"Убийство в стиле ретро" - читать интересную книгу автора (Володарская Ольга)

День второй

Аня влетела в квартиру, быстро закрыла дверь на все четыре запора, бросила на пол сумки и только после этого облегченно выдохнула. Она жива! Какое счастье! К тому же она богата! Чертовски богата! А еще у нее теперь есть сотовый телефон! И новый гардероб! И помада! Помада за триста рублей! Обалдеть!

Трясущимися руками Аня достала из кармана вожделенный тюбик. Вот она, ее первая трехсотрублевая помада, до этого она покупала только тридцатирублевые и при этом считала себя транжирой, потому что можно было найти и за двадцать… Аня убрала тюбик обратно в карман, так и не рискнув подкрасить губы столь дорогой косметикой, собрала с пола сумки и, не раздеваясь, прошла в комнату.

Какое счастье, что она вчера бросилась следом за Стасом. Промедлила бы минуту – и пакет с утварью уже заграбастали бы вездесущие бомжи – Аня, когда подбегала к бачкам, видела, как они хищно подбирались к нему. Но она успела! Ухватила сумку перед самым носом одного из бродяг, принесла домой, вытряхнула содержимое, отмыла, оттерла, поставила в шкаф. Потом наступила бессонная ночь – Аня решала для себя, что лучше – сделать и раскаиваться или не сделать и раскаиваться… Обычно она выбирала последнее – риск был ей чужд, перемен она боялась, самостоятельно принимать решения не умела. В итоге всю жизнь плыла по течению (или, как говорила мать, болталась, как дерьмо в проруби), хотя при этом очень от своей инертности страдала. Но этой ночью в ней нежданно-негаданно проснулась авантюристка. Так что ближе к утру Аня приняла решение: к антиквару сходить, подстаканники оценить, если получится – продать, а деньги потратить… Одного Аня не учла – денег оказалось так много, что она просто не нашлась, куда их деть…

Да, кухонная утварь, которая чуть не стала собственностью бомжей, оказалась не просто старинной, а редкой и очень-очень ценной. Одна солонка (ранний Фаберже) чего стоила! Мало того, что из платины, так еще и те бусинки, что шли по краю подставочки, были не чем иным, как жемчужинами. Подстаканники оказались действительно серебряными, да и с позолотой. Когда же антиквар глянул на вазочку, то сначала чуть не хлопнулся в обморок, но потом вскочил и забегал по комнате, повторяя одно и то же: «период Тан, период Тан» и еще непонятное слово «патина». Набегавшись, спросил, где Аня ее взяла, она честно ответила – в шкафу, в ней конфеты лежали. После этого антиквар чуть не хлопнулся в обморок вторично, но деньги ей все же выдал.

Когда она вышла из лавки с пакетом долларов, то чуть не умерла от страха. Ей казалось, что у нее на лбу высветилась надпись: «Внимание, грабители! Несу бешеные бабки! Налетай, отбирай!» Поэтому она разгуливать по улицам побоялась (о метро уж и говорить нечего!), а зашла в первый попавшийся магазин, чтобы спустить в нем все доллары до единого.

На ее счастье, первым попавшимся магазином оказался не «Рыболов» или «Охотник» и не «Секс-шоп» (куда бы она потом купленные пушки-фаллосы дела?), а салон спортивной одежды, где услужливые продавцы экипировали ее с ног до головы. Пуховик, джинсы, свитер, пара футболок, рубашка, ботинки, шапка, шарф, даже носки и белье – она купила все, не потратив при этом и пятой доли своих денег.

Тут Аня вспомнила про давнюю мечту – сотовый телефон – и решила, что если ее осуществлять, то прямо сейчас. Так что следующий магазин, который она посетила, был салон мобильной связи. Боже! Какое изобилие телефонов предстало перед ней! Черные, красные, серебристые. Плоские, суперплоские, складные… А еще чехлы, шнурки, съемные корпуса, сумочки, подставочки и какие-то наушники – одному Богу известно, зачем они нужны… Когда же к ней подскочил один из продавцов и начал засыпать ее совершенно непонятными словами, типа «полифония», «джипиэрэс», «инфракрасный порт», «голосовой набор», Аня совсем потерялась. Она-то думала, что покупка сотового окажется приятным и простым делом…

В итоге она приобрела хорошенький телефончик серебристого цвета с э… полифонией и джи… джи… пи-пи… короче говоря, с прочими достоинствами, хотя она знала наверняка, что будет пользоваться только цифровыми клавишами, чтобы набрать номер, и клавишами с красной и зеленой трубками, дабы разговор начать и закончить. Остальные… «пипиэрэсы» ей ни к чему!

