"Свадебный водоворот" - читать интересную книгу автора (Д`Алессандро Джеки)

Глава 9

Солнце только взошло, когда Каролина спустилась вниз. Обычно она не вставала так рано, но щебетание птиц под окном спальни разбудило ее, а в голове теснилось слишком много мыслей, чтобы снова заснуть. Для того чтобы во всем разобраться, ей была нужна долгая прогулка в одиночестве. Но не успела она ступить на террасу, ведущую в сад, как за ее спиной раздался голос:

— Ой, какой сюрприз — встретить тебя так рано!

Каролина прикусила язык, чтобы не застонать. Тьфу, это же одна из этих проклятых дочерей Дигби — судя по писклявому голосу, Пенелопа или Пруденс. Стиснув зубы, Каролина обернулась.

Господи, все даже хуже, чем она предполагала: перед ней стояли обе. Пенелопа, прищурившись, смотрела на нее сквозь толстые стекла очков, увеличивавших ее глаза. Она напоминала Каролине жука. Жука с огромными зубами, с тремя дюжинами болтающихся локонов, похожих на колбаски, и в капоре с рюшами.

Рядом с сестрой стояла Пруденс с худым недовольным лицом. Она имела неприятную привычку постоянно открывать и закрывать рот, не произнося при этом ни слова, что придавало ей удивительное сходство с карпом, которого вытащили из воды.

— Доброе утро, Пенелопа, Пруденс, — выдавила из себя улыбку Каролина.

— Ты идешь на прогулку? — спросила Пенелопа, склонив голову набок, отчего стала похожа на кривобокого жука.

— Да. — Каролина понимала, что бесполезно пытаться избежать их общества, не приглашая с собой на прогулку, ибо они все равно сами себя пригласят. Кое-как подавив вздох, она спросила:

— Не хотите ли присоединиться ко мне?

— С удовольствием, — ответила Пенелопа. Пруденс раскрыла рот, и из него выскочило «да».

— Повезло, что мы проснулись так рано и можем пойти с тобой, — продолжала Пенелопа, — потому что ты, кажется, без провожатого.

— Действительно, — пробормотала Каролина. — «Повезло» — это как раз то слово, которое я хотела сказать.

Они спустились со ступеней, и Каролина направилась к тропе, ведущей к развалинам башни. Пенелопа пустилась в невыносимо подробное описание своих новых платьев, Пруденс же, слава Богу, помалкивала. Время от времени Каролина кивала и издавала неопределенные звуки, а вообще старалась представить себе, что идет одна.

Когда вдали показалась башня, Каролина вспомнила, сколько раз она взбиралась по осыпавшимся каменным ступеням, воображая себя дамой, попавшей в беду, а Уильям или Остин спасали ее. Иногда к их играм присоединялись Роберт и Майлс, и тогда от злых сил ее спасали уже четверо рыцарей.

Майлс. Тяжелый вздох сорвался с ее губ. Ей лучше не думать о Майлсе. Он был истинной причиной того, что она мечтала побыть в одиночестве. Она хотела попытаться забыть о нем. Но это было невозможно, даже непрерывная болтовня Пенелопы не могла отвлечь Каролину. Этот человек завладел ее мыслями и душой, и каждый раз, когда они оказывались в одной комнате, ее сердце готово было замереть навсегда.

Она с детства была влюблена в него, но есть разница между любовью и влюбленностью. Однако сейчас она не сомневалась в том, что любит его.

Каролина ругала себя, зная, что не стоит тосковать по человеку, который видит в ней всего лишь маленькую сестренку своего лучшего друга, но, сколько бы ни называла она себя дурой, сердце не слушало ее.

Тропинка вывела их из леса, и впереди показались развалины башни. Осторожно пробираясь среди камней, они почти подошли к башне, когда Каролина услышала негромкое ржание лошади.

Пруденс в изумлении раскрыла рот:

— Лошадь.

— Да, — согласилась Пенелопа. — Похоже, она в башне.

— Явно кто-то здесь прогуливается сегодня утром, — тихо сказала Каролина, удивляясь, зачем лошадь завели в башню.

— Как интересно! — сказала Пенелопа. — О-о… может быть, это твой брат, Каролина! Пойдем поздороваемся!

Каролина еле сдержалась. Господи, если Остин и в самом деле в башне, а она притащит к нему девиц Дигби, его хватит апоплексический удар. Она стала уговаривать их пойти в другую сторону, но, очевидно, возможность встретиться с герцогом подстегнула активность девиц Дигби. Они прыгали через камни, как горные козлы в период гона.

