"Хрустальная туфелька" - читать интересную книгу автора (Валентайн Рут)

7

– Я понимаю, что ты чувствуешь себя неуютно здесь, но скоро ты привыкнешь к новой обстановке и тебе сразу станет легче.

Джоан даже не удостоила его ответом. Она шла по красивому паркету холла, и стук ее каблуков разносился по просторному помещению.

Черный костюм, в который она была одета, соответствовал ее мрачному настроению. Джоан попала в совершенно другой мир, и, пока ее сознание медленно воспринимало новую обстановку, Джоан слышала слова Эллис, которые продолжали звучать в ее ушах.

Андерс наблюдал за ней. Джоан оглядывала стены холла, увешанные картинами современных художников, и мысленно хвалила себя за то, что ей удалось держать себя независимо и с достоинством на этом новом этапе ее жизни, которая, казалось, не уставала бросать ей один вызов за другим.

«Не давите на нее, она сама должна потянуться к вам», – мысленно повторил Андерс слова сотрудницы социальной службы, которая напоминала ему об этом чуть ли не каждый день.

Как только он протягивал к Джойс руки, она выгибала спинку и начинала плакать. Он тряс перед ней погремушками, но она даже не смотрела на них, заходясь в истошном крике.

«Вы для нее пока чужой человек, она боится вас, – успокаивала его женщина. – Чаще заглядывайте в детскую, дайте ей возможность привыкнуть к вам, ни на чем не настаивайте, и со временем она сама потянется к вам».

Но сегодня вечером Андерса беспокоила не племянница. Тревогу у него вызывала Джоан.

Ему хотелось подойти к ней, покрыть поцелуями ее бледное напряженное лицо, улыбнуться ей, чтобы она оттаяла. Но Джоан не ребенок, доверие которого можно завоевать улыбкой. Она женщина, стойкости которой можно позавидовать. Она женщина в самом широком смысле этого слова. Андерс попробовал не думать о Джоан и о предстоящей ночи. Первой брачной ночи, мысленно уточнил он, грустно усмехнувшись. Но он понимал, что никакой ночи не будет. Андерс хотел сказать Джоан, что он чувствовал, но сейчас был неподходящий момент для этого. Джоан сегодня и так пришлось вынести немало, чтобы еще он морочил ей голову своей откровенностью.

Брак без любви. Они оба согласились на это, поэтому нечего и думать о первой брачной ночи. По крайней мере, сейчас.

Но, как бы Андерс ни боролся с собой, как бы ни уговаривал себя, что он может прекрасно обойтись без этого, его глаза невольно следили за каждым ее движением. Он восхищался ее бесконечно длинными ногами, обтянутыми тонкими шелковыми чулками. Ему нравилась мягкая округлость ее живота, который он находил более привлекательным, чем плоские, втянутые, почти мальчишеские животы женщин, с которыми он обычно встречался.

Андерс забеспокоился, когда Джоан обернулась. Она встретилась с ним лицом к лицу, и он заметил темные полукружья под ее глазами, из которых, казалось, ушла вся жизнь. Ее роскошные каштановые волосы были стянуты в старушечий узел. Только губы сохраняли подобие цвета, который едва проступал сквозь бледную кожу. У Андерса защемило сердце. Он был готов заключить Джоан в объятия и своими поцелуями растопить ее боль. Он хотел, чтобы она знала, что он понимает ее состояние, – похороны, потом эта жуткая встреча с его отцом и мачехой. Но Джоан держалась так, что к ней было не подступиться, и Андерс понял, что она не только не нуждается в нем, но и, похоже, не хочет видеть его.

– Пойду посмотрю, как там Джойс, – безжизненным голосом произнесла она и направилась к лестнице, даже не взглянув на него.

Полное безразличие, мысленно констатировал Андерс, внутренне уже смирившийся с этим.

– Маргарет сказала, что она уже спит, – бросил он ей вдогонку. – Может, не стоит беспокоить ее сейчас?

– Маргарет – няня, – ответила Джоан. – Я думала, что колыбельные и поцелуи перед сном – моя прерогатива.

– Послушай, Джоан. – Андерс быстро взбежал по лестнице и взял ее за плечо. Почувствовав, как она напряглась, он убрал руку. – Ты похоронила сегодня сестру, переехала в новый дом…

– И вышла замуж! Ты забыл сказать, что мы поженились сегодня утром. Действительно, о чем, собственно, говорить? То, что произошло, трудно назвать свадьбой века.

– Ты сама этого хотела, – сказал Андерс. – Даже настаивала.

Мысленно Джоан согласилась с ним, но вслух не признала справедливость его слов. Она в отличие от большинства женщин не мечтала с детства о красивом свадебном платье, торжественной церемонии в церкви и ворохах цветов. Но невзрачная, неуютная комната, где в перерыве между встречами с адвокатами и приготовлениями к похоронам произошла регистрация их брака, тоже не была пределом ее мечтаний.

– Я просто не ожидала, что все это будет так… – произнесла Джоан, не договорив слово «сухо».