Когда взмыленная Аня покинула салон, оказалось, что денег еще полно – пришлось бежать в следующий магазин. Там она набрала косметики, шампуней, гелей, пен для ванн (надо же попробовать – а то за двадцать три года даже ни разу в ванне не лежала, что естественно: в коммуналке не полежишь, живо погонят соседи).

Из парфюмерного отдела она переместилась в хозяйственный, из хозяйственного в кожгалантерейный – а деньги все не кончались… Тогда она пошла на крайние меры: отправилась в магазин «Бытовая техника», где чуть было не смела с прилавков половину ассортимента, но вовремя одумалась, представив, как она будет выглядеть в глазах соседей, знакомых, а главное – в глазах Петра и Эдуарда Петровича, когда они увидят, что в ее убогом жилище появились чудеса современной техники. Скажут, притворялась бедной сироткой, а сама в чулке бешеные тысячи прятала… Или того хуже – обвинят в краже мифических фамильных драгоценностей, ведь никто не знает, что у бабуси в неказистом кухонном ящичке хранились такие богатства, как вазочки каких-то Танов и яйца Фаберже.

Так что из этого магазина Аня вышла налегке – купила только чудную сковородку, которая, как говорят в рекламе, всегда думает о нас, и чайник, обязанный изменить нашу жизнь к лучшему. На этом она решила закончить шопинг и отправиться домой, а на оставшиеся деньги заказать бабусе мраморный памятник.

И вот наконец Аня дома! Живая и здоровая – грабители, как видно, разучились читать надписи на лбах! А какая красивая! Какая нарядная! Вещи с иголочки, модные, стильные, дорогие, и так хорошо сидят! Да что там – роскошно сидят! Теперь она выглядит не хуже этой злючки Фроси…

Но хватит самолюбования, пора заняться делом, тем более что планы у нее на день были грандиозными. Сначала попить чая, вскипятив воду в новом «филлипсе», потом пожарить котлет на «тефале», затем разобрать (понюхать, пощупать, примерить) новые вещи и, наконец, позвонить с нового телефона кому-нибудь… Кому звонить, Аня еще не решила, но выбор у нее был, как-никак две визитки уже имелось…

Но грандиозным планам не суждено было реализоваться, потому что в тот момент, когда Аня начала распаковывать чайник, в ее дверь кто-то позвонил.

Испустив стон отчаяния, Анюта поплелась открывать.

– Кто там? – настороженно прислушавшись к звукам за дверью, спросила она.

– Анечка, деточка, открой, это я, Лизавета Петровна…

«Этого еще не хватало!» – сердито подумала Аня, а вслух произнесла:

– Сейчас, только форточки закрою, я знаю, что вы боитесь сквозняков…

Последний слог в слове «сквозняков» она прокричала уже из комнаты – надо было спешно запрятать обновки в шкаф. От греха подальше!

Затолкав сумки под кровать (в шкафу места оказалось недостаточно), Аня вернулась в прихожую. Открыла дверь.

Старуха Голицына, разряженная в свою лучшую шубу – траченную молью норку, вплыла в прихожую, на ее сухом лице блуждала приторно-ласковая улыбка.

– Мне Петр Алексеевич сказал, что ты переехала… Вот я и решила нанести визит вежливости…

– Проходите, – так же фальшиво улыбнулась Аня. – В кухню. Я вас чаем напою.

Старуха царственно кивнула и, приостановившись у зеркала, дабы поправить кокетливо сдвинутую на одно ухо шляпку, прошла в кухню. Аня, понурив голову, поплелась следом.

– Не испить ли нам чаю? – церемонно спросила Лизавета, угнездившись на любимом Анином табурете (том самом, у холодильника). – Я вот шоколадку привезла, чтобы, так сказать, не с пустыми руками…

Аня удивленно воззрилась на вынутую из кармана плитку – она ни разу не видела, чтобы Голицына приехала в гости с гостинцем. Должно быть, хитрющая старушенция что-то задумала… Но раздумывать об этом Ане было некогда – нужно было спешно вскипятить воду (раньше начнут чаепитие – раньше закончат). Когда она ставила на плиту промятый по бокам эмалированный чайник, в голове мелькнула мысль, – эх, как бы сейчас «филлипс» пригодился! – которая тут же была изгнана из сознания прочь.

Когда чайник был водружен на плиту, Аня села за стол. Но тут вспомнила, что чай пить не из чего – стаканы она по Стасову совету выкинула, а только что купленные керамические кружки еще лежат в сумке. Поэтому пришлось извиняться перед старухой, возвращаться в комнату, выуживать из-под кровати котомки, искать в них завернутую в мягкую бумагу посуду, спешно ее протирать и снова возвращаться на кухню.

