"Вкус «лимона»" - читать интересную книгу автора (Головня Леонид)

Глава первая Побег

Николай Мавроди, матрос российского торгового флота, извелся, ворочаясь на койке. Лежать ему совершенно не требовалось. Он придумал пучение в животе, чтобы отвязаться от соседа Витьки и не идти с ним за покупками: на службе объявили выходной и выдали командировочные. День был решающий. Предстояло незаметно выбраться на причал и уехать в город. Он бежал из родной страны, где начались неприятности. Бежать для Мавроди было делом привычным. Он имел первый разряд в беге на длинные дистанции. Тренировала его в этом и сама жизнь.

Мешало спокойно лежать и еще кое-что. Частенько в плавании, ложась спать после трудового дня, Коля мечтал о «бабе» – было такое неудобство в торгово-корабельной работе. Вот и сейчас, совсем не вовремя, он чувствовал острое желание. Кратковременные сексуальные контакты с женщинами были ему столь же необходимы, как еда и воздух. О браке он никогда не задумывался. С нищего детства в голове были только деньги.

Мавроди поднялся, подошел к иллюминатору и посмотрел вниз. С верхотуры шестой палубы РО-РО люди и машины казались миниатюрными сувенирами. Сухогруз стоял в Бруклинском грузовом порту Нью-Йорка «Неви-Ярд». Команда собралась у откинутой на причал платформы – аппарели. Моряки стояли кучками, посматривая в сторону выезда в город.

Подумав минуту, Мавроди достал из сумки небольшой разводной ключ и прошел в туалет. Защелкнув дверную задвижку, он нагнулся и протиснулся между раковиной и унитазом. Металлическая облицовка каюты крепилась на болтах. Он открутил их и достал из-за обшивки два широких кожаных пояса. Они на манер патронташей были набиты долларовыми пачками.

За дверью, в каюте, вдруг заговорило радио. Для пожилых иммигрантов русская волна крутила ностальгическую музыку.

«– Мы простимся с тобой у порога, ты мне счастья пожелай», – пел сладкий голос полувековой давности.

Мавроди вздрогнул, похолодел и замер.

– Витёк?! – крикнул он, повернувшись к двери.

– Я, – послышалось из каюты. – Автобус минут на сорок задерживается. Я в туалет поднялся. Ты там надолго?

– Сейчас! – крикнул Мавроди и беззвучно выругался.

Он поспешно сунул пояса в тайник, закрутил вручную болты, нажал спуск воды в унитазе и вышел из туалета, пропустив туда соседа. Сам взял потрепанную книжку «Сборник анекдотов» и лег на койку «болеть». Койки в РО-РО просторные и удобные. Мавроди раскинулся на одеяле, решил расслабиться. Музыка по радио закончилась, запустили детскую сказку про Буратино.

– Зря не идешь, – сказал Витька, возвратившись из туалета. – Механик такое место нашел. Мелкооптовый стор (универмаг) выходит из бизнеса.

– Видишь, я из туалета не вылажу, – соврал Мавроди.

Витька потянулся выключать приемник. Мавроди остановил его:

– Не трогай, я послушаю, скучно болеть, – и уставился на одну из картинок, развешанных по стене. Обнаженная дева из «Плейбоя» призывно жеманничала, вывернув напоказ розовую попку.

Мавроди украдкой взглянул на Витьку. Выбритый и наодеколоненный сосед сел на койку «калькулировать». Он держал в руках тетрадный листок со списком товаров и цен на них. Недовольно морщился – что-то у него не складывалось. Мавроди только-только сконцентрировался на мысли о перспективах новой, «сладкой», жизни, как сосед прервал полет его фантазии.

– Раз ты не собираешься ничего здесь брать, одолжи мне свои командировочные, – сказал Витька, отрываясь от тетрадки. – В Гамбурге отдам. Мне там ничего не надо.

Настроение скуксилось и окислилось. Отказать Витьке трудно и даже невозможно. Так было принято в их «бизнесе», стало практически законом. В Гамбурге Витек, безусловно, отдаст, только в Гамбурге Коли уже не будет. Мысль заметалась, ища выход из неприятной ситуации, но сосед не оставил Мавроди времени на размышления:

– Давай три сотни – думаю, обойдусь.

Душа «жабу», Коля полез в бумажник и отсчитал триста долларов.

– Вот и ладненько!

Витек засунул деньги в карман и вернулся к тетрадке. Мавроди перевел глаза на девицу на стене и закрыл глаза. Сказка про Буратино, которую передавали по радио, навеяла совершенно ненужные воспоминания…


Длинноволосый и хипповатый, шестнадцатилетний Коля ехал в автобусе по родному городу. За окном замыливали глаз бесчисленные, но в то же время однообразные лозунги застойного времени. Один из них настаивал, что «партия – наш рулевой; на другом – Ленин, глумливо скалясь, помахивал ручкой: «Верной дорогой идете, товарищи!»

Коля вышел на остановке и направился к длинному, барачного типа, сооружению с вывеской: «Областной детдом». Он встал в нерешительности на противоположной стороне улицы. В подъезд дома никто не входил и из него не выходил. Детдом казался безжизненным, будто спал.

– Смотри, кто к нам пожаловал! В родные пенаты потянуло, – послышался голос со стороны.

Коля обернулся. Коренастый мужчина в шлеме и кожаной куртке, физрук детдома, шел от прислоненного к забору мотоцикла и улыбался. Будучи подкидышем, Коля не знал своих родителей, и физрук являлся единственным взрослым человеком, который относился к нему с симпатией: Коля был лучшим на беговой дорожке. Для остальных он и его приятель Сашок – хулиганы. Их наказывали и перевоспитывали.

– Как вольная жизнь течет? – спросил физрук, подойдя.

– Нормально, Вячеслав Николаич. Живем.

– Почему не появляешься? Бизнес поглотил? Через пару месяцев областные соревнования. Мог бы выступить, как бывший воспитанник, на мастера потянуть. Бегунов по пальцам можно сосчитать. Да и Жилин пусть придет. Борцов тоже мало. Пошли поговорим.

Коля замялся:

– Что-то появляться мне в детдоме не хочется.

– Да, наломали вы с Сашкой дров. Спортсмены, ети вашу мать! Ладно. Идем.

– Я, собственно, к вам по делу… Может, я тут, после занятий, вас подожду?

– Идем, идем. Никто тебя не съест. Дело в милиции давно закрыто.

В раздевалке было пусто. Коля присел у стола, физрук переоделся в спортивный костюм и теперь копался в настенном шкафчике.

– Ну, что там у тебя за дело? – спросил он, стоя к Мавроди спиной.

– Хочу в торговый флот поступить, Вячеслав Николаич. Надо хорошую характеристику.

Физрук обернулся. Коля смотрел на него с надеждой.

– Хорошо, что за ум взялся. Фарцовка – не дело для мужика. – Физрук вздохнул. – Только не дадут тебе, Коля, хорошую характеристику. Учился-то ты… Ты хоть прочел одну книжку до конца?

– Прочел. «Евгений Онегин».

Физрук рассмеялся.

– Это когда тебя за битье стекол в кабинете заперли: «Пока не прочтешь!»

– Никто не доказал, что я бил!

– И так было ясно.

В раздевалку по одному и парами входили воспитанники, здоровались с Колей, как с героем, и шли к шкафчикам переодеваться. Коля отвечал на приветствия, улыбался в ответ, хотя на душе кошки скребли.

Наконец все воспитанники ушли в зал.

– Вячеслав Николаич, я только вас могу попросить… – Он помялся, сказал тихо: – А нельзя как-нибудь… это… за деньги?

– А как? – У физрука лицо стало испуганным. – С директором как говорить? Он же должен подписывать. – Физрук направился в зал, но вдруг остановился у стола, сел. – Знаешь что? У нас завуч из новых, деловых. Подкатись к нему. Ему на садовый участок цемент завезли. Предложи отработать пару недель. Может, клюнет.

– Спасибо, Вячеслав Николаич! – обрадовался Коля, опять замялся, спросил неуверенно: – А вы не замолвите словечко?

– Эх, дурная твоя башка! Где сейчас с Сашкой Жилиным трудитесь?

– Он – на заводе учеником; я – там же, на складе заготовок.

– Хорошо. Это важно упомянуть. Работяга из провинции для флотского начальства – преимущество. Зайди завтра к вечеру.

…На участке завуча, где среди кустарника бурой глиной зиял котлован со штырями железной арматуры, случилось важное в жизни Коли событие. Трудился он вдвоем с опытным строителем. Как-то они закусывали у костерка, около бытовки.

