"Просто неотразим" - читать интересную книгу автора (Гибсон Рэйчел)

Глава 5

Джорджина прижала руку к левой стороне груди, где вдруг ощутила ноющую боль. Ее пальцы примяли белый атласный бант, пришитый к корсажу. В душе ее шла отчаянная битва между любовью и ненавистью, битва, разбивавшая ей сердце, а сама она боролась с подступавшими слезами. На ней снова было розовое подвенечное платье и изящные туфельки без задников на высоченных каблуках. Глядя вслед «корветту» Джона, влившемуся в поток машин, Джорджина поняла, что обе битвы проиграла. Хлынувшие из глаз слезы не принесли облегчения.

Видя, как машина Джона удаляется от нее, она все еще не могла поверить, что он бросил ее, высадив перед входом в международный аэропорт Сиэтла-Такомы, и уехал, даже не оглянувшись.

Беспорядочный гул аэропорта, окружавший ее, в полной мере соответствовал неясному гулу в голове Джорджиньт. Она не могла объяснить себе перемены, произошедшей с Джоном. Вчера он неоднократно занимался с ней любовью, и она впервые в жизни ощущала такую невероятную радость от близости с мужчиной. Джорджина была уверена, что и он испытывает то же самое. Если бы он ничего не чувствовал к ней, он не стал бы рисковать своей карьерой у «Чинуков». Но утром он повел себя так, будто они всю ночь пялились в телевизор, а не любили друг друга. Заявление Джона о том, что он заказал ей билет на рейс в Даллас, прозвучало так, словно он сделал ей огромное одолжение. Помогая ей надевать корсет и розовое подвенечное платье, он оставался абсолютно равнодушным, когда прикасался к ней. Как же эти прикосновения отличались от горячих ночных ласк! Втискиваясь в платье, Джорджина пыталась разобраться в собственных путаных эмоциях. Ей хотелось подобрать правильные слова, чтобы уговорить его позволить ей остаться с ним. Она намекнула на свою готовность делать все, что он пожелает, но он никак не прореагировал на это.

По дороге в аэропорт Джон включил музыку так громко, что ни о какой беседе и речи быть не могло. В течение часа пути Джорджина мучила себя вопросами. Она гадала, что послужило причиной такой резкой перемены – ее действия или какие-то события. И только гордость помешала ей выключить магнитофон и потребовать ответа на свои вопросы. Только гордость помогла ей не расплакаться, когда Джон помогал ей вылезти из машины.

– Твой рейс больше чем через час. У тебя куча времени, чтобы зарегистрироваться у стойки и успеть в самолет, – сообщил он, протягивая ей ее чемоданчик.

Грудь сдавил приступ паники. Страх смел все преграды, выставленные ее гордостью, и Джорджина уже открыла рот, собираясь молить Джона о том, чтобы он отвез ее обратно в дом на берегу, где она чувствовала себя в безопасности. Однако ее остановили слова Джона:

– В этом платье ты получишь как минимум два предложения о замужестве еще до того, как долетишь до Далласа. Я не хочу учить тебя, как строить свою жизнь – Господь свидетель, что я свою испортил, – но все же советую тебе хорошенько подумать, когда будешь выбирать следующего жениха.

Она так любила его, а он был равнодушен к тому, что она выйдет за другого. Ночь, которую они провели вместе, ничего для него не значила.

– Был очень рад познакомиться с тобой, Джорджи, – сказал он, отходя от нее.

– Джон! – Его имя сорвалось с ее губ вопреки настояниям гордости.

Он обернулся. Вероятно, на лице Джорджины отразилось все то, что бушевало у нее внутри. Джон вздохнул и покачал головой:

– Я не хотел причинить тебе боль, я с самого начала предупреждал, что не намерен ради тебя рисковать своим положением в «Чинуках». – Помолчав, он добавил: – Не ищи здесь своей вины.

С этими словами он пошел к машине прочь из ее жизни.

Джорджина почувствовала боль в руке и, посмотрев вниз, обнаружила, что сжимает ручку чемоданчика с такой силой, что побелели костяшки пальцев.

От вони выхлопов ее начало тошнить, и она наконец решилась пройти в здание аэропорта. Надо выбираться отсюда. Джорджина нашла нужную стойку, сообщила представителю компании, что у нее нет никакого багажа, кроме ручной клади в виде чемоданчика, и отошла.

