"На суше и на море. Выпуск 14 (1974 г.)" - читать интересную книгу автора

Юрий Моисеев НЕЧАЯННАЯ ПЛАНЕТА



ФАНТАСТИЧЕСКИЙ РАССКАЗ
Коснувшись цветка, ты тем самым потревожишь и звезду. Ф. Томпсон

Медленно, с неотвратимостью самого времени, мимо Васильева проносились массы воды. И река, как и все на этой планете, воспринималась словно единое живое существо - от истока, высоко в горах, до устья, где она срывалась с крутых базальтовых скал в океан. Внезапно водное зеркало дрогнуло и слегка вогнулось, волны захлестнули берега. Раздался тревожный возглас:

– Алеша! Трава ложится! - Васильев оглянулся и увидел, как наклонились вдалеке высокие травы, выпрямились было и снова приникли к земле.

Люди поспешно устремились к базе. Солнце уже склонялось к горизонту, и льдистыми отблесками пылали иллюминаторы, опоясавшие в несколько рядов этот огромный серебряный шар, приподнятый над холмом могучими опорами. Странно он выглядел здесь, на планете деревьев и трав, цветов и тишины, немыслимой для людей - сынов и дочерей урбанистической цивилизации.

Долгие месяцы сотрудники разведывательной группы Космического и Генетического центров Земли вели исследования на Титании, в этом мире спокойствия, простом, как дыхание, и ясном, как взгляд ребенка. Нелегко было лишь переносить капризы гравитационного режима планеты.

– Опять неурочный прилив, Иван? А куда запропастились наши ребята?

– Да вот они! - недовольно махнул тот рукой. - Увели твою Кэтрин, только ее и признают.

Алексей понимающе улыбнулся и, прищурившись, разглядел почти у самой базы тоненькую фигуру жены и играющих возле нее кентавров.

– Алеша, все-таки я хочу прогуляться после ужина в лес. Не дает он мне покоя. Неужели даже бот не пробьется?

– Вряд ли. Лес окружен таким гравитационным барьером, что ты уподобишься бабочке на коллекционной булавке.

Иван молча пожал плечами, задумчиво взглянув в сторону могучего леса на горизонте.

Через несколько часов Алексей вспомнил о разговоре и попытался разыскать по селектору внутренней связи своего помощника, но безуспешно. Ангар, где стоял гравибот, оказался совершенно пустым. Алексей не стал поднимать тревоги, хотя уже настал час вечернего гравитационного «прилива», но приказал дежурному командного пункта периодически передавать позывные базы.

Иван благополучно добрался до леса и посадил гравибот на опушке, но ему стало не по себе, когда он уловил нарастающий щебет счетчика ультрафиолетового излучения. Словно деревья, почувствовав опасность, предупреждали друг друга. И внезапно вырос уровень тяготения. Иван сразу же застыл в неподвижности, прислонившись к ближайшему дереву. В короткие мгновения, когда тяготение ослабевало, он продвигался на несколько шагов и снова замирал, пережидая очередную, еще более высокую волну. Иногда Иван вынужден был садиться на землю, а потом и ложиться пластом. Наконец он понял, что не сумеет достичь поляны в центре леса, и повернул обратно. И гравитация сразу же ослабела.

Задыхаясь, он добрел до бота, с трудом забрался в люк и сел за пульт управления. Внезапно новая волна с силой вдавила его в амортизационное кресло. Обливаясь потом, почти вслепую, он переключил управление на автопилота, который, как бы чувствуя угрозу человеку, стремительно пошел по аварийному пеленгу к базе.

Алексей увидел на экране приближавшийся гравибот и поспешно вызвал Кэтрин - врача экспедиции. Иван, доставленный на носилках в госпиталь, попытался что-то объяснить Алексею, но тот с досадой отмахнулся.

– Помолчи-ка, Иван. Ты сейчас в положении пострадавшего и, наверно, грешно упрекать тебя, но все-таки что это за непростительное легкомыслие?

– Меня словно изломали на колесе, - ответил тот, улыбаясь через силу. - Чертовская перегрузка, как при выходе самолета из пике.

– Хорошо еще, что все так обошлось, - хмуро сказал Алексей. - Ты должен понять: на Титании неуместно псевдогероическое самопожертвование. Пока планета закрыта для нас, и не считаться с этим неразумно. Только медленное, неотступное проникновение в ее тайны, последовательное изучение ее законов помогут нам понять планету, и лишь когда она «признает» нас (что делать, приходится так формулировать), мы, вероятно, найдем с ней общий язык. А твоя выходка просто-напросто бессмысленна, и, значит, ее ничем нельзя оправдать.

– Меня будто увесистой дубинкой выгнали из лесу, - морщась от боли, сказал Иван, - Да еще вдогонку я получил самый настоящий пинок… Но как же наши кентавры? Они-то совершенно свободно добираются до центра леса. Как же они выдерживают такие перегрузки?

– Пока я могу об этом только гадать, - неохотно ответил Алексей. - Когда ты поправишься, а полежать тебе придется, и ты уж, пожалуйста, не спорь! - сердито бросил он, уловив протестующее движение Ивана, - тогда и попытаемся выяснить секрет их неуязвимости.