– Сегодня пятница, – сказал напарник. – На субботу и воскресенье я уеду. Если появится хозяин, покажи фундамент и скажи: пока боковину не цементировали, из подвала надо сток для воды в овраг отвезти. Пусть трубу закажет. Сам начни рыть отводную траншею. Пойдем покажу.

Они спустились по склону на угол фундамента.

– Вот, от угла и до оврага пророй.

Работяга замолк, увидев кого-то на дороге. Коля повернул голову. Мимо шла маленькая, изящная женщина.

– Знаешь, кто она? – спросил напарник.

– Нет.

– Виолетта Маслина. – Увидев Колино замешательство, напарник неожиданно возмутился: – Ты в детстве «Алису в Стране чудес» по радио слушал?!

– Нет.

– А про Буратино?

– Слушал.

– Она! Заслуженная артистка теперь, знаменитость. В столицу постоянно приглашают. Любым голосом говорить и петь может. Хоть за Алису, хоть за Карабаса-Барабаса. Ну, ладно. Будь! Сейчас автобус появится.

Он схватил рюкзачок и побежал к дороге.

Знаменитость направлялась к заборчику на окраине дачного поселка. Коля посмотрел ей вслед, взял полотенце и пошел к речке мыться. Наплававшись, он снова увидел ее. Участок артистки доходил до самой воды. Домик – комната с крышей и терраска. Чуть пониже, ближе к воде, – кубик-сруб бани. Из трубы баньки струился дым. Сама знаменитость тащила в баню ведро воды. Коля поздоровался и предложил помочь.

Когда он наполнил водой железную бочку до краев, она предложила:

– Попарься первым, для меня слишком горячо!

Коля наломал веток на березовый веник и радостно нырнул в баню. Выбрал верхнюю полку, где больше жара.

Запарился он в бане. Лежит на животе, рукой в воздухе болтает. Виолетта приоткрыла дверь, спросила:

– Ну, как?

– Клево! – ответил Коля и хотел с полки спускаться.

– Лежи, – говорит она. – Отвернись только, я внизу устроюсь.

И юркнула на нижнюю лежанку. Она, оказывается, совсем разделась в предбаннике.

Коле – шестнадцать. Лежит он ни жив ни мертв, с желанием справиться не может. На спину перевернулся, мужское хозяйство рукой к животу прижал.

Слышит, детский голосок говорит:

– Папа Карло, а кто мне спину березовым веничком похлещет?

Хриплый голос Папы Карло отвечает:

– Я не могу, Буратино, мне в бане твоей не поместиться. Она маленькая совсем. Ты посмотри вокруг, увидишь кого, попроси.

Виолетта устала от романа со стареющим театральным режиссером, которого бросила жена, этим измотанным холериком, вечно фонтанирующим «находками» в спектаклях про зайчиков, козлят и серого волка. Увидев Колю, юного Аполлона, ей захотелось приключений.

Вообще-то сексуальные опыты у Коли начались еще в школе, но они его не слишком вдохновляли. Народ в округе был темный и не искушенный в плотских радостях. Романтические барышни – редкость. Школьницы друг от друга что-то знали, но большинство было запугано родителями. Если кто-то и отдавался однокашникам, так где-нибудь в сарае, как на хирургическом столе, в полном одеревенении. Обычно, постонав пару минут, девица выталкивала юного спортсмена Колю из себя, панически боясь забеременеть. Колино семя проливалось на ее платье, его собственные штаны и в пространство. Вот и вся любовь…

Сообразив, что его приглашают, Коля осмелел, смочил веник в кипятке, стал осторожно шлепать Виолетту по спине, приговаривая разные междометия:

– Во! Во! Так! Еще! Вот так!

Виолетта распарилась, порозовела и тоже отвечала коротко:

– О! Хорошо! Уф, жарко! Пониже. Отлично! – Вдруг она рывком повернулась на спину, продемонстрировав все свои женские прелести, и прошептала: – Иди сюда!

Коля утонул в ее теле.

– Оу-о! – восхищенно вскричала Виолетта. Она обхватила Колю руками, прижала к себе: – Весь, весь! Оу‑о!

Коля долго не вытерпел, вскоре взорвался оргазмом. Пока он трясся от извергающейся плоти, Виолетта билась в конвульсиях. Она зажала Колю ногами и впилась в спину ногтями изящных пальчиков. Сочлененные, любовники замерли в объятиях.

Стемнело. Через крошечное окошко лунный свет освещал лавочку в предбаннике.

Наконец Виолетта выпустила Колю. Он сел на лавочку, взял одежду. Виолетта подошла. Она была мала ростом, Коле по ключицу. Полная, не по комплекции, грудь в лунном свете оказалась против его лица.

– Поцелуй, – тихо попросила Виолетта.

Коля коснулся женской груди губами и жадно впился в розовый сосок. Он держал рукой нежную мякоть и целовал, целовал. Виолетта придвинулась и хотела сесть верхом на его колено, но не получилось: слишком низко она при этом опускалась. Зато Виолетта почувствовала возврат Колиной силы.

Они снова любили друг друга, на этот раз очень долго. Потом продолжали до утра на узком матрасе в домике, куда добежали голые.

От Виолетты он узнал, что такое массаж с душистой мазью. Она и Колю учила массировать. Он ей спину до красноты мял, она почти беспрерывно вскрикивала. Потом Виолетта извернулась и стала целовать Колю так, как он слышал про это в грязных анекдотах. Его всего трясло от не испытанного доселе удовольствия, пока все не закончилось.

Летом светает рано. Виолетта рассматривала Колю и восхищалась.

– Ты – гигант, Папа Карло, – определила она голосом Буратино Колин потенциал. – Просто секс-мотор! Ты, наверно, постоянно озабоченный!? Мечтаешь, глядя на юбки?

– Да, – сознался Коля.

– Это хорошо, не стесняйся и не скрывай. Женщины это за версту чувствуют и тоже – мечтают.

Она рассмеялась и рухнула на его грудь.

Коля побоялся заснуть. На работе надо быть с утра, завуч может приехать. Суббота! Он выполз из-под сонной душистой Виолетты, ушел на свой рабочий участок и завалился спать в фанерной бытовке. Завуч так и не приехал.

Отоспавшись, Коля начал рыть отводную траншею для трубы. Тело пахло кремом и Виолеттой, возвращая память к ночным приключениям. Он поработал немного и, не отдавая себе отчета, прямо в заляпанной глиной одежде пошел к домику у реки.

В заборчик крайнего участка уткнулись «Москвич» и «Запорожец». На террасе сидела компания с вином и закусками. Стареющий интеллигент с густой шевелюрой разводил костер.

– Тебе чего, мальчик? – спросил он.

– Коля! – крикнула с террасы Виолетта. – Приходи на шашлык.

Коля отказался: «Жду хозяина» и вернулся к траншее…

Справку он давно отработал, уж и забыл, как того завуча зовут, а волшебная ночь с Виолеттой, казалось, навсегда осталась в его памяти. Раньше Коля такого никогда не испытывал. К единственной цели – разбогатеть – в мечтах прибавилось еще что-то. Он даже мази себе накупил – натираться. Но все было не то.

Облик Виолетты в конце концов стерся из его памяти, как и образы других женщин, с которыми удавалось получить удовольствие, а вот то, что происходило тогда, на дачном участке, он забыть не мог. Коля увез «ночь» в далекий Питер, и ни с чем не сравнимое, неудовлетворенное томление стало постоянно будоражить его бытие.

…На палубе корабля прохладный бриз шевелил волосы и приятно холодил лицо. Коля оторвался от работы (он подкрашивал корабельные надстройки), прислонился к перилам и смотрел на приближающийся заграничный город. В наушники от карманного плеера монотонный голос диктовал английские глаголы. Коля выключил плеер и огляделся.

– Гришка! – остановил он проходившего мимо матроса с ведром краски и кистью в руках. – Хочешь прилично заработать?

– Известное дело, только я рисковать, Никола, не буду. Мне со следующего рейса зарплату должны поднять. Ты вот сколько времени свою зарабатывал?

– Два года.

– Я столько же. Боюсь рисковать.

– Никакого риска я тебе не предлагаю, – уверенно сказал Коля.

– А что тогда?

– В городе задержимся. Одного меня не отпустят, вдвоем погулять комиссар позволит. Ты не спеши пока ничего покупать.

– Можно. Но в чем идея-то? Не томи, посвяти, – канючил матрос Гришка, заглядывая ему в глаза.