Подобрав юбки так высоко, что ее мать, увидев это, пришла бы в ужас, Каролина бросилась вслед за ними, но Дигби намного опередили ее и уже добежали до входа. Даже находясь от них в нескольких ярдах, она услышала, как ахнула Пенелопа, а Пруденс, вероятно, дважды раскрыла рот, потому что произнесла: «О! Ну!»

Оттолкнув их, Каролина прошла через ничем не закрытый арочный вход.

Прошло несколько секунд, прежде чем глаза ее привыкли к тусклому свету внутри башни. И тогда она тоже ахнула.

На каменном полу лежал Остин. Его руки обнимали Элизабет, примостившуюся на боку рядом с ним. Ее голова покоилась на его плече, а рукой она касалась его груди.

Боже милостивый, они случайно набрели на их тайное свидание! Она должна была бы испытать потрясение. Возмутиться. Почти упасть в обморок.

Вместо этого Каролину охватила бурная радость. Она не сомневалась, что эти двое идеально подходят друг другу, и, судя по сцене, открывшейся перед ней, они и сами прекрасно это поняли.

Короткое ржание привлекло ее внимание. Оторвав взгляд от спящей пары, она увидела Миста и Розамунду, стоявших в тени.

Каролина отступила назад, решив уйти незамеченной, и вдруг натолкнулась на кого-то.

— Ох! — Это была Пруденс. Боже, она совсем забыла о девицах Дигби!

Пенелопа пробралась вперед и указала пальцем:

— Это что за повязка на голове его светлости? Спорю, Что Выскочка устроила свидание, а затем ударила его светлость по голове, чтобы все подумали, что он обесчестил ее!

Она проворчала что-то еще, похожее на «и что же я до этого не додумалась?». Но внимание Каролины было приковано к Остину.

— Стойте здесь, — велела она сестрицам.

Неслышными шагами она подошла ближе. Да, ошибки не было: голова Остина забинтована. Боже милостивый, что с ним случилось? Очевидно, он ранен. Не пострадала ли и Элизабет?

Отбросив в сторону всякое смущение, она опустилась на колени возле Элизабет и осторожно потрясла ее за плечо:

— Элизабет, проснитесь.

Элизабет медленно приходила в себя; постепенно до ее сознания начал доходить голос, настойчиво повторявший ее имя. Она заставила себя приоткрыть отяжелевшие веки. Тело ее с трудом разгибалось, оно как будто окаменело.

Ее сознание мгновенно прояснилось, когда она осознала две вещи: она лежит, прислонившись к теплому телу Остина, и на нее смотрит пара широко раскрытых синих глаз.

Она села, резко выпрямившись, и отвела с лица спутавшиеся волосы.

— Каролина!

— Элизабет, что случилось? С вами все в порядке? Почему у Остина перевязана голова?

— Он упал с Миста.

У входа кто-то насмешливо фыркнул. Повернувшись, Элизабет увидела стоявших там девиц Дигби. Одна смотрела на нее прищурившись, а другая — вытаращив глаза.

Каролина дотронулась до ее руки:

— Насколько серьезно он пострадал?

— Он ударился головой и получил рану, которую потребовалось зашить. Насколько я могу судить, переломов у него нет.

Каролина заметно побледнела.

— Боже мой, а вы не пострадали?

— Нет. — Она потрогала лоб Остина и с облегчением заметила, что нет никаких признаков жара. Беспокойство мелькнуло на лице Каролины.

— Он поправится, не правда ли?

— Да. — Пытаясь успокоить Каролину, Элизабет улыбнулась. — У вашего брата исключительно крепкая голова.

— Да, очень. — Каролина заключила ее в свои объятия. — Боже мой, Элизабет! Вы спасли Остину жизнь. Я навеки у вас в долгу. Могу я чем-нибудь помочь?

— Можешь начать с того, что уберешь свое колено с моих пальцев, — раздался хриплый голос Остина. — Мне только и не хватает, чтобы у меня еще что-нибудь заболело.

Каролина поспешно отодвинулась.

— Как ты себя чувствуешь? — Она взяла его руку и прижала к своей щеке.

— Рана немного болит, а в остальном все хорошо. — Он перевел взгляд на Элизабет.

Та ответила нежной улыбкой.

— Вы выглядите лучше.

— Я и чувствую себя лучше. Благодаря вам.