Алексей взглянул на Ивана, утомленно закрывшего глаза, встал и, осторожно ступая, вышел из госпиталя.

– Сегодня они снова намереваются пойти в лес?

– Как всегда, Алеша. Словно на поклон к алтарю Пана, - с сердцем ответил Иван. - Продолжается это многие месяцы, и я чувствую, что прогулки кентавров как-то отчуждают их от нас. Поведение моего тезки еще понятно: упрямства ему не занимать. Но и Маша изменилась. Была такой ласковой, послушной, а тут как подменили… И ты напрасно все-таки удерживаешь меня. Нужно, пока не поздно, проследить за ними.

– Ни в коем случае! - строго сказал Алексей. - Дело не в них, а в том, что или кто за всем этим стоит.

– Опять эта твоя сумасшедшая гипотеза! Так не мудрено всех нас до белого каления довести, и меня в первую очередь.

– Ты все еще не понимаешь? Кажется, твой полет в лес должен был бы тебя убедить, что мы почти никакой информации получить здесь не можем. И с каждым днем работать все сложнее. А скоро прилетает «Перун». Пока новички не адаптируются, сколько еще пройдет времени!

– Все я прекрасно понимаю, - буркнул Иван.

– Алеша! - нетерпеливо позвала Кэтрин, выглядывая из люка гравибота.

– Иду! - откликнулся тот.

Иван молча наблюдал, как Алексей шел по траве, и невольно поморщился, когда он споткнулся. Цепко хватаясь за поручни, Алексей поднялся по трапу в бот и задраил входной люк. После короткой паузы - цветущие травы покорно прильнули к земле по кругу - гравибот взлетел и, сверкнув на солнце, исчез в небе.

Иван почувствовал, что ноги наливаются знакомой тяжестью, и, чертыхнувшись, зашагал к базе. Каждый шаг давался с трудом. Он прошел несколько десятков метров и весь покрылся испариной. Стараясь утихомирить бешено колотившееся сердце, постоял, взявшись за ручку двери, потом переступил порог и облегченно вздохнул: на базе включили гравитационный «зонтик». Он с наслаждением расправил плечи.

– На этот раз Титания порадовала нас еще тремя g, - встретил его дежурный на командном пункте, - но я, сразу же включил «зонтик».

– Молодец, Джонни, но вот как себя чувствуют оставшиеся вне базы?

– Я предупредил вовремя: прилив гравитации они переждали в амортизационных креслах.

– Иван, как меня слышишь? - раздался из микрофона напряженный голос Алексея.

– И слышу, и вижу. Все в порядке, Алеша, - ответил Иван, усаживаясь в кресло оператора. - Как на орбите?

– Титания словно не хотела с нами расставаться. Расход энергии при взлете был втрое больше обычного. Как же будет стартовать «Перун», черт побери?

– Придется вступить в дипломатические переговоры с нашими безмолвными хозяевами, - невесело отозвался Иван.

– Знать бы, к какому дереву обращаться.

– Да, да, и не проглядеть бы за деревьями леса…

– Сейчас мы перейдем на стационарную орбиту строго над лесом и начнем, когда кентавры выйдут из дома.

Над пультом электронного мозга - полевой модели «Феникса» - вспыхнул круглый экран, по которому заструились линии изограв, поразительно напоминая горизонтали обычной топографической карты. Они непрерывно изменяли свое положение, отражая колебания напряженности гравитационного поля планеты.

– Алеша, они выходят, идут по обычной дороге, - сказал Иван в микрофон.

– Прекрасно! - сказал Алексей. - Мы уже выбросили нейтронные датчики. Они надежно перекрывают площадь леса. Наконец мы увидим все под землей как на ладони. Гравитация на пути кентавров падает! - закричал он. - Иван, что ты видишь на экране «Феникса»?

– В трех направлениях под углом сто двадцать градусов расходятся тяготеющие массы, словно стягиваясь в узлы. Вот почему наши кентавры так легко себя чувствуют на этой дороге. Поле расступается перед ними, как волны реки.

– Совершенно верно. Не напоминают ли тебе эти массы, Иван, масконы нашей Луны? Где их центр, с каким районом он совпадает?

– Подожди минутку, сейчас «Феникс» обработает всю информацию, полученную от датчиков поля… Все правильно! - воскликнул в восторге Иван и почему-то шепотом добавил: - Центр в лесу…

– Понятно, давай сюда, на орбиту, изображение дороги.

Алексей и Кэтрин в гравиботе и дежурные командного пункта, затаив дыхание, смотрели на экраны. По дороге ровной и легкой побежкой неслись кентавры. Перед телеобъективами, скрытыми на обочине дороги, промелькнуло решительное лицо мальчика и взволнованные глаза девочки. Взявшись за руки, они бежали прямо к лесу и вскоре скрылись за деревьями.