Коля подумал и категорично потребовал:

– Только не вздумай проболтаться!

– Могила!

– Самый выгодный товар – какой?

– Известно какой. Палас, красный.

В магазинах Советского Союза паласов не было.

– По циркуляру всего один на человека провозить разрешено, так? – спросил Коля, прищурившись.

– Так. Чего тут нового!?

– Я видел неразрезанные паласы. Хозяин, думаю, цену на каждый ковер сбросит. По чеку он – палас и палас, один. Положение не нарушаем. Таможня пропустит.

– Лихо! – восхитился Гришка.

Впоследствии многие разбогатели на Колиной придумке. Весть о двойных паласах молнией разнеслась по портам и причалам. Спрос на них бил все рекорды. Стенды зарубежных лавок для моряков заваливались пудовыми «колбасами» двойных безворсовых ковров. Магазины Копенгагена, Гамбурга, Роттердама, Гавра и Рио-де-Жанейро вступили в конкуренцию и сбивали на «эксклюзивные» паласы цены. У таксистов, целыми парками встречающих корабли, первый вопрос был: «Двойные есть?» Они имели заказы на эти паласы.

…Возбужденные очередным удачным походом в магазин, моряки, с коробками подводных ружей, возвращались на корабль под вечер. За разговорами не заметили, как сбились с пути и оказались на улице «красных фонарей».

– Давай, Коль, тикать отсюда, пока не застукали, – заволновался Гришка.

Они поспешили покинуть злачное место, но увидели обнаженную красотку в огромном окне на втором этаже и остановились. Женщина сидела на пухлом диване под горящей надписью «Массажный салон». Тело Коли затрепетало от воспоминаний юности. Женщина заметила моряков и стала жестами приглашать наверх. Приятели улыбались, но с места не двигались.

– Вот, Гриш, где удовольствие проживает. Никаких денег не пожалеешь. Ты и знать про такое не знаешь.

– Будто ты знаешь! – беззлобно огрызнулся Гришка.

– Слышал, – неопределенно выразился Коля, не желая хвастаться.

– Слышать – не иметь!

– Может, рискнем!? Кто узнает?

– Чего ты завелся!? – испугался Гришка. – Мы без штанов останемся. Но дело даже не в деньгах. Боюсь я рисковать, сколько раз говорил тебе.

Женщина тем временем прошлась по витрине, встала в призывную позу и стала манить ручкой.

– Идем, идем, – торопил Григорий.

Они ретировались в переулок. Красотка в окне врезалась в Колино воображение, как несмываемая темно-зеленая татуировка. Неосуществимая мечта поселилась в душе.

– Иметь собственный салон, и ничего больше в жизни не надо, – поделился он заветной мыслью с приятелем.

– Это да, – поддержал тот. – Только у нас собственный салон – ни-зя!

…Прошло не столь уж много времени, и Колина мечта оказалась вполне реальной. Он до поры до времени не интересовался политикой. Газет не имел привычки покупать. Телевидение, которое Мавроди иногда смотрел, все уши прожужжало: то один главный коммунист откинул копыта, то – другой. Он, став уже к тому времени вполне сухопутным человеком, по этому поводу особо не переживал. Главный начальник, друг и враг был рядом – таможенный контроль. Как с ним договориться, как его обмануть – вот и вся Колина политика.

Вдруг все изменилось. Сослуживцы и коллеги по бизнесу ерничали: «Теперь – демократия: хватай все, к чему дотянешься и что унесешь! Манна небесная для умных людей, Коля!»

Он присмотрелся и понял: в верхах началась чехарда. Новые люди свалили всемогущую партию, топтали ее ногами. К власти рвался какой-то Ельцин. Быдлу он нравился. Свой в доску и пьет, как мужик!

…Возмужавший и раздавшийся в плечах, Коля сидел за столом среди стопок бумаг и сувенирных якорей на подставках. Над ним красовалась вывеска «Товары – морем». На английском языке диктовал в телефонную трубку номера контейнеров и разную другую цифирь. У стола застыла в ожидающей позе шатенка в деловом костюме.

Закончив разговор, Коля положил трубку и уставился на женщину. Та протянула визитку. На ней синими буквами значилось: «Мед. эксперт Едлин», и от руки, чернилами, приписан петербургский номер.

– Утром американец заезжал. Ему нас в «Экспорт-импорте» рекомендовали. Предлагал медицинское оборудование как гуманитарную помощь с дальнейшей реализацией. Если интересует, просил связаться. Я звонила в «Экспорт-импорт». Говорят, будьте бдительны. Много «воздуха» гонят.

– Хорошо, – занятый своими мыслями, буркнул Коля и кивком отпустил шатенку.

В тот час Коле было не до американца. Его волновало совсем другое. Такие деньги, которые на глазах честного народа «вынимал» один деятель, никому в дурном сне не снились. «Нужен компаньон!» Один действовать в таком же духе Коля побаивался, уж очень крутой народ вокруг больших денег собирался. Коля вспомнил о дружке детства и второй день дозванивался в глухую провинцию.

В детдоме они были неразлучны, как Чук и Гек. Оба хотели «заняться бизнесом» – лазить по чужим огородам и воровать на базарах стало скучно. Тут и подвернулось «дело» у бабы Симы. Та гнала самогон. Производство создала уникальное. Сын в столицах пробился в партию и служил в НИИ химических технологий. Посетив однажды родительницу, он обнял ее и сказал: «Мам, я привез тебе подарок». Затем сторожно вынул из дорожной сумки длинную стеклянную трубку, усеянную мелкими сосочками. По-научному прибор назывался «дефлегматор». Этот дефлегматор выгонял спирт из бродившей жижи, не оставляя в комнате запаха – основной улики для милиции.

Когда наступал «час волка» (в семь вечера закрывались винные магазины), у детдома, под деревом, появлялся покупатель. Из окна беззвучно вылезал Коля или его друг, брал деньги и убегал осуществлять несложную сделку.

Баба Сима для пареньков стала настоящим «народным университетом», дала то, что не могло дать народное образование: они познали сладость риска ради реального дела.

Телефон звякнул. Коля поспешно схватил трубку. Голос оператора сообщил:

– Переговорный пункт города Обоянь. Жилина вызывали?

– Вызывал.

– Говорите.

Услышав в трубке «Алло!», Коля радостно закричал:

– Сашок, здорово!

– Здорово, Колян, – произнес хриплый баритон. – Я думал, ты возгордился там, в капитанах.

– В каких капитанах, Сашок! – Коля механически раздвинул бумаги на столе. – Как был матрос, так и есть. Только совсем другим занимаюсь. Правда, завял мой торговый бизнес – заграничные шмотки теперь самолетами в Россию везут. Однако сейчас серьезное дело подвернулось. Да какое! Я, собственно, поэтому звоню. Ты – как, что? Чем занимаешься?

– На слесаря выучился, на сантехника сдал. Работу в Курске предложили. Жду.

– Прилетай немедленно. Ты там, как курица на гнилом яйце. Дело на миллион! На кооператив в Курске заработаешь. Один чувак лимоны баксов за какие-то месяцы сорвал. Народу обобрал – тьма! Все вроде бы законно. В почете живет. Расскажу при встрече.

– Можно, – промычал в трубке баритон.

– Давай шевелись! Может, мы с тобой в Курске банк откроем. Сейчас банки модно. Особняк с колоннами захватим. Будешь самым главным сантехником! – Коля захохотал. – Приезжай – тряхнем стариной. В первый день такое местечко покажу, закачаешься! Ты массаж с эротикой, наверно, и во сне не видел… Постой! Я, чтоб за тобой из телефонного пункта сбегали, наврал с три короба. Пообещал заплатить. Оставь там денежку за мой счет.

– Нет вопроса, Колян, никакого счета.

…В офисе компании МММ было все – чин по чину. У дверей молоденький милиционер в форменной рубашке и галстуке – ему жарко. Сотрудники фирмы в белых сорочках и тоже при галстуках принимали и выдавали деньги. Не работа – музыка. Тихо звучал из радиоточки тяжелый рок, и хриплый голос певца исполнял какую-то страшную песню, в которой бесконечно повторялось слово «ночью».

Работяги, пенсионеры, пожилые дамы с камеями на блузках, студенты в джинсах притихли в очереди. Кое-кто вытирал платочком лицо. Коля с приятелем – у окошка. Сашок, высокий чернявый парень с квадратным лицом, держал раскрытую спортивную сумку. Коля запихивал пачки денег в целлофановые пакеты и кидал ему. Сашок смотрел на приятеля с восхищением, улыбался, обнажая золотую фиксу во рту.