Их взгляды встретились и не могли оторваться друг от друга. Элизабет так хотелось коснуться его, но она сдержала себя, помня о присутствии Каролины и двух девиц Дигби. В глазах Остина читалось что-то настойчивое и властное, но она не могла понять, что именно. Отведя от него взгляд, Элизабет встала и попыталась стряхнуть листья и грязь со своего помятого платья.

— Ты достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы отправиться домой? — спросила Каролина. — Или мне лучше вернуться и привести помощь?

Остин заставил себя обратить внимание на Каролину. Когда до него дошел смысл ее вопроса, его словно ударило. Помощь? Господи, нет! Он с усилием приподнялся и сел, на минуту закрыв глаза — ожидая, пока пройдет головокружение. Затем сделал несколько глубоких вдохов, и ему стало значительно легче.

— Ты, конечно, понимаешь, Каролина, что невозможно привести сюда кого-либо. Репутация Элизабет будет погублена. Нам надо отправить ее домой, прежде чем ее хватятся или увидят в таком неприличном виде. Сейчас же. Пока еще не слишком поздно.

Каролина кашлянула в ладошку и многозначительно кивнула в сторону арки.

Предчувствуя беду, Остин обернулся. Две молодые женщины — одна, похожая на жука в капоре, а другая — на карпа с разинутым ртом, — уставились на него.

Он со стоном закрыл глаза. Кроме прочих недостатков девицы Дигби имели отвратительное свойство появляться не вовремя.

Он собирался жениться.

Остин сидел в своем кабинете и смотрел на дверь, закрывшуюся за его матерью и леди Пенброук. Леди Пенброук была в восторге, ее перья колыхались и дрожали от радостного возбуждения. Реакция матери на это известие была более сдержанной, но Остин знал: она понимает, что жениться на Элизабет — его долг, и уважает его решение. Естественно, она надеялась, что он женится на английской девушке высокого происхождения, но он не сомневался, что мать поможет Элизабет освоиться с ее новым положением. Они с леди Пенброук пришли к согласию относительно необходимых приготовлений к свадьбе. Единственная просьба Остина состояла в том, чтобы они никому не рассказывали о своих планах, пока он не поговорит с Элизабет и официально не объявит об их помолвке.

Он провел ладонью по лицу и откинулся на спинку стула. Свадьба. Увидев в башне девиц Дигби, он в ту же минуту понял, что должен будет жениться на Элизабет. Она спасла ему жизнь и этим разрушила свою. Разумеется, обе девицы Дигби поклялись, что ни слова не проронят о том, что видели, и он даже допускал, что такое возможно. В конце концов, эти идиотки не заинтересованы в том, чтобы он исчез с ярмарки женихов. Если только одной из них не удастся заполучить его — перспектива, заставившая Остина содрогнуться и потянуться к бренди. И все же их обещание молчать не вызывало доверия.

Женитьба. Сколько лет он избегал ее! И в то же время по необъяснимой причине предстоящая свадьба его не огорчала. Он представлял себе, как некоторые в недоумении поднимут брови, узнав, что он выбрал себе в герцогини американку. Но она была племянницей графа, и он знал, что шум быстро утихнет.

И еще он прекрасно знал, черт побери, что как только будет объявлено о помолвке, те самые люди, которые сейчас пренебрежительно относятся к мисс Элизабет Мэтьюз, выскочке, приехавшей из колоний, будут наперебой стараться завоевать благосклонность будущей герцогини Брэдфордской. И хотя эта мысль вызывала у него отвращение, он не мог подавить чувства мрачного удовлетворения, которое сейчас испытывал. Никто больше не посмеет произнести недоброго слова в ее адрес без того, чтобы не навлечь на себя его гнев.

Перед ним возник образ Элизабет. Элизабет вываливается из кустов. Сидит под огромным дубом. Рисует его портрет. Сползает с седла. Вся покрыта грязью. Улыбается. Смеется. Дразнит его.

Его губы растянулись в улыбке. Несмотря на то что нельзя было отрицать, что это брак по расчету, цель которого — спасти ее от позора, он подозревал, что его супружеская жизнь отнюдь не будет скучной.

И конечно, законный брак позволит ему спать с ней. От одной мысли об этом его сердце забилось чаще. Остин представил ее в своей постели: прекрасные волосы рассыпались вокруг нее, руки призывно тянутся к нему. Эта сторона брака будет очень… приятной.

Ему оставалось только сделать предложение.

Когда в конце дня по его приглашению к нему в кабинет вошла Элизабет, Остина позабавило, как внимательно она его осмотрела.