Сойдя с орбиты, гравибот медленно прошел по расчетной кривой плотные слои атмосферы и появился в поле зрения дежурных базы. Алексей, уверенный, что ни ему, ни Кэтрин ничего не угрожает, пока кентавры находятся в лесу, описал огромный круг над ним, и гравибот повис над поляной.

На экранах появились кентавры, мирно лежавшие в траве. Они удивленно подняли головы, вдруг мальчик вскочил на ноги, и люди увидели его испуганное лицо. Он оглянулся по сторонам и предупреждающе замахал руками, что-то крича.

– Алексей? - с тревогой сказал Иван в микрофон. - Немедленно возвращайся!

– Да, да, сейчас! - досадливо откликнулся тот и повел гравибот к базе. Когда аппарат сел, Иван облегченно перевел дыхание, трясущимися руками снимая наушники.

Межпланетный скачок в гиперпространстве был успешно завершен, и звездолет «Перун» с рассветом приземлился на экспедиционной базе Титании. Когда закончились послеполетные процедуры, свободные от вахты члены экипажа и ученые сошли на землю, где уже снова упрямо выпрямилась высокая, почти в рост человека, трава, смятая ударом полей гравитационных двигателей корабля.

Венец горной гряды на горизонте пламенел отблесками ледопадов, текучим пурпуром, всеми оттенками багрянца, который прорезали глубокие фиолетовые тени. Казалось, планета надела свои лучшие наряды, встречая людей. У берегов полноводной реки раскрыли белоснежные лепестки огромные лилии. Могучий лес темнел неподалеку от звездолета. Потянул свежий ветер, донося пряные запахи цветов и высоких трав.

Для тех, кто впервые попал на Титанию, щедрая избыточность красок, буйная мощь растительности была ошеломляющей, хотя все хорошо помнили фильмы Галактического Патруля, открывшего планету несколько лет назад.


Встречать гостей собралась вся разведывательная группа. Алексей крепко пожал руку командиру звездолета Сергею Александрову, обнял старого знакомого Майкла, сотрудника Генетического центра, и дружелюбно сказал:

– Отдыхайте, товарищи! Пока вы не адаптируетесь, силы надо поберечь. Они еще вам очень здесь пригодятся.

Поодаль стояли кентавры, и странен был их облик для тех, кто не видел их на Земле, когда завершился знаменитый эксперимент Васильева. Сколько было споров и волнений, когда кентавры вышли из тесных стен лаборатории Генетического центра на цветущие луга России. Сколько горячих обвинений выслушал когда-то Алексей! И каким бережным вниманием были окружены эти легендарные создания, которые словно подняли людей на новую ступень в познании прекрасного!

Вместе с Алексеем Александров направился к ним.

– Как вы себя чувствуете, ребята? - ласково спросил он, уловив напряженное выражение в глазах мальчика и тревогу девочки.

– Здесь так же хорошо, как на Земле, даже лучше, - ответил мальчик после тягостной паузы, пристально вглядываясь в Александрова, и тот с удивлением ощутил непонятную скованность, вслушиваясь в напряженный голос кентавра.

– Алексей, так они, пожалуй, и не захотят вернуться на Землю? - шутливым тоном попытался рассеять возникшую неловкость командир звездолета.

– Мы никогда не уйдем с Титании! - мягко, но решительно произнесла девочка, порозовев от волнения.

– Ребята, если вы не захотите, то никому не придет в голову уговаривать или принуждать вас, - сказал Алексей.

– Благодарю, отец! - сдержанно кивнул головой мальчик и сдвинул брови, увидев приближающихся людей, которым было очень любопытно посмотреть на кентавров вблизи. Взяв за руку девочку, он увлек ее за собой.

Александров задумчиво смотрел вслед кентаврам, потом спросил:

– Алеша, что же это такое? Бунт на корабле?

– Да, вроде этого. Они настолько естественно вписались в биосферу Титании, что она стала, пожалуй, их настоящей родиной. Отсюда и эта дерзкая независимость, которая поначалу просто бесила меня, пока я не разобрался, в чем дело. Впечатление такое, будто планета давным-давно ждала их, и ждала с нетерпением. Я полагаю даже, что кентавры станут логическим связующим звеном между нами, людьми, и Титанией. Но об этом особый разговор.

Алексей повернулся к подошедшим и, предупреждая вопросы, продолжал:

– Вы сможете познакомиться с нашими питомцами немного позднее, а пока отдыхайте. Тем более, - он взглянул на часы, - скоро обычный прилив гравитации: как минимум четыре земных g. Поэтому далеко от базы отходить нельзя.

На следующее утро все члены экспедиции собрались на командном пункте базы. Алексей, прохаживаясь около пульта «Феникса», медленно начал свой доклад

– Из первых сообщений Галактического Патруля вам известно, что какой-то таинственный фактор, вернее их совокупность, исключил появление на Титании животных и, следовательно, гуманоидов. Может быть, главная причина в ее необычном гравитационном режиме. Как прервалась цепь эволюции, мы, наверное, никогда не узнаем. Так или иначе, надо исходить из того, что это планета растений, точнее, деревьев.