– Всего за три месяца… – тихо сказал Коля, но замолк, заметив, как посмотрел на него милиционер у двери.

Короткий злой взгляд, как выстрел, сверкнул на гладком лице молодого служаки и погас. Милиционер отвернулся, продолжил безразлично оглядывать помещение, оставив Колю с вопросом: «Чего в этом взгляде больше: зависти или ненависти?»

…Они шли по набережной канала.

– Так это… моя доля на взнос в кооператив потянула, – радостно сказал Сашок.

– Конечно. Я же обещал.

– Разок бы еще рискнуть такой суммой, а?

– Нет, нет! – запротестовал Коля. – Срочно – в Курск. Открываем МММ под общий ажиотаж, как решили.

– Сначала в Обоянь, к моей дорогуше. У Лизки дом с сараем и погребом на участке. Оторвемся на несколько дней.

– Она у тебя чем занимается?

– В мясной торговле. Мы всегда при продуктах.

– Неплохо.

– Хочу у соседки тачку по дешевке откупить. В Курске мы без тачки замудохаемся.

– Что за тачка?

– Старое такси. Ржавое, конечно, но мотор после ремонта тянет неплохо. Муж, водитель, выходя на пенсию, получил, да умер. Теперь вдова не знает, что с тачкой делать.

Строя разные планы, они шагнули на мостик. Сашок вдруг метнулся к перилам и нагнулся.

– Смотри! Деньги – к деньгам!

У парапета лежал кожаный бумажник, из которого торчала пачка долларов.

– Стой, не трогай! – крикнул Коля.

Сашок выпрямился, обернулся.

– Ты чего? – спросил недоуменно.

– Не трогай, Саш. – Коля лихорадочно огляделся вокруг. – Такие штучки известны. Нас вычислили, Сань. Э‑эх! – мотнул Коля головой от отчаяния: прохожих вокруг не было. – Кукла это. Сейчас появится один, потом второй пожалует. Да вон, приближаются.

С обеих сторон канала от домов отделились двое парней и быстро зашагали к мостику.

– Теперь начнут комедию ломать. Один будет утверждать, что хватился пропажи и вернулся…

– Одного-то я вырублю сразу, – прервал его Сашок, – а с другим вдвоем легко справимся. – Он крутил головой, переводя взгляд с одного парня на другого.

– Не, Сашок. Драка ничего не даст. Они – шестерки. Их шефу про нас все известно: и сколько мы денег получили, и где живем. Мент не зря в дверях стоит. Я видел, как он на нас смотрел. Придется договариваться. Рэкет в Питере в руках воров в законе. Ты молчи, не горячись ни в каком случае. Я сам буду говорить.

Высокий, в очках, вступил на мостик и улыбнулся:

– Разгадали шутку! Можно по-мирному договориться.

– Ну и чего? – грубо спросил Коля.

– Чего! Делиться надо, братки. Мы не зря охрану несем.

– Сколько берете, спрашиваю?

– Другой разговор. По-человечески – лучше.

Подошел второй «охранник», поднял бумажник и молча встал, отвернувшись в сторону.

Очкарик, видимо, был среди них главный. Он продолжал, в упор глядя в Колины глаза:

– К пяти принесешь пятьдесят процентов в третий ларек у метро «Октябрьская». Спросишь Митю. Он тебя отведет к бугру. С ним будешь договариваться, как дальше жить. – Очкарик снова заулыбался.

– Решили, – коротко согласился Коля и, не ответив на улыбку, кивнул Сашку и двинулся по мостику.

Квартал шли молча.

– Я бы обоих вырубил за пятьдесят процентов, – ожесточенно прохрипел Сашок. – Отбились бы и сразу на вокзал.

– Остынь! Они, может, тренированные. Видишь, очкарик руку из кармана не вынимал. Что у него там, перо, пушка?!

– В Курске – тоже все обложено, но договариваются по-божески.

– Насчет вокзала ты прав. – Коля посмотрел на сумку товарища. – У тебя документы с собой?

– Все свое ношу…

– Что у тебя дома осталось? – перебил Коля. Он сильно нервничал.

– Пальто, шапка и требуха всякая.

– Наплевать и забыть. Давай – в переулок и прямо по Невскому на Московский вокзал. Деньги по дороге на валюту не меняй. С такой суммой опять кого-нибудь подцепишь. Возьми билеты на вечерний поезд и затихни в зале ожидания. – Коля посмотрел на часы. – Они до пяти нас не хватятся. Я быстро – домой за документами и стрелой к тебе.

Коля влетел в комнату, где жил, достал из шкафа поясок с документами, по старой моряцкой привычке запакованными в непромокаемый пластиковый пакет, застегнул его под джинсы, бросил в сумку свитер, рубашку, пару носок, надел жилет с великим множеством карманов. У стола он задержался, чирканул на бумажке «Спасибо за приют, я уехал» и приложил к записке несколько денежных купюр.

Выскочив из подъезда, Коля замер как вкопанный.

К дереву у тротуара прислонились двое бритоголовых качков. Третий сидел в БМВ.

Один из бритоголовых в черной рубашке откачнулся от ствола дерева и просипел с улыбочкой:

– Шеф велел тебя подвезти. Деньги с тобой?

– Со мной. – Коля тряхнул сумкой.

– Садись в машину!

Задняя дверь была открыта, но верзила за рулем дотянулся до передней и распахнул толчком руки – такое дружелюбие вдруг выказал. Коля не спеша двинулся к БМВ. Бритоголовые шли за ним.

У автомобиля Коля остановился, снял с плеча сумку и демонстративно прицелился, чтобы вроде как бросить ее на заднее сиденье через открытую дверь. Тоже будто бы лояльность демонстрировал. Швырнул так, что сумка, ударившись о край сиденья, отпрыгнула в сторону и упала на тротуар. Один из бандитов нагнулся ее поднять. Коля ударил второго ногой в пах и побежал.

Двое бандитов бросились за ним.

– Сумка без денег! – закричал сзади третий и присоединился к погоне.

Догнать бегуна-перворазрядника они не могли. Коля несся по набережной, сбивая и распугивая прохожих.

Справа возник пассажирский причал речного трамвайчика. В парапете светлел промежуток. Не раздумывая, Коля нырнул вниз по лесенке, затем – в Неву. Как Чапаев, он направился на середину реки. Будучи моряком, Коля увлекался подводной охотой и плыл уверенно и легко, кося глазом в сторону причала. Фигуры преследователей маячили у парапета. Потом они исчезли. Сообразив, что на автомобиле бандиты могут пересечь мост и поджидать его на другом берегу, Коля исчез под водой и длинными нырками быстро поплыл назад.

Мокрый, он перебежал проезжую часть и зашел в переулок, там – в подъезд жилого дома. Кое-как отжав жилет и рубашку, Коля вышел и быстрым шагом двинулся по улице в направлении вокзала.

…Старая бледно-зеленая «Волга», бывшее такси, разбрызгивая осенние лужи, летела по вечерней улице Курска на пределе возможностей. «Волга» подрулила к зданию с вывеской «Бани» и приткнулась у тротуара.

С водительского сиденья выскочил Сашок и побежал к входу. Он прошел раздевалку, оглядывая посетителей, шагнул в дверь массажной комнаты и постучал в одну из кабинок.

– Занято клиентом, – ответил женский голос.

– Колян, это я. Срочное дело.

Щелкнула задвижка, Сашок вошел внутрь. Коля лежал на столе. Не обращая внимания на голую девицу, занятую у столика с мазями, Сашок нагнулся к уху приятеля и что-то прошептал.

Коля зашевелился и сел на столе:

– Подожди в машине. Я – через минуту…

«Через минуту» он плюхнулся на сиденье. Машина тронулась.

– Человек точно знает? – спросил Коля.

– Точно. У него жена – менеджер в банке. Слух по всем городам пошел. Публика за деньгами повалит. У нас не хватит на всех, Колян.

– Придется выворачиваться.

Сашок посмотрел на товарища.

– Будешь решать или мне предоставишь голос? – спросил он глухо.

– Слушаю тебя.

– МММалина закончилась. Я вывернул нас из дела, Коль.

– Каким образом?

– Деньги – позади тебя.

– Ты с ума сошел! – Коля обернулся.

– Да не на сиденье, в багажнике.

– Больше всего я не хотел уголовщины, – испуганно произнес Коля.

