"Невеста Дерини" - читать интересную книгу автора (Куртц Кэтрин)

Глава V Чтобы посадить его с князьями, с князьями народа его[6]

С любезным и беззаботным видом Келсон увлек за собой Лайема к боковой двери зала, взглядом поманив следом Нигеля с Дугалом, а Пэйн устремился вперед, дабы отдернуть перед королем тяжелый занавес, закрывавший проход. В глубине души Келсон надеялся, что его тревога ни на чем не основана, и мальчик просто нервничает, однако не стоило упускать из виду, что для всех для них граф Матиас по-прежнему оставался неизвестной угрозой… Как-никак, он приходился братом Махаэлю.

Уже на выходе из зала, провожаемый недоуменными перешептываниями придворных, король обернулся и увидел, что Расул передал парадное одеяние Лайема отцу Иренею, переглянулся с Матиасом, и оба они последовали за королем, но поскольку Иреней остался на месте, то Келсон попросил Дункана не уходить из зала, хотя Морган поспешил присоединиться к королю. Под конец они вошли в небольшую гостиную, что располагалась прямо за парадным залом. Там Келсон нередко проводил заседания королевского совета, если обстоятельства требовали собраться в спешке.

— Господа, мы присоединимся к вам через пару минут, — сказал он Расулу с Матиасом, приглашая их войти, а сам вручил свой меч и корону Дугалу. — Аларик, вы с Дугалом пока могли бы ознакомить наших гостей с планами на вечер. Дядюшка Нигель, пожалуйста, пойдемте с нами…

Расулу с Матиасом ничего не оставалось, как повиноваться, хотя вид у них был при этом не слишком довольный, но им все же пришлось войти в гостиную вместе с Морганом и Дугалом. Как только дверь за ними закрылась, Келсон увлек Нигеля с Лайемом в небольшую нишу у лестницы и там встал со своим дядей плечом к плечу, чтобы укрыть Лайема от посторонних взоров, если бы вдруг мимо случилось пройти кому-то из слуг или стражников.

— А теперь — ты не хочешь ничего рассказать нам насчет Матиаса? — негромко промолвил Келсон. — Или что-то не так с этими дарами? В чем дело. Лайем? Я должен знать наверняка, иначе я не смогу тебя защитить.

Лайем понурил голову, нервно теребя украшенный самоцветами венец, который по-прежнему держал в руках. Он пошевелил губами, но ни единого звука не сорвалось с его уст.

— С дядей Матиасом все в порядке, сир, — наконец выдавил он и потряс головой. — Он был моим наставником в магических искусствах. Я знаю, что он никогда мне не навредит. И дело не в подарках… Просто они означают так многое…

— Да, ведь теперь тебе предстоит стать королем, — догадался Келсон. — Надеюсь, дело лишь в этом. Но ты очень хорошо подготовлен… По крайней мере, настолько, насколько это вообще возможно. И уж конечно, куда лучше, чем я в свое время.

— Знаю.

Лайем на миг поднял глаза, и в них блеснули слезы, — сколь бы унизительным это ни было для мальчика, — он сердито смахнул их тыльной стороной ладони, а затем вновь вскинул голову. С незаметной улыбкой Нигель достал носовой платок и протянул его мальчику, ибо для всех пажей и оруженосцев он был всегда любящим и заботливым отцом и наставником.

— Лайем, ты был с нами четыре года, — произнес он негромко, и мальчик вновь зашмыгал носом. — У тебя здесь появились друзья. Это вполне естественно… Так и должно быть. Но ты же знаешь, никто не собирался оставлять тебя здесь навечно. Ты воспитывался при гвиннедском дворе лишь до своего совершеннолетия, чтобы обеспечить тебе безопасность, и обучился здесь всему, что должен знать и уметь король. Но теперь этот этап твоей жизни завершен. Тебе четырнадцать лет, и ты мужчина.

— Да, и по законам вашей земли, и нашей, как мужчина я волен сам принимать решения, — пробормотал Лайем, и в голосе его явно слышались нотки вызова. — Это значит, что я вправе сам решать, каким должно быть мое будущее. Это значит, что если пожелаю, я могу не возвращаться в Торент.

— Да, верно, — подтвердил Келсон, взглядом давая перепуганному Нигелю знак не вмешиваться. — По закону, ты достиг совершеннолетия, а это значит, что ты и впрямь можешь отказаться ехать домой, и по закону, никто не имеет права заставить тебя силой. Однако закон также гласит, что если ты не вернешься, то твой дядя Махаэль сместит тебя с престола и посадит на твое место Ронала. Твоему брату всего десять лет, Лайем. Он немногим старше, чем был ты сам, когда умер Алрой… А следующим за ним идет сам Махаэль. И если ты сойдешь с дороги, как ты думаешь, сколько он даст прожить твоему брату? А затем именно он и станет новым королем.

Давясь слезами, Лайем вновь опустил голову и зажмурился. Затем медленно вздохнул, чтобы овладеть собой, и внезапно закрыл свои мысли прочнейшим щитом. За те четыре года, что он был в Ремуте, Келсон позволил доверенным Дерини обучать мальчика, — ибо он должен быть способен защитить себя, когда вернется домой, — и король Лайем позволял Келсону читать его мысли, особенно после того, как стал постарше и научился лучше владеть своими способностями. Но сейчас никакой контакт больше не был возможен.

Однако Келсон и без того знал, что у Лайема на уме. Вскорости после смерти Алроя ходили слухи, что именно Махаэль подстроил тот несчастный случай, что стоил жизни королю Торента. Было это правдой или нет, — но Келсон знал, что Лайем всерьез опасается своего дядю, хотя доказать его вину было невозможно. И теперь, несмотря на ментальные щиты, Келсон понимал, что напоминание о судьбе братьев поможет Лайему взять себя в руки и мыслями вернет к насущным потребностям этого дня. Судя по всему, так оно и произошло.

— Махаэлю никогда не быть королем, — ровным тоном промолвил Лайем, и в голосе его звучала стальная решимость. Он поднял взор на Келсона.

— Да, согласен, — кивнул тот. — Но чтобы этому помешать, ты должен вернуться.

— Знаю.

Лайем так стиснул в пальцах золотую корону, что побелели костяшки.

Однако, судя по всему, бунтарская вспышка была побеждена окончательно. Издав тяжелый вздох, он вновь взглянул на свою корону, усилием воли заставил руки расслабиться и чуть приподнял ее, качая головой.

— Не хочу, — промолвил он чуть слышно. — Я никогда этого не хотел. Но она моя. И я знаю, что должен буду надеть ее и взять на себя всю ответственность и обязанности, которые с нею сопряжены, когда… когда вернусь домой. Я лишь хотел бы…

— Чего бы ты хотел? — мягко поторопил его Келсон, когда понял, что Лайем так и не решится договорить.

Мальчик с обреченным вздохом пожал плечами.

— Неважно, — пробормотал он. — У меня есть долг перед своим народом, перед семьей… Я не имею права отказываться от этого долга, или я больше не смогу быть тем, кто я есть. Тем, кем должен стать. Пусть даже виной этому преступления, происки и интриги моих родичей, из-за которых я и подошел так близко к трону Фурстанов.

Он покрутил венец в руках, расправил покосившийся зажим, державший один из изумрудов, затем невесело усмехнулся и вновь бросил взгляд на Келсона.

— Но пока… я еще не в Торенте, сир, скажите, смею ли я исполнить последний свой детский каприз, прежде чем возложить на себя всю тяжесть короны?

С легкой улыбкой Келсон также взглянул на венец в руках Лайема.

— Все зависит от каприза, — произнес он негромко. — Увы, но королю не так многое дозволено, как хочется. Что ты имеешь в виду?

— Ну… я только хотел спросить, не могли бы вы притвориться еще хоть ненадолго, что я по-прежнему простой паж в замке Халдейнов, а не король Торента?

Келсон медленно кивнул, ибо внезапно осознал, что сейчас Лайем хотел попрощаться с самим своим детством, — попрощаться с детскими друзьями и мечтаниями, с жизнью и безопасностью, которые он знал здесь на протяжении четырех лет. Он покосился на Нигеля, который сдержанно кивнул, затем вновь устремил взор на Лайема.

— Думаю, что такому капризу мы без труда согласимся потакать, — промолвил он. — Нигель, есть ли хоть какая-то необходимость ему становиться королем Торента, прежде чем мы войдем в торентские воды?

Нигель махнул рукой.

— Скорее всего, было бы разумно ему появиться со всей помпой при дворе Хорта Орсальского, поскольку именно там будет ожидать официальный эскорт из Торента. Но насколько я понимаю, сперва вы заедете в Корот, а там королю Торента делать нечего. Сказать по правде, я всегда полагал, что пажам и оруженосцам следует как можно больше бывать при чужих дворах и в столицах… А сдается мне, Лайем до сих пор никогда еще не гостил во владениях герцога Аларика, не так ли, сынок?

Лайем покачал головой, потеряв дар речи перед таким неожиданным подарком.

— Ну что ж, — продолжил Нигель с улыбкой, обнимая мальчика за плечи. — Тогда мне кажется, что этому оруженосцу нужно дать шанс хотя бы недолго послужить при дворе герцога Корвинского. А корона, на мой взгляд, отнюдь не является частью одеяния оруженосца, — добавил он, бросив взгляд на венец в руках Лайема.

— Вы правы, сударь, — прошептал мальчик в ответ, и на губах его заиграла робкая улыбка.

— Вот и отлично. Если желаешь, я прослежу, чтобы корону упаковали с прочими державными регалиями, пока она тебе не понадобится. Что-то еще? — спросил он у Келсона.

— Кажется, нет, если только у Лайема не будет иных пожеланий, — отозвался Келсон. — Мне кажется, есть что-то еще, о чем он пока не осмелился нам рассказать.

Лайем повесил голову, но когда Нигель подбадривающе потрепал его за плечо, все же решился ответить, хотя так и не смог заставить себя поднять глаза.

— Я… я только мечтал о том, чтобы мне остаться здесь, пока я не достигну возраста посвящения в рыцари. Я знаю, что это невозможно, но… для меня была бы большая честь получить акколаду от герцога Нигеля. Без всякого неуважения к вам, сир, — торопливо добавил он, метнув взгляд на Келсона, — …я ведь присутствовал, когда герцог Нигель посвящал в рыцари вас самого. Это воспоминание останется со мной до самого смертного часа.

— И я тоже никогда не забуду тот день, — негромко отозвался Келсон, любящим взглядом окидывая Нигеля и вспоминая тот мистический момент, когда он преклонил колена, и Нигель коснулся клинком его плеча. — К несчастью, ты прав, остаться здесь еще на четыре года ты не можешь, и ни я, ни Нигель не вправе посвятить тебя в рыцари в четырнадцать лет. Но ты можешь вернуться в восемнадцать, и я буду счастлив лично представить тебя к этой церемонии, а для дядюшки большой честью и радостью станет дать тебе акколаду.

— Если это хоть немного успокоит Лайема касательно будущего, — с улыбкой добавил Нигель, — я готов до его отъезда провести неформальную церемонию в узком кругу, как обещание на будущее и залог того, что по достижении положенного возраста он может вернуться сюда для посвящения. Ведь он, как-никак, король, и обстоятельства сложились весьма необычные…

Лайем с восторгом и изумлением воззрился на Нигеля и сморгнул слезы, которые вновь выступили у него на глазах, а затем изумленно покачал головой.

— Неужто вы и впрямь сделаете это для меня, сударь? — прошептал он.

— Да, сделаю.

На пару мгновений мальчик отвернулся, нерешительность мешалась в душе его с радостью и благодарностью, и это чувствовалось, даже невзирая на ментальные щиты, но когда он вновь повернулся к Келсону и его дяде, он взял свои чувства под контроль, и теперь в его манере держаться ощущалась уверенность в себе, какой он был лишен еще совсем недавно. И в торжественных, церемонных словах прозвучала убежденность человека, сделавшего еще один шаг по дороге от детства к зрелости:

— Вы оказываете мне честь куда большую, чем я смел даже мечтать, тем, что так верите в меня, — промолвил он. — И полагаясь на эту веру, я не желаю умалить ее, приняв тот щедрый дар, что вы мне предложили, ибо пока не заслужил его. Король в вопросах чести ничем не должен отличаться от обычного человека… Поэтому мне не нужно иных обещаний, кроме вашего слова, герцог Нигель. Обещайте, что когда я достигну положенного возраста, и если вы сочтете меня достойным, то я смогу вернуться в Ремут, дабы принять от вас рыцарскую акколаду. Я прекрасно сознаю, что в четырнадцать лет стал мужчиной лишь в глазах закона, но не в действительности. Однако вы были столь любезны, что обращались со мной как с мужчиной и, надеюсь, как с другом. Я всегда буду ценить это, что бы ни случилось со мной, когда я вернусь в Торент.

— Не только годы делают человека мужчиной, — отозвался Нигель, взяв Лайема за руку. — Даю тебе торжественную клятву, как ты и просил, и я знаю, что мой король поддержит меня в этом, — добавил он, и Келсон положил свою ладонь на их сомкнутые руки. — Будь это в моей власти, я отправился бы с тобой в Белдор, чтобы быть рядом, когда ты воссядешь на престол… Но мое место здесь, я должен удерживать престол для моего короля. Однако будь уверен, что ты истинный рыцарь по духу, пусть пока и не получил акколаду. И я буду молиться за тебя, как если бы ты был моим собственным сыном.

— Аминь, — прошептал Келсон, радуясь, что эта непростая ситуация разрешилась столь приятным образом. Однако вопрос о статусе Лайема следовало обсудить и с другими заинтересованными лицами. — Я очень хотел бы, чтобы мы и дальше продолжили разговор, но предлагаю вернуться к Расулу и графу Матиасу. Не годится заставлять гостей ждать так долго.

С этими словами он обернулся на двери гостиной.

— Лайем, я так понимаю, что ты бы предпочел держать наш договор в тайне, но думаю, я знаю, как объяснить наше долгое отсутствие. Нужно ли тебе еще немного времени, чтобы прийти в себя? Оруженосец Халдейнов должен всегда выглядеть достойно и невозмутимо. Когда мы войдем внутрь, можешь продолжать прислуживать мне.

Лайем кивнул в знак согласия, в последний раз вытер глаза платком Нигеля, а затем передал его дяде короля вместе со своим венцом. Нигель с поклоном принял корону, уложил ее на сгиб руки и с улыбкой сунул платок в рукав.

За эти пару мгновений, пока все они готовились присоединиться к гостям, Келсон придумал подходящее объяснение, почему Лайем не торопится возлагать на себя символы королевского достоинства, и торопливо сообщил подробности своего замысла Нигелю посредством мысленной связи, легонько прикоснувшись к его руке по пути в гостиную. Нигель значительно развил свои способности Дерини за то время, пока действовал в качестве регента Келсона, и сохранил магический потенциал Халдейнов, даже когда вновь передал бразды правления законному правителю Гвиннеда. И сейчас, с помощью той же ментальной связи, ему не стоило никакого труда передать Келсону, что он вполне одобряет его задумку. История, придуманная королем, могла выдержать даже испытание чарами истины, если бы одному из гостей вздумалось их применить, и пощадила бы самолюбие Лайема.

— Господа, прошу простить нас за задержку, но похоже, мы все заблуждались касательно статуса Лайема-Лайоса, — без предисловий заявил Келсон, когда торентские посланцы поднялись им навстречу. — Герцог Нигель только что сообщил мне, что этот оруженосец официально будет освобожден от своих обязанностей лишь по прибытии на остров Орсал на будущей неделе.

— Можно ли поинтересоваться, почему? — нахмурился Расул.

— Разумеется, — отозвался Нигель, как и было договорено между ними с Келсоном. — Обучая пажей и оруженосцев, я стараюсь, чтобы они исполняли как можно больше самых разнообразных обязанностей, в особенности, при дворах других владык, поскольку таким образом они получают важные уроки дипломатии. А только что я вспомнил, что прежде чем встретить официальную делегацию Торента на острове Орсал, королевский кортеж сделает остановку в Корвине, где Лайему-Лайосу бывать еще не доводилось. Мне показалось, для него это будет идеальная возможность, чтобы добавить сей полезный опыт в свою копилку, прежде чем возложить на свои плечи полное бремя королевских обязанностей. Надеюсь, вы согласитесь со мной, что подобный опыт особенно полезен для будущего правителя.

Расул с Матиасом обменялись изумленными взглядами, затем последний кивнул.

— Милорд, говорю это не для того, чтобы поспорить с вами, но Лайема-Лайоса никак нельзя назвать будущим правителем. Он является королем вот уже пять лет. Теперь он достиг совершеннолетия и собирается вернуться к своему народу. Поэтому ему должны быть оказаны все почести, подобающие его рангу и происхождению.

— А я отвечу на это, что ему сейчас оказываются все почести, каких достоин оруженосец Халдейнов, о каковом положении мечтает немало достойнейших юношей, невзирая на свое происхождение, — любезно отозвался Нигель. — У него еще хватит времени побыть королем, но сперва нужно получить все самые важные уроки.

Расул скрестил руки на груди, явно теряя терпение.

— Не слишком ли долго он был слугой?

— О, но оруженосец не слуга, милорд, — любезно возразил Келсон. — Он ученик… Такой же, каким был и я сам, вплоть до того дня, пока герцог Нигель не посвятил меня в рыцари. А ведь я и тогда уже был коронованным королем.

— Мы не коронуем наших королей, — заметил на это Матиас.

— Да, не в том смысле, как это делаем мы, — согласился Келсон, тщетно пытаясь придумать способ прекратить этот спор. Он покосился на Лайема, ибо ему стало ясно, что торентские посланцы заботятся лишь о рангах и почестях, а отнюдь не об искренних чувствах мальчика.

— Вместо коронации вы вручаете им меч и проводите инвеституру… Знаю. Отец Иреней посвятил меня во все подробности. Но весь смысл в том, что как только Лайем-Лайос будет официально признан королем, в какой бы форме это ни делалось в Торенте, с этого момента он останется королем навсегда. Он никогда больше не сможет быть обычным мальчиком. Поверьте, я говорю по собственному опыту. Что плохого в том, чтобы дать ему возможность побыть мальчишкой еще пару дней?

Расул с Матиасом обменялись взглядами, и Морган откашлялся, не скрывая улыбки.

— Сир, дозвольте мне сказать.

— Разумеется.

— И могу ли я попросить вас отпустить Лайема-Лайоса?

Гадая, что же задумал Морган, — а с помощью ментальных способностей он не осмеливался спросить об этом у своего друга в присутствии таких опытных Дерини, как Расул и Матиас, — Келсон с тревогой покосился на Лайема. Мальчик застыл и напрягся, но на лице его не отразилось никаких чувств, а щиты надежно скрыли все эмоции.

— Оруженосец, пожалуйста, извести лорда кастеляна, что придворные могут разойтись. Мы больше не вернемся в парадный зал, — заявил Келсон, радуясь возможности избавить Лайема от присутствия при этом споре. — После чего можешь заниматься своими обычными делами. Да, Дугал, будь так любезен, сообщи отцу Иренею и капитану торентских гвардейцев, что лорд Расул и граф Матиас скоро к ним присоединятся. Заверь их, что все идет хорошо.

Лайем поспешил удалиться, Дугал последовал за ним, хотя и без особой охоты, ибо он-то явно предпочел бы остаться и дослушать все до конца. Когда дверь за ними, наконец, закрылась, Келсон подвинул стул ближе к Матиасу, приглашая всех остальных также присесть. Ему по-прежнему было любопытно взглянуть, как намерен Морган повернуть этот разговор. У Нигеля вид был такой же озадаченный, как и у обоих гостей.

— Сир, — начал Морган, усаживаясь рядом с Расулом. — Мне не хотелось говорить об этом при Лайеме-Лайосе, ибо я не желал смутить мальчика. Однако вышло так, что мне стало кое-что известно, и я подозреваю, что у него есть по меньшей мере одна личная причина на то, чтобы желать подольше оставаться в роли оруженосца. Если бы он и впрямь желал поскорее избавиться от этого статуса, не сомневаюсь, что герцог Нигель пошел бы ему навстречу.

Он сделал вид, будто не уверен в этом своем предположении, и Нигель поспешил кивнуть в знак согласия.

— Поймите, я говорю сейчас как отец, — продолжил Морган, — и полагаю, наши достопочтенные гости оценят это должным образом. Граф Матиас сообщил мне, что вскоре станет родителем во второй раз, а лорд Расул, кажется, является главой многочисленного семейства… хотя я и не знаю точно, сколько у него отпрысков.

Расул при этих словах Моргана устремил на него недоуменный взгляд, затем снисходительно поднял брови.

— Аллах благословил меня четырьмя сыновьями и тремя дочерями. Все они уже взрослые, — ровным тоном отозвался он. — К тому же, у меня шесть внуков. Но прошу вас, продолжайте, милорд Аларик.

— Преклоняюсь перед опытом аль-Расула в этой области, — улыбнулся Морган с легким поклоном в сторону мавра, — но вернемся к нашему оруженосцу, которому очень скоро предстоит перестать быть таковым… к вашему королю, господа. Учтите однако, что официально я ничего не должен бы знать обо всем этом. Госпожа моя супруга сообщила мне под величайшим секретом… Судя по всему, мой приемный сын Брендан, с которым вы оба знакомы, попросил дозволения устроить прощальную пирушку для Лайема-Лайоса и прочих пажей и оруженосцев, когда королевский кортеж через несколько дней достигнет Корота.

К изумлению Келсона, в словах Моргана было ничего, кроме правды, так что это во многом объясняло отношение Лайема. Он и сам, помимо воли, начал улыбаться, а Морган продолжил:

— Разумеется, это все строжайшая тайна, — пояснил герцог. — Но слухи об этой пирушке уже разнеслись среди мальчиков, к вящему восторгу тех, кто отправляется с нами в Торент, и к великой досаде и зависти остающихся. Разумеется, почетный гость делает вид, что совершенно не осведомлен об этих планах.

— Но я по-прежнему не понимаю, при чем здесь подлинный статус нашего короля, и какое отношение все это имеет к столь незначительному событию? — без уверенности в голосе перебил его Матиас.

— Это потому что вашему сыну всего три года, — отозвался Морган, устраиваясь поудобнее в кресле. — Когда он станет постарше, для него будет иметь огромное значение, чтобы прочие мальчики принимали его как равного. Что же касается подлинного статуса Лайема-Лайоса… Конечно, наши оруженосцы достаточно хорошо воспитаны, так что Брендан вполне справится со своими обязанностями гостеприимного хозяина, однако принимать у себя короля — это ему уже не по силам… Как и всем прочим юношам. Думаю, это многое объясняет.

Расул наградил Моргана слабым подобием улыбки, и даже лицо Матиаса как будто слегка просветлело. Келсон, с помощью чар истины проверявший слова Моргана, был уверен, что остальные делают сейчас то же самое, а потому позволил себе наконец расслабиться. Объяснения Моргана проливали дополнительный свет на те признания, которые Келсон с таким трудом вытянул из Лайема, — это были обычные треволнения четырнадцатилетнего подростка. В глубине души, он, пожалуй, и сам жалел, что никак не сможет поприсутствовать на этой пирушке.

— Неужто мы и сами когда-то были такими юными? — усмехнулся Нигель.

— Да, были, — вздохнул Морган. — И сдается мне, твой Пэйн будет одним из главных заводил.

Нигель закатил глаза.

— Насколько я понимаю, эти трое сорванцов очень подружились, поскольку вместе исполняли все обязанности оруженосцев, и за это тебе некого винить, кроме себя самого.

Теперь уже улыбался и Матиас, согласно кивая головой.

— Вы очень чуткий человек, милорд герцог. Похоже, что для Лайема-Лайоса неминуемое расставание с друзьями представляет собой подлинную трагедию.

— Во всяком случае, для Брендана это именно так, — отозвался Морган. — Могу вам сказать начистоту, граф Матиас, что между моим приемным сыном и вашим королем уже сложилась дружба, подобная той, какую мы чуть ранее в разговоре с вами желали нашим младшим отпрыскам. Брендан отчаянно хотел бы поехать в Белдор, но я еще не дал окончательного согласия. Я не уверен… следует ли подвергать его возможным опасностям, каковых, увы, следует остерегаться всем тем из нас, кто искренне заботится о благополучии Лайема-Лайоса.

Этот плавный и изящный переход от светской болтовни к действительно важным вопросам, о которых никто из них не мог позволить себе забыть ни на мгновение, застал обоих торентцев врасплох. Матиас поспешно отвел глаза, а Расул откинулся на спинку стула, смуглыми пальцами чертя на столешнице какой-то сложный узор.

— Милорд Аларик, — неторопливо промолвил он наконец. — Не соблаговолите ли выразиться точнее?

— Я хотел лишь сказать, что тревожусь за безопасность вашего короля, — невозмутимо пояснил Морган, взглянув на Келсона, — и полагаю, мой король разделяет эту тревогу.

— Верно, — коротко подтвердил Келсон.

На самом деле, вопрос о безопасности Лайема-Лайоса для них и впрямь был предметом многих тревог и обсуждений, чем более близилось время его возвращения в Торент, хотя до сих пор они так и не могли решиться, стоит ли обсуждать эту проблему с кем-либо из торентцев, учитывая, что никто до сих пор не представлял себе подлинной расстановки сил.

Из двоих регентов Махаэль представлял наибольшую опасность, хотя и Мораг также оставалась загадкой. Она всегда была союзницей Махаэля, но с другой стороны, не могла не быть в курсе слухов, окружавших смерть ее первенца. Средний брат Махаэля и Матиаса, вообще, оставался темной лошадкой. В Гвиннеде его никто не знал, однако предполагалось, что он заодно с Махаэлем, — как, впрочем, и сама Мораг, особенно, если правдивы слухи, просочившиеся из-за границы, и Махаэль и впрямь желает взять ее в жены.

Да и насчет самого Матиаса было много неясностей. Однако раз уж Морган таким образом сумел повернуть разговор, теперь, если Келсон того пожелает, они могли все вместе обсудить свои опасения касательно будущности Лайема. Это могло означать лишь то, что, по оценкам Моргана, Матиас на стороне юного короля, — если, вообще, хоть о ком-то из торентцев можно было что-то сказать наверняка. Расула же, судя по всему, опасаться не стоило. Разумеется, для него интересы Торента всегда шли вперед интересов Гвиннеда, но это было совершенно естественно, а, заботясь о благе Торента, Расул заботился также о Лайеме-Лайосе, которому был беззаветно предан.

Матиас, похоже, также разделял эту преданность, по крайней мере, сам Лайем в этом не сомневался и был искренне привязан к своему дяде, который первым начал обучать его магическим наукам, — хотя четыре года назад, когда они виделись в последний раз, он был еще совсем мальчишкой, а за это время многое могло измениться. Келсону оставалось лишь пожалеть, что он не осмелится в присутствии торентцев использовать магию, чтобы посовещаться с Морганом, но судя по выражению лица герцога, когда они на миг встретились взглядом, следовало все же попытаться осторожно развить затронутую тему.

— Милорды, признаюсь, я не собирался поднимать этот вопрос при таких обстоятельствах, — начал Келсон, — но раз уж об этом зашла речь, будем считать, что время подходящее. Буду с вами откровенен, и можете с помощью чар истины убедиться в искренности моих слов, ибо я верю и надеюсь, что все мы желаем блага Лайему-Лайосу.

Он старался не выпускать из вида ни Расула, ни Матиаса, однако прекрасно сознавал, что именно последний является ключевой фигурой.

— Прежде всего, хочу заверить вас в том, что моей единственной целью касательно Торента и его правителя все эти четыре года было обеспечить мальчику наилучшее обучение и подготовку как будущему правителю. Я никогда не просил о том, чтобы стать его опекуном. Венцит сам навязал мне эти условия, когда мы с ним сговаривались о поединке… Граф Матиас, сразу спешу сказать вам, что сожалею о тех обстоятельствах, при которых мне довелось встретиться с вашим братом. Не мною это было затеяно… Если желаете, мы можем продолжить наш разговор в личной беседе, однако сейчас скажу вам со всей прямотой: надеюсь, что эти отголоски далекого прошлого никак не омрачат наши нынешние взаимоотношения.

Матиас кивнул, не выказывая своих подлинных чувств, и лицо его оставалось совершенно бесстрастным.

— Что же касается самого Торента, — продолжил Келсон, — я никогда не хотел, чтобы ваша страна оставалась вассальным уделом Гвиннеда на веки вечные, и теперь, когда Лайем должен, наконец, взять бразды правления в свои руки, я тем более не питаю подобных намерений. Именно в знак того, как сильно я верю в вашего государя, я хочу, чтобы он по праву воссел на принадлежащий ему престол… Пусть даже сперва он и не обретет полной независимости, ибо для этого он еще слишком юн, но рано или поздно я хочу, чтобы он получил ее в полной мере. Именно поэтому я намерен постепенно ослаблять давление. Конечно, в этом кроется немалая опасность как для меня, так и для него. Но со временем, когда мы с моими советниками решим, что он вполне к этому готов, я освобожу его от всех обязательств перед Гвиннедом и верну Торенту его прежнюю независимость. И в достижении этих целей я рассчитываю обрести поддержку — вашу, и всех людей доброй воли в Торенте.

Все время, пока Келсон говорил, Расул не сводил с него взгляда. Матиас же, напротив, прятал глаза. Немного помолчав, Расул склонил голову.

— Скажите же мне начистоту, владыка Гвиннеда, — ибо, поскольку вы дозволили это, сейчас я использую чары истины, — давал ли я вам когда-либо повод усомниться в том, что я предан своему королю?

— Никогда, сударь, — ровным тоном отозвался Келсон. — Вы не только преданы, но и искренне к нему привязаны. Я хотел лишь внести ясность в свои собственные намерения и высказать опасения касательно его безопасности.

— А также, возможно, выяснить, что думает на этот счет мой глубокочтимый спутник, — предположил Расул, искоса взглянув на Матиаса.

— Я предложил графу Матиасу пойти на мировую, — осторожно заметил Келсон, от чьего внимания не ускользнуло то, как напрягся Матиас при этих словах. — Полагаю, это наше частное дело, но я вновь хотел бы повторить, что желаю очистить наши сердца от любых следов обид былых времен в том, что касается моей роли в гибели его брата. Однако скажу откровенно, что меня куда больше тревожат братья живые, чем тот, который ныне пребывает в царстве мертвых.

Матиас вскинул голову, и гнев мелькнул в его глазах, но он тут же пригасил эту вспышку, как и подобает опытному придворному.

— Я уже сказал герцогу Корвинскому, что почти не знал своего покойного брата, — заметил он обманчиво мягким тоном. — Однако будьте осторожны, когда говорите со мной о живых.

— Я не прошу вас выбирать между ними и мной, граф Матиас, — возразил Келсон. — Но я надеюсь, что вы всегда будете на первое место ставить благополучие Лайема-Лайоса перед честолюбивыми замыслами его подданных, включая ваших собственных братьев. До вас не могли не дойти слухи касательно гибели короля Алроя.

— Что Махаэль был как-то в этом замешан? — переспросил Матиас куда любезнее, чем мог бы ожидать Келсон. — Припоминаю также, что были и слухи о том, что виноват во всем король Гвиннеда, который и подстроил этот несчастный случай. Но мне известна истина.

— В самом деле? — проронил Келсон, хотя в словах его не было вопроса.

Матиас не ответил, но теперь он и не отвел взгляда. Через пару мгновений Келсон намеренно перевел взор на Расула.

— Боюсь, что сейчас и впрямь оказалось не самое лучшее время для подобных бесед, — произнес он негромко. — Прошу простить меня, если оскорбил вас ненароком. Меня заботит лишь благополучие вашего государя. Я буду и впредь действовать в его интересах, дабы он без помех занял престол, принадлежащий ему по праву. Надеюсь, что в этом я могу рассчитывать на вашу поддержку.

Расул склонил голову.

— Владыка Гвиннеда — человек чести, — промолвил он. — Торент благодарит его за поддержку своего короля.

Келсон ощутил внезапный приступ усталости. Он поднялся на ноги, и прочие последовали его примеру, ибо разговор явно зашел в тупик, выбраться из которого будет непросто.

— Вы, должно быть, пожелаете освежиться прежде, чем мы отправимся ужинать, — промолвил он. — Мой дядюшка проводит вас в отведенные вам покои, а тем временем, надеюсь, вы не станете возражать, если Лайем-Лайос по-прежнему будет исполнять обязанности оруженосца, до тех пор пока мы не покинем пределы Корота.

Расул не стал отвечать, устремив взор на Матиаса, который, похоже, до сих пор не вполне пришел в себя после их разговора. И все же граф ответил Келсону церемонным кивком.

— Если таково его желание, мы не станем возражать.

— Благодарю.

Не дожидаясь, пока повиснет напряженное молчание, Нигель поспешил к дверям, широким жестам предлагая торентцам последовать за ним. Когда они наконец удалились, Келсон рухнул на стул и несколько мгновений тупо смотрел в пустоту, а затем поднял глаза на человека, который долгое время был одним из главных его наставников и навсегда остался близким другом.

— Я не очень хорошо справился, да? — промолвил он негромко, растирая мышцы, чтобы избавиться от ноющей боли в затылке.

С легкой улыбкой Морган зашел ему за спину, за плечи притянул короля к себе и принялся разминать затекшую шею.

— Ты справился настолько хорошо, насколько возможно, — одобрительно промолвил он. — Я не слишком хорошо понимаю, какую игру ведет Матиас, но пока он не вызывает у меня особых подозрений… А Лайем, похоже, доверяет ему. И если желаешь, можешь взглянуть на то, что было по дороге.

Келсон уже был готов к обмену мыслями, поэтому немедленно закрыл глаза и расслабился, опуская щиты. Ментальное касание друга, как всегда, было уверенным и мягким, и он быстро получил все необходимые сведения. Вместе с ними пришла и волна подкрепляющей энергии. Он не просил об этой поддержке, но от всей души был благодарен за это Моргану, так что когда Келсон открыл глаза, у него было такое чувство, словно он пробуждается после нескольких часов освежающего сна. Он потянулся с широкой улыбкой, в то время как Морган, подвинув поближе стул, уселся прямо перед ним.

— У тебя это здорово получается, — пробормотал Келсон. — Сейчас я бы мог еще раз сразиться с Матиасом. И не побоюсь вновь столкнуться с ним за ужином. Но ты прав, он для нас по-прежнему огромная загадка, хотя в глубине души я склонен ему доверять.

— Однако он все же брат Махаэля, — предупредил Морган. — Этот факт ничто не изменит.

— Я помню. — Келсон вновь потер шею, скорее машинально, нежели ощущая реальную боль, и со вздохом откинулся на спинку стула.

— По крайней мере, мы выгадали для Лайема небольшую передышку. Это правда, насчет прощального пира, который намерен закатить Брендан?

— Конечно, правда, — улыбнулся Морган в ответ. — Перед двумя столь опытными Дерини, как Расул и Матиас, я бы не осмелился ничего придумывать, — хотя, возможно, этот замысел не столь грандиозен, как я попытался его представить. Но мальчики поработают над этим. К тому же, они и впрямь здорово подружились, и Брендан очень хочет поехать с нами в Торент.

— Ты ему позволишь? — спросил Келсон.

— Как я уже сказал Матиасу, пока не решил. Но до острова Орсал он вполне мог бы доплыть с нами. Это безопасно. А к тому времени, полагаю, мы будем лучше знать, чего ожидать в Белдоре. Арилан вполне способен раздобыть нужную информацию, когда мы достигнем Корота, и я также полагаюсь на Риченду, у которой есть свои связи.

— Остров Орсал… — Келсон невольно поморщился.

При упоминании об этом месте, он вспомнил о тех более личных делах, что ждут его при орсальском дворе. За тревогами нынешнего дня он почти ухитрился забыть их разговор с Росаной, но теперь на память вновь пришли воспоминания давно забытых лет… и мысли об Аракси, которая сейчас жила при орсальском дворе. Келсон обещал встретиться с ней там и обдумать возможный брак между ними.

— А что тебя так тревожит насчет Орсала? — переспросил Морган.

Келсон пожал плечами и тряхнул головой, стараясь выглядеть беззаботным.

— Ничего особенного, просто на острове все будут заняты подготовкой к свадьбе моей кузины, которая должна состояться через месяц, — проронил он небрежно, и это тоже было правдой, ведь он не осмелился бы лгать Моргану в глаза. — Ришель с сестрою ведь приходятся также племянницами Орсалу, и как только я объявлюсь там, это неизбежно подхлестнет досужие разговоры на мой счет.

— Едва ли мне следует тебе напоминать, что эти разговоры ведутся не только при орсальском дворе, но и во многих других местах, — с насмешливой улыбкой отозвался Морган. — Хуже того, позволю себе напомнить, что одна из наиболее привлекательных кандидаток в твои супруги будет гостьей на свадьбе Ришель и Брекона Рэмси… Я говорю о его сестре. Многие надеются на то, что именно на свадебном пиру король объявит, наконец, и о своей помолвке.

Келсон мрачно усмехнулся, поскольку хотя бы вопрос с сестрой Брекона он, кажется, разрешил ко всеобщему удовольствию.

— Да, вполне возможно, что в отношении Ноэли Рэмси и впрямь пойдет речь о помолвке, — ответил он, наслаждаясь изумленным выражением, мелькнувшим на лице Моргана. — Однако она будет помолвлена с другим Халдейном, а не со мной. Похоже, что Рори питает к ней нежные чувства, и чувства эти взаимны.

— Рори и Ноэли? — Морган выразительно поднял брови, не скрывая своего удивления, но, судя по всему, эта новость его обрадовала. — Ну и дела! Могу ли я спросить, кто тебе рассказал об этом?

— Росана, — признал Келсон. — Она вполне разумно указала на то, что, с политической точки зрения, ситуация мало чем отличается от того, как если бы это я женился на Ноэли… На самом деле, даже лучше, если ее мужем станет Рори, ведь он может постоянно проживать в Меаре. Я только об этом и думаю с того момента, как узнал правду. После того, как он там немного пообвыкнет, я бы мог даже сделать его вице-королем.

— Ясно, — проронил Морган. — Я согласен, это звучит вполне многообещающе, но… Ты уже говорил с Нигелем?

— Только вкратце.

— Разумеется. Не забудь, ему вряд ли придется по душе мысль о том, что его наследник будет жить от нас за тридевять земель. И что станется с Меарой, когда Нигель умрет, и Рори придется возвращаться в Картмур?

— Пока я не стал затрагивать с ним этот вопрос, — смущенно признал Келсон. — Однако чуть позже мне пришло в голову, что для Рори я мог бы восстановить один из древних меарских титулов… скажем, герцога Ратаркинского. Для вице-короля это был бы вполне достойный ранг, и меарцам это понравится, — тем более, что титул со временем перейдет сыну Рори и Ноэли.

— Теперь, по-моему, я вижу, к чему ты клонишь, — перебил его Морган. — Ты хочешь, чтобы Нигель вновь сделал Альбина своим законным наследником в Картмуре…

— А почему бы и нет? — воскликнул Келсон. — Ведь это его законное место. Он не должен страдать за то, что совершил его отец.

— Согласен… Я знаю, как ты относишься к мальчику, но не думаю, что тебе легко будет переубедить Нигеля. Конечно, ты можешь дать Альбину какой-нибудь новый титул, когда он подрастет, но лишь в том случае, если мать не запрет его в стенах Церкви, как намеревалась доселе.

— Это сражение мне еще тоже только предстоит выиграть, — прошептал Келсон. — Мы с Росаной спорили на эту тему.

— Могу себе представить. — Морган вздохнул. — Ладно, будем бороться с трудностями по мере их возникновения. Советники, конечно, будут недовольны, поскольку они хотели, чтобы именно ты женился на Ноэли, но я очень рад за Рори, особенно, если это брак по любви. Я и понятия не имел, что все так далеко зашло.

— Я тоже. Но ведь хоть кто-то из нас должен быть счастлив… — Келсон тяжко вздохнул, внезапно устав от всех этих планов. — Боже правый, в какой ужас меня привели все эти разговоры о сыновьях. После того, как ушли Дугал с Лайемом, я остался единственным в этой комнате, у кого нет своих детей.

Морган поудобнее уселся на стуле, сочувственно глядя на короля.

— Ну, в твоей власти изменить это, когда пожелаешь, — проронил он. — Ты знаешь, я стараюсь не затрагивать этот вопрос… Тебя и без того довольно мучают все остальные… И все же пришло время тебе найти королеву.

— Знаю, — Келсон понурился. — Но та королева, что мне нужна, не хочет стать моей. Аларик, что же мне делать?

— Ничего не могу ответить, мой господин, — с искренним сожалением отозвался Морган. — Никто посторонний не в силах решить эту проблему.

Келсон хмуро кивнул, но пока он еще не был готов поделиться с Морганом тем, что предложила ему «его королева».

— Я знаю, ты прав, — промолвил он чуть слышно. — Я просто…

С усталым вздохом он поднялся на ноги и взял корону и меч Халдейнов, которые Дугал оставил на столе.

— Если я кому-то понадоблюсь, я буду в своих покоях.

— Могу ли я что-то для тебя сделать? — спросил Морган.

Келсон покачал головой.

— Увы, нет. Этот вопрос могу решить лишь я один.