Экологические исследования мы начали с запуска серии спутников и навлекли на себя каскад последовательно возрастающих гравитационных ударов. Если принять земное тяготение за единицу, то десятибалльные штормы, именно штормовые отливы и приливы, что особенно изматывает, были здесь обычными. Информацию мы получили только от высокоорбитальных спутников, остальные просто исчезли.

Мы установили, что здесь есть климатические зоны, магнитные полюса и непонятные блуждающие гравитационные пики на материках. Наметить контуры биогеографических областей не удалось. Может идти речь только об изучении близлежащих биомов: смены времен года, минимальные и максимальные температуры, продолжительность дня и ночи. Мы проследили структуры растительных формаций, их ярусность в пространстве и времени, возникновение, циркуляцию, накопление и трансформацию веществ. Прежде всего исследовали большие биогеохимические циклы различных экосистем, которые отличаются удивительным равновесием: круговороты воды, углерода, азота, фосфора, серы, биогенных катионов. Стабильность этих циклов поддерживается, как и на Земле, бактериями, актиномицетами и грибами, активность которых исключительно велика. И ни одного признака нарушения равновесия или угрозы экологического взрыва. Механизмы, сдерживающие размножение - биотический потенциал растений, пока не ясны.

Особо важные экологические явления происходят, как известно, на уровне корней - ризосферы. И здесь мы выяснили, что в корнях почти всех растений есть гемоглобин, а на Земле, как вы знаете, он содержится только в корнях бобовых растений.

Один из самых любопытных фактов, с которым мы столкнулись,- это поразительно высокий коэффициент полезного действия процесса фотосинтеза. Если на рост, развитие и размножение земных растений идет примерно один процент солнечной энергии, то здесь в десятки раз больше.

Недостатка в гипотезах нет, но вот беда, - Алексей холодно усмехнулся, - мы убедились, что ни одна из так называемых логических гипотез не выдерживает проверки. Напрашивается как будто один выход - обратиться к неисчерпаемому фонду неправдоподобных идей. И тогда многое может стать на место. Я-то, признаться, уже остановился на самой фантастической, самой еретической гипотезе. Не из любви к крайностям, а просто по необходимости.

Дело в том, что мы, по-видимому, встали перед чем-то не поддающимся лобовому, прямолинейному анализу. И наш привычный опыт, изощренный аппарат прямых аналогий и самых тонких ассоциаций может оказаться бесполезным. Требуется нечто большее - непредвзятость суждений. «Человек - мера всех вещей» - эта заповедь сидит у нас в крови. А на Титании успеха можно добиться, только начисто отказавшись от столь удобного до сих пор антропоморфизма.

И все-таки нужно попытаться перебросить мостик к земным представлениям. Общеизвестны реакции растений на свет, продолжительность освещения, даже на прикосновения. Но вот дальше пошли не многие. И дальше и глубже ученых пошел поэт, дерзновенно предположивший, что у цветов есть разум. Восхищаясь очарованием цветов, он воскликнул, что они хранят тайну какой-то упорной власти. Это вечные прообразы. Земля принадлежит им с начала мира. В общем, они олицетворяют неизменную мысль, упрямое желание, главную улыбку Земли. Вот почему их надо спросить. Они, очевидно, хотят нам что-то сказать…

Мне хочется напомнить полузабытые опыты. С помощью электронных приборов исследователи давно установили, что растение «отвечает» буквально криком боли, когда, скажем, побег ячменя опускают в горячую воду. Больше того, у растений обнаружили память. Один экспериментатор всячески мучил растение: обрывал лепестки, колол иглой, подрезал, жег кислотой, подносил горящую спичку, другой - бережно ухаживал за цветком, поливал, рыхлил землю, лечил ожоги и надрезы. И растение каким-то образом узнавало «мучителя». Как только он входил в лабораторию, встречало его приближение каскадом панических импульсов. И немедленно утихало, когда ему на смену приходил «добрый» человек.

Возникла мысль о существовании какой-то особой сигнальной системы у растений, так как их зарегистрированные биопотенциалы поразительно напоминали нервные импульсы животных. Кроме того, оказывается, у растений есть и свой язык. Как иначе можно объяснить, что они реагируют не только на непосредственную угрозу им самим, но и способны воспринимать кризисы родственных им организмов. Таким образом, у растений есть какой-то центр, где перерабатывается информация и готовится ответная реакция, элементы памяти, язык и даже зачатки альтруизма.

Я убежден, что здесь, на Титании, мы впервые столкнулись с разумным растительным миром. Если принять эту точку зрения, а мне она представляется бесспорной, то многие факты становятся объяснимыми. Может быть, полезно напомнить, что кроме логики иногда нужны еще и вера, и воображение, способные подчас пренебречь даже самой логикой.