— Как вы себя чувствуете? — озабоченно спросила она. — Вам бы следовало отдохнуть.

— Чувствую себя прекрасно — благодаря вам. — Он улыбнулся и был вознагражден нежным розовым румянцем, вспыхнувшим на ее лице.

— Ваша рана не беспокоит вас? Я могла бы приготовить лекарство.

Он вспомнил отвратительный вкус ячменного отвара, который она давала ему в последний раз, и едва сдержал дрожь.

— Почти не болит. То, что вы приготовили, сотворило чудо.

— Очень рада. — Она изучающе вгляделась в его лицо и перевела глаза на повязку на лбу. — Какое счастье, что у меня такие крепкие нервы, а то вы могли бы напугать меня до смерти. — Снова встретив его взгляд, Элизабет быстро добавила:

— Но об этом мы уже говорили. Насколько я поняла, вы желаете обсудить со мной что-то.

Остин колебался, не зная, как ему приступить к делу. Обычно он не лез за словом в карман, особенно в разговоре с женщиной, но он никогда раньше не делал предложения.

Он прокашлялся.

— Не сомневаюсь, что вы понимаете: то, что произошло вчера вечером, и то, что нас застали вместе сегодня утром, существенно повлияло на вашу репутацию.

Элизабет удивленно подняла брови:

— Неужели девицы Дигби уже распускают сплетни вопреки своему обещанию молчать? Когда мы вернулись домой, Каролина буквально заперла меня в своей спальне и отказалась обсуждать со мной случившееся, пока мы с вами не поговорим. Если назревает скандал, то мы, конечно, сумеем рассеять всякие слухи. Тем более что между нами ничего не было.

— В самом деле? — Он протянул к ней руку и провел кончиками пальцев по бледным веснушкам, золотившимся на ее носу. — Мы целовались. — Остин понизил голос до хриплого шепота. — Мы провели ночь наедине. Нас застали в объятиях друг друга.

Кровь прилила к ее щекам.

— Вы были ранены, и я помогла вам. То, что мы провели ночь вместе, не имеет никакого значения, и к тому же у нас не было другого выхода. Ясно, что любой это поймет.

— Никто не поймет, Элизабет. И особенно ваша тетушка.

— О Боже! Неужели разразился скандал?

— Нет.

— Тогда тетя Джоанна не…

— Она знает.

— Знает? Откуда вам это известно?

— Я рассказал ей.

Она посмотрела на него с возмущением:

— Оказывается, нам надо было беспокоиться не о том, что языки развяжутся у девиц Дигби. Что именно вы ей рассказали?

— Правду. Что мое состояние, с грозой в придачу, заставило нас провести ночь в развалинах. Наедине.

— Тетя Джоанна ужасно расстроилась?

— Нет, так как я заверил ее, что никакой скандал вас не коснется. Признаюсь, она была весьма довольна моим решением.

— Каким решением?

— Мы с вами поженимся.

Казалось, Элизабет от изумления приросла к месту. Она смотрела на него, и целую минуту в кабинете стояла мертвая тишина. С каждой секундой биение его сердца становилось все медленнее, а его удары — все тяжелее и больнее. Наконец она заговорила:

— Вы, должно быть, шутите.

Наступила очередь Остина с изумлением смотреть на нее. Он не знал заранее, каков будет ее ответ, но ему и в голову не приходило, что она примет его слова за шутку.

— Уверяю вас, я говорю совершенно серьезно, — холодно произнес он. — Когда вы будете моей женой, никто и слова не посмеет сказать против вас. Каким-либо ухаживанием, которым я должен был бы заняться до свадьбы, придется пренебречь, потому что бракосочетание состоится немедленно.

Элизабет сжала руки.

— Остин, я глубоко ценю ваш благородный жест, но уверена, в таких радикальных мерах нет необходимости.

— Такие меры абсолютно необходимы. Если вы предпочитаете отмахнуться от урона, нанесенного вашей собственной репутации, подумайте о леди Пенброук. Вы хотите посмотреть, как в обществе ее подвергнут остракизму?

— Конечно, нет! Я не видела от тети Джоанны ничего, кроме доброты.

— И вы могли бы отплатить ей за эту доброту, подставив под удар ее положение в свете?

Глаза Элизабет расширились, выражая переполнявшую их тревогу.

— Нет! Но…

— В таком случае брак — единственный способ защитить вас и ее, — заявил Остин, удивленный и в то же время раздосадованный ее явным нежеланием выходить за него замуж.