Она проходила мимо магазинов сувениров, ресторанов и информационных табло. Горе окутывало ее плотным черным туманом и давило на плечи. Она не поднимала головы, предполагая, что душевные страдания отражаются у нее на лице, и люди, если присмотрятся, сразу узнают правду. Они увидят, что на свете нет ни одного живого существа, которому была бы интересна судьба Джорджины Ховард.

Когда Джорджина вошла в зал вылета, ее хрупкое самообладание рассыпалось на мелкие кусочки. Она села на обтянутый винилом диван лицом к окну и устремила взгляд на взлетное поле. Неожиданно перед ней возник образ матери, напоминая ей о первой и единственной встрече с Билли Джин.

Это случилось в день похорон бабушки. Джорджина, стоявшая у гроба, подняла глаза и увидела элегантную женщину с красиво уложенными каштановыми волосами и зелеными глазами. Она бы так и не узнала, кто это, если бы Лолли не сказала ей. Мгновенно скорбь по умершей бабушке смешалась с тревогой, радостью, надеждой и множеством других эмоций. Всю свою жизнь Джорджина с нетерпением ждала момента, когда наконец встретится с матерью.

Пока она росла, ей говорили, что Билли Джин еще молода и что ей не до детей. И Джорджине оставалось только мечтать о том, что в один прекрасный день ее мать передумает.

Однако, достигнув юности, она оставила эти мечты. Она уже знала, что Билли Джин Ховард стала Джин Обершоу, женой члена палаты представителей от Алабамы Леона Обершоу и матерью двоих детей. Значит, решила Джорджина, бабушка лгала ей. Билли Джин хотела детей. Она просто не хотела именно ее, Джорджину.

Она думала, что ничего не почувствует, когда увидит мать. Но на похоронах с удивлением обнаружила, что мечты о любящей маме не умерли, а были спрятаны где-то глубоко в сердце. Руки Джорджины тряслись, а колени подгибались, когда она здоровалась с женщиной, которая бросила ее сразу после родов. Джорджина затаила дыхание… и ждала… ждала. Однако Билли Джин лишь скользнула по ней взглядом и, сказав: «Я знаю, кто ты», ушла в дальний конец церкви. После заупокойной она исчезла. Вероятно, вернулась к мужу и детям. К своей жизни.

Объявление о том, что готовится к вылету ее рейс, вырвало Джорджину из прошлого. Зал вылета стал быстро заполняться пассажирами, и она поставила чемоданчик к себе на колени, освободив место подошедшей пожилой женщине с туго завитыми седыми волосами. Машинально она забрала с дивана и забытую кем-то газету, положила ее на чемоданчик и снова устремила взгляд в окно. Джорджина думала о жизни и о своей привязанности к людям, которые не отвечали ей любовью. Она влюбилась в Джона Ковальского. Эта любовь вспыхнула так быстро, что ей самой не верилось в случившееся. Однако она знала, что это правда. Она вспоминала его голубые глаза и ямочку, которая появлялась на правой щеке, когда он улыбался. Вспоминала сильные руки, обнимавшие ее и дарившие ей ощущение безопасности.

Ни с одним мужчиной она не чувствовала себя такой желанной. И ни одно расставание с мужчиной не приводило ее к столь тяжелым душевным мукам.

Глаза Джорджины опять обожгли слезы. В последнее время она постоянно делает неправильный жизненный выбор. Первым в этом списке стоит ее решение выйти замуж за старика, который годится ей в дедушки. Вторым – трусливое бегство со свадьбы. Но вот когда она влюбилась в Джона, она выбора не делала. Все произошло само собой.

По щеке Джорджины скатилась слеза, и она вытерла ее. Надо забыть Джона. Надо строить свою жизнь.

А как строить? У нее нет ни дома, ни работы. У нее нет семьи, чтобы обсудить это. Единственная подруга, наверное, уже возненавидела ее. Вся одежда осталась у Вирджила, а сам Вирджил презирает ее, в этом можно не сомневаться. Мужчина, которого она полюбила, не ответил на ее любовь. Бросил ее на обочине и даже не оглянулся.

У нее нет ничего и никого, кроме нее самой.

– Внимание! – объявил женский голос. – Через пятнадцать минут начнется посадка на рейс шестьсот двадцать четыре. Пассажиров просят приготовиться к посадке.

Джорджина взглянула на свой билет. Через пятнадцать минут она поднимется на борт самолета, который унесет ее обратно. Никто ее не встретит. У нее никого нет. И никто о ней не позаботится. Никто не научит ее, что делать.