– Хотел, не хотел, условия такие всюду. Сегодня мне один придурок скандал устроил. Я понял, что начнется. С завтрашнего дня от народа не отобьешься. К счастью, мешок с мусором не выбрасывали. Я выгреб, что было в сейфе, в другой мешок и оба стащил во двор. То, что в банке, – считай, пропало. Кассиры с утра закроют на переучет. С «крышей» я рассчитался. Менты волну не погонят. У тебя – другое предложение?

Коля молчал.

– Тогда заезжаем за шмотками и по прямой – на хату в Обоянь, к Лизке. В тишине все обдумаем.

…Приятели притаились в стареньком деревянном домике-развалюшке с палисадником на окраине городка. Утром они завтракали и неспешно беседовали за столом, накрытым с провинциальной щедростью: соленья, отварная картошка с луком и укропом, малосольная рыба, буженина, овощные салаты и бутылка водки с экспортной этикеткой.

– А ты не родственник того самого Мавроди? Сдавайся, Колян! – Сашок был в хорошем настроении.

– Нет, Сань. Фамилия эта – не моя. Я свою не знаю. Техничка в детдоме просветила. В церковь меня принесла то ли грузинка, то ли гречанка – меня подбросили на крыльцо ее дома. Поп отнес меня в госпиталь и записал на фамилию этой женщины. Я ездил потом в церковь. Ее закрыли, склад сделали. Концов не нашел.

Вошла хозяйка, женщина в полном расцвете лет, на третьем десятке.

– Что подать?

Сашок обхватил ее за талию, прижал к себе.

– Спасибо, золотце мое. Похмелье получилось – лучше не надо. Разве что бабу какую для Коляна прихвати! – Он чмокнул подругу в бок.

– Еще чего! Стану я вам баб поставлять! Балабол! – запротестовала Лизка, вырываясь из-под руки. – Кушайте на здоровье. Я на работу побежала. К сумеркам буду.

Довольный Сашок улыбнулся во весь рот, сверкая золотым зубом, и затянулся сигаретой.

– Ты, я вижу, не куришь теперь, – сказал он.

– Да еще физрук отучил… Затягиваюсь, когда очень плохо. Когда хорошо, не курю.

На экране телевизора пошли кадры шумных очередей в офисы МММ из разных городов. Крики, гневные интервью и комментарии.

Друзья выпили по рюмке.

– Видишь, что нас ожидало, – показал Сашок на экран. – Братки в Думе друг на друга пошли. В верхах разборка идет. Денег полно, а вложить страшно. Генка даже строительный кооператив закрыл.

– Да, я ему массажный салон открыть предлагал, так он на меня заорал: «Какой салон! Власти тебя целые управления бесплатно обслуживать заставят».

В телевизоре сменилась передача. Запустили фильм про африканское сафари. Сашка потянуло на философский лад:

– Люблю смотреть про животных. Особенно про волков и львов. Все как у людей! Лев отъест от зебры часть, насытится, остальное – другим. У нас хищников в подполье передержали. Теперь они до власти дорвались и нажраться не могут. Мясо в желудок не лезет, а рвут. Вложить боятся. Другая орава летит. Мы сорвали по сто штук и тоже трясемся. – Он затянулся сигаретой. – Конечно, хотелось бы свое дело начать. Я бы ферму завел…

– Будем за кордон двигать, Сань, – неожиданно сказал Коля.

– Хорошо бы. А как? Ни родственников, ни деловых связей.

– Пойду снова матросом, потом тебя вытащу. Ты, главное, деньги береги. Я с собой только треть с доли возьму. Боюсь рисковать. Остальные – под твою охрану.

– Зарою в саду за погребом, – пообещал Сашок. – Пять шагов по прямой от задней стенки, запомни на всякий случай.

– Утроимся, не переживай. Я много поездил. Там спокойнее. Откроем дело!


Сверкая зеркальными стеклами, автобус развернулся на причале порта «Неви-Ярд», подрулил под борт сухогруза. Команда моряков сгрудилась на вход.

Коля подавил сексуальную озабоченность, затянул пояса с деньгами вокруг тела, прикрыл поверх майкой, достал из шкафа запакованную в целлофан рубашку. Накинув поверх дешевую ветровку неведомого происхождения, поворошил остальные шмотки, взял из них карту, проверил в кармане морской документ и выглянул в дверь.

Коридор был пуст. Рабочая команда обитателей шестой палубы катила сейчас в город на промысел. Быстрыми шагами Мавроди преодолел пустое пространство и вызвал лифт. Спустившись на грузовую палубу, он, прежде чем выйти, выглянул из двери. Около дежурного, при выходе на аппарель, маячила фигура третьего помощника капитана.

– Черт!

Встречаться с начальством совсем не хотелось. Можно было схлопотать поручение. Он уже протянул руку, чтобы нажать кнопку «вверх», но заметил, что офицер направился вниз, на выход. Переждав минуту, Мавроди покинул лифт и прогулочным шагом пошел на аппарель.

– Далеко? – спросил появившийся откуда-то сбоку матрос.

Коля слегка вздрогнул.

– До сувенирной лавки прогуляюсь.

– Возьми блок «Кента», забыл ребят попросить. – Матрос полез в карман за деньгами.

– Принесу, отдашь. – Коля заспешил на причал, увидев, что начальство село в пикап и уехало.

Неприятные ощущения он испытал на пограничном контрольно-пропускном пункте, где пришлось показывать сумку и документы. Выйти в город позволял паспорт моряка, но пояс с деньгами, обхвативший тело, заставлял нервничать. Сумма была не для декларации.

Он слегка вспотел, пока проверяли. Обыскивать не стали. Коля оказался за воротами.

Все, что он знал об Америке: надо добраться до южного Бруклина, куда стекались разного рода бедолаги и те, кто хотел начать новую жизнь. Впереди остановилось желтое такси со светящимся «гробиком» телефонной компании на крыше. Рванул к машине.

– Брайтон-Бич! – тяжело дыша, сказал он шоферу.

День был солнечным и ветреным. Расплатившись с водителем, Коля развернул карту, нашел Брайтон. На карте район был похож на скелет воблы. Позвоночник – Брайтон-Бич, пересекался пятнадцатью «костями», переулками по номерам. По брюху скелета шла набережная.

В глубине переулка блеснула гладь океана. Коля направился к нему и взошел на широкий дощатый помост, бордвок, тянувшийся вдоль берега, куда хватало глаз. Воздух был прозрачен и свеж. Ощущение свободы в стране неограниченных возможностей нахлынуло на Колю. Некоторое время он наслаждался, смотрел на чаек и на темную полоску острова, синеющего далеко-далеко.

Наконец Коля полез в сумку, достал мятую визитку и набрал на уличном телефоне номер какого-то Едлина, который в Колином «досье» был единственным живым американцем. Автоответчик просил оставить сообщение. Коля повесил трубку телефона на место.

Со стороны города к настилу подступили многоэтажные дома. На уровне второго этажа на одном из зданий крупные русские буквы призывали евреев не верить в Христа.

Коля сел за столик в ресторане «Москва» и заказал еду. Напротив, вжавшись в тень под зонтом, сидел бледный худенький интеллигент средних лет, обмотанный шарфом, сплошь заросший пышной светлой шевелюрой и густой бородой, и отгадывал кроссворд в русской газете.

Коля уставился на отогнутый угол газеты, пытаясь угадать название по видневшейся заглавной букве «П». Кроме слова «Правда», ничего в голову не приходило.

Мужчина поднял на Колю выцветшие глаза и открыл рот с редкими зубами:

– Город в средней полосе России?

– Обоянь.

– Ты смотри! Я такой город не слышал никогда, – сказал волосато-бородатый интеллигент.

– Я из тех мест. – Коля искал контакт для разговора.

Сей факт вроде бы произвел на интеллигента надлежащее впечатление, но тут к нему подскочила молодая дамочка в костюме, соблазнительно обтягивающем ее впечатляющую фигуру. Она запыхалась от бега.

– Мамочка, – заговорил интеллигент. – Не заставляй меня долго ждать на солнце. Ты же знаешь, у меня по коже пойдут пятна.

Дамочка принялась подробно объяснять причину опоздания. Ее задержал бездомный. Дамочка, как понял Коля, болела душой о бездомных и пыталась улучшить их участь, используя связи с церковью в Бронксе.

Пара поднялась и собралась уходить. Коля успел спросить:

– Не подскажете, как мне комнату снять?

Мужчина расщедрился и протянул газету без последней страницы:

– Вот здесь посмотрите. Здесь должно быть.

Газета называлась «Полезная». Коля нашел в ней много интересного и углубился в объявления, отмечая сдающуюся жилплощадь.