Поняв по реакции слушателей, что ученым трудно принять эти поразительные выводы, Алексей предложил:

– Мне кажется, вам полезно будет внимательно ознакомиться с результатами наших экспериментов и наблюдений. Их накопилось достаточно, время мы даром не теряли, хотя и не единожды заходили в тупик. Вероятно, вам следует некоторое время поработать самим. Но, предупреждаю, - жестко сказал Алексей, - программа экспериментов должна быть согласована со мной. Никаких опытов в экстремальных условиях! Титания - опасная планета. Ее ответная реакция может быть какой угодно. Видимо, вам трудно примириться с моими требованиями, но я вынужден в интересах вашей же безопасности настаивать на этом. Отнеситесь к Титании так, словно она обладает разумом в глобальном масштабе, поверьте мне на слово. Это спасет вас от многих недоразумений, а может быть… - он помедлил, оглядывая недоверчивые лица слушателей, - а может быть, и от гибели.

После столь сенсационного доклада Васильева разгорелся жаркий спор. Алексей терпеливо выслушивал аргументы коллег и кивал головой, как бы соглашаясь с каждым доводом. Потом с шутливым смирением поднял руки над головой:

– Давайте все-таки не будем спешить с окончательными выводами, наберемся терпения.

Это положило конец стихийной дискуссии. Ученые вняли его призыву, понемногу утихомирились и разошлись по своим каютам, чтобы еще раз осмыслить все услышанное.

На командном пункте остались только Алексей и Иван. Погасив верхний свет, они смотрели в открытое окно, и безмолвный мир ночной Титании с двумя лунами в небе, словно мягко убаюкивая, овладевал их сознанием. Нелепыми и смешными казались теперь горячие споры, хитроумные умозрительные построения. Нужно было немалое усилие, чтобы встряхнуться, освободиться от колдовских чар залитого лунным светом пейзажа.

– Всякий раз, когда Титания хочет получить от нас информацию, гравитация ослабевает до земной величины, - сказал Алексей. - Правда, у меня такое чувство, что она играет нами, как кошка с мышкой. Черт побери, мы полагаем, что исследуем ее. Да ничего подобного! Она изучает нас. И кто знает, к каким выводам она в конце концов придет?

– Ну что ж, она должна понять, что мы ей ничем не угрожаем.

– Не обольщайся, Иван, - посоветовал Алексей. - В любую минуту она может наслать на нас древний морок, призраков прошлого, извлеченных из нашего же сознания, и мы, не рассуждая, в паническом ужасе бросимся к звездолету, улетим, и она прикажет нам начисто забыть о ней.

– Верно, до сих пор планета не дает раскрыть своих тайн, - согласился Иван.

– Унизительно сознавать свою беспомощность. Главное, совершенно непонятно, как Титании удается проникать в наше сознание? Давай-ка проверим, как спится нашим гостям. Быть может, потребуется их разбудить, - Алексей пристально взглянул на Ивана. - Не стоило бы подсматривать за коллегами, но что делать?

Иван пощелкал тумблерами, и на маленьком экране появилось лицо Майкла. Алексей подошел к пульту.

– Иван, выбрось гравитационный «зонтик». Как бы ни была слаба природа этой энергии, но сейчас Титании придется на два порядка усилить ее. Может быть, мы сумеем поймать на выходе то, что она извлекает из нас во сне.

Включенный в режим автономного поиска «Феникс» словно полыхнул стеной пламени - как птица взмахнула огненным крылом. На лобовой панели с неуследимой для глаза скоростью замелькали огоньки, нащупывая основной канал сигналов - поток информации вовне. Внезапно они погасли.

– Есть, Иван, вот оно! - торжествующе воскликнул Алексей.

На экране «Феникса» Майкл в одних плавках верхом на вороном жеребце поднимался по отлогим мосткам на трамплин. Собрал в горсть поводья и, радостно помахав смеющейся женщине, стоявшей поодаль, бросился в бассейн. Сноп брызг взметнулся на экране, ломая изображение.

Скованное страшным напряжением появилось лицо Сергея Александрова. На экране возник командный пост звездолета, который выполнял маневр экстренного торможения. Вдавленный перегрузками в кресло, Александров, обернувшись к пилотам, что-то кричал. Промелькнули тени странных циклопических сооружений и чужое звездное небо над ними.

– Галактический Патруль! - скорее угадал, чем услышал, Алексей взволнованный шепот Ивана.

Стена пламени рассекла экран надвое, и высокие травы Титании потекли навстречу. Александров смотрел на могучий лес вдалеке, цветущий луг, и в глазах у него был и восторг, и благоговение, которое не часто можно увидеть на лице звездолетчика.

Снова прошли медленные волны, на экране появилась молодая женщина, штурман корабля. Она уткнулась в подушку и тихонько всхлипывала во сне. Горестно сжался рот, из-под длинных ресниц катились слезы. Через весь экран вознеслась стела, вырубленная в скалах, около которой стояли, прощаясь, несколько человек в космических скафандрах. Едва появившееся изображение размыло, Алексей закрыл глаза, вытянулся в кресле и сказал:

– Возьми пеленг, Иван. Куда идет информация? В лес?

– Да, да, но поток сигналов ослабевает.

– Снимай «зонтик» и переключи «Феникс» на свободный поиск. Сеанс черной магии кончился.

– Непонятно, Алеша, гравитация снова нарастает! Усиливается входной сигнал, но на экранах ничего нет!