Никто, кроме нее самой. Она сама должна принять решение. У Джорджины опять начался приступ паники. Ее взгляд заметался и случайно упал на газету, лежащую на чемоданчике. Эмоциональная перегрузка грозила вырваться наружу, и, чтобы избежать полного краха, Джорджина сосредоточила свое внимание на тексте. Шевеля губами, она стала медленно читать объявления о найме на работу.

Вывеска над «Херон кейтеринг» висела криво. В четверг ночью шторм безжалостно мотал ее, и сейчас огромная величественная птица, нарисованная на вывеске, выглядела так, будто собиралась пикировать на тротуар. Рододендроны, высаженные по обе стороны от двери, пережили шторм, а вот красная герань, еще недавно красиво спускавшаяся с подвешенных корзин, уже канула в историю.

Внутри маленького домика царил идеальный порядок. В офисе, переделанном из магазина, имелось два стола – письменный и круглый для переговоров. На кухне сверкали промышленные ломтерезка и мельница, ласкали глаз кастрюли и сковородки из нержавейки, поблескивали дверцы холодильников. Противоположный угол занимала двухуровневая плита с вытяжкой.

Сама хозяйка стояла в ванной комнате и держала в зубах голубую резинку для волос. Люминесцентная лампа мигала и трещала, в ее свете лицо Мей Херон казалось сероватым. Она внимательно изучала свое отражение в зеркале над раковиной и одновременно собирала светлые волосы в конский хвост.

Мей никогда не пользовалась ни очищающим лосьоном для кожи, ни тоником, ни кремом. Она ненавидела ощущение косметики на коже. Иногда она накладывала макияж, но из-за отсутствия практики получалось это у нее плохо.

Мей повернулась, чтобы осмотреть себя сбоку, и в это время колокольчик у входной двери возвестил о прибытии ожидаемого клиента. Миссис Кендейс Салливан была постоянной клиенткой фирмы, и она наняла Мей для обслуживания золотой свадьбы своих родителей. Кендейс была женой уважаемого кардиолога и обеспеченной женщиной. Для Мей она была последней надеждой на то, чтобы не распрощаться со своей мечтой.

Мей оглядела себя, проверяя, аккуратно ли заправлена голубая тенниска в шорты цвета хаки, и глубоко вздохнула. Эта сторона бизнеса ей удавалось плохо. Целованием задниц у клиентов и болтовней с ними прежде занимался Рей. В этом он был силен. Мей же была бухгалтером. Хорошим. Она не очень-то умела ладить с людьми. Всю прошлую ночь и часть дня она провела над числами, и сейчас у нее саднило глаза, как будто в них насыпали песок. Но как бы творчески она ни складывала эти числа, все равно выходило, что если бизнес, который они с Реем основали три года назад, в ближайшее время не получит мощного вливания наличных, ей придется закрыть двери. Поэтому ей как воздух была нужна миссис Салливан. Вернее, ее деньги.

Мей взяла с раковины конверт из плотной коричневой бумаги и вышла из ванной. Пройдя через кухню, она увидела в дверях офиса девушку, совсем не похожую на миссис Салливан. Девушка обладала всем, чего не было у Мей: высоким ростом, пышной грудью, темными густыми волосами и ровным загаром. У Мей же отношения с солнцем были неважными. Стоило ей хотя бы подумать о нем, как ее кожа приобретала цвет вареного лобстера.

– Э-э… чем я могу вам помочь?

– Я пришла насчет работы, – с явным южным акцентом ответила незнакомка. – Насчет должности помощника шеф-повара.

Мей устремила взгляд на газету в руке у девушки, затем перевела его на розовое атласное платье с большим белым бантом. Ее брата Рея платье не оставило бы равнодушным.

– Вы когда-нибудь работали на выездном обслуживании?

– Нет. Но я хорошо готовлю.

Оценивающе оглядев незнакомку, Мей искренне усомнилась в том, что та способна хотя бы вскипятить воду. Однако она лучше, чем кто-либо, знала, что нельзя судить о человеке по его туалету. Многие годы ей приходилось защищать своего брата-близнеца от нападок жестоких людей, в том числе и членов семьи, судивших его слишком строго.

– Я Мей Херон, – представилась она.

– Рада познакомиться, мисс Херон. – Девушка положила газету на стол у двери, подошла к Мей и пожала ей руку. – Меня зовут Джорджина Ховард.

– Что ж, Джорджина, я дам вам бланк для заявления, – сказала Мей и направилась к письменному столу.