В ее золотисто-карих глазах он увидел такое мучительное беспокойство, словно он не предлагал ей выйти за него замуж, а, вымазав дегтем, собирался обвалять в перьях, как это делают в Америке. Эта неожиданная мысль рассмешила его, погасив недовольство — не ею, а собой и своими сомнениями. Ему никогда не приходило в голову, что однажды придется уговаривать женщину стать его женой.

Один лишь взгляд на лицо Элизабет убедил его, что именно это он и должен будет сейчас делать.

Слегка насмешливым тоном он заметил:

— Выражение вашего лица, которое можно охарактеризовать как обеспокоенное, показывает: вы не учитываете тот факт, что брак со мной принесет вам определенную выгоду.

Это высокомерное заявление прозвучало для нее как пощечина.

— Выгоду?

— Да. Это английское слово означает «хорошие вещи». Например, вы станете герцогиней.

Ее лицо побледнело.

— Я не хочу быть герцогиней.

Остин мог бы поставить на кон свою жизнь против шанса когда-нибудь услышать из уст женщины подобные слова. Прежде чем он собрался с мыслями, Элизабет в волнении заходила по комнате.

— Вы, конечно же, видите, что я совсем не пользуюсь успехом в свете и из меня выйдет никудышная герцогиня, — сказала она. — Люди смеются надо мной, укрывшись за горшками с пальмами. Я неуклюжа. Я не разбираюсь в моде. Я скверно танцую. И если вы этого не заметили, я ужасно высокая.

Остин сжал челюсти.

— Никто не будет смеяться над герцогиней Брэдфордской. Если хочет, чтобы его зубы остались целы. Что касается остального, то вы легко научитесь танцевать и разбираться в моде. В обществе вашей тетушки, моей матери и Каролины вы узнаете даже больше, чем вам бы хотелось.

Элизабет остановилась, повернулась к нему, и слабая улыбка появилась на ее губах.

— Я вижу, вы большой мастер решать проблемы. Как, вы полагаете, мы исправим мой рост?

Он погладил подбородок, делая вид, что задумался над ее вопросом.

— Лично мне очень удобно, что не надо наклоняться, чтобы поцеловать вас, и, если вы этого не заметили, я выше вас.

Ее глаза затуманила нежность.

— О, Остин, вы действительно удивительный человек. Ведь вы таким образом жертвуете собой, но я просто не могу допустить этого. Я никогда в жизни не захочу поставить вас и вашу семью в затруднительное положение.

Он с трудом скрывал изумление: она думала не о себе — она думала о нем. И как ни странно, все, бывшее в ее глазах недостатками — неловкость, неумение танцевать, отсутствие интереса к моде и рост, — являлось частью того, что он находил в ней необыкновенным, очаровательным и интересным. А то, что она не собиралась принять предложение человека, которого называют самым выгодным женихом Англии, искренне изумляло его.

И все сильнее укрепляло его решимость добиться своего.

А что касается неприятностей, которые она боялась навлечь на семью Брэдфордов, то она не могла бы совершить ничего хуже того, что сейчас держал в секрете Остин, — тайны, способной разрушить жизнь всей семьи.

— Вы не хотите ставить меня в затруднительное положение и все же делаете это, отказываясь принять мое предложение, — сказал он. — Все подумают, что я бессовестный распутник: обесчестил вас, а теперь отказываюсь жениться. — Он подавил в себе чувство вины за то, что злоупотребляет ее добрым сердцем, и добавил:

— В конце концов, меня выбросят из общества, и я буду вынужден уехать на континент.

— О, Остин! Я…

Он дотронулся кончиком пальца до ее губ:

— Выходи за меня замуж, Элизабет.

Он нетерпеливо ждал ее ответа. Ждал, как он с удивлением заметил сам, затаив дыхание.

Элизабет смотрела на его невероятно прекрасное лицо, ставшее таким серьезным, и сердце у нее таяло. Его предложение снова и снова звучало в ее голове: «Выходи за меня! Выходи за меня! Выходи за меня!»

Боже милостивый, как она может сказать ему «нет»? Как смогла бы любая другая женщина сказать ему «нет»? Даже если бы она не думала о возможных неприятностях для него или тети Джоанны, разве могла она отказаться от своего чувства к Остину? Она любила его. Она хотела помочь ему. Защитить его. Какая еще опасность угрожает ему в будущем? И — понимает он или нет — она нужна ему.

Но он не любит ее. Он предлагает ей выйти за него лишь для того, чтобы спасти ее репутацию и сохранить свою честь.

Печаль охватила ее, но даже сейчас где-то внутри звучал тоненький голосок надежды.