Вдруг Иван замолк… Повинуясь какому-то неслышимому зову, они встали перед экранами. И словно чья-то рука, испытующая и требовательная, легла им на голову, то ли успокаивая, то ли желая что-то внушить. Пытаясь преодолеть эту непонятную силу, Иван весь напрягся, даже прижмурился от напряжения, но сдвинуться с места не смог. Алексей стоял спокойно, широко раскрыв глаза и развернув плечи, и только лицо его побелело от волнения. Казалось, близок миг, когда раскроются тяжелые врата тайны. Но протекли считанные минуты, и все кончилось.


Они очнулись одновременно и бросились к «Фениксу». Но его блоки памяти были пусты: ни единого импульса, ни одного сигнала на магнитных лентах…

Прошло несколько дней. Алексей и Иван не возвращались к обсуждению «визита» Титании, но непрерывно думали о нем, понимая, что стоят на пороге прямого контакта с планетой. Им оставалось одно - ждать, но обычная работа, еще недавно поглощавшая все внимание, валилась из рук. В этот день они без всякого воодушевления занимались разборкой накопившихся материалов.

– Алеша! - вдруг удивленно сказал Иван. - Сюда направляются кентавры. Наконец-то они снизошли до нас.

Алексей отложил рабочие дневники и подошел к окну. Кентавры быстро приближались. Впереди бежал мальчик, иногда останавливаясь и поджидая девочку, которая следовала за ним неохотно, с опущенной головой. Он горячо убеждал ее в чем-то, потом нетерпеливо махнул рукой и помчался к базе. Коротко простучали копыта по настилу крыльца, коридору, и дверь резко распахнулась. Видимо, рассчитывая застать Алексея одного, мальчик на мгновение смешался, затем очень серьезно сказал:

– Отец, мне надо с тобой поговорить. У вас здесь душно; хорошо бы пойти в поле или… в лес.

– Надолго, Ваня? - с нарочитой беспечностью спросил Алексей.

– Не очень… может быть, - с запинкой ответил мальчик. - Только пойдем сразу же.

– Алеша, я управлюсь без тебя. Не забудь гравиметр, - сказал Иван и отвернулся, скрывая волнение.

Увидев у крыльца девочку, Алексей ласково обнял ее за плечи.

– Давно что-то вы не появлялись. Совсем отбились от рук.

– Нам так хорошо здесь, - смущенно ответила она, посматривая на мальчика.

Незаметно прошли несколько километров, и Алексей спохватился только в лесу. Дышалось ему легко, как на Земле, но, не доверяя чувствам, он торопливо поднес гравиметр к глазам. Стрелка стояла возле единицы - уровня земного тяготения. На небольшой поляне, «заповедной поляне», мысленно назвал он ее, было тихо. Казалось, ни один порыв ветра не добирался сюда. Огромные, в несколько обхватов, деревья возносились в фиолетовое небо, и звенящее напряжение ощущалось в стволах. Медная, в глубоких морщинах кора как бы светилась изнутри. Алексей пристально разглядывал корни поистине титанической мощи, которые выступали над почвой, очевидно образуя под землей сеть сложнейшей структуры.

– Отец! - прервал его размышления мальчик, - Отдохни немного, а мы сейчас придем. - И потянул за собой Машу, которая взволнованно смотрела на Алексея, словно порываясь что-то сказать.

Алексей кивнул, хотя ему было совсем не по себе, как он потом признавался, остаться одному в таинственном средоточии сил планеты. Усевшись у подножия внушительного великана, прожившего на свете, наверное, многие тысячелетия, он осмотрелся, потом улегся на мягкую траву и прикрыл глаза. Легкий дурманящий аромат, от которого на мгновение блаженно закружилась голова, незаметно подкрался к нему. Алексей встревожился, сел и прислонился к теплой, почти горячей коре дерева, осторожно проведя по ней ладонью. И вдруг его сердце бурно забилось.

К нему приближалась юная женщина. Она шла, слегка улыбаясь, и была как чудо, в которое верит ребенок, а порою и умудренный жизнью человек, не разучившийся удивляться и радоваться. Когда она заговорила, трогательная робость послышалась в ее голосе.

– Ты так жаждал меня увидеть, что я попросила твоих детей привести тебя.

– Кто ты? - спросил он срывающимся голосом.

– Титания! Вы, люди, так меня назвали. Ты видишь меня такой, какой хотел бы увидеть.

– Значит, ты не существуешь?

– И да и нет. Что вы хотите от меня, люди?

– Знания.

– И только? А понять мир, в который вы пришли, для вас это не важно?

– Понимание приходит со знанием.

– Не всегда. Можно смотреть и слушать и ничего не почувствовать. Мой мир полон голосов, но вы так мало расположены их услышать. Вы только хотите взять, но неужели вы ничего не найдете для меня в своих сердцах? Кроме имени… - как лесной колокольчик прозвучал ее смех… - Титания!…

– Титания! - воскликнул он, протягивая руки…

– Алеша! Алеша!… - отчаянными глазами смотрела на него Кэтрин. - Что с тобой? Очнись!