Ближе к вечеру по настилу пошел разнополый пожилой народ. Больных катили в креслах-каталках. Молодая публика заполнила ресторанные столики и дымила «Мальборо» и «Пэл-мэлом».

Коля пересел на лавочку у перил пляжа. С наступлением темноты по бордвоку тихо покатил полицейский патрульный «форд», уважительно разгоняя гуляющих. Мысли Коли освободились от восхищения свободой и сосредоточились на прозе – где провести ночь.

– Так, – пробубнил он самому себе, глядя на патруль. – Ночевать здесь, на лавочке, – лучше не рисковать.

Его мысленные терзания оборвала канонада. В воздухе над океаном расцвели шары салюта.

– В честь чего? – поинтересовался Коля у проходящей пары старичков.

– Не знаем, – сознался мужчина. – Американцы придумали. Каждую пятницу пуляют. Мы, милок, пенсионеры из Харькова. Америка – за углом, но мы туда не ходим. – Он рассмеялся и посмотрел на свою спутницу.

Коля стал рассматривать в небе рассыпающиеся букеты неизвестного праздника.

Фейерверк вскоре закончился. Народ понемногу убывал. Коля сидел один в павильоне под навесом, который опустел.

Вдруг в тишине он услышал тихую русскую речь радиокомментатора, обличающего беспредел, который творил президент Туркмении. Речь шла ниоткуда.

Коля огляделся. Жизнь ресторанов затихала. Одинокий джоггер бежал молча, из наушников на его голове ничего услышать было нельзя.

Наконец Коля обнаружил источник. Радиоголос шел снизу, из-под досок помоста.

Коля нагнулся, посмотрел в щелочку на полу и увидел там человека. Мавроди спустился по лесенке со стороны города и обнаружил дыру в проволочной сетке, затягивающей вход в темное пространство под помостом, слабо освещенное сверху.

У свай, под крытым наверху павильоном, лежали старые матрасы. Группа людей, сидящих на них, отталкивающего впечатления не производила. Неопрятные, но не пьянь. Так, по крайней мере, Коле показалось. Бомжей он не сторонился и чувствовал себя среди них легко.

Мавроди подошел и рявкнул, как обращаются в России проверяющие всех мастей:

– Кто старший по общежитию?!

Народ на матрасах опасливо переглянулся. Любой конфликт под мостом был нежелателен.

– Рая, – ответил небритый человек в голубой шляпе, поля которой были загнуты по бокам вверх, и кивнул на человека в глубоко натянутой на голову черной кепке, похожего на женщину.

Коля принялся ее рассматривать.

– Ты кто? – спросила Рая.

– Мамочку знаете? – спросил Коля, отвечая на вопрос вопросом.

Сидящие снова переглянулись. «Мамочку» не знали.

– Из Бронкса, она тут от имени церкви с вами занимается, – уточнил Коля.

– Софа! – протянули сразу два голоса. – Знаем! Если ты от нее, в Дом Милости мы не пойдем. Мы работаем.

– Я – к ней, – соврал Коля. – Дома беспокоить неудобно. Поздно. Нужно ночь перебиться.

Компания расслабилась и зашевелилась.

– Хозяева выгнали за неуплату или жена? – спросил человек в шляпе.

– Я только приехал. Подработать хочу. Завтра комнату поищу.

Контакт наладился. Колю пригласили располагаться на свободном матрасе.

– Комнату снять можно, но если капитально устраиваться, надо квартиру в многоэтажке подобрать. Дело не быстрое, – продолжил разговор человек в шляпе.

– Дашь десять долларов, дам рекомендацию, – сказал чернявый мужчина, прислонившийся к корзинке на колесиках, загруженной разным барахлом. Поверх барахла обшарпанный двухкассетник развивал идею о злодее, захватившем власть в Туркмении и надругавшемся над свободой.

– Без рекомендации в Америке на хорошее место не попадешь! – поддержала чернявого Рая.

Коля посмотрел на него и усмехнулся:

– Хороша рекомендация, если сам ты тут ночуешь.

– Это ты зря, – сказала шляпа. – У Сэма брат Гоша в «суперах». Смотритель дома, если не знаешь.

– Я пошутил, – пришлось подать назад Коле. – Я ничего плохого не хотел сказать. Извини, Сэм.

Он протянул десятку. Сэм тут же поднялся, ушел и вскоре явился с пластмассовой бутылкой водки «Барнет».

Пока он отсутствовал, Коля узнал, что вся компания работала на сборе пивных банок. Где-то огромный пресс плющит банки и выдает денежки по весу.

Выпив, разоткровенничались.

– Умные люди умудряются обмануть пресс, – рассказывала Рая. – Если придержать язычок специальной проволочкой, пресс впустую брякнет. Можно банки засовывать по нескольку раз. Конечно, надо знать меру.

Коля получил предложение поступить в бригаду, но от этой чести отказался.

Сэм, пока не захмелел, дал Коле инструкцию:

– Я представлю тебя спортсменом. Ты вроде здоровый бугай. У Гоши бзик на спортсменов. Скажешь, приехал поработать в школе Каневского. Знаешь Каневского из киевского «Динамо»? Чемпион! Он тут детскую школу держит.

Сэм собрался бежать за огромным спортивным кубком, который он на соседней улице видел выставленным на выброс. Его убедили, что Гоша Сэму и так поверит.

Первый день в Америке Коля отметил стаканчиком дешевой водки без закуски.


Утром подморозило. Сэм исчез и появился с новостью:

– Иди, вот тебе адрес, Гоша тебя примет часов в двенадцать.

До двенадцати было время, Коля позавтракал в булочной и в витрине магазина «Электроника» увидел шубы и куртки. Подивился. Зашел, купил пиджак тонкой кожи и под тон – кепку. В соседнем магазине выбрал фирменные ботинки и светлые брюки из дорогих. В парфюмерии приобрел полюбившийся одеколон «Данхилл» с кремом для бритья. Переоделся в сквере – захотелось выглядеть перед «супером» солидно.

Прием Гоша оказал в подвале среди ведер, решеток, труб и верстака с инструментами.

– Физкульт-привет! – начал Коля.

– Сэм научил? – немедленно спросил Гоша.

– Почему? Я – мастер спорта, – хвастанул Коля, чтобы поддержать к себе интерес.

– Он ко мне чемпионов мира посылает. Мастер спорта – первый. Хорошо, мастер, тебе повезло. Стоит на первом этаже одна квартира пустая. Ты мне – месячную аренду наличными, я им даю рекомендацию. Домом владеет ассоциация.

…В квартире не было даже стула. Телефон стоял на полу. Коля поднял трубку, выяснил, что телефон работает, и спустился к Гоше узнать номер.

– Я сам не знаю, – ответил супер. – Придет счет, узнаешь и перепишешь на себя. Тебе повезло. Сотню сэкономил на установке.

«Пока действительно везет!» – думал Коля, вернувшись в квартиру и укладываясь на голом полу.

…Гоша разбудил Колю в шесть утра:

– В подвале есть мебель. Хочешь, подбери себе, что надо.

Коля пошел за Гошей в подвал. Мебели, причем почти новой, было квартиры на две. Отобрав двуспальную кровать, тумбочку, кресла на колесиках, диван и стол, Коля заинтересовался железным шкафом с ящиками.

– Файлхолдер, – пояснил Гоша. Он был особо заинтересован сбыть «тяжесть».

Коля решил взять «файлхолдер»: в ящиках он будет хранить белье, а в глубине шкафа есть место, которое можно оборудовать для хранения денег.

– Лешка, мой помощник, освободится, и загрузим тебе мебель, – сказал супер. – Не запирай квартиру, если уйдешь. Считай, сэкономил тысячи две. С файлхолдером тебе в сотни три вся мебель обойдется.

Гоша улыбался и был – вся доброта.

– О, нет! Я – без работы и не могу столько за мебель отдать. Я тебе приличную сумму отвалил, а сейчас еще и за аренду платить! Матрас оттащу да стулья. У тебя тележка есть?

– Ладно, так уж и быть. – Гоша понял, что перебрал с ценой. – Поможем мастеру спорта. Четвертак заплатишь?

– Четвертак осилю.

– Давай сейчас.


От спанья на полу у Коли ломило спину, сидеть в квартире на подоконнике было лихо, Коля набрал номер незнакомого Едлина.

Послышался сонный бас:

– Хто говорит?

– Вы оставили визитку в Петербурге, – объяснил Коля. – Я в Нью-Йорке. Хотелось бы переговорить.