Она понимала, что, если удастся получить заказ Салливанов, ей понадобится помощник шеф-повара, но она очень сомневалась, что возьмет на работу эту девушку. И не только потому, что предпочитала нанимать опытных поваров. Ей все же трудно было бы считаться с мнением человека, который приходит наниматься на работу в вызывающем платье.

Хотя Мей и не собиралась нанимать Джорджину, она все же решила дать ей заполнить заявление. Она как раз рылась в нижнем ящике стола, когда снова зазвенел дверной колокольчик. Подняв голову, Мей узнала свою богатую клиентку. Драгоценности у этой дамы были настоящими, ногти – искусственными, сама же она была типичной представительницей богатых женщин, с которыми обычно работала Мей. Миссис Салливан ездила на машине за восемьдесят тысяч баксов и в то же время вцеплялась зубами в глотку, когда речь заходила о скидках на цену малины.

– Здравствуйте, Кендейс. Для вас все готово. – Мей указала на круглый стол, на котором лежали три альбома с фотографиями. – Прошу вас, присаживайтесь. Я присоединюсь к вам через минуту.

Миссис Салливан, с любопытством глядевшая на девушку в розовом, улыбнулась Мей.

– Четверговый шторм, кажется, здорово потрепал ваш фасад, – сказала она, усаживаясь.

– Да, к сожалению. – Мей знала, что нужно все восстановить и купить новые растения, но сейчас на это не было денег. – А вы можете сесть здесь, – обратилась она к Джорджине и положила бланк заявления на письменный стол. Затем, захватив принесенный конверт, она подошла к круглому столу. – Я приготовила для вас несколько вариантов меню. Когда мы говорили по телефону, в качестве основного блюда мы обсуждали утку. – Она вытащила из конверта плотные листы бумаги, разложила их на столе и указала на один из них. – К жареной утке я рекомендую канадский рис и либо смесь овощей, либо зеленую фасоль. Маленькая булочка будет…

– Ну-у, я не знаю, – вздохнула миссис Салливан.

Мей была готова к такой реакции.

– Я приготовила для вас пробы, они в холодильнике.

– Нет, спасибо, я только что из-за стола.

Сдерживая раздражение, Мей передвинула палец к другому списку гарниров.

– Возможно, вы предпочли бы побеги спаржи. Или артишоки…

– Нет, – перебила ее Кендейс. – Вряд ли. Идея с уткой мне уже не нравится.

Мей подвинула к себе другое меню.

– Хорошо. Как насчет говядины в собственном соку, жареного картофеля, зелёной фасоли, нашинкованной…

– В этом году я уже побывала на трех приемах, где подавали такую говядину. Я хочу чего-нибудь особенного. У Рея всегда были потрясающие идеи.

Мей собрала листы бумаги в стопку и сверху положила еще один вариант меню. Ее терпение подходило к концу. Она не умела обращаться с капризными клиентами, которые не представляли, чего хотят, но четко знали, что не хотят того, что им предлагают. А ведь она потратила столько сил, чтобы разработать эти предложения.

– Да, Рей был замечательным, – согласилась Мей.

Она очень тосковала по брату, ей казалось, что полгода назад вместе с ним умерла часть ее души.

– Рей был удивительным, – продолжала миссис Салливан. – Даже несмотря на то, что он был… гм… ну, вы понимаете.

Да, Мей понимала, и если бы Кендейс не проявила осторожность, она выпроводила бы ее за дверь. Хотя людское ханжество уже не могло причинить боль Рею, Мей все еще болезненно реагировала на него.

– А что вы думаете насчет шатобриана? – спросила она, указывая на третье меню.

– Нет, – ответила Кендейс.

Менее чем за десять минут миссис Салливан отвергла и все остальные идеи. Мей хотелось убить ее, однако она продолжала напоминать себе, что ей нужны деньги.

– Я надеялась, что на золотую свадьбу моих родителей будет подано нечто уникальное. Вы же не предложили мне ничего особенного. Жаль, что теперь нет Рея. Он обязательно придумал бы что-нибудь этакое.

Все меню, которые предложила ей Мей, были «этакими». Потому что она взяла их из списка Рея. Мей чувствовала, как в ней поднимается ярость, но заставила себя как можно вежливее спросить:

– А какие у вас предложения?

– Ну, я не знаю. Ведь это ваша работа. Вы должны подходить к вопросу творчески. Пока не увидела у вас ничего особенного. У вас есть что-нибудь еще?

Мей подвинула к себе один из альбомов и раскрыла его. Она сомневалась, что Кендейс найдет в нем что-нибудь устраивающее ее. Сейчас она была уверена, что миссис Салливан приперлась сюда с одной целью – довести ее и заставить напиться.