«Может быть, он не любит меня сейчас, но если я смогу узнать что-нибудь об Уильяме, доказывающее, что он жив, или узнаю что-либо о французе… если я сумею помочь Остину обрести душевный покой, тогда, может быть, он полюбит меня. Так же, как я люблю его».

Возможно ли это? Может ли он полюбить ее? Совершенно очевидно, что он мог бы выбрать любую из прекрасных модных светских женщин, вращавшихся в его кругу. Элизабет с болью в сердце признавала, что ни в чем не может равняться с ними.

Но, делая ей предложение, Остин приносит ради нее огромную жертву. От сознания чудовищности этой жертвы у нее перехватило дыхание. Господи, он согласен провести с ней всю оставшуюся жизнь! Конечно, такое предложение он не мог сделать не подумав. Значит, он все-таки должен любить ее, хотя бы самую малость.

Разве не так?

Это не то, чего бы ей хотелось, но это начало.

Было бы глупо отказываться от предложения человека, которого она любит, а ей не хватало искушенности, а не ума. Ответ был только один. Но прежде чем она успела открыть рот, он заговорил с нескрываемой холодностью в голосе:

— Должен заметить, ваше затянувшееся молчание несколько… унизительно. Я ждал двадцать девять лет, прежде чем принести себя на алтарь супружества, Элизабет. Вы собираетесь отказать мне?

Господи, он и в самом деле выглядит… встревоженным! Ее губы растянулись в улыбке. Она хотела скрыть ее, но не сумела.

— Я всегда мечтала дать сокрушительный отпор любвеобильному поклоннику.

Остин увидел ямочки, заигравшие на ее щеках, услышал ее шутливый тон и заставил себя расслабиться. Он приблизился к ней почти вплотную. И, взяв ее руки в свои, слегка прикоснулся губами к ее щеке.

— Понятно. А если бы я стал любвеобильным? — Он вдохнул нежный аромат сирени и осторожно прикусил мочку ее уха.

— О! — Дрожь наслаждения пробежала по ее телу, удовлетворив его мужскую гордость. — Ну, в таком случае, полагаю, я бы…

Ее голос утонул в небытии, когда он стал целовать ее гибкую шею. Она откинула назад голову, чтобы ему было удобнее, и он дотронулся языком до ямочки на горле, где учащенно бился пульс. Ее гладкая как шелк кожа была пропитана ароматом цветов и горячего солнца. Как ни у одной другой женщины.

Подняв голову, он не отрываясь смотрел на ее милое раскрасневшееся лицо. Глаза ее были закрыты, губы влажны и полуоткрыты, дыхание прерывисто.

— В таком случае вы бы?.. — напомнил он.

Она подняла веки и посмотрела ему в глаза. Нежность и ласка, сиявшие в глубине ее выразительных золотисто-карих глаз, потрясли его. Он не мог вспомнить, чтобы кто-нибудь раньше смотрел на него таким взглядом. Теплая волна пробежала по его словно пробудившемуся телу.

Нерешительная улыбка появилась на ее губах.

— Я бы смягчилась и вышла за вас замуж.

Невероятное ощущение, которое можно было бы назвать огромным облегчением, буквально пронзило его.

— Это означает «да»?

— Да.

Слава Богу! Незнакомое ранее чувство охватило его. Но Остин не стал задумываться над этим. Вместо этого он заключил Элизабет в свои объятия. Его губы так сильно и требовательно прижались к ее губам, что у обоих остановилось дыхание. Его губы жадно ласкали ее, язык проникал в бархатную теплоту рта. С тихим вздохом она приникла к нему и с такой страстью ответила на поцелуй, что он утратил способность сдерживать себя. «Господи, я не могу больше ждать, когда эта женщина станет моей!»

Остин шептал ее имя, погружая пальцы в ее шелковистые волосы, а его губы не отрывались от ее рта, язык словно впитывал сладость ее ароматной теплоты, пока боль в его теле не стала невыносимой. Пусть все летит к чертям, он хотел ее. Сейчас же. Хотел, чтобы она была под ним, над ним, чтобы она была рядом…

— Я не помешал? — раздался у дверей насмешливый голос.

Остин замер и едва сдержался, чтобы не выругаться. Проклятие! Роберт отсутствовал два месяца. И уж конечно, младший брат мог бы задержаться еще на пару минут.

Подняв голову, Остин посмотрел на испуганное, густо покрасневшее лицо Элизабет. На ее распухшие от поцелуев губы. Роберт заплатит за свое внезапное вторжение. И очень дорого.