Он встряхнул головой, прогоняя наваждение, медленно поднялся на ноги, оглядываясь по сторонам, и увидел приближающихся из глубины леса кентавров.

– Мама! - строго обратился мальчик к Кэтрин. - Ты пришла слишком рано. Я сам позвал бы тебя.

– Что случилось, Алеша? - с изумлением спросила она, глядя то на него, то на кентавров.

– Я просто увидел чудесный сон, - сказал он весело, - а ты меня не вовремя разбудила.

– Пойдем отсюда поскорее, я боюсь, вдруг прилив гравитации застанет нас здесь. - Кэтрин уцепилась за его руку.

– Теперь нам ничто не угрожает на этой планете. - Он обнял жену, и они вместе с кентаврами направились к базе.

Когда Алексей рассказал коллегам о своем визите в заповедный лес, все сошлись на том, что это была галлюцинация, приступ эвфории под влиянием наркотических испарений. Впрочем, было решено провести пассивный полевой эксперимент в масштабе материка, на котором была расположена база. Около месяца, позабыв о гравитационных приливах, заметно ослабевших, ученые размещали датчики в массивах лесов по предложенной Алексеем координатной сетке.

Он потерял сон, пытаясь проследить за установкой каждого прибора, чтобы исключить возможность отступления от жесткого правила: не заниматься вивисекцией - только регистрировать заданные параметры.

Иван день и ночь сидел за пультом «Феникса», готовясь к приему потока информации, которая должна была одновременно поступать со всего материка. Чтобы увеличить резервы емкости памяти «Феникса», Иван уговорил Александрова временно подсоединить электронный мозг корабля.

Только кентавры, казалось, остались в стороне от лихорадочной деятельности людей, но все время были среди них. Кентавров так и прозвали - «титанический патруль». В этой шутке была немалая доля правды. Однако и они не сумели за всем уследить. Когда после контрольной проверки систем и блоков «Феникса» он был включен на автоматический прием информации от датчиков, сразу же в районе леса начался гравитационный шторм.

Алексей решил сам проверить датчики в лесу. Едва выйдя из командного пункта, он сразу же увидел беспокойно ходивших возле базы кентавров. Не сказав ему ни слова, они помчались в непроглядной ночи по знакомой дороге. Алексей даже не удивился, что может сейчас делать такие длинные прыжки, как во времена первой практики на Луне. «Никогда еще не был так велик отлив», - подумалось ему. Но падение гравитации неизбежно было связано с разряжением атмосферы, хотя, к счастью, и не в линейной зависимости. Поэтому, подбегая к лесу, он совсем запыхался. Кентавры молча бежали рядом, и он слышал их бурное, затрудненное дыхание.

От деревьев исходил золотисто-пурпурный свет, но тревожный трепет пробегал по ним. А три дерева словно полыхали кроваво-багровым пламенем. Он подбежал к ближайшему и с гневным возгласом оборвал провода датчиков. Опустившись на колени, осторожно вытащил заземление, безжалостно загнанное в корень, очевидно, в болевую точку дерева. Быстро освободил остальные и, пока стоял в растерянности, соображая, как залечить раны, с удивлением увидел, что они на его глазах затянулись и пульсирующее мерцание деревьев ослабело, приобрело обычный спокойный характер.

Он стоял вместе с кентаврами в центре поляны, и величественная музыка, неслышимый торжественный хорал поднимался из таинственных планетных глубин, подступая к сердцу никогда не испытанным восторгом. Алексей думал о том, что только древним поэтам удавалось когда-то с потрясающей выразительностью сказать о кровном родстве людей со всей Вселенной, определяющем их поступки и мысли.

Возвращались Алексей с ребятами медленно, не торопясь, и ночная прохлада овевала их разгоряченные тела. Неподалеку от базы их встретили Иван и Майкл, стоявшие наготове у гравибота. Проводив спотыкавшихся от усталости кентавров в их дом, ученые вернулись в командный пункт и начали эксперимент, который продолжался несколько дней. Много времени отняло обсуждение полученных данных, способов их обработки и интерпретации, но никаких особенных открытий, как и подозревал Алексей, они не сделали.

После окончания одного из этапов исследования Алексей остался дежурить на командном пункте. Расхаживая по комнате, он обдумывал ход дальнейших работ и не мог отделаться от чувства мучительной неудовлетворенности. Будет составлена карта изограв материка, затем всей планеты. Повторив замеры несколько раз в разное время года и суток, они получат, казалось бы, достаточно полную картину гравитационного режима. Но разве это главная цель работы на такой уникальной планете, как Титания? Нет, нужно найти язык символов, код условных понятий для общения с планетой!

Рассеянно перебирая стопки бумаг, он натолкнулся на генетические карты кентавров и замер, пораженный неожиданной мыслью: что, если общение на генетическом уровне, на уровне генетического пароля: мы - одной крови, ты и я! - разговаривал сам с собой Алексей. - Общение на уровне крови? Голос крови - это, конечно, чепуха, но чем мы рискуем? Пожалуй, только тем, что на вопрос, заданный на пороге ощущений, мы получим ответ на пороге сознания. Может ли это быть общением в нашем представлении? Значит, нужны трансляторы, переводчики с языка на язык.

