"Чужая" - читать интересную книгу автора (Посадская Дана)

2 После ритуала

Ночь незаметно скользила к рассвету. Новорождённая луна пронзительно светила сквозь чернильный ночной туман. В складках тяжёлых полуистлевших портьер из неизменного чёрного бархата глухо стонали непрошеные призраки. Слышался звон цепей, а иногда, очень смутно — исступлённый безудержный смех.

Свечи, шипя, оплывали, роняя раскалённый белый воск на пол, почти не видный в темноте, и на золочёные подсвечники в виде драконов, сфинксов и химер.

Анабель была страшно усталой и возбуждённой. Всё, что с ней произошло, смешалось в какой-то сверкающий живой клубок. Новые силы бродили по венам. Выпитая кровь кружила голову; в глазах то и дело всё расплывалось, мысли то взлетали к самой луне, то проваливались в глубь подземных лабиринтов.

Кроме Анабель в зале после ритуала осталась только Энедина. Остальные ускользнули праздновать это событие — каждый по-своему. Про неё, виновницу торжества, все как будто забыли. Вот и Энедина пребывала где-то бесконечно далеко. Её лицо казалось неподвижным, точно каменная маска с чёрными провалами глазниц. Рука непрерывно гладила лоснящуюся чёрную кошку. При этом движения Энедины были чётки и размеренны, как у маятника или прилива. Казалось, ничто не может заставить её вздрогнуть и остановиться. И рука, такая тонкая и белая, была словно вылеплена изо льда. Ещё немного — и сквозь неё будет видно умирающее пламя чадящей свечи и стена, покрытая обрывками парчи и полустёртыми магическими письменами…

На секунду Анабель почудилось, что у матери на белых точёных плечах — голова львицы с окровавленными чёрными клыками. Она протёрла глаза. Нет, это просто кровь. Она не привыкла пить так много. Всё дробится, всё перепуталось…

И тут Энедина заговорила.

— Итак, — произнесла она, точно обращаясь к себе самой. Её невыносимый взгляд был обращён в пустоту. — Итак, Анабель, ты стала полноправным членом Рода. Ты обрела всю свою силу.

— Да, — отозвалась Анабель с запинкой, не уверенная в том, что нужно что-то отвечать.

— Но, — продолжала Энедина, — надеюсь, ты понимаешь, что это на самом деле значит. Ритуал — не больше и не меньше. Старые слова и древние знаки… за которыми так просто утратить суть.

Да, — подумала Анабель, — да. Это так. Белинда бы сказала то же самое… но только ещё более резко. Белинда… Ну почему мне так её не хватает?!

— Потому что вы слишком похожи, — лениво протянула Энедина. Конечно, она прочла её мысли. — Ты ещё очень наивна, Анабель… и Белинда тоже.

— Белинда?! Наивна?!

— Разумеется. Белинда наивна хотя бы потому, что верит в любовь. И только я не верю ни во что, кроме себя.

Но в чём же тогда смысл — если ни во что не верить?! — вопросила мысленно Анабель и тут же покосилась испуганно на мать: та, конечно, тут же прочитала эту весьма непочтительную мысль.

Но Энедина по-прежнему сидела безучастная, как древний сфинкс, и рука её всё так же высекала электрические искры, почёсывая кошку под подбородком.

— У меня для тебя есть подарок, Анабель.

— Подарок? — одними губами повторила Анабель, и напряглась, всем существом ожидая продолжения.

Но Энедина не спешила продолжать — она вообще никогда и ни в чём не спешила. Она снова ушла в себя и в своё единственно важное занятие. Кошка урчала в беспробудной тишине, заглушая гулкий стук сердца Анабель, от которого было так больно и тесно в груди. Ну, мамочка, мамочка… ну, так что же?!

— Я хочу подарить тебе путешествие, — произнесла, наконец, Энедина. И добавила, слегка раздражённо, так как терпеть не могла хоть что-то разъяснять: — Ты уже давно умеешь быть в двух местах одновременно, Анабель. Как и я. Но ты знаешь, что я проживаю так тысячи жизней, лёжа в своём саркофаге. И я хочу, чтобы ты испытала это. Это и есть мой подарок — путешествие в иной мир и иное время. Иная жизнь.

Анабель захлебнулась, — её золотые ресницы заметались, как крылья пойманной бабочки.

— Когда?

— Сейчас, разумеется, — отрезала Энедина. — В первый раз ты не сможешь это сделать без меня. А я и так потратила слишком много времени здесь, в замке, из-за тебя и твоего совершеннолетия. Так что поспеши.

— Но какой я буду там… в этой жизни?

— Такой же, как и здесь, естественно. И у тебя будут все твои силы. Что ещё тебя интересует?.. Ах, да. Я так и знала, что что-нибудь забуду. Во сне ты сможешь общаться с нашим миром. Полагаю, тебе нужны будут советы. Но только не вздумай беспокоить меня. Скорее всего, ты сама предпочтешь беседовать со своей сестрой.

— Белинда? — обмерла Анабель. — Но ведь она… она… Разве она согласится?

— Думаю, да. — Энедина вновь замолчала, и было неясно, — забылась она, или о чём-то размышляет. — Она всегда питала к тебе слабость. Полагаю, тут замешана ещё и гордость, — это ведь она нашла тебя и вернула. Неважно. Итак, ты готова?

Она впервые подняла глаза на Анабель, и та ощутила себя пригвождённой этим холодным испепеляющим взглядом.

— Да, — сказала Анабель.

Энедина медленно встала. Кошка платком из чёрного шёлка слетела с её колен и растаяла среди теней и призраков.

Энедина чуть заметно поманила Анабель своей белой, пугающе белой рукой. И та подошла, не отрывая от этой руки широко распахнутых глаз.

Луна растаяла в чёрном небе; исчезли и звёзды, погасли чадящие свечи. Анабель окружила Тьма; в лицо ей пахнуло могильной сыростью.

Энедина положила ей руки на плечи, приблизила к ней лицо. Но лица не было, не было рук. Не было даже темноты. Ничего. И на краткий миг прикосновенья Анабель поняла — нет, ощутила, что такое Энедина.

Холод всех бесконечных пустынь, голубых от мёртвого лунного света. Холод всех глухих и слепых подземелий, из которых нет возврата. Холод всех одиноких горных вершин, покрытых снегом, который ничто никогда не растопит.

А за этим всем — пустота. Ничто. Ничто, в котором все надежды и мечты — лишь прах и тлен под ногами.

«Нет!» — подумала Анабель. «Нет!»

И в этот миг её не стало.

— Неужели это так необходимо?

— Ты меня, удивляешь, Белинда. Разве ты сама так не считала?

— Но, может быть, слишком рано?

— Для нас никогда бывает слишком рано, или слишком поздно. Настал её час. Тебе ведь известно, какие её стали мучить вопросы.

— Но разве она получит на них ответы?

— Ты знаешь сама, что нет.

— Тогда зачем? Зачем это всё?

— Она должна пройти через это сама, как ты когда-то. Иначе не сможет жить дальше.

— Но ей будет больно, слишком больно.

— Что с тобой, Белинда? Разве ты сама не предпочитала всегда свою боль моему покою?