– Приезжай! – обрадовался голос. – Адрес на визитке. Захвати пиво по дороге.

Звонок Коли разбудил тридцатилетнего Едлина, находившегося в глубоком похмелье. Квадратный, с широкой костью, облепленной большой, но рыхлой мышечной массой, он мог бы достичь заметных результатов в тяжелой атлетике. В модном костюме с галстуком, висящем рядом на стуле, он выглядел соблазнителем из мыльной оперы. Очки с толстыми затемненными линзами украшали крупные черты его лица, выступающего под волнами волос, как кусок утеса.

В Красноярске, откуда он был родом, Едлин терся среди спортивных деловых кругов. Круги подгребали под себя бюджетные фонды. Наглядевшись на то, сколь легко делается бизнес, он решил: вот как надо жить, и махнул в Америку.

Но в Штатах не было перестройки. Все лежало на своих местах и имело хозяев. В аппаратах власти капиталы друг у друга не рвали, на казенное имущество не посягали. Этим занимались преступники. Мухи и суп существовали отдельно. Торговые сделки с продажей «воздуха» практиковать было трудно, приходилось по-настоящему вкалывать.

Едлин с трудом поднялся с мягкого дивана, где утопал во множестве подушек, надел очки и зашлепал в кухню. Болела голова, и желудок жгла тошнотворная изжога. Опрокинув чайную ложку соды в разинутый рот, он стал спешно запивать ее водой, преодолевая отрыжку. Закурив, Едлин снова утонул на диване и включил телевизор. На экране замелькали кадры порно.

Коля с пивом появился для него весьма кстати. Расплывшийся верзила в очках махом выпил бутылку. Потом вытер рот салфеткой.

– Хороший бизнес вам предлагал, зря не звонили.

– Про бизнес – потом. Я решил тут остаться. Надо как-то оформляться. Хотел посоветоваться.

– Ты, значит, – перебежчик. Это хорошо! Хорошо!

– Почему хорошо?

– Потому что перебежчикам сразу политическое убежище дают. Без всякой канители. Пойдешь к моему приятелю, Алабышеву. Он контору «Помощь иммигранту» держит. Вот тут где-то визитка… – Едлин пошарил на столе и нашел зеленую карточку. – У тебя деньги есть? – спросил он, протягивая визитку.

Коля не ожидал вопроса в упор. Но в любом случае расставаться с деньгами он не желал.

– Есть долларов двести, – соврал Мавроди и названной суммой сразу притупил интерес к своей личности.

– Передай деньги Алабышеву, – сказал Едлин, снова укладываясь на диван. – Я ему должен. Будет хороший повод начать разговор. Деньги, они сближают. Деньги – хорошая рекомендация. В Америке без рекомендации – никуда! Долг отдам через недельку. О’кей?

– О’кей.

– Жалко, что у тебя денег нет. Жена на три дня в отъезде. Бабы есть, закачаешься!


С шумного Брайтона Коля повернул в переулок и вошел в тишину «одноэтажной Америки». Вереницу двух-трехэтажных особняков украшали выносные таблички врачей, юристов, налоговых спецов.

«Помощь иммигранту» была прибита на боковой двери добротного владения психиатра. Коля нажал кнопку интеркома. Не дождавшись ответа, тронул дверь. Та открылась, и Мавроди увидел узкую штольню с лестницей. Поднявшись вверх, Коля обнаружил приемную с двумя табуретками для ожидающих. Дальше, сквозь арку, светлел кабинет.

– Можно? – подал голос Коля.

Никто не ответил.

Он прошел в кабинет. Помещение украшали полотна с кущами и лужайками, изображенными в округлых формах. Те же формы имели и садовые постройки, выступающие среди растительности.

На столе сидел кот – крупное мохнатое создание с плоской мордой и вмятым носом, как в спущенной резиновой игрушке, отчего морда выражала застывшее неудовольствие. «Вечно недовольный» кот посмотрел на вошедшего и не шелохнулся.

Сквозь приоткрытую дверь из кабинета виднелся внутренний коридорчик. Коля подошел к коридорчику и громко спросил:

– Есть кто-нибудь?

Ответа не последовало. Но где-то в глубине слышался шум душа.

Коля вернулся в кабинет и стал рассматривать картины. В лужайках и садах он теперь заметил разноразмерных людей и животных. Особенно понравилась Коле, похоже, что-то поющая в кустах женщина в розовом костюме.


Чернявый, невысокий, слегка сутуловатый, со шкиперской бородкой, владелец фирмы «Помощь иммигранту» Алабышев стоял в это время под козырьком входа в невзрачный дом и раздраженно оглядывался. Короткая лесенка спускалась к запертой двери в полуподвальное помещение. От руки написанная вывеска на двери сообщала русскими буквами: «Восстановление документов».

Вдруг лицо Алабышева просветлело. Он увидев полную даму, вылезшую из машины с кейсом в руке. Дама была затянута в синий с золочеными пуговицами брючный костюм, на голове несла синюю шляпку канотье с желтой лентой, на лице, под очками в форме бабочки, – килограммы пудры, помады и других красителей.

– Солдат спит, служба идет, – подмигнул Алабышев, когда дама оказалась рядом.

Доставая ключи, она протянула кейс:

– Подержи, пожалуйста.

Алабышев взял кейс и чуть не уронил:

– Ого! Что у тебя в нем, кирпичи?

– Бумага из Киева прилетела. Тут другой формат листа, не напасусь никак.

– Мама, я летчика люблю! – пропел-сострил Алабышев и пошел за дамой в подвал.

– Не ерничай, новобрачный! Чего тебе не валяется в субботу с молодой-то бабой? И между прочим, нехорошо уводить жену у своего приятеля! Японец столько для тебя сделал.

– Уже болтают, – сказал Алабышев самодовольно. – Японца не поймешь. То сама любезность, то «я – занят, потом!».

– Ревнует, значит!

Длинное помещение занимало два стола, беспорядочно загруженных кипами бумаг. На одном из столов ютилась отодвинутая к стене, старая русская машинка «Москва».

Хозяйка офиса, не стесняясь, принялась переодеваться.

– Уф! – выдохнула она, освобождаясь от брюк и каблуков, накидывая потертый халат и превращаясь из дамы в расплывшуюся тетку. Тетка выбрала из стопки голубую папку и протянула Алабышеву: – Держи! Эти готовы.

Алабышев достал из сумки скоросшиватель и передал ей. Тетка листанула документы.

– Солидный клиент, – сказал Алабышев, глядя на непроницаемое крашеное лицо.

– Провинциальные российские загсы по три месяца не отвечают, архивы – и того дольше, – проворчала женщина.

– Полин, мы ведь всегда понимали друг друга, – произнес он многозначительно.

– Дорогой мой, так то стоит…

– Само собой разумеется. – Алабышев протянул конверт.

Полина пересчитала деньги.

– В любом случае пару недель надо.

– Подходит.


Коле тем временем надоело ждать. Услышав, что шум душа затих, он шагнул в коридорчик и остановился перед дверкой в маленькую комнатку, не предназначенную для служебного пользования. Все пространство комнатки занимала широкая кровать, на которой вздыбилось колом цветное одеяло. Подушки валялись на полу. Вместо тумбочки между окном и кроватью втиснулся мольберт с недописанной картиной.

Перед мольбертом на раскладной табуретке разместился соблазнительный для Коли объект – распаренная, завернутая в простыню дебелая русая молодуха. Под тонкой простыней угадывались легкая полнота тела и тяжелые груди. Крутое белое бедро было выставлено словно напоказ. Молодуха водила по картине кисточкой.

Коля оценил представшую перед глазами «живопись», и как-то сразу исчезла усталость от ожидания.

– Картина продается?! – нарочито гаркнул он.

Молодуха завизжала от испуга, будто ее режут, прикрывая простыню на груди руками. Но, рассмотрев незнакомца и осознав суть вопроса, она кокетливо заулыбалась.

– Напугали как! Вы живописью интересуетесь?

– Я люблю именно такие вот сексуальные сюжеты.

– Что вы видите в моем творчестве сексуального?! – неестественно рассердилась девица. – Это же романтизм. Томление чувств.

– Вы слишком откровенно их томите, – сказал Коля, изображая знатока.

– Как это?

– Что вот там? – Коля указал на два розовых дерева у беседки.

– Яблони в утреннем свете.

– Не-ет, – Коля отрицательно замотал головой и уставился на ее грудь.

– Ах, прекратите! У вас воспаленное воображение. – Молодуха заерзала на своем сиденье.