С непонятной для самого себя нерешительностью он подошел к пульту электронного мозга, включил его и ввел свой персональный генетический код, который начал периодическими импульсами передаваться вовне. Волнуясь, надел шлем обратной связи, помедлил и нажал клавишу приема, настроив его на автоматическое отключение через пять минут.

Сначала он услышал что-то вроде легкого дыхания, которое вдруг стало прерывистым. И вдруг поток непонятных образов вторгся в сознание. Далеких, чуждых его внутреннему миру представлений на неустойчивом, колеблющемся пороге понимания. И он ощутил космическое томление планеты в ее величавом одиночестве. Из века в век привычная орбита вокруг светила, трансформация потоков энергии, непрерывные размышления над тайнами пространства и времени, гениальные и… бесплодные. Но струятся великие воды и плывут белые облака над полуденными и ночными лугами, к самому небу уходят могучие тысячелетние лесные великаны…

Сработал автомат, отключающий «Феникс», и Алексей очнулся. Порывисто встал и распахнул окно, но все голоса, только что певшие в его душе, умолкли. Опять замкнулась в себе эта поразительная, нечаянно попавшаяся на пути людей планета, затерянная в глубинах космоса. «Это даже не одиночество, а безнадежная изоляция, - думал он, провожая взглядом неяркие луны, быстро двигавшиеся по небу. - И от этих спутниц тоже мало толку. Нужна хотя бы парочка влюбленных, чтобы луны обрели смысл…»

Через несколько недель Алексей решил вернуться на Землю, чтобы представить свой доклад в Академию наук мира. О своей попытке установить контакт с Титанией он пока никому не осмеливался даже намекнуть. Его утешало сознание того, что вся программа работ разведывательной группы должна теперь быть радикально изменена. И здесь уже была нужна санкция Совета по контактам, который безжалостно отстранял от космических полетов тех, кто пытался выйти из-под его контроля.

С момента старта «Перуна» Александров не спускал тревожных глаз с гравиметра, но выход на орбиту прошел благополучно. Корабль вил спираль прощального облета планеты, и звездолетчики с молчаливой грустью смотрели на экраны кругового обзора, на котором стремительно проносились высокие горы, отвесные стены ущелий с пенистыми водопадами, пересеченные мостиками радуги, полноводные реки, бесконечные цветущие луга, могучие леса. Теперь люди знали, что это поразительное проявление биологического разума. И что по-новому будут воспринимать земные леса.

Титания постепенно исчезала с экранов: корабль готовился к прорыву в гиперпространство. И когда фиолетовое небо планеты сменилось аспидными тонами космоса с немигающими звездами, главный экран словно прорезал удар молнии.

Медленно, будто всплывая из неизмеримых глубин, на экране появилась поляна заповедного леса в косых лучах закатного солнца. Казалось, далекая, еле слышная музыка обволакивает сознание, вызывая чувство огромной, ни с чем не сравнимой утраты, от которой мучительно сжималось сердце…

И тут Алексей, встряхнувшись, шагнул к пульту и ударил по клавише утренней побудки. Энергия задорной мелодии сняла это почти гипнотическое наваждение, все вздохнули с невольным облегчением. Алексей смотрел на экран, и жесткое, почти жестокое выражение появилось в его глазах. Отключив экран, он повернулся:

– Итак, Титания попрощалась с нами и… чуть ли не заставила вернуться обратно. Повторяется древняя история Одиссея у острова сирен?…

– Да, да, вот только Васильев не догадался залепить нам уши воском, - проворчал Александров, досадливо хмурясь, - Все-таки руководителю экспедиции надо быть предусмотрительнее…

– Если уж ты, старый космический волк, поддался этим колдовским чарам, то что же спрашивать с нас, Сергей?

Александров, лишь искоса взглянув на Алексея, склонился над пультом. Долгий требовательный сигнал раздался в отсеках «Перуна». Экипаж занял свои места по боевому расписанию. После короткой проверки всех бортовых систем командир ввел в электронный мозг корабля тщательно рассчитанную программу полета. И, словно вздохнув, огромный звездолет растаял среди звезд.


Об авторе

МОИСЕЕВ ЮРИЙ СТЕПАНОВИЧ. Родился в 1929 году в Кургане. Окончил металлургический факультет Московского института цветных металлов и золота и факультет журналистики МГУ. Член Союза журналистов СССР. Автор нескольких десятков статей, репортажей я очерков, популяризирующих достижения советской науки и техники. Работает в журнале «Гражданская авиация». В нашем сборнике выступал дважды. Публикуемое здесь произведение развивает идеи, заложенные в рассказе, напечатанном в нашем сборнике (выпуск 1972 года). В настоящее время работает над новыми научно-фантастическими рассказами, посвященными проблемам сохранения биосферы и взаимоотношений человека и разумных машин.