Элизабет попыталась выскользнуть из его объятий, но он еще крепче прижал ее к себе.

— Все в порядке, — шепнул он. — Это всего лишь мой брат.

Не выпуская ее из рук, он повернулся и посмотрел на Роберта убийственным взглядом:

— Я вижу, что, развлекаясь в Европе, ты забыл, зачем закрывают двери.

— Вовсе нет, — ответил Роберт, с жадным любопытством уставившись на Элизабет. — Я стучал. Даже несколько раз. Ты, очевидно, был слишком… гм… занят, чтобы слышать стук. Я уже собирался вернуться в гостиную, когда ясно услышал за дверью стон. Естественно, я испугался, что ты в опасности, и вошел. — На его лице играла дьявольская усмешка. — Совершенно очевидно, что причин для беспокойства не было. — Он кашлянул. — Итак, ты не собираешься познакомить меня с этой прекрасной молодой леди?

Остину с большим удовольствием хотелось бы познакомить его с кустом бирючины под окном. Причем головой вниз. Однако благоразумие помешало ему сделать это.

— Элизабет, разрешите вам представить моего брата Роберта, молодого человека, не отличающегося тактичностью или понятием о времени. Роберт, это мисс Элизабет Мэтьюз… моя невеста.

— Рад познакомиться… — Слова Роберта замерли у него на губах, брови в изумлении взлетели. — Ты сказал «моя невеста»? То есть вы помолвлены? И женитесь?

Кипевшее в Остине раздражение значительно утихло при виде ошарашенного выражения лица Роберта.

— Роберт, твое владение языком и твои дедуктивные способности всегда были источником гордости нашей семьи.

Не говоря ни слова, Роберт подошел к Элизабет и опустился перед ней на одно колено. Прижав руку к сердцу, он произнес:

— Моя дорогая леди. Для меня истинная честь познакомиться с вами. И я на всю жизнь благодарен вам за то, что вы изъяли моего брата с ярмарки женихов. Возможно, теперь другой — бедный неудачник без титула, а именно я — получит шанс быть замеченным красивой женщиной. Я уж не надеюсь, что у вас дома имеется еще одна, подобная вам… Сестра, может быть? Кузина? Тетушка? Бабушка?

Элизабет, с горящими от смущения щеками, взглянула на молодого человека, склонившегося перед ней. Насмешливые синие глаза смотрели на нее с лица, похожего на лицо Остина. Но если внешность Остина выражала твердость характера, сдержанность и серьезность, то его младший брат казался мягче, более открытым и веселым. Несмотря на крайнее смущение, она не смогла не ответить на его заразительную улыбку.

— Рада познакомиться с вами, лорд Роберт, — сказала она, приседая в неловком реверансе, что ей нелегко было сделать, поскольку рука Остина по-прежнему обнимала ее за талию.

Роберт поднялся на ноги и поклонился ей.

— Вы должны называть меня просто Робертом. И я очень рад. — Повернувшись, он протянул руку Остину. — Поздравляю, брат. Желаю тебе счастья.

Остин наконец отпустил талию Элизабет. Он пожал руку Роберта.

— Спасибо, Роберт. И поскольку ты появился так неожиданно, я бы хотел воспользоваться случаем и попросить тебя быть моим шафером.

— Буду счастлив. — Роберт весело улыбнулся Элизабет. — Я всегда знал, что я человек достойный. Очень приятно слышать, что Остин наконец это признал. Так вы сказали, что у вас есть сестра?

— Боюсь, что нет, — ответила она.

— Как всегда, не везет. — Он с удрученным видом покачал головой и, подойдя к столу, налил себе бренди. — Когда же свадьба?

Элизабет собиралась сказать, что не знает, но Остин ее опередил:

— Послезавтра.

Элизабет лишилась дара речи.

Послезавтра.

Роберт удивленно посмотрел на Остина:

— Твоя нареченная, кажется, немного… э… удивлена этим известием? Я плохо разбираюсь в таких вещах, но думаю, что обычно даме сообщают, когда состоится свадьба.

— Я как раз собирался обсудить с ней это, когда ты вломился сюда.

Глаза Роберта лукаво блеснули.

— В самом деле? Так вы именно этим собирались заняться? А мне показалось…

— Роберт.