– Да я понимаю, что все было сделано спешно и не по правилам. Если хочешь, мы можем организовать настоящую свадьбу. Когда позволят приличия, мы устроим свадьбу, какую ты хочешь и какую заслуживаешь. Я поручу своему секретарю найти лучших специалистов по этому делу. Ты можешь слетать в Париж и заказать себе платье. Мы сделаем все, что ты хочешь.

Джоан убеждала себя, что он хочет помочь ей. Андерс привык улаживать проблемы и заделывать трещины при помощи чековой книжки. Но ее боль сидела слишком глубоко, а он не понимал этого. Она подумала, что он, возможно, никогда и не поймет.

Более чем скромная регистрация, унылый сотрудник мэрии – все это не имело для нее никакого значения.

Она бы расписалась с Андерсом хоть в сарае, если бы он только любил ее, если бы смотрел на нее нежными глазами, когда надевал на палец обручальное кольцо. Это было для Джоан главным, а все остальное – мишура.

– Я все-таки проверю, как там Джойс.

– В этом нет необходимости, – сказал Андерс. – Маргарет хорошо заботится о девочке, и ее комната находится рядом с детской. Пойдем, я налью тебе чего-нибудь выпить.

– Я не хочу.

– Прими тогда ванну.

Джоан усмехнулась.

– Я бы сделала это, но не знаю, где она находится.

– Джоан, прошу тебя! – нетерпеливо произнес Андерс.

Она потрясла головой. Время, которое она отвела ему, истекло. Андерс так ничего и не понял. Джоан посмотрела на него в упор. Хотя она осознавала, что является таким же участником неблаговидной сделки, как и он, ей почему-то трудно было простить Андерса. Она мысленно обвиняла его в том, что он не отвечал взаимностью на ее любовь.

– В чем дело, Андерс? Разве я плохо играю роль молодой жены? Или ты недоволен тем, что я не позволила тебе перенести меня через порог дома? Ты надеялся, что я приму пенистую ванну и потом нырну в мягкую супружескую постель?

– Нет, конечно… – начал Андерс, но она перебила его.

– Ты получил то, что хотел. Я выполнила свою часть сделки, однако не вздумай считать, что ты осчастливил меня.

Произнеся эти слова, Джоан пожалела о своей резкости. Она не хотела вести себя как избалованный ребенок, который отвергает все, что ему предлагают, поскольку понимала, что этим только усугубляет и без того неприятную ситуацию, в которой они оказались. Но Джоан ничего не могла с собой поделать.

У нее из головы не выходили слова Эллис. Она бы с удовольствием спряталась сейчас от всего мира где-нибудь в укромном уголке, чтобы спокойна перебрать в памяти события последних дней и привести свои мысли в порядок. Но, добровольно взвалив на себя роль матери, Джоан уже не могла распоряжаться собой, как раньше. Вся ее жизнь вообще круто изменилась. Вещи ее были перевезены сюда из ее квартиры в один день. Отпуск по семейным обстоятельствам был оформлен одним телефонным звонком. Даже фамилия у нее была теперь другая: Рейнер.

Эта словно заново родившаяся женщина жила в огромном, богатом особняке, в ее распоряжении был штат прислуги и нянек. У нее была крошечная дочка, о которой надо было заботиться. И, наконец, она была женой мужчины, который при других обстоятельствах никогда не снизошел бы до брака с ней.

– Оставь Джойс в покое, – повторил Андерс, и Джоан поняла по его тону, что спорить с ним бесполезно. – Если ты разбудишь ее сейчас, то потребуется много времени, чтобы утихомирить ее, а мы оба страшно устали.

– Прекрасно, – сквозь зубы процедила она. – В таком случае, я, может, действительно приму ванну и потом лягу спать. Покажи, пожалуйста, где я буду ночевать.

– Да, конечно.

Андерс повел ее на второй этаж. Его рука лежала у Джоан на плечах, которые еще больше напряглись, когда он распахнул массивную дверь из красного дерева. Он заметил, как широко раскрылись ее глаза от удивления при виде необъятной кровати и огромных французских окон, из которых открывался великолепный вид на океан.

– Я даже приготовлю для тебя ванну, – сказал Андерс.

По его тону можно было понять, что от него это потребует огромного усилия, и Джоан подумала, что, очевидно, так оно и есть. Ему, видимо, впервые приходилось заниматься таким делом. Андерс постоял несколько секунд у края огромной ванны, обвел глазами полочки с различными флаконами и открыл кран. Джоан зачарованно смотрела на струю воды и чувствовала, как ее охватывает паника. Она бы очень хотела небрежно сбросить с себя одежду, улыбнуться Андерсу из-под опущенных ресниц и предложить ему присоединиться к ней. Джоан подумала, что Андерс, конечно, мечтал не о такой жене, как она. Она для него была лишь решением проблемы, женой по расчету во всех отношениях.

– Здесь, наверное, есть еще одна спальня? Я хотела сказать, что так будет лучше для нас обоих, – торопливо добавила она.