– Что тут плохого? – интриговал Коля. – Ваша чувственная натура самый обыденный объект делает нежным и привлекательным!

«Натура» сообразила, что обличать потенциального покупателя невыгодно, – надо, наоборот, его очаровывать.

– Конечно, ничего плохого тут нет. Скажу вам честно, я рада, что существуют такие ценители живописи, как вы. – И она призывно сощурилась.

«Ценитель» оправдал ее надежды.

– Сколько стоит полотно? – деловито спросил он.

– На экспозицию я выставлю за пятьсот, но если берете по готовности, отдам за триста.

– Я, пожалуй, сначала возьму ту, поменьше, за двести, прямо сейчас, – указал он пальцем в угол. – В ней больше соблазна. Можно посмотреть поближе?

– Проберитесь по стене и смотрите.

Коля полез вдоль кровати, перешагивая через подушки.

– На той, что вы пишете, хотелось бы увидеть что-нибудь мужское, – добравшись в угол, словоблудил он. – Вы, вероятно, слишком молоды, мало опыта.

Художница, как застенчивая дева, потупилась в пол, переваривая комплимент. Затем подняла глаза, оценивая достоинства Колиной фигуры, и отвернулась со вздохом.

– Вы ведь еще не заселяли вашу недвижимость. Так? – продолжал в том же духе Коля. – Мне бы хотелось на той лавочке под сиренью у беседки оказаться.

– Вообще-то это пейзаж.

– Ну и что? Пусть пейзажем остается! Хотите, я буду позировать вам? – сымпровизировал он, доставая деньги.

Дева напрягла мышцы бровей.

– Возможно, но надо искать композицию, – авансировала она Колины надежды и добавила, изобразив презрение ко всему материальному: – А деньги моему любимому мужу передайте.

Любимый муж с пакетом продуктов вбежал по узкой лесенке офиса, вошел в комнатку, бросил сумку на кровать и выставил из пакета на подоконник бутылку водки.

– Веруньчик! – пропел он слащавым голосом и игриво притиснулся к женщине сзади. – Я вернулся. А ты все работаешь! Хотели же субботу и воскресенье поваляться.

Молодуха сладко потянулась и промурлыкала:

– Тут у тебя клиент.

Алабышев выпрямился и увидел Колю. Игривое настроение сменилось на раздраженное.

– Тебя пригласили на какой день? – спросил он грубо.

– Меня никто не приглашал, – огрызнулся Коля. – Я – по рекомендации Едлина.

– Он картину купил, – сладко пропела Веруньчик. – Второй интересуется.

Раздражение на лице Алабышева преобразовалось в хищную гримасу.

– Умно поступил. После выставки картины резко поднимутся в цене.

Он схватил сумку и махнул Коле рукой следовать за ним. В офисе Алабышев согнал со стола кота и деловито спросил:

– Давно Едлина видел?

– Вчера. Он просил долг тебе передать. Двести долларов. – Коля протянул деньги.

Алабышев взял и пошелестел двумя бумажками:

– Только двести?

– У меня больше не было.

– Так он у тебя одолжил! Ну, жук! Он что, дома?

– Дома, – ответил Коля, не понимая удивления собеседника.

Хозяин кабинета взял телефон, набрал номер.

– Остальные когда? – спросил, не здороваясь.

– Я тебе клиента послал, – сказала трубка. – Из моего процента возьмешь остальные.

– Ладно.

Отключившись, он посмотрел на Колю. Тот указал взглядом на деньги:

– Эти двести я заплатил твоей жене за картину. Ты включи долг в гонорар.

Алабышев наморщил брови, запутавшись в калькуляции:

– Ну и бухгалтерию ты развел!

– Нет с собой больше. Хочешь, я ей потом занесу?

– Не надо! – сразу же отрезал Алабышев и скрыл всплеск ревности под участливым вопросом: – Рассказывай, в чем проблема?

Остановленный на полпути к вожделенной подруге, он не мог сосредоточиться. Клиент был сейчас некстати, Алабышев слушал его с нетерпением.

– Хочу на политическое убежище подать, – сказал Коля, протягивая паспорт. – Я с корабля бежал. В России бандиты преследуют. Едлин говорит, перебежчикам убежище сразу дают.

Алабышев мрачно рассматривал документ.

– Малина кончилась. Тухлое твое дело. Как тебя?.. – Он посмотрел в паспорт. – Николай. Россия и Америка – теперь дружественные страны. – Алабышев выдержал паузу, выкладывая из сумки на стол папки. Упускать деньги все-таки не хотелось, и он спросил: – Ты уверен, что преследуют бандиты?

– Не только уверен, я это испытал на собственной шкуре.

– Надо забыть. Надо говорить, что преследуют – власти. Тебя вызывали на допросы, били. Понял? Нужен хоть один протокол, хотя бы повестка в милицию. Доказательства какие ни на есть. И преследовали тебя… – Алабышев задумался, – за веру. За то, что ты – баптист, например!

– Какой я баптист! – встревожился Коля.

Алабышев молча посмотрел на голубую папку, взятую у Полины.

– Попробуем что-нибудь сделать! – многообещающе произнес он. – Работа будет стоить шесть тысяч.

– Долг ты включил? – уточнил Коля.

Алабышев понял, что сплоховал, но поднимать сумму не стал – она была и так завышена.

– Включил. Как принесешь половину денег, начнем оформлять. Но ничего гарантировать я не могу.

– Как – не можешь!? – почти вскрикнул Коля.

– Дорогой мой, я всего лишь готовлю документы. Решают в госдепартаменте.


Музыка исполнялась на пианино. Служитель в черном одеянии и сестры в белом хором выводили незнакомую мелодию. Коля с осознанием торжественности момента крутил головой, разглядывая незнакомую обстановку. Баптисты – народ скромный. Ничего особенного он не отметил. На него надели белый халат и указали место у края купели, большого квадратного чана.

Служитель поднял правую руку:

– Согласны ли вы креститься, сын мой?

Коля кивнул, хотел ответить, но поскользнулся в купель с головой. Вынырнул, виновато улыбаясь.

Певчие давились улыбками. Коля забегал глазами по сторонам. Поймал чей-то взгляд.

– Я с головой ухнул! – залепетал тихо.

– С головой – положено, – шепнули. – Ритуал ты не нарушил. Когда позовут, встанешь на колени.

Служитель прославил Христа, и две теплые руки легли на голову коленопреклоненного Коли. Слова проповеди, как музыка, погружали его в неведомый и значительный мир, из которого, помимо воли, выталкивала совершенно противная мысль: «У кого тут получать справку?» И он исподтишка оглядывался.


Дома, бросив на кровать брошюры, выданные баптистами, Коля настойчиво пытался докричаться до Родины.

– Сашок, ты меня слышишь?.. Не уходи, я еще раз наберу. Теперь слышишь?! – кричал он в трубку. – Как ты?

– Жуть, Колян, – заговорил далекий голос. – В Курске большой шмон идет. Я отмазался, а на тебя уголовное дело завели. Ребята прикрывают, как могут. Надо ждать. Боюсь, что деньги потребуется малость разорить… Ты как?! Устроился?! – орал Сашок.

– Не так все просто. Надо несколько месяцев ждать, прежде чем что-то решат. Пригласить тебя пока не могу.

– Знаешь, ты не терзай себя сильно. Мы с Лизкой пожениться решили. Свое хозяйство образовалось. Я уж думаю, надо ли мне…

– Как? Ты передумал, что ли?! – Коля вскочил со стула, разволновавшись.

– Не то чтоб передумал, но Лизавету я не оставлю. Соображаем, как и что… – Голос Сашки стал исчезать в шуме эфира.

– Смотри, подумай! Подумай, пока время есть. Здесь миллион возможностей… – неуверенно добавил он в молчащую трубку и совсем расстроился.

Коля заходил по комнате, остановился у окна. Вспомнил их последнюю встречу. Довольный Сашок улыбался во весь рот, сверкая золотым зубом, и прижимал за талию Лизку и… удалялся, уплывал в уличные сумерки за окном.

В верхотуре, на фоне неба, как островки неведомой жизни, горели редкие рекламы. Грохотал поезд подвесной железной дороги. Над домами сверкнули беззвучные россыпи пятничного фейерверка. Чернота, наступившая за вспышкой, усугубила чувство тревоги и одиночества.

В пандан Колиным мыслям телевизор демонстрировал историю китайского нелегала, работающего на громадной кухне ресторана. На экране шла облава, и парень стремительно бежал в подвал и прятался там в грязный чан из-под овощей.

– Уголовное дело… – пробормотал Коля глухо.