Одного слова, произнесенного ледяным тоном, было достаточно. Роберт поставил бокал и поднял руки:

— Ничего не говори. Насколько я понимаю, ты боишься, что я останусь и буду потчевать тебя рассказами о своих заграничных приключениях, но я действительно должен идти. Я приехал всего час назад, едва поговорил с матушкой и обещал встретиться с ней в гостиной перед обедом.

— Я еще не объявлял о помолвке, Роберт.

— На моих устах печать. — Подойдя к Элизабет, Роберт взял ее руку и поцеловал пальцы. Какой-то образ мелькнул у нее в голове, и на секунду ей показалось, что она заглянула в его душу.

— Надеюсь увидеть вас за обедом, — произнес он; в его глазах Элизабет прочла искреннее дружелюбие.

— Благодарю вас.

Роберт направился к двери с легкой неспешной грацией, так не похожей на целеустремленную походку Остина. Перед тем как закрыть за собой дверь, он подмигнул, заставив Элизабет залиться румянцем.

Она ждала, что Остин заговорит, но он смотрел на закрытую дверь с таким гневом, которого хватило бы, чтобы прожечь в дереве дыру. Наконец она сказала:

— Ваш брат очень забавен.

— Он просто несносен.

— Он любит вас.

— Он… — Остин обернулся и посмотрел на нее:

— Что вы сказали?

— Он любит вас. Он весь сгорает от любопытства и беспокойства за вас — из-за того, что вы решили жениться на мне.

— Беспокойства? Что заставляет вас так думать?

«Я коснулась его. Я это почувствовала».

— Несмотря на его шутки, он явно обеспокоен, правильное ли решение вы приняли. Я многое поняла, наблюдая за вами обоими. Интересно, сознаете ли вы оба, насколько похожи.

Ее слова удивили его.

— Похожи? Мы с Робертом совсем не похожи.

«О нет, я знаю, что похожи. В душе. Там, где это имеет значение».

Она не стала спорить и наклонила голову:

— Возможно, вы правы. Ведь вы серьезный человек, а Роберт — легкий, жизнерадостный.

— Не уверен, что «жизнерадостный» — то слово, которым бы я охарактеризовал его в данный момент, но это не важно. Нам и так есть о чем поговорить.

— Да, конечно. Остин, объясните, Бога ради, что вы имели в виду, когда сказали, что свадьба состоится послезавтра.

— То, что сказал. Я почти весь день вел переговоры с моими поверенными и добывал специальное разрешение, которое должен получить завтра. Мы могли бы назначить церемонию на завтрашний вечер, но, возможно, вам потребуется лишний день на необходимые приготовления.

— Но ведь этого времени недостаточно, чтобы подготовиться к свадьбе!

— Моей матери потребовалось бы вдвое меньше времени, чтобы устроить коронацию. Вовлеките в это свою тетушку и Каролину, и мы сможем пожениться еще до завтрака. — Взяв ее лицо обеими ладонями, он, нахмурившись, посмотрел на нее. — Я надеюсь, вы не передумаете?

У Элизабет сжало горло. Передумать? Как говорили бритты: «Не дождетесь, черт побери!»

— Конечно, нет. — Морщина на его лбу разгладилась, и она улыбнулась. — Но в отличие от вашей матери и моей тети Джоанны я согласна, что нам все-таки лучше устроить свадьбу послезавтра. — Она положила руки ему на плечи и почувствовала, как напряглись его мускулы. — Можно спросить, почему вы хотите, чтобы церемония состоялась так скоро?

Если она надеялась, что за его решением крылись романтические побуждения, то его слова развеяли эти надежды.

— Дело в простой логике. Мне нужно быть в Лондоне к первому июля, и я предполагаю пробыть там некоторое время. Если мы поженимся до моего отъезда, то вы сможете сопровождать меня в Лондон и я буду избавлен от необходимости возвращаться сюда или в имение леди Пенброук, чтобы забрать вас.

Она попыталась скрыть свое разочарование улыбкой.

— Забрать меня? Звучит так, словно я — пара домашних туфель.

— Едва ли вас назовешь домашними туфлями. — Его взгляд задержался на ее губах, и сердце ее замерло в надежде, что он поцелует ее. И снова она была разочарована, ибо он отошел от нее и направился к столу с бутылками бренди.

— Мне еще надо сделать кое-какие дела до того, как мы объявим о помолвке.

Поняв, что он отсылает ее, Элизабет кивнула:

— Конечно. Если вы извините меня, я пойду переодеться к обеду.

Она направилась к двери. Прежде чем закрыть ее за собой, она обернулась: Остин пристально смотрел ей вслед, и выражение его лица одновременно испугало и приятно взволновало ее.