– Вот фотографии наших работ. Возможно, что-нибудь вам понравится.

– Надеюсь.

– Извините, – вмешалась сидевшая за письменным столом девушка в розовом. – Так уж вышло, что я слышала ваш разговор. Может, я помогу вам?

Мей, совсем забывшая о присутствии Джорджины, вопросительно посмотрела на нее.

– Где ваши родители провели медовый месяц? – спросила Джорджина.

– В Италии, – ответила Кендейс.

– Гм… – Джорджина задумчиво прижала шариковую ручку к пухлой нижней губе. – Вы могли бы начать с паппа сол помодоро,[2] – предложила она. Итальянское название с ее южным выговором прозвучало очень забавно. – Затем подать жареную свинину по-флорентийски с картофелем, морковью и толсто нарезанными брушеттами.[3] Или, если вы предпочитаете утку, ее можно приготовить в стиле арещдо с пастой и свежим салатом.

Кендейс посмотрела на Мей, потом перевела взгляд на девушку.

– Мама любит лазанью с базиликовым соусом.

– Тогда можно приготовить лазанью с нежным цикориевым соусом. Это очень вкусно. А завершить обед неплохо было бы праздничным абрикосовым тортом.

– Абрикосовый торт? – переспросила Кендейс. В ее голосе не слышалось энтузиазма. – Никогда не слышала о таком.

– О, это прелесть! – выдохнула Джорджина.

– Вы уверены?

– Абсолютно. – Она подалась вперед и положила локти на стол. – Вивиан Хаммонд, из Хаммондов, которые в Сан-Антонио, просто без ума от абрикосового торта. Она так его обожает, что даже нарушила стотридцатилетнюю традицию и подала этот торт на ежегодной встрече членов дамского Клуба желтой розы. – Джорджина прищурилась и заговорила, понизив голос, как будто делилась свежей и интересной сплетней: – Видите ли, до Вивиан на встречах в клубе подавался лимонный кекс, потому что лимон такого же цвета, как желтые розы. – Она откинулась на спинку кресла и, отбросив назад волосы, добавила: – Между прочим, ее мама ужасно расстроилась.

Мей нахмурилась и внимательнее пригляделась к Джорджине. В девушке было что-то знакомое. Она никак не могла понять, что именно, и пыталась вспомнить, не встречались ли они раньше.

– Серьезно? – удивилась Кендейс. – А почему нельзя было подать оба?

Джорджина пожала голыми плечами:

– Кто знает. Вивиан – эксцентричная особа.

Мей все больше убеждалась в том, что эта девушка ей знакома. Кендейс посмотрела на часы, затем на Мей.

– Мне понравилась идея с итальянской кухней, но мне понадобится довольной большой абрикосовый торт, чтобы угостить примерно сотню гостей.

К тому моменту, когда миссис Салливан покидала офис, у Мей имелось меню, подписанный договор и чек на аванс.

– У меня к тебе несколько вопросов, – обратилась она к Джорджине. Та подняла голову от бланка, который якобы изучала, а Мей поднесла к глазам листок с меню. – Что такое «паппа сод помодоро»?

– Томатный суп.

– И ты можешь его приготовить?

– Естественно. Это просто.

Мей положила меню на стол перед собой.

– Ты придумала эту историю с абрикосовым тортом?

Джорджина попыталась изобразить на лице раскаяние, но не удержалась и улыбнулась:

– Ну… кое-что присочинила.

И вдруг Мей поняла, почему эта девушка показалась ей знакомой. Джорджина была непревзойденным мастером художественного вранья, как и Рей. На мгновение тоска, мучившая ее душу, отступила.

Мей подошла к письменному столу.

– Ты когда-нибудь работала помощником шеф-повара или официанткой? – поинтересовалась она и заглянула в заявление.

Джорджина поспешно прикрыла бланк рукой, но Мей успела заметить плохой почерк и слово «повора» вместо «повара» в графе «на какую должность претендуете».

– Некоторое время я работала официанткой, а еще я окончила всевозможные кулинарные курсы.

– А на выездном обслуживании?

– Никогда, но я могу приготовить что угодно, от греческого салата до сычуанского соуса, от пахлавы до суши, к тому же умею находить общий язык с людьми.

Мей оглядела Джорджину с ног до головы. Она надеялась, что не совершает ошибки.

– У меня есть еще один вопрос. Тебе нужна работа?