– Лучше? – Голос Андерса был угрожающе тихим, и Джоан пришлось напрячь слух, чтобы расслышать его через шум льющейся воды. – Ты считаешь, что если моя жена будет спать в гостевой комнате, так будет лучше? Каким образом, Джоан?

– Я думаю, что каждый из нас должен иметь немного своего пространства. Мы оба знаем, что это ненастоящий брак и что мы… – Она судорожно сглотнула. Ей всегда было трудно лгать.

– … не любим друг друга? – закончил за нее Андерс, едва шевеля губами.

Возникла напряженная тишина. Джоан нервно кивнула, утешив себя тем, что это была ложь поневоле.

Когда двое любят друг друга, они берут на себя определенные обязательства, чего Андерс, как он заявил, делать не намерен. Джоан любила его и в то же время ненавидела. Ненавидела за его самонадеянность, высокомерие, за жестокое отношение к близким людям.

Она хотела кое-что прояснить для себя, иначе ей будет трудно участвовать в этом брачном фарсе. Сделав глубокий вдох, Джоан спросила:

– То, что сказала Эллис, правда? Ты действительно знал, что компанию ожидал бурный расцвет, когда выкупал у отца и брата их доли в бизнесе?

Андерс ответил не сразу. Но, когда он небрежно бросил:

– Я догадывался об этом, – Джоан поняла, что наступила ему на больную мозоль.

– Но Эллис сказала, что ты очень мало заплатил им за это.

– Мало ли что она там наговорила! – рявкнул Андерс. Он был взбешен. – Она самое настоящее зло. Я предупреждал тебя, чтобы ты не слушала ее бредни.

– Это не ответ для меня, – резко сказала Джоан. – Почему я должна принимать на веру твои слова? Я хочу составить собственное мнение. Или ты хочешь, чтобы я, как в старое доброе время, во всем соглашалась с тобой и безропотно подчинялась твоим приказам?

– Ты передергиваешь мои слова. – Андерс перешел на повышенный тон. – Я лишь говорю тебе, что от этой женщины нельзя ожидать ничего хорошего.

Он взял ее за руки и резко притянул к себе, пытаясь заставить ее прислушаться к тому, что он говорил. Но Джоан выдернула руки и смело посмотрела ему в глаза.

– Не надо кричать, я слышала, что ты сказал. Можешь орать, клясться, что это правда, но пока я вижу перед собой припертую к стенке бабушку, которая хочет воспитывать свою осиротевшую внучку.

– Неродную бабушку, – напомнил Андерс, но Джоан это не смутило.

– Ты передергиваешь мои слова. Мы с тобой никогда не будем биологическими родителями Джойс, но это не означает, что мы не будем любить ее, как любили бы родную дочь. И ты еще не ответил на мой вопрос. Ты прибрал к рукам компанию, зная, что скоро она начнет приносить огромную прибыль?

– Все это произошло много лет назад. – Андерс раздраженно взмахнул руками и стал ходить по ванной взад-вперед, словно тигр, попавший в клетку. Злость, которую он сдерживал, готова была выплеснуться наружу в. любой момент. – Какого дьявола надо ворошить это? Обсуждать вещи, которые не имеют никакого отношения к данной ситуации? Они добровольно отказались от своей доли в бизнесе, их никто не заставлял.

– Так же, как никто не заставлял меня выйти за тебя замуж? – Джоан горько рассмеялась. – Могу поспорить на что угодно, что ты не оставил им другого выбора, кроме как продать тебе свои доли. Точно так же ты поступил и со мной. И, что бы ты ни говорил, эта давняя история имеет отношение к нам. То, как ты обошелся со своими родными в прошлом, является показателем того, как ты будешь относиться ко мне в будущем. Сделка, которую ты удачно провернул тогда, причинила твоей семье много боли, которую они ощущают до сих пор.

– О да, боль есть, – мрачно заметил Андерс. – Но ты продолжай, Джоан, я тебя слушаю.

Что-то в его голосе заставило ее насторожиться, она чувствовала, что он чего-то не договаривает. Но в данный момент Джоан не хотела отвлекаться от вопроса, который ее волновал, она даже подумала, что Андерс намеренно пытается увести ее от этого разговора.

– Я не уверена, что хочу быть женой человека, который мог обмануть своих родных.

Андерс с шумом выпустил воздух. Глаза его сверкнули яростью, и Джоан подумала, что сейчас он взорвется. Но это не испугало ее, она могла ответить ему тем же.

Эмоционального взрыва не последовало. Андерс долго молчал, потом наклонился и закрыл краны. Когда он выпрямился и повернулся к Джоан, на нее повеяло арктическим холодом.