– Какие миленькие кружки, – промурлыкала Вета, придвигая к себе красную в белый горох посудину. – Конечно, это не то, из чего мы, аристократы, привыкли пить чай… В нашей семье, знаете ли, всегда было принято пользоваться фарфором, даже если мы просто перекусывали… Но сейчас все по-другому…

Аня про себя фыркнула, типа, знаем мы, какие вы аристократы, но ничем не выдала своего веселого недоумения, напротив, вежливо улыбнулась и кивнула головой.

– Это Линочкины кружки? – не отставала от Ани Лизавета.

– Нет, мои.

– Я так и думала – у Линочки никогда не было такой кричащей… то есть я хотела сказать – яркой посуды… И вообще она любила пить чай из обычных стаканов… Я ее еще за это ругала. Что ты, говорю, как в поезде? Гремишь стекляшками о подстаканники, вульгарно это… – После этой фразы старуха как-то подобралась, сосредоточилась, посерьезнела и вкрадчиво спросила: – У нее алюминиевые подстаканники были, ты их не видела?

– Видела, – осторожно сказала Аня, – а что?

– Хотела попросить у тебя… – На ее лицо вернулась приторная улыбка. – В память о дорогой подружке… Подари их мне, а? Все равно они бросовые, копейки стоят, тебе ни к чему, а мне память…

Аня чуть не задохнулась от возмущения. Вот старая нахалка! Судя по алчному блеску глаз, она прекрасно знает, что бросовые подстаканники сделаны из чистого серебра, знает и мудрит, потому что решила обдурить глупую девчонку. И обдурила бы, если бы Аня не взялась вчера подстаканники чистить…

– Ну так как, Анечка? – нетерпеливо вопрошала Вета. – Подаришь бабушке сувенирчик? Линочка была бы рада, мы с ней как сестры были, честное слово, как сестры…

– Боюсь, что не получится, – развела руками Аня.

– Тебе жалко алюминиевых безделушек? – окрысилась старуха.

– Не жалко, просто…

– Ты все равно их выкинешь! Я знаю, как вы, молодые, презираете все, что было для нас дорого…

– Уже.

– Что «уже»?

– Уже выкинула.

– Как? – ошалела Вета.

– Просто. Сложила в полиэтиленовый мешок и бросила в мусорный бак. Вместе с прочей дребеденью… – с тайным злорадством врала Аня. – А что?

– Да как ты… Как? – старуха не находила слов. – Разве можно?.. Выбрасывать-то… Как же так?..

– Так копеечные же, не жалко! – невинно улыбнулась Аня. – Но вы не расстраивайтесь, я могу в память о Элеоноре Георгиевне вам подарить что-нибудь другое… Например, вот эту сахарницу. – И она достала из ящика ту самую плошку, на дне которой красовалась цена «3-50». – Она самая красивая, я ее оставила… Берите…

– Нет, спасибо, – пролепетала Лизавета Петровна, вяло отмахиваясь от памятного презента.

– Тогда чайку.

– Да, чайку…

– Или кофе.

– Или кофе…

– А вам можно?

– Не знаю… – совсем сникла она, вероятно, утрата бросовых подстаканников ранила ее в самое сердце.

– Лизавета Петровна, вам нехорошо? – всерьез обеспокоилась Аня.

– Нет, все в порядке… Просто устала… – Она медленно поднялась с табурета. – Я, пожалуй, пойду…

– Вас проводить?

– Не надо, деточка… Я сама… Ты, кстати, когда подстаканнички выкинула? Недавно?

– Вчера.

– Вчера, – с тоской повторила Голицына и, горестно вздохнув, вышла в прихожую.

Спустя каких-то пару минут Аня осталась в квартире одна. Наконец-то! Теперь можно спокойно разобрать вещи…

Но не тут-то было! Как только Аня выволокла сумки из-под кровати, в дверь опять позвонили.

Ева надавила на звонок еще раз. Что за черт! Почему не открывают? Она не намерена стоять здесь до скончания веков, тем более что воняет тут так, будто скончание уже свершилось, причем не веков, а пары бездомных кошек.

Наконец дверь открыли. Как и ожидалось, на пороге квартиры нарисовалась бабкина приживалка, Анька Железнова. На сей раз выглядела она получше: в джинсах, футболке, спортивной кофте нараспашку девчонка уже не производила впечатления рано состарившейся колхозницы. Скорее, приодевшей ся бюджетницы, потому что вещички на ней были новенькими, дешевенькими и совершенно безликими.

– Ой, – испуганно ойкнула девчонка, увидев, кто к ней пришел в гости. – Здрасьте.

