верить Олегу, вот-вот должен был подъехать Юра. Когда лимонада осталось уже около трети бутылки, я подошла к дивану и присела на подлокотник. Нужно было быть достаточно осторожной.

— Ну и что интересного в этой белиберде? — спросила я, зная, что многие люди, в том числе и Олег, отвечая на вопросы о предмете, который у них в руках, во время ответа смотрят именно на предмет, а не по сторонам.

— На первый взгляд, ничего. Но Юрка считает, что в любой белиберде есть что-нибудь рациональное. Вот тут в третьей главе…

Не прерывая его, я в очередной раз поднесла бутылку к губам, перехватила ее за горлышко и, постаравшись, чтобы рука не дрогнула, ударила Олега в висок. Немного сильнее, чем мне приходилось это делать в наших с ним учебных драках.

Наверное, в последний миг Олег разгадал мою подлость, его рука вскинулась, но не успев даже вскрикнуть, он согнулся и повалился на меня. Я не ожидала, что его безвольное тело окажется таким тяжелым: я подставила руки, но не удержала его. Олег соскользнул на пол. С досады я выругалась на себя и свою неловкость.

Осмотрев его карманы, я завладела ключом от входной двери, а также заветной коробочкой Зубарского и серебряным кольцом. Олег не соврал: фотографий при нем не было.

Я прошла в свою комнату, достала небольшую сумку, бросила в нее пистолет, поясной патронташ с запасными обоймами, свитер, бесценные трофеи Олега и все деньги, которые были в моем распоряжении.

Я вернулась в холл. Олег по-прежнему лежал неподвижно, лицо его было в крови. Если бы у меня была возможность быстро переложить его на диван, я не бросила бы его просто так. Но он был большой и тяжелый, если я стану с ним возиться, не успею до приезда Юры. Да и сам Олег очнется через пару минут, и тогда моим ушам придется запомнить этот день на всю оставшуюся жизнь.

За окном тормознул автомобиль. Я выглянула в окно. Юрка.

Олег зашевелился, дыхание его участилось, и он что-то пробормотал… Щелкнул замок входной двери…

Прихватив сумку, я вышла на лоджию и перелезла через загородку на территорию соседней квартиры. Здесь ребята меня не заметят, и искать не будут, потому что открытая дверь на лоджию — дело для нас самое обычное. Вот закрытую дверь они точно бы проверили… Изнутри прекрасно доносились звуки. Я слышала, как Юрка вошел в гостиную.

— Та-а-ак! — протяжно выдохнул он. Затем зазвенел упавший костыль, и послышалось сдавленное ругательство.

— Где она? — произнес голос Олега.

— Это я у тебя хочу спросить, — проворчал Юрка, — вставай, вставай, разлегся… Мало она тебе двинула, сейчас и я добавлю.

— О-ох! — простонал Олег, и я слышала, как он поднимается на ноги. — Вот, ведьма маленькая… Научил на свою голову. Черт, больно как…

— Не причитай, жалеть не буду! — заорал Юрка, а спустя несколько секунд добавил спокойнее: — Проверь, что пропало?

— Ключ и серебро Зубарского, — отозвался Олег через некоторое время.

— Вот теперь попробуй, отсеки ей пути… — произнес Юра в раздумье.

Олег пробормотал что-то еще, наверное снова выругался, и в тот же миг что-то с силой ударилось о стену, и послышался звон битого стекла. Похоже, Олег вымещал свою досаду и унижение на злосчастной бутылке.

— Прекрати! — коротко потребовал Юра. — Я сейчас свяжусь с конторой, подключу ребят, обращусь к Зинченко. Постараемся отловить ее, если она конечно, не собирается несколько дней отсиживаться…

— … или еще какую-нибудь гадость не подстроит! — огрызнулся Олег. — Я не удивлюсь, если ее через пять минут не будет в городе. Как ты себе это представляешь: отловить в Питере неприметную девчонку? Но когда мы, наконец, ее найдем, я ей кое-что объясню наедине…

— Если мы только найдем ее живую, — уточнил Юра, и от его бесстрастно-задумчивого голоса у меня прошел мороз по коже.

Олег не ответил. Юрка снова прервал молчание: Ладно, давай я тебе помогу кровь остановить. А после перевязки…

— А ну тебя к черту, старик, какая еще перевязка? Сейчас умоюсь, и вперед, нельзя терять время.

Через пару минут за ними захлопнулась входная дверь. Пробравшись обратно в квартиру, я простояла у окна за шторой, пока машина брата не скрылась за поворотом. Больше никто не мог мне помешать двигаться дальше, нужно было срочно выбираться из города. А коль скоро мы жили практически на окраине, дело не представлялось таким уж и сложным: на попутке можно было за пару часов убраться из Питера, не связываясь ни с аэропортом, где нужно предъявлять паспорт, ни с железной дорогой, где вечно нет билетов, ни с поездкой на своей машине, при которой Юрка может отловить меня на шоссе, поскольку выбор автодорог на моем маршруте вряд ли слишком богат. Значит, остаются рейсовые автобусы. Дороговато, это да. Но с теми деньгами, что у меня были, проехать пол-Карелии вполне было можно. Значит, из любого райцентра области я на перекладных доберусь до цели, и никто меня не обнаружит.

Я шла по улицам в надежде поймать попутную машину. Полупустая сумка болталась на плече, шлепая меня по бедру. Я представляла себе, как выгляжу со стороны: бродяжка, сбежавшая из дома, в старых, хотя и крепких еще джинсах, в клетчатой ковбойке, в грубых ботинках на толстой рифленой подошве, да еще в пухлой куртке с отстегивающимися рукавами. Я рассчитывала обойтись именно таким гардеробом, тем более, что мне нужно выглядеть как можно более обыкновенно.

Выйдя из жилых кварталов на шоссе, я двинулась вдоль автострады, изредка оборачиваясь, чтобы не пропустить подходящую машину. Когда вдали показалась шикарная блестящая девятка, я невозмутимо пошла вперед, показывая, что она меня ничуть не интересует. Но автомобиль плавно объехал меня и затормозил. Из машины вылез загорелый, плотный мужчина в офицерской куртке-камуфляжке и, улыбаясь, ждал, пока я приближусь. Я хорошо знала его: это был капитан Игорь Зинченко, начальник мобильного спецподразделения, крутой парень, которого уважали друзья и побаивалась всякая шушара. Несколько раз дела, проработанные усилиями ребят из агентства Орешина, заканчивались совместной с командой Зинченко операцией. Кроме того, как я поняла из реплик, брошенных между делом, Зинченко и Юра когда-то где-то учились и начинали служить вместе. Их пути разошлись, видимо, когда Юрку занесло в управление АНЯ.

— Куда бредешь? — приветствовал он меня. — Может, нам по пути?

— Это смотря куда ты, — осторожно ответила я, убедившись, что Зинченко в машине один.

— Я в Волхов. Наконец-то взял отпуск. Надо родителям с огородом помочь.

— Подойдет, — я решительно забралась внутрь машины.

Зинченко мягко тронул машину с места и, как бы невзначай, заметил:

— Твой брат звонил в управление и просил помощи в срочной расстановке капканов.

— Знаю. Он меня ищет, — ответила я.

— Заливай! — засмеялся Зинченко. — Они там что-то серьезное копают. Но мотивировать запрос Орешин отказался, поэтому людей ему не дали. Когда я выезжал, прибыл Середа, я не успел с ним переговорить, но одного взгляда на его физиономию было достаточно… Кто это так разукрасил твоего приятеля?

— Я.

Зинченко пожал плечами:

— Не хочешь, не говори.

— Да я просто не знаю, — соврала я, показывая всем своим видом, что уж теперь-то я не шучу. — Если хочешь знать, я уволена, и теперь путешествую в свое удовольствие. Я послала к черту все их проблемы.

Зинченко засмеялся и произнес с издевкой:

— Давно пора было тебя уволить, чтобы под ногами не путалась. Я бы вообще всех женщин из нашего ведомства разогнал бы по домам. Дела не делают, только чаи гоняют, да мужиков смущают своими ногами да глазки строят…

Ни за что не стала бы строить глазки Зинченко. Находятся же такие дуры…

Игорь Зинченко не был злым человеком, но был всем известным женоненавистником. Поскольку он в принципе не считал женщину способной на что-то серьезное, он ни за что не поверил бы словам Олега обо мне, даже если бы они и успели побеседовать в управлении.

Зинченко всю дорогу трепался и шутил, и если бы я его не знала, ни за что бы не подумала, что это настоящий профессионал, равных которому очень мало. В конце концов, мне наплевать, что этот балагур думает о женщинах. Но, черт возьми, горе мужчинам, даже самым лучшим, если они недооценивают меня! Пусть потом не ищут виноватых. Слушая треп Зинченко, я развлекала себя тем, что мысленно прикидывала, нужно ли мне было бы отпивать от бутылки лимонада, если бы на месте Олега оказался Игорь Зинченко, или следовало бы оприходовать его полновесным грузом.

Через пару часов мы въехали в Волхов. Автобусная станция — это было то, что нужно. Зинченко высадил меня у автостоянки и поехал по своим делам, пожелав мне приятного отдыха.

Без особых хлопот я взяла билет на рейсовый автобус в сторону Петрозаводска.

У меня еще оставалось время, чтобы, как говорится, привести в порядок свои дела. И я решительно прошла к телефонам.

— Агентство Орешина, — прозвучал в трубке усталый голос Олега.

Не зная точно, как он отреагирует, я замешкалась с ответом, и Олег тут же раскусил меня.

— А-а-а, молчишь?! Нет уж, ты будь добра объясниться!

— Как твоя голова?

Он поперхнулся:

— Ну ты подумай, какая трогательная забота! Я тебе потом расскажу. Ты еще пожалеешь об этом, нахалка… Где ты сейчас?

— Билет у меня в кармане. Автобус отходит через десять минут.

На том конце возникла долгая пауза. Олег лихорадочно прикидывал свои дальнейшие действия.

— Я спросил, где ты, — наконец отозвался он.

— Даже если я скажу, то за это время вам меня не остановить. А где Юра? Он очень зол?

— Он очень переживает, как и я, между прочим, — укоризненно сказал Олег. — Но меня можно и не спрашивать, из старины Олега можно вить веревки и разбивать о его голову бутылки…

Он явно тянул время, возможно, Юрка в это время пытался по другому аппарату поймать «живой» звонок.

— До встречи в Раю, Олег, — я уже вешала трубку, когда Олег громко закричал:

— Эй, Катерина! Послушай, это важно!..

Я снова вернула трубку к уху, но не ответила. Уверенный, что я слушаю его, Олег умоляюще произнес:

— Чтобы эта наша встреча состоялась, я прошу тебя: надень кольцо Зубарского и не снимай его ни при каких обстоятельствах!

Я медленно опустила трубку на рычаг.