– Джоан, ты ведешь себя так, словно у тебя еще есть выбор, – произнес он ровным, холодным тоном. – Создается впечатление, что ты еще обдумываешь предложение, которое я сделал тебе в отеле. – Андерс поднял руку и продемонстрировал ей свое обручальное кольцо, сверкнувшее в луче света. – Может, ты забыла, что мы сочетались с тобой законным браком? Ты поставила свою подпись в журнале регистрации. Это не поздравительная открытка или письмо, которое, прочитав, можно выбросить за ненадобностью. – Андерс был так близко от нее, что Джоан чувствовала кожей каждое произнесенное им слово, видела его напряженные губы и гневный блеск глаз. – Ты уже моя жена – со всеми вытекающими отсюда последствиями.

– Надеюсь, ты не будешь настаивать, чтобы мы проводили ночи в одной постели? Ты же не можешь заставить меня спать с тобой после того, что произошло?

– В отеле мы, кажется, спали вместе, и я что-то не припомню, чтобы тогда ты нуждалась в личном пространстве.

– Тогда было другое дело. Я находилась в жутком состоянии, и мне было страшно одиноко.

Ее глаза молили Андерса о понимании. Если бы он обнял ее, успокоил, сказал, что хочет ночевать с ней в одной постели не из-за того, чтобы никто не догадался о фиктивности их брака, – она бы сама прыгнула к нему в постель. Ей было бы тогда легче лгать и притворяться перед окружающими. Но Андерс умел скрывать свои чувства. Его лицо оставалось невозмутимым, глаза непроницаемыми. Он умел контролировать себя. Когда он не хотел выдавать свои эмоции или мысли, на его лице появлялась маска, за которой он прятался, как за глухой, непробиваемой стеной.

– Я не могу пойти на это, – повторила Джоан. – Не заставляй меня, пожалуйста.

Она не притворялась, потому что знала: стоит Андерсу бросить на нее теплый взгляд, и она растает, как Лед в жаркую погоду. Бросится в его объятия и будет шептать слова, которые ему совершенно не нужны. А может, наоборот, подумала она, ему будет приятно это.

– У нас нет выхода. Ты видела журналистов, когда мы подъехали к дому? Думаешь, они удовлетворятся фотографиями, которые успели нащелкать, пока мы шли от машины к двери? Как бы не так! Эти матерые репортеры, так же как я, не верят в красивые сказки, которые им иногда пытаются навязать. И они будут из кожи лезть, чтобы докопаться до истины. Как только в гостевой комнате вспыхнет свет, они моментально ухватятся за этот факт и насочиняют таких небылиц, что мало не покажется. А если нам каким-то образом удастся обмануть их бдительность, то, как ты думаешь, сколько времени выдержит прислуга, у которой будет возможность подзаработать, рассказав какому-нибудь пронырливому журналисту, что происходит в этом доме?

– Я думаю, ты преувеличиваешь, – неуверенно возразила Джоан.

– Я бы сам хотел так думать. Не доверяй никому, Джоан. – Андерс насмешливо улыбнулся. – Кроме меня.

– Ты считаешь, что мне станет легче от этого?

К горлу Джоан подкатила тошнота. Она стала тереть пальцами виски, прикидывая, как ей использовать свое состояние в данной ситуации.

– Что, голова разболелась? – насмешливо спросил Андерс.

– Разве это не типично для всех жен? – ответила ему в тон Джоан.

– Еще как типично, – с напускной серьезностью ответил он. – Обычно это бывает после расторжения брака.

Джоан усмехнулась.

– Боишься, что наша сделка недостаточно прочно скреплена законом? Может, ты опасаешься, что, если мы будем спать раздельно, я могу потребовать аннулирования нашего брака?

– Я никогда не забиваю себе голову всякой ерундой. Зачем мне тратить время на такие мелочи, когда в моем распоряжении целая армия адвокатов? И потом я больше чем уверен, что суд не примет даже к рассмотрению просьбу об аннулировании брака, узнав, что буквально накануне бракосочетания невеста не только охотно спала со своим женихом, но даже напрашивалась на это.

– Это неправда.

– Неужели?

Андерс спокойно смотрел на нее, но Джоан каким-то седьмым чувством уловила идущее от него сексуальное напряжение. Немного игривый тон, которым он произнес слово «неужели», вернул ее к той ночи, когда она, сгорая от страстного желания, умоляла его войти в нее. Она поняла, что Андерс имел именно это в виду.

Джоан ощутила, как по ее телу пробежала волна такого же желания. Она вспыхнула как спичка от возбуждения при одном воспоминании о его прикосновениях в ту ночь.

– Мне запомнилось совсем другое, – добавил Андерс хрипловатым голосом.

Его насмешливый намек мог причинить Джоан боль, но ей было не до боли. Она только что похоронила сестру и поклялась на ее могиле, что сделает все возможное для ее осиротевшей дочери. Поэтому, если для этого надо забыть о собственном стыде и боли, о своих страхах и обидах, она сделает это. Она вступила в противоборство с самим Андерсом Рейнером, который безжалостно будет использовать ее для достижения своих целей. Джоан сказала себе, что ей нельзя забывать об этом и, следовательно, надо держать себя в руках, не поддаваться своим чувствам, какими бы сильными они ни были. Ради памяти Нэнси и ради ее крошечной дочери.