– Здорово, – с растягом проговорила Ева и, не дожидаясь приглашения, вошла в тесную прихожую. – Давно переехала?

– Вчера.

– Вчера, значит… – Она заглянула в комнату и, увидев на полу гору сумок, хохотнула: – Это все, что ты привезла с собой? Чайник да кучу тряпья?

– А вам какое дело? – неожиданно смело огрызнулась Аня.

Ева удивленно приподняла свою тонко выщипанную бровку:

– У щеночка прорезались зубки?

– Что вам нужно? – спросила Аня, резко закрыв дверь в комнату.

– Хотела предупредить, – лениво протянула Ева, – чтобы ты не обживалась тут… Все равно квартира тебе не достанется…

– Это еще почему?

– Потому что ее намереваюсь заполучить я. А меня еще никому не удавалось переиграть! Даже бабке. Уж какая была ведьма, а все же я ее перехитрила…

– Вы думаете? А по-моему, в конечном итоге перехитрили именно вас. Ведь вам в наследство досталась лишь коллекция фантиков.

Ева нарочито беспечно рассмеялась, хотя ее немного задело замечание девчонки. Как ни крути, а она права – бабка перед смертью здорово ей насолила.

– Не обольщайся, – отсмеявшись, сказала Ева. – В любом случае я своего добьюсь. А знаешь, почему? Потому что ни перед чем не остановлюсь!

– В этом я нисколько не сомневаюсь, – упавшим голосом проговорила Аня.

– Вот и славно! Тогда у меня к тебе предложение. – Евины глаза сверкнули. – Выгодное!

– Если вы о подстаканниках, то их нет…

– Какие, на фиг, подстаканники? Ты чего, девочка, с катушек слетела? Я тебе о серьезных вещах… – Она зло махнула своей холеной пятерней. – Короче, вот что я предлагаю. Ты пока из квартиры выметаешься… На недельку-другую, а когда я тут все осмотрю, можешь вселяться обратно. Я даже обещаю, что не буду оспаривать завещание…

– Зачем вам это?

– А ты не понимаешь? – Ева досадливо поморщилась. – Мне не нужна эта халупа. И будки с сараями не нужны! Меня интересуют только фамильные драгоценности…

– А при чем тут…

– При том, что они спрятаны где-то в квартире. Но спрятаны так, что хрен найдешь… Может, придется линолеум поднимать, стены простукивать, но это не твоя беда – если что найду, ремонт тебе оплачу.

– А если не найдете?

– Найду, должна найти! – Ева носком сапога подцепила деревянный плинтус, рванула на себя, когда он оторвался, заглянула в образовавшуюся щель. – Одна пылища… Черт!

– Почему вы решили?..

– Цацки тут, больше им деться некуда! Когда бабка от меня съехала, я всю квартиру перерыла. Там ничего нет! Значит, она их забрала с собой… – Ева шмыгнула в кладовку, но тут же выскочила оттуда, отряхиваясь и чихая. – Блин, авгиевы конюшни, а не квартира! Работы не меньше чем на неделю, так что собирай манатки и выметайся…

– Мне некуда выметаться, – растерянно проговорила Аня.

– Где-то ты раньше жила, вот и дуй туда!

И так Аню разозлил этот повелительный тон, что она грубо (оказывается, она и так может!) крикнула:

– Никуда я отсюда не уеду!

– Не хочешь – не надо, – неожиданно быстро согласилась Ева. – Тогда просто дай мне ключи, я буду сюда приходить днем, а ты можешь тут ночевать.

– Не получите вы никаких ключей, – тихо, но твердо сказала Аня. – И квартиру крушить я вам не дам. Бабуся не хотела, чтобы вы тут хозяйничали, поэтому она свой дом мне и завещала…

– Дура, – выплюнула Ева, сощурив свои огромные синие глаза так, что они превратились в щелки. – Ты еще ничего не поняла… Старуха завещала все тебе, чтобы отомстить нам, своим родственникам! Ты всего лишь средство для достижения ее цели. А цель у нее была одна – после смерти показать нам кукиш!

– Бабуся меня любила, – еле сдерживая слезы, прошептала Аня.

– Любила, как же! Да ей было плевать на тебя! Как и на всех… Она никого в жизни не любила! Для нее все мы были статистами!

– Уходите, – сипло выговорила Аня, – уходите отсюда, слышите?

– Значит, по-хорошему договориться ты не хочешь?

– Уходите, уходите, уходите… – как заведенная, твердила Аня.

Ева в сердцах выругалась и вылетела из квартиры.

Из-за закрывшейся двери послышались громкие надрывные рыдания.