– В таком случае, я не единственная дурочка в этой комнате, – презрительно бросила она.

Джоан сама удивилась своей смелости, но, когда она увидела недоумение в глазах Андерса, это ей придало еще большую решимость. Хоть небольшая, но победа, когда казалось, что он загнал ее в угол.

– Знаешь, я ведь сожгла за собой не все мосты, как ты того требовал, – сказала Джоан. – Из школы я не уволилась, я лишь взяла отпуск по семейным обстоятельствам. Так что я могу вернуться к своей прежней жизни в любой момент. – Ее потухшие глаза снова загорелись огнем, на щеках появился румянец, голос звучал уверенно. – Но зачем огород городить, когда всегда можно сыграть на разводе? Миссис Андерс Рейнер, даже бывшая, будет иметь в суде больший вес, чем просто какая-то мисс Джоан Лоренс.

– Ты поэтому согласилась на этот брак? – спросил Андерс почти шепотом.

– Это была единственная причина, – твердо ответила Джоан.

– Ты хотела меня в ту ночь, – сказал он, но в его тоне сквозило сомнение.

– На твоем месте, Андерс, я не была бы так уверена в этом.

Джоан очаровательно улыбнулась, но это была коварная улыбка – смесь соблазна с угрозой. Мягкая, нежная женщина исчезла. Ему улыбалась неотразимая искусительница. Андерс, стоял, не шелохнувшись, словно загипнотизированный той сценой, которая разворачивалась перед ним. Его выдавали только глаза, они неотрывно следили за каждым движением Джоан. А она не спеша распустила свои роскошные волосы, медленно сняла жакет и начала расстегивать блузку – пуговку за пуговкой. При этом она не обращала на него ни малейшего внимания, словно там, где он стоял, было – пустое место.

Андерс, не сводивший с нее своих темно-синих глаз, конечно, возбуждал Джоан, но она крепилась из всех сил, чтобы не выдать себя.

Впервые за все время их странных отношений Джоан осознала, какую власть женщина может иметь над мужчиной. Она только сейчас поняла, каким бесценным оружием она обладает.

– Хотел бы гордый Андерс Рейнер услышать в суде об отсутствии у него мужской доблести? Хотел бы высокомерный Андерс Рейнер сообщить миру, что достаточно провести с женщиной одну ночь, чтобы навсегда отбить у нее охоту заниматься сексом?

Говоря это, Джоан расстегнула «молнию» на юбке, и та скользнула на мраморный пол ванной. При других обстоятельствах она бы почувствовала себя глупо, стоя перед Андерсом в чулках, в туфлях на высоких каблуках и в бюстгальтере, прикрывавшем упругие груди лишь наполовину. Андерс был одет в потрясающий костюм, который сидел на нем без единой морщинки, но все равно было заметно, насколько сильно он возбудился. Джоан бросила на его вздыбившуюся ширинку победоносный взгляд, затем перевела его на лицо Андерса и стала снимать бюстгальтер.

– Ты лжешь, – уверенно произнес он, но Джоан даже глазом не моргнула. – Ты получала удовольствие от каждой минуты, проведенной со мной в постели.

– Это ты так считаешь, – высокомерно заявила она и не торопясь залезла в ванну. – Я думаю, Брэндон тоже был в этом убежден, когда Нэнси выкрикивала его имя во время занятий любовью.

– Ты просто сука, – грубо процедил Андерс, мучась от неудовлетворенного желания.

– Почему ты вдруг удивился? Все время обвинял меня в том, что я авантюристка и мошенница, что я лишь охочусь за твоими деньгами, и теперь, когда я согласилась с тобой, ты проявляешь недовольство.

Джоан сделала паузу, чтобы выбрать подходящий шампунь, затем выдавила немного на ладонь и стала намыливать им волосы. Андерс с мрачным лицом неподвижно стоял у края ванны. Он едва сдерживал ярость.

– Единственное, что меня волнует во всей этой истории, это не брак с тобой и уж тем более не ты, а Джойс. И если ты думаешь, что можешь использовать меня в качестве пешки в своей игре, что я буду безропотно выполнять все твои распоряжения, то ты глубоко ошибаешься.

– Меня удивляет, что ты продолжаешь верить Эллис, хотя я, кажется, объяснил тебе, что это за женщина.

– Никому я не верю, – сказала Джоан. – Но учти: если ты думаешь, что сможешь стряхнуть меня, как какую-то соринку со своего безупречного костюма, когда проблема с Джойс будет окончательно решена, советую тебе не строить иллюзий. Джоан Лоренс больше нет. Я – Джоан Рейнер, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Ночь казалась бесконечной. Джоан лежала в огромной кровати и ждала наступления утра. Ей казалось, что от Андерса, даже спящего, исходила ненависть. Но ей отчаянно хотелось прильнуть к нему, положить голову ему на грудь и ощутить его крепкие руки. Она бы с радостью забрала обратно все слова, что наговорила ему в ванной. Но она боялась показать свою слабость. Андерс тут же воспользовался бы этим и все вернулось бы на круги своя. Поэтому Джоан лежала на своей половине постели тихо, как мышка. Яркая луна освещала просторную спальню, в доме раздавались ночные шорохи, но Джоан прислушивалась лишь к мерному дыханию Андерса.

Неожиданно он протянул во сне руку и обнял ее за талию. Джоан повернулась к нему лицом. Она впервые видела Андерса спящим. Напряжение ушло, и сейчас он выглядел особенно красивым. Чувственные губы слегка приоткрылись, густые темные ресницы отбрасывали на щеки бледные тени. Андерс казался моложе и нежнее, чем она привыкла его видеть, и таким желанным, что ей пришлось сдержаться, чтобы не поцеловать его. Джоан пользовалась моментом, с наслаждением разглядывая своего красивого мужа, который был таковым лишь на бумаге.

Ее взгляд скользнул по смятой простыне и остановился на небольшом возвышении между ног Андерса. Джоан сжала пальцы – так велико было ее желание открыть ларчик и достать оттуда содержимое. Но больше всего ее пугало то, что Андерс наверняка среагировал бы на ее прикосновение. Она знала, что между ними существует взаимное притяжение, отрицать которое было бы просто глупо. И эта физическая тяга друг к другу пересиливала все остальное. Во сне Андерс ответил бы автоматически на ее ласку и…

И что потом? – спросила себя Джоан.

Может ли брак существовать только на одном сексе? Выдержат ли они все испытания, которые ждут их впереди, благодаря лишь сильному половому влечению? Любовь в их союзе была, но односторонняя. Джоан не знала, хватит ли ее любви на них двоих.

Ей было так тяжело от этих мыслей, что она готова была волком выть. И вдруг в ночной тишине раздался пронзительный крик. Джоан сразу подумала, что это она невольно закричала. Лишь через какое-то время она поняла, что кричит Джойс.

Она осторожно освободилась из объятия спящего Андерса, завернулась в большое банное полотенце и прошла в детскую. У двери она столкнулась с Маргарет, которая тоже спешила на крик малышки.

– Извините, что она разбудила вас, миссис Рейнер, – сказала Маргарет. – Я подогревала бутылочку с молоком. Сейчас я ее успокою.

– Я сама. Мне не трудно вставать к ней по ночам.

На лице Маргарет было написано изумление.

– Знаете, Нэнси всегда раздражал ночной плач ребенка, и она… – Маргарет не закончила фразу.

Джоан не поддержала этот разговор. Открыв дверь, она вошла в детскую. Джоан немного нервничала, потому что не знала, что полагается делать в таких случаях. Она робко улыбнулась Джойс, которая протягивала к ней свои пухлые ручонки, по щекам малышки катились обильные слезы. От крика ее личико покраснело.

– Шшш, – произнесла Джоан, пытаясь успокоить девочку.

Она вынула ее из кроватки, прижала к себе и поднесла к ее губам бутылочку с теплым молоком. Но Джойс не унималась, отталкивала бутылочку и продолжала кричать. Джоан ощутила облегчение, когда в комнату нерешительно вошла Маргарет.

– Мне кажется, она хочет к вам, – удрученно пробормотала Джоан, немного расстроившись оттого, что племянница оттолкнула ее.

– Да нет, – сказала Маргарет, видя, что ее новая хозяйка готова расплакаться от обиды. – Она любит, чтобы вначале ей поменяли пеленку. – Перехватив непонимающий взгляд Джоан, она пояснила, кивнув в сторону небольшого стола, покрытого мягкой непромокаемой тканью. – Если малышка мокрая, она ни за что не возьмет бутылочку, пока пеленку не поменяют на сухую. После этого она сразу успокаивается.

Джоан положила девочку на стол. Движения ее были неловкими, пальцы не слушались. Маргарет наблюдала за ней, но Джоан не хотела, чтобы кто-нибудь видел, что она не может справиться с такой, казалось бы, простой задачей. С другой стороны, она боялась остаться одна с ребенком. Она снова ощутила, какую ответственность взвалила на свои плечи. Пока даже смена пеленки вызывала у нее панический страх.

Господи, сколько же здесь всяких кнопочек, думала Джоан, расстегивая ночной комбинезончик из мягкой фланели. Вытащив из-под девочки мокрую пеленку, она взяла сухую и пристроила ее между пухлыми ножками. Получилось немного криво.

– Ничего страшного, вы быстро научитесь делать это, – мягко сказала Маргарет. – Миссис Рейнер, я насчет того вечера… той размолвки, которая произошла у меня с Нэнси.

Джоан намеренно не поворачивала голову в ее сторону, делая вид, что поглощена ребенком.

– Я чувствую себя такой виноватой, – продолжала Маргарет.

Поняв, что молчанием от Маргарет она не избавится, Джоан резко сказала:

– Вам не в чем винить себя, Маргарет. Никто из нас ни в чем не виноват. Нэнси и Брэндон вышли за рамки нормального поведения, и кто-то должен был сказать им об этом.

– Но если бы я не ушла от них в то утро, ничего бы, может, не случилось.

– Повторяю: в том, что произошло, вы не виноваты. – Джоан наконец посмотрела на нее. – И разговорами на эту тему ничего не изменишь. Сейчас для нас самое главное – это Джойс.

– Я знаю, – пролепетала Маргарет, – только вот…

О боже, подумала Джоан, я не хочу обсуждать это. Сейчас два часа ночи, я стою в детской, Джойс только что уснула – я не желаю бередить старые раны. Но она не могла выставить Маргарет за дверь и успокоиться на этом.

– Что «только вот»? – спросила она.

– Когда я сказала, что ухожу от них, Нэнси умоляла меня остаться. – По щекам Маргарет ручьями потекли слезы. Джоан была на грани того, чтобы присоединиться к ней. Но она не могла позволить себе слабости. – Нэнси клялась, что она изменится, что они оба изменятся.

– Что они станут жить по-другому? – продолжила Джоан, укоризненно покачав головой. – Что это в последний раз? Ну так знайте, Маргарет, мне даже трудно вспомнить, сколько раз Нэнси говорила мне то же самое. Так что нет смысла обвинять себя в чем бы то ни было. Нэнси сама выбрала такой образ жизни, но расплачиваться за это приходится нам, к сожалению. Успокойтесь и больше не думайте об этом.

Маргарет кивнула и повернулась к двери. Джоан увидела ее опущенные плечи и поняла, что ее слова не успокоили бедную женщину.

– Маргарет, – окликнула она ее. – Ни вы, ни я не виноваты в случившемся. И я больше не хочу ничего слышать о том, что было сказано в тот вечер или что произошло на следующий день. Мы с вами ничего плохого не сделали.

Джоан лишь сожалела, что она сама не могла поверить в это.

Смахнув выступившие слезы, она устроилась в кресле, которое они с Андерсом купили в спешке вместе с остальной мебелью для детской комнаты. Ей казалось, что она находится посреди театральной декорации – все новое, все установлено для главного ночного шоу. Только она ощущала себя никуда не годной актрисой.

Джойс завозилась у нее на руках. Она прижала девочку к груди, испугавшись, что та проснется.

Плохая из меня мать, мелькнуло у Джоан в голове.

Андерс не сразу понял, что провел ночь один.

Когда он увидел рядом с собой пустую подушку, его охватил страх. Но он справился с паникой и заставил себя остаться в кровати. Он напряг слух, надеясь услышать шум льющейся воды в ванной. Он ждал, что Джоан вот-вот вернется в спальню. Андерс провел ладонью по простыне; она была холодной. Теперь ему стало ясно, почему его сон был беспокойным, а пробуждение сопровождалось смутной тревогой. Джоан не ночевала с ним.

Он намеренно не торопился. Спокойно принял душ, оделся, все время борясь с искушением отправиться на поиски Джоан и потребовать от нее ответа. Ведь он ясно объяснил ей, почему они должны спать в одной комнате.

Андерс прошел в детскую и остановился, глядя на женщину и ребенка, так неожиданно вошедших в его жизнь. Бледность спавшей в неудобной позе на жестком кресле Джоан вызвала у него беспокойство. Андерс до сих пор с содроганием вспоминал их вчерашнюю ссору и язвительные слова, которыми Джоан награждала его. Но сейчас, во сне, она выглядела почти такой же невинной, как Джойс. Каштановые волосы Джоан рассыпались по плечам, а тяжелые кольца казались лишними на ее тонких пальцах.

Андерс, неслышно ступая, подошел к ним, забрал с колен Джоан спящую племянницу, осторожно опустил ее в кроватку и накрыл одеялом. Только после этого он снова переключил свое внимание на непокорную жену. Джоан, словно почувствовав его взгляд, открыла глаза.

– Так вот, значит, где ты прячешься, – сказала Андерс.

– Джойс плакала… – Она беспокойно оглядела комнату.

Поняв причину ее волнения, Андерс сказал:

– Я положил ее в кровать.

Джоан облегченно перевела дух.

– Господи, как я испугалась! Я думала, что уронила ее.

– Нет, – все в порядке.

Она встала и потянулась, а когда подняла руку, чтобы пригладить волосы, халат разошелся, обнажив упругую грудь. Андерс затаил дыхание. Детская безмятежность исчезла, перед ним снова была настоящая женщина. Он сразу подобрался, отвел от Джоан взгляд и стал смотреть на спящего ребенка.

– Ты на работу? – спросила Джоан.

Вопрос был глупым, потому что на Андерсе был деловой костюм. Белоснежный накрахмаленный воротничок сорочки резко выделялся на загорелой шее. Он поправил одеяло, которым была укрыта Джойс, и в лучах восходящего солнца блеснули золотые запонки.

– Я зашел поцеловать ее перед уходом, – сказал Андерс. – Вернусь около семи, скажи Маргарет, что я сам хочу искупать девочку перед сном.

Джоан молча кивнула. Андерс наклонился и поцеловал спящего ребенка.

– Чем ты собираешься заняться сегодня? – спросил Андерс, не глядя на Джоан.

Она неопределенно пожала плечами, ожидая, когда закончится этот пустой разговор и он уйдет.

– Может, мы с Джойс погуляем немного, купим чего-нибудь.

– Вот, возьми. – Он протянул ей кошелек с деньгами, но Джоан не приняла его.

– Под покупкой я имела в виду мороженое или какую-нибудь другую мелочь. И на это даже у меня хватит денег.

– Не глупи, Джоан. Я распоряжусь, чтобы оформили чековую книжку на твое имя, но пока тебе придется пользоваться наличными.

– У меня есть свои деньги, Андерс.

– В таком случае, зачем ты произнесла вчера вечером целую тираду по поводу того, что теперь ты Джоан Рейнер?

Джоан густо покраснела. На ее счастье, в детскую вошла озабоченная Маргарет.

– Миссис Рейнер, я надеюсь, вы не провели здесь целую ночь?

Джоан покачала головой.

– Нет, разумеется, – солгала она. – Мне просто показалось, что Джойс заплакала, и я зашла проверить. А Андерс хотел поцеловать ее перед уходом на работу.

Андерс двинулся к двери, но остановился на полпути. Обернувшись, Андерс зловеще улыбнулся и подошел к Джоан. Его не смутил огонь, который вспыхнул в ее карих глазах.

– До свидания, дорогая, – произнес он тоном любящего мужа.

Голливуд потерял великолепного актера в его лице, подумала Джоан.

Маргарет, явно привыкшая к тому, что хозяева никогда не замечали ее присутствия, скромно стояла в сторонке. Андерс обнял Джоан, наклонился к ней и поцеловал в губы. Джоан, сгоравшая от стыда, что это происходит в присутствии Маргарет, стояла как каменная, никак, не реагируя на его поцелуй. Но Андерса это не смутило. Его язык скользил по ее губам, а пальцы массировали напряженную шею. Джоан ощущала холодный металл его часов и свежий запах одеколона. Когда Андерс отстранился, Джоан потребовалась незаурядная сила воли, чтобы не поцеловать его в ответ.

– Пока! – бросил Андерс, и его глаза победоносно блеснули.

Он наслаждается этим, подумала Джоан. Ему доставляет удовольствие унижать меня, видеть мое смущение. Ну хорошо, я тоже могу сыграть свою роль!

– Дорогой, – медовым голосом окликнула она идущего к двери Андерса.

Он остановился и, обернувшись, посмотрел на нее с мрачной усмешкой. Джоан явно застала его врасплох.

– Ты, кажется, собирался оставить мне не много денег.

Андерс подошел к ней и положил на ее протянутую ладонь кошелек. Джоан растянула губы в саркастической улыбке.

– Постарайся не задерживаться, милый.

Со стороны жизнь Джоан казалась великолепной, и немало женщин наверняка завидовали ей. Большой уютный дом, красивый богатый муж, неограниченность в тратах и очаровательная приемная дочка. Джоан напоминала себе об этом чуть ли не каждый день.

Но почему она в таком случае чувствует себя пленницей? Потому что это была лишь внешняя сторона ее жизни.

Теоретически она имела все, а в действительности – ничего. Джоан осторожно отодвинула занавеску и посмотрела в окно. На улице по-прежнему толклись журналисты, объективы их камер были направлены на дом. Джоан не уставала удивляться, что и спустя две недели после их с Андерсом бракосочетания интерес публики к ним не угас.

С другой стороны, это было вполне объяснимо. Джоан, как и многие женщины, с удовольствием листала красочные журналы, и там, на разворотах, часто появлялась семья Рейнер. Пресса не оставляла их в покое, поскольку публика с любопытством ожидала предстоящего суда, который обещал быть скандальным. Эллис давала интервью направо и налево, на фотографиях она всегда выглядела угрюмой и решительной. Андерс читал их и затем выбрасывал в мусорную корзину. После его ухода на работу Джоан, конечно, доставала их оттуда и тоже читала.

Ей отчаянно хотелось заглянуть во внутренний мир Андерса и разобраться в его сложной и, как ей казалось, противоречивой натуре. Когда она смотрела на его фотографии в газетах или в журналах, сердце ее наминало радостно стучать. На фото он обычно выглядел мрачно-задумчивым. Репортеры часто подлавливали его, когда он садился в машину около своего дома или офиса, и забрасывали вопросами по поводу предстоящего суда, но Андерс неизменно коротко бросал: «Без комментариев», – и уезжал.

После переселения Джоан в этот дом, между ней и Андерсом пролегла враждебная линия. Не проходило и дня, чтобы Джоан не ругала себя за то, что тоже внесла в это свою лепту. Она постоянно корила себя за неумение улаживать спорные вопросы и много раз порывалась поговорить с Андерсом, чтобы положить конец тупиковой ситуации, в которую они сами себя загнали.

Но каждый раз, когда она открывала рот, Андерс